Глава 36
Сезон дождей
В ноябре и декабре на Прерии разверзаются хляби небесные и идёт ливень. Перерывы случаются редко и ненадолго. В этот период лучше всего сидеть под крышей. Сырость делается всепроникающей и, чтобы просушить одежду и не допустить разведения плесени, в домах часто затапливают небольшие печки.
Когда нужно перейти из спального корпуса в учебный, или забежать в столовую, пестрые зонты и разноцветные накидки оживляют пустынную обычно территорию школы Плёткино. Но, стоит стайке учеников добраться до места — и снова никого не видать. Только усыпляюще шуршит дождь.
Хуже всего в это время Вадиму Бероеву — уроки парапланеризма сами собой прекратились, потому что мотор-ранцы давно изучены и обихожены, купола и стропы осмотрены до последнего шва, до последнего крепления. А проводить полёты в такую погоду никто не будет.
Потетёшкаться с дочкой? Так она не всегда бодрствует — монотонные звуки падающих капель действуют на ребёнка умиротворяюще, и она частенько гостит у Морфея. Домашние дела — их не много. Домик сделан на совесть — нечего в нём ремонтировать. Хотя, протопить гостевые, расположенные на втором этаже было бы кстати. Давненько никто не поднимался наверх — пока Ева маленькая, значительно удобней обитать вблизи кухни и «удобств», для чего они с Дарой и детской кроваткой перебрались в гостиную.
Взяв как следует поленьев, что давно запасены под навесом, поднялся по лестнице, и толкнул дверь гостевой комнаты. Надо же! Заперто! А ведь в доме отродясь не было ни одного не то, что замка, даже простого запора. Если только палочкой изнутри подпереть, чтобы закрыться… так нет у них сейчас гостей. Когда бы какая молодая парочка задумала уединиться (а подобного рода беспардонность в этих краях вполне себе в порядке вещей), мимо него бы они незамеченными не прошли. С другой стороны именно эта комната для любви подходит не очень — тут стоят две узкие койки у противоположных стен.
Наклонился и приготовленной для растопки лучинкой поковырялся в щели под дверью.
Почувствовал препятствие и толкнул его… не подалось — словно в стену упёрся. Тогда всунул палочку на всю длину и попытался «зайти» к преграде сбоку или с тыла. Получилось! Непонятный предмет утопился в пол, и дверь легко подалась.
Суть препятствия сразу стала ясна — от половой доски отстала приличного размера щепка и уперлась в нижнюю кромку дверного полотна. Получился своеобразный подпружиненный запор.
Вадим наступил на щепку — та послушно встала в положение «открыто». Отпустил — вернулась в позицию стопора.
Всё вроде бы и верно и даже подтверждено экспериментом, откол не выглядит свежим и так далее, вот только… от этой правильности по хребту вниз сползала капля холодного пота. Сделав «техничный» вдох, Вадим постарался отстраниться от ситуации: их учили с точностью до мельчайших деталей восстанавливать картину увиденную даже краем глаза. Теперь предстояло узнать, чего стоила его учеба в ситуации максимально близкой к боевой.
Особых усилий не понадобилось — секунда, и все нужное память покорно вернула. Все же хорошо их, оболтусов, учили! Хмыкнул, вогнав непокорную щепу на место, и потопал к печке, заодно прокручивая в голове сложившуюся ситуацию.
В последнее посещение Вадимом этой комнаты никакой трещины в доске и в помине не было. Да и весь остальной интерьер… Нет, даже кровати заправлены так же как раньше: до последней складочки. Да вот только за две недели предметы не останутся на своих местах с такой точностью — матрас просядет, подушка оплывет, да и одеяло которое никто полмесяца не трогал, улежится и будет выглядеть совсем по-другому чем только что застеленное.
Только что застеленное! Значит, есть большой шанс, что неведомый или неведомые, по-прежнему здесь! Поэтому, подготавливая печку к растопке, Вадим даже начал что-то беспечно мурлыкать себе под нос — если «гости» тут, то незачем им нервничать. А если они будут меньше нервничать — то и ему спокойней. Чтоб там ни говорили про его достижения как рукопашника, но полено (единственное его средство самообороны) слабое оружие даже против ножа в руках бойца, умеющего с ним обращаться. Человек же решившийся на Прерии залезть в чужой дом, ни неумелым, ни слабо вооруженным быть не может. Не те тут нравы.
Органы чувств, тем временем, приносили все больше информации, подтверждающей что, как минимум, в комнате недавно побывали чужие:
Во-первых, печка которая не топилась пару недель, пахнет совсем не так, как та в которой всего сутки назад горел огонь. На этом выводе Вадим внутренне расслабился — кто бы ни был здесь, намерено причинять вред никому в доме он не собирался. Глупо для этого тут ночевать, да еще и печку топить. Глупо, учитывая остальные способности незнакомцев по скрытию пребывания.
Во-вторых, и в самой комнате витало ощущение чьего-то присутствия, хотя это точно был не запах, но все равно, сама комната в которой недавно жили, воспринимается совсем по-другому чем заброшенная. А вот это уже нехорошо — если «гость» еще тут, то неожиданным визитом можно запросто спровоцировать его на недружелюбные действия. Не хотелось бы. Принимая во внимание что цели визитера непонятны, а вот возможности, в части маскировки на площади, не превышающей размером большой шкаф (в некоторых небедных домах), пожалуй заставят сделать сепукку даже киношного ниндзя. От зависти. Значит, и боевые навыки следует полагать на уровне.
В третьих — пыль. Нет, следов на нетронутой пыли не было, но и самой пыли тоже, а вот это уже само по себе след. Хотя, сейчас, при такой влажности к старым наслоениям ничего не прибавляется, но в эту комнату не заходили уже давно — не было причины.
Все, следует считать факт чужого проникновения доказанным и, пока руки поджигают растопку, есть время подумать — кто? А из этого делать вывод о целях.
Это однозначно не животное. Они кроватями не пользуются, а если и пользуются то за собой точно не застилают. Но и человек… Человек способный так скрываться — зачем ему вообще лезть в чужой дом? Человек с такой подготовкой спокойно переночует и под открытым небом и с комфортом устроится в любом подсобном помещении.
Нет, вывод неверен. Дети, особенно местные, наблюдательней взрослых. Они везде побывают и подметят что угодно! Следовательно, требовалось помещение, куда нет доступа этим непоседам. Принимается за рабочую версию.
Но цели подобного «поселения» остаются неясными: Желающему навредить нет смысла столько ждать. Слежка? Да на кой? Тем более, что подслушивать и следить удобней с расстояния, а не устроившись у объекта на голове. Буквально на голове.
Остается мистификация или «страшная тайна». Вадим, уже почти успокоившись, мысленно перебрал всех сорванцов в школе способных на подобную дерзость, и тут, за миг до сделанного вывода, болезненно кольнула интуиция. Логика только подтвердила вывод — опять мимо. Те, кто способен такое провернуть, никогда бы этого не сделали, просто из уважения к себе и привычки поступать прямо. Нужна была бы комната — просто зашли бы, поздоровались и, спросив разрешения, поднялись наверх. И никаких мотивов секретничать для них Вадим не видел. Это не говоря уже о том, что для сокрытия любой тайны в их мирке требовалось проведение хорошо скоординированной операции прикрытия — слишком открыто здесь живут — всё на виду.
А малышня что могла рискнуть «похулиганить» просто из лихости и желания поиграть — не прошла бы сигнальные контура вокруг дома. Они, в отличие от местных сигналок, по зубам разве что группе имеющих боевой опыт дивов. Да и игрунью Найду нельзя сбрасывать со счетов — щенок обязательно бы приметил подобное проникновение и непременно включился в затею своих двуногих друзей — а это достаточно шумно.
Вадим чуть не почесал в затылке — опыт и подготовка визитёра не совмещались с совершенно детской безбашенностью и уверенностью, что «все обойдется и будет хорошо». Чудовищный труд и нетривиальный подход (сам Вадим не знал, как обойти установленную защиту) — и все ради простого любопытства? Нет, действия (а точнее бездействие) «визитера» человеческой логике решительно не поддавались…
Человеческой… По спине опять пробежал холодок. Ведь если отброшены все очевидные варианты, то оставшееся предположение и следует считать верным. Насколько б безумным и фантастическими оно ни казалось. Старый и добрый «принцип Оккама». А это значит, что «визитер» почти стопроцентно сейчас находится за его спиной.
Вадим с тоской глянул на не менее тоскливую картину за окном, решительно захлопнул дверцу печи и деловито направился к выходу, замешкавшись на пороге чтобы не наступить на доску. Дверь за собой прикрыл аккуратно, по-хозяйски.
И только спустившись вниз, и накапав себе пятьдесят грамм успокоительного, пятилетней выдержки, присел в любимое кресло и вновь обратился к картинке, которую уловил боковым зрением и заставил себя «не фокусировать внимание, забыть» в тот же момент как увидел:
Меньше секунды, когда взгляд пробегал по унылой природе за окном, одновременно фиксируя отражение комнаты в темном и закапанном дождем стекле. Точнее — самый его краешек. Там, где законы оптики слегка позволили заглянуть под кровать дальше, чем мог увидеть прямой взгляд…
Под кроватью было темно как у негра в жжжж-елудке, отчего «изображение» проявлялось медленно, будто программа распознавания на пределе своих возможностей выделяла нужное на сложном фоне. Первой «проявилась» когтистая лапа. Левая, покрытая короткой шерстью она невольно внушала уважение размером и уверенностью, с которой лежала на полу — Хозяин конечности был совершенно спокоен и готов действовать.
«Хозяин» именно так, с большой буквы. Ведь одних когтей, которые торчали на лапе между пальцами вопреки всему известному из курса биологии, было достаточно чтобы понять — ничего похожего на Земле точно нет. Не конечность, а шипастый «кастет».
Следом «проявились» почему-то вибрисы и очень подвижные кошачьи уши — за миг наблюдения они успели дважды поменять положение. С такими «локаторами» не надо никаких приборов, чтобы контролировать перемещение всех живых в доме: от жильцов до мышей и ласточек, свивших гнездо под стрехой.
Потом проступили контуры круглой, покрытой шерстью, как и пальцы, головы и глаза. Вот эти самые глаза (цвет установить было невозможно) смотрели прямо на Вадима чуть насмешливо, чуть с любопытством, но самое главное — с безмерным удивлением и уважением. Тут двух мнений быть не может — все его хитрости пропали даром, но, тем не менее, были оценены по достоинству.
«Так вот ты каков, Хозяин, — пришла в голову очевидная мысль, и первый глоток самостоятельно растекся по пищеводу, финишировав в желудке. — Не захотела Дара, чтобы ты мок в дождевом лесу. Спрятала в доме».
В нерешительности отхлебнул еще, прислушиваясь к мыслям. Забавно — даже ревность внутри не шевельнулась. Другое чувство он обнаружил в себе — умиление. Наверное, это в нём не улеглись отцовские чувства после общения с дочкой. А тут — такая киса!
А ещё внутренний голос подсказал — родина Хозяина совсем не тут. Не на Прерии.
Наверху очень тихо, как-то тактично, хлопнуло закрывающееся окно. «Гость» пошел погулять, или наоборот вернулся. Тогда их там теперь двое.
«У Прерии много тайн».
* * *
— Слышь, медицина, ты конечно не от мира сего, но это чересчур даже для тебя! — Буш, для убедительности потрусил лапой, в которой «скрестив лапки и высунув язычок» висел Риатор и, не дождавшись ответа сообразил, что в таком положении собеседник к общению неспособен — оно предназначено природой исключительно для перетаскивания детишек в зубах. Пришлось выпустить добычу и самому слезть с ветки на которой он еще минуту назад поджидал этого ротозея. Этот недотёпа так ведь и не заметил ничего, пока его не «закогтили». Одно слово — медицина.
Разговор «по душам» продолжился на мокрой траве. Тихую ярость у Буша вызывало то, что до этого романтика так и не дошла серьезность ситуации.
— Так ведь сколько можно мучиться от глупой ревности? Он ведь по-прежнему считает, что его самка делит ложе с другим, несмотря на то, что кормит его ребенка! Это ж надо такое подумать! И всё из-за того, что природная ограниченность нюха делает эту проблему для Адамитов неразрешимой самостоятельно…
Буш чуть не взвыл в голос. Он-то наивно полагал, что Риатор не вовремя выпал в астрал, увлекшись очередной своей мыслью, «и теперь её думал», просто-напросто прозевав приход хозяина! А этот мыслитель, оказывается… «подумал» заранее! Бли-и-ин, хуже дурака с инициативой, может быть только инициативный гений!
— Слышь, сводник, межгалактического масштаба, ты хоть понимаешь, что натворил? — М-да, тут пороть уже поздно, тут придется разъяснять.
— Самец Дары обладает хорошо развитым логическим мышлением. Он поймет, что нас связывают не сексуальные интересы — вероятность такого вывода более девяносто восьми процентов. И угроза разрушения семейной ячейки следующий раз встанет только минимум через семь лет! — увлечено озвучивала свои выводы «наука».
— Ага, а учитывали ли вы в своих выводах, о, глубокомысленнейший, что парень хоть сейчас и не при делах, но в своё время пошел в «Хранители спокойствия» отнюдь не по принуждению? — ехидно ужалил Буш и тут же пожалел о своем сарказме — такое огорчение нарисовалось на физиономии у медика! — И лучше б он думал, что не в состоянии удовлетворить свою самку как мужчина, чем подозревал инопланетное вторжение… Космополит ты наш, хренов, тебе что такие два слова как «ответственность перед видом» не известны? А у них между прочим зубастик на руках! Очень им нужны были твои подсказки.
Кажется, под конец Буш всё же перешел на рычание, но спохватился — на Риатора стало жалко смотреть.
— Я хотел, как лучше… — только и смог тот проблеять в собственное оправдание.
Буш махнул лапой, стряхивая повисшие на вибрисах капли (дождь лил от души грозя промочить даже непромокаемую от природы шерсть) — какой смысл винить этого кабинетчика, если совершенно ясно, кто на самом деле виноват в случившемся? Не уследил…
— А вышло, как всегда. Ладно, садись и будем думать, что теперь делать дальше. Но очень прошу — как только у тебя появится следующая «гениальная» идея, посоветуйся перед её реализацией со мной. Я, как никак, все же твой куратор, а не на оборот. А ещё лучше — поговори с Дарой, у неё ума явно побольше, чем у нас двоих вместе взятых.
* * *
Итак, на втором этаже кто-то обитает. Тихий скромный постоялец, возможно — двое. Знает ли о нём Дара? Несомненно. Только вот сама она наверх не поднималась ни разу, сколько он помнит… пару недель — точно. Потому что Вадим безвылазно сидит дома, общаясь, кроме супруги, только с дочкой и собакой. Совсем домоседом заделался. А ведь подходит время отдавать чадоньку в ясельки — она уже садится и ползает. Немного тревожно за малышку — как-то она будет там себя чувствовать с чужими тётями? Крохотуля ведь! Накормят ли её как следует, вовремя ли сменят ползунки?
С другой стороны — нянечки опытные и внимательные. Молодые мамы отзываются про них одобрительно.
Знал ли Вадим полтора года назад, когда только прибыл на эту планету, какого рода мысли будут его занимать?!
Улыбнулся сам себе и, прихватив проснувшуюся дочурку, захлопотал по хозяйству. Интересуют Еву открывающиеся дверцы, за которыми скрываются разные предметы. Любит она смотреть, как моют посуду. Обожает стучать по столешнице алюминиевой кружкой. А еще — волочиться по полу за Найдой, ухватив ту за хвост. Потом вместе с собакой-подростком скулит под входной дверью — просится наружу в переполненный дождевой водой лягушатник. Кстати, а есть ли подобный маленький бассейн в ясельках? Ведь дочке его будет ужасно не хватать.
Расставляя по местам утварь, Вадим обратил внимание на множество банок из-под варенья, собранных в сумку. Насколько он понял, подобную посуду здесь на Прерии принято отправлять обратно — туда, где её впоследствии снова чем-то наполнят. Из школы подобные вещи забирают от задней стороны столовой, когда подвозят продукты. Там под навесом это всё обычно и складывают. Но речь, собственно, не об обычаях этой не слишком изобильной планеты, а о количестве скопившихся на кухне пустых банок.
Дело в том, то ни он, ни Дара на сладкое особенно не налегают — не могли они за полгода, что живут здесь, столько слопать. Три-четыре баночки, это куда ни шло, но никак не полтора десятка. С новоселья они тоже остаться не могли — он потом, ожидая жену и дочку из роддома, всё тут вычистил и вынес лишнее.
Скажете мелочь? Мелочь. Но именно из таких деталей и складывается правдивая картина. Потому, что в Глухой долине, там, где опытные следопыты Лука и Маруся обнаружили свежие следы Хозяина, его будущая супруга перекапывала груду продуктов в поисках баночки варенья как раз, когда собиралась встречаться с этим существом.
Вот и понятно, для кого лакомство. И предположение о том, что жене известен их «квартирант», превратилось в уверенность.
Для надёжности заглянул в шкафчик — не так уж велик запас угощения. Потом пересчитал пустые банки и сравнил с количеством прошедших дождливых дней — цифры коррелируют. Теперь уверенность в том, что Дара не поднимается наверх, исчезла, зато пришло понимание, что она не ходит на второй этаж, когда он может это видеть… или Хозяин сам таскает банки с кухни?
Закряхтела дочурка, и все мысли разом вылетели из головы. Не на горшок ли просится, проказница?
* * *
* * *
Ночи в сезон дождей наполнены непроницаемым мраком — низкие облака усугубляют темноту, наполненную пеленой непрерывно сыплющихся с неба капель. Постоянный убаюкивающий шелест — вот и всё, что воспринимается, сколько ни вглядывайся в происходящее за окном. Напрасно Вадим старался, подбирая положение одного из зеркал большого трюмо так, чтобы наблюдать через него хотя бы за одним из участков прилегающей к дому местности. Ничего не разобрать.
Беззвучно спит Дара. Ева в кроватке тоже спокойна — изредка издаст короткий чмокающий звук, и снова не слышно её. Даже Найда больше шумит, изредка начиная перебирать лапами и поскуливая при этом — не иначе, охота ей снится.
Вдруг что-то изменилось — за окном словно включили освещение. Слабое, невнятное, оно позволило привыкшим к мраку глазам увидеть неясные контуры ближайших деревьев. Это на втором этаже включили свет. Стало ужасно интересно. Боясь шевельнуться, чтобы не потревожить чутко спящую жену, Вадим позволил себе только немного шире приоткрыть глаза.
Два силуэта, закутанные в блестящие от воды накидки, появились со стороны спальных корпусов. Один легко поддался определению — шлем на голове при столь незначительных размерах фигуры — это может быть только Мелкая. А вот рядом с ней явно не долговязый Нах-Нах и не её подруга Стебелёк, тоже довольно высокая, а какой-то среднего роста парнишка. Почему не девчонка? По походке видно. И голова закрыта капюшоном, хотя в таких условиях лица всё равно не разглядеть.
Спокойно так шагают, приближаясь прямо сюда…
— Иди ко мне, мой сладенький, — промурлыкала Дара в самый интересный момент. Продолжить наблюдения дальше оказалось решительно невозможно — Вадим довольно долго был очень занят. А потом за окном снова стало темно.
Вот и ещё одна деталь легла в мозаику — оказывается, к Хозяину ходят совсем другие люди, причём его, непосвящённого, нарочно отвлекают в периоды этих визитов.
Утром пересчитал банки на кухне. Тоже есть сдвиги — пропала одна полная, но зато появилась новая пустая. Итак, неведомая жизнь идёт мимо него своим чередом. Нет, чувства опасности в душе так и не возникло, но стало обидно. Оказывается, не только у Дары от него, но и у Мелкой от Нах-Наха имеется тайна. Вот с кем стоит потолковать, а то в прошлый раз разговора у них толком не получилось: это когда он пытался проследить за женой, гуляющей в одиночку по ночному лесу. Тогда этот мальчишка, в основном, слушал и спрашивал, а он изливал ему душу, жалуясь на странности спутницы жизни.
* * *
Догадки, зыбкие видения и неясные контуры — отличные основания для сомнений и терзаний. И совершенно непригодные данные для анализа. Аппаратура слежения, что он вчера насторожил дополнительно к правильно сориентированному зеркалу, решительно ничего не зафиксировала. Оставалось прийти к выводу, что и ночные силуэты за мокрым окном, и отражение в стекле там, наверху в пустующей гостевой — всё это плод разыгравшегося воображения. Это, если довериться аппаратуре, что рекомендовано практикой разведывательного дела. Если же довериться своим чувствам — следует предположить, будто некий гений в области технических средств слежения искусно водит его за нос.
К такого рода заключениям следовало прийти Вадиму после объективной оценки сделанных наблюдений. Если бы не изменение количества баночек с вареньем… Скорее всего, неизвестный «противник» не принял в расчёт возможность того, что столь прозаическую деталь, как изменение домашних запасов невинного лакомства, кто-нибудь примет в расчёт.
* * *
Учёба в седьмом классе проходила ничуть не легче, чем в шестом — свободного времени у Федьки не было. Поэтому разучивание новых бальных танцев с Мелкой проходило медленно — то надо было осваивать работу с лубом, то плетение шнурков, то разбираться с устройством оснований временных укрытий — к жизни в условиях отдалённости от цивилизации деток тут готовили не менее старательно, чем к использованию её достижений.
Ребята, приехавшие на учёбу из города, поглядывали на Нах-Наха с изрядной долей высокомерия, удивляясь упорству, с которым он постигает «древние» технологии. Пока судьба не свела их на десятом «прогулочном» маршруте — самом сложном и продолжительном. Началось всё с того, что сезон дождей начался в этом году чуть раньше, чем ожидали, и накрыл группу в самой дальней точке, в низине среди болот и озёр. А из местных ребят в команде оказался только Панас, выполнявший роль ведущего, да Федька — полуфабрикат аборигена ещё кое на что годился.
Визоры и мобилки у всех быстро отказали — ни у кого не было моделей, способных работать в сырости — а кроме оружия, ножей и фляжек имелись только остатки взятой в дорогу провизии. Это в условиях, когда повсюду вода, уровень которой быстро повышается.
Отсидеться на дереве? Можно. Но не два же месяца! А постройка плотов при помощи одних только ножей — дело небыстрое. Робинзонадка вышла запоминающаяся, дня на четыре. Построенное плавсредство — плетённая корзина, обтянутая корой — довезло всех в целости и сохранности до самого Хорькова озера, ставшего частью обширной водной системы. А уж оставшиеся пару-тройку километров пробежали пешком, торопясь к ужину. Против норматива опоздали всего на один день.
Зато городские ребята, от души хлебнув дождевой водицы, совсем иначе стали относиться к Федькиным «чудачествам».
А ещё Нах-Нах окончательно сделался в классе своим. Начал без слов понимать ребят: кивок, жест, взгляд — и всё ясно. Если в прошлом году его «признали», то в этом окончательно приняли. Даже «подтянули» его до начального уровня по своей военной специальности — миномётчика.
Словом — время летело быстро и интересно. На каникулы же они с Нинкой обязательно навещали в городе па и ма. Леночка особенно настаивала на этом. Ей, молодой мамочке, общение с опытной нянькой Мелкой требовалось как воздух.
* * *
Сегодня Вадим не стряпал — они с Евой осваиваются в ясельках, для чего она сначала побыла там вместе с папой. На другой день — осталась на часок с чужими тётями и другими детками. А сегодня время её пребывания продлилось целых три часа. Сейчас она сидит у папы на ручках, держится за его шею и пронзительно всхлипывает.
Ведь играла, колотя мягкой игрушкой по толстому ковру пока не увидала родителя. А потом — бросилась к нему ползком, прилипла всем телом и заревела от полноты чувств. Сам же Бероев заскочил в столовую заморить червячка. Свободное место отыскалось рядом с Мелкой и Нах-Нахом. Ева мигом перекочевала «к дяде» и принялась овладевать его ложкой — как раз удобный случай притащить себе еды. Тем временем, Ниночка доела и заторопилась, оставив друга «на боевом посту».
— Дружите? — спросил Бероев, невольно провожая взглядом гибкую девичью фигурку.
— Ага, — не любит Федька обсуждать эту тему, потому и ответил коротко.
— Видел я её на днях неподалеку от своего дома с каким-то парнем, — брякнул Вадим не подумав. И отметил, как изменился в лице собеседник.
«Вот идиот! — подумал он про себя. — Не хватало ребятишкам ещё шекспировских страстей! Нужно срочно менять тему», — а вслух продолжил:
— Ты делом рукопашным не хотел бы заняться как следует? А то — заходи после отбоя на часок — разомнёмся на террасе.
Федька некоторое время молчал с сосредоточенным видом. Такое впечатление, будто прикидывал что-то в уме.
— Хотел бы, — ответил он, наконец. Хотя какой нормальный мальчишка сказал бы иначе! — Позвоню после ужина, чтобы уточнить время, — добавил он совершенно по-взрослому. Чуть помолчал, а потом, как будто что-то сообразил, продолжил тем же тоном. — А с Нинкой я серьёзно разберусь. Спасибо, что сказали, Вадим Петрович.
* * *
Заниматься с мальчишкой оказалось неожиданно интересно. Жилистый, гибкий и стремительный — он был очень серьёзным противником даже без особых тренировок. Нет, Федька не пытался ничего продемонстрировать. Он действительно учился, усваивая связки, вникая в коварство обманных движений, проникая разумом в узоры захватов, подсечек, бросков. Но быстрота движений не могла укрыться от взгляда опытного преподавателя рукопашного боя. Не так уж трудно понять, что только за счёт скорости этот долговязый нескладёха — по-настоящему опасный боец.
— Думаю, это из-за занятий танцами, — смущённо ответил Федька на прозвучавшую похвалу. — Приходится поворачиваться, иначе Мелкую не удержать. Шустрая она у меня.
Последние слова были сказаны с таким теплом, что у Вадима отлегло от сердца — не серчает мальчишка на подругу. Он, хоть и старается себя держать как взрослый, но невольно проговаривается, не умея прятать чувства.
— Мальчики! Идите пить чай, — позвала Дара. — Хватит вам уже друг друга мутузить.
На веранде посреди накрытого стола красовался самовар. Пышные булочки, разноцветное варенье в розетках и сразу три заварочных чайника. Нет, не хрусталь или фарфор — обычная для местного быта тяжеловатая обливная керамика. Но удобная и, если расколешь, не жалко.
Откуда самовар? Да разве сообразишь, кто из учеников и откуда припёр его ещё весной, когда полшколы обустраивало для них этот дом? Куда интересней присутствие тут Ниночки Утковой, на коленях которой устроилась Ева. Весёлая болтовня о том, о сём, проказы малышки, попрошайничающая Найда — было уютно и никто никуда не торопился до тех пор, пока Дара и Мелкая не встрепенулись разом и не начали спешить: одна — укладывать дочку, вторая — вернуться в жилой корпус и лечь спать, потому что, как внезапно выяснилось, уже поздно.
Внутри у Вадима снова прозвенел звоночек — все, кроме него, что-то знали и действовали согласованно, отвлекая главу семьи от чего-то, произошедшего где-то неподалеку.
Утром он внимательно осмотрел дом снаружи, уделив особое внимание местам, через которые удобно забраться на балкон, куда выходит окно памятной гостевой. Дождь, конечно, многое смыл, но чьи-то ботинки оставили различимые вмятины на деревянных перекладинах решётки, защищающей террасу со стороны, противоположной той, где они с Федькой вчера упражнялись. Тем более, ничего нельзя было рассмотреть с веранды, где чаёвничали.
Говорила ему Дара, что у Прерии много тайн. Но ёлки ж зелёные! Почему они, эти непонятности, опять происходят у него под носом?! И, что обидно, этот балабол Нах-Нах полностью в курсе, но от него ничего не добьешься.
* * *
— Знаешь, Ваденька. Сегодня после моего урока перекинулась словечком-другим с одноруким Фёдором. Паренёк всерьёз задумывается, чем ему заниматься в будущем. Столько всяких профессий перебрали, а ничего не придумали такого, чтобы отсутствие конечности совсем не мешало работе. Может быть у тебя отыщется подходящая идея?
— Тут и думать нечего — пускай поступает в диспетчеры. Работа важная, ответственная и для настоящих мужиков.
— Ой, ну надо же! Как я сама не сообразила?! А давай, пригласим его на чай. Например, послезавтра. И Нинку с Нах-Нахом для компании. Поговорим в спокойной обстановке. Вот чувствую я — не хватает мальчишке обстоятельной беседы со старшими, неспокойно у него на душе.
— Договорились. Заодно и рукопашкой займёмся. Недолго, пока самовар поспеет.
* * *
— А ты был прав, Бушмейстер. Дара — действительно мудрая женщина, — Риатор запустил длинный язык в банку с вареньем и, словно ложечкой, зачерпнул немного сладкого содержимого. Подержал его во рту и с наслаждением проглотил. Убедившись, что осталась только половина, протянул посудину товарищу.
— Да уж, не ожидал от неё подобного коварства, — ушки куратора широко разошлись, что говорило о силе охватившего его чувства. Только невозможно понять: вожделение лакомства или душевные качества хозяйки дома вызвали такую реакцию. — Конечно, за разговором в присутствии мужа она вызнает у твоего пациента, что он ужасно стесняется своего увечья и ему неудобно в бане среди одноклассников. А потом пригласит мальчишку приходить мыться сюда. А ему ужасно понравится душевая на втором этаже.
В результате — однорукому больше не придётся карабкаться в темноте по мокрой решётке, а ты продолжишь лечение в условиях сухого светлого помещения. Только смущает меня Вадим. Он сложит все детали и догадается не только о нашем присутствии, но и его причинах. Ну, не дурак он, чтобы не понять, зачем калека регулярно посещает инопланетян.
— Боишься, что помешает?
— Не боюсь. Не помешает и не расскажет никому — он с большим понятием парень. Наоборот, станет всегда вовремя уходить или отворачиваться, делая вид, будто ни о чём не подозревает. Если бы в подобном положении оказался Нах-Нах — ничего страшного. Он уже вытравил из себя способность обижаться. А вот как подобный обман воспримет Бероев? У него просто может не хватить душевного пофигизма, чтобы безболезненно перенести обман со стороны любимой женщины. А так не хочется, чтобы между этими ребятами пробежала кошка!
Ушки Буша печально опустились, глаза наполнились грустью, а язык нырнул в банку и зачерпнул оттуда, словно лопатой. При виде подобного святотатства Риатор сделал ушами «ножнички», но сказал о другом:
— Полагаешь, надо познакомиться и объясниться?
Его товарищ сделал полноценный глоток:
— Ерунда получается, а не тайная миссия. И Терм будет недовольна.
— Она сможет нас простить. Тоже ведь человек, как выразился Нах-Нах, — Риатор полным страдания взглядом проводил последнюю порцию варенья, исчезнувшую в глотке куратора. Не язык у Буша, а экскаваторный ковш. — Тут ведь вот ещё какой момент не стоит забывать: Вадим — агент разведки, и его резидент сейчас является шефом службы безопасности. Как-то сработает его чувство долга, если он будет знать о нашем присутствии здесь наверняка? Одно дело не сообщить о смутных догадках и совсем другое — утаить достоверную информацию.
— Ага-ага! Представь себе, медицина! Вот стукнул он начальству, а то — возьми и пришли сюда группу захвата. В дом, где у него жена и ребёнок. На окраину поселения, где живут весьма решительные и непосредственные вооружённые дети. Сможешь ты предугадать, как развернутся события? И Вадим не может. Но рисковать Дарой и Евой не станет ни в малейшей степени.
— Постой, Буш! Причём тут школьники? С какого перепуга они бросятся отбивать чужаков, если и не подозревают о нашем присутствии?
— Подозревают или нет — это о-очень большой вопрос. Регулярных отлучек твоего пациента по ночам, да ещё и в компании с Нах-Нахом и Мелкой, вряд ли никто не заметил. А легенда о «Хозяине» известна всем. Так вот! Хозяин этим деткам намного ближе, чем присланные властями вооружённые люди в форме. Тут не город, где никому ни до чего нет дела, а объединяться и организовываться ребятишки умеют.
— Думаешь, кто-то догадался о нашем присутствии? — Риатор внимательно осмотрел опустевшую банку и убедился, что вылизана она безупречно.
— Тут и думать нечего. Вспомни, сколько сортов варенья мы с тобой перепробовали? Большинство из них — домашние. И появилось это разнообразие сразу после осенних каникул — детки не забыли прихватить из дома угощение для нас и нашли повод поднести гостинцы любимой учительнице, отлично понимая, кому они в конце концов достанутся.
— Ужас, как всё сложно! — медик озадаченно опустил ушки. — То есть школьники обо всём догадались… Почему же они не пытаются нас выследить? Детки же!
— Выследить Хозяина? Ты что, не изучал местного фольклора? А ну ка, немедленно приступай — всё равно бездельничаешь!
* * *
Если ребёнок ещё на ходит, это не означает, что он остаётся на одном месте — передвижение на четвереньках предоставляет маленькому человеку немало возможностей для изучения окружающего мира. Поэтому, оставлять его без присмотра следует или в кроватке, или в манеже — за решётчатыми перегородками. Разве предугадаешь, куда заведёт кроху всепоглощающая страсть исследователя-экспериментатора. Вот и сегодня Вадим, устроив Еву на дневной сон в надёжном месте, погрузился в информацию о погоде — снимки из космоса показывали, что дождевые тучи уже покинули часть материка и зона вёдра неуклонно приближается к Плёткино.
Разумеется, в прогнозах гидрометцентра звучали предположительные нотки, но общая тенденция завораживала обещанием близких полётов. Приятно было наблюдать за перемещениями воздушных масс, увлекательно. Одним словом, отвлёкся он на некоторое время.
То обстоятельство, что в сооружённой стараниями Нах-Наха кроватке Евы не нашлось, ввело молодого отца в ступор. Недолгий, впрочем. Рано или поздно все дети дорастают до того, что оказываются способными вылезать из мест, куда их сажают, чтобы ограничить подвижность. И с каждым это обязательно происходит в первый раз — так что — случилось, несомненно, знаменательное событие в жизни дочери. Только вот куда она подевалась?
Прислушался — тишина. Это очень тревожный признак. Значит ребёнок чем-то занят. И самый главный вопрос — чем? Помещения первого этажа Вадим обежал мгновенно — в пределах, ограниченных закрытыми дверями обнаружить пропажу не удалось, зато на второй ступеньке лестницы, ведущей наверх заметен влажный мазок — где-то здесь дочура намочила ползунки, но, увлечённая форсированием новой для себя преграды, не просигналила о необходимости переодеть её в сухое.
На втором этаже внимание сразу привлекла приоткрытая дверь той самой комнаты, куда Бероев некоторое время старается не заглядывать. Вопроса о том, как ребёнок-ползунок справился с запором, даже не возникло — если Вы были папой, ничему подобному удивляться не станете. А вот дальше… уфф, целая и невредимая Ева вытащила из шкафа незнакомые приборы с проводочками, увенчанными пуговками датчиков. Как раз одну из этих пуговок она прямо сейчас тащит в рот. И именно в этот момент сверху на ребёнка начинает вываливаться саквояж с незнакомой эмблемой.
Стремительный бросок наперехват, и рука Вадима легла поверх мохнатой лапы, тоже ухватившей падающую сумку.
— Простите, если сделал вам больно, — только и сообразил он сказать, извлекая крошечный датчик из-за дочкиной щеки и любуясь клыкастой улыбкой мохнатого «зверя», вылезающего из шкафа. — Искренне сожалею, что доставил вам неудобство, — невольно добавил он, видя из сколь маленького отсека выбирается гость.
— Да уж, полочка для шляп у вас тесновата, — ответил мохнатик, подняв одно ухо вверх, а второе направив в сторону. — Вот, читал я, что когда-то в старину у вас, адамитов, в моде были кивера и цилиндры. В те поры, уверен, здесь было значительно просторней.
Тем временем Вадим стянул с ребёнка мокрые ползунки и, достав из кармана передника сухие, принялся за надевание их на Еву. А та неведомым образом дотянулась до уха гостя из шкафа и сомкнула на нём свои пальчики. Вторая же рука ухватилась за клык.
— Ева, отпусти дядю. Ему же больно.
Девочка послушалась, но только для того, чтобы вцепиться в щёки незнакомца, который подхватил её за бока, после чего надевание ползунков получилось запросто.
— Меня зовут Риатор, — тем временем представился нежданный помощник. — Как вы, вероятно, догадались, я врач. И, поскольку случай привёл вас в мои лапы, извольте снять футболку — займёмся медосмотром. Это просто невообразимо скучно, оставаться в бездействии, когда вокруг столько народу, — продолжая разглагольствовать, он привязал Еву за ногу к ножке кровати, ограничив таким образом зону перемещений. Облепил датчиками её папеньку и с надеждой впился взглядом в экран одного из приборов. — Увы мне, всё в пределах нормы, — ушки на мгновение опали, но через секунду снова встали торчком и сориентировались в направлении двери. — Ваша супруга возвращается. Ох и попадёт нам! Впрочем, если быстро сбежите, может и пронести.
Вадим с дочкой на руках спустился вниз по лестнице и сделал занятой вид. Дара застала его за полосканием ползунков.
* * *
Рука у Фёдора полностью отросла только через шесть с лишним месяцев — как раз закончились весенние каникулы и, вернувшийся после недолгой отлучки «однорукий» выставил кисть из рукава.
— Протез соорудили, — объяснил он приятелям. Впрочем, зря старался. Все понимающе кивали и делали согласное выражение лица. Школьный фельдшер тоже не сказал ничего определённого. Сделал какую-то запись в карточке, но никому её не показал.
Слишком долго все ожидали этого чуда, поэтому и приняли его буднично. Или нарочно старались «не гнать волну», чтобы не пришлось вслух высказываться о Хозяине — существе легендарном, но не одобряющем огласки. Несомненно, копилка сказаний о нём пополнилась новым преданием, которое долгие годы будут пересказывать в семьях, в узком кругу близких родственников или надёжных товарищей.
Сами же мохнатики ушли не прощаясь. Исчезли, будто их и не было никогда. Собственно, о том, что они больше не вернутся, Дара догадалась, увидев, что на полке с вареньем количество банок одномоментно уменьшилось наполовину. Обычно они брали по одной, а тут — сразу девять утащили.
