ГЛАВА 35
Мгла, окутавшая нас сразу за деревом-стражем, была сродни веществу Великой Тени: такая же плотная и непроглядная. Я включился в колдовское зрение, увидел рядом с собой «меловые» силуэты и окончательно утвердился в своей догадке.
Решив, что светить Гелисвортом значит привлекать к себе нежелательное внимание местной нечисти, я немного поколдовал и временно наградил Лексу способностью видеть в этой тьме.
Когда восторги и смешки, вызванные необычным зрением, слегка поулеглись, мы пошли дальше.
Путеводная нить, разматывающаяся под ногами, была единственным светлым пятном в этом царстве тьмы.
— И тишина, и мертвые с косами, — нервно пошутил Ромка, когда эта самая тишина стала совершенно невыносимой, но его шутке никто даже не улыбнулся.
Иногда где-то неподалеку раздавались неясные шепоты, стоны, а то и вопли. Все это здорово нервировало, хотя и не причиняло никакого вреда.
— Чего б я так орал?! — снова попытался сострить Ромка, и снова на его тонкий юмор никто не отреагировал.
Иногда в темноте вспыхивали и тут же гасли яркие звездочки, пролетали быстрые светлячки. Один из них довольно долго сопровождал нас, но потом все же скрылся вдали. Когда он исчез, мне почему-то стало грустно.
Неожиданно — такие вещи всегда происходят неожиданно — дорогу мне заступила неясная тень, сгустившаяся, казалось, прямо из воздуха. Я отпрянул и выхватил Гелисворт.
Призрак издал жутковатый потусторонний смех.
— Ты не сможешь убить меня во второй раз, Корни! — заявил он.
— Ты кто?!!
— Ты меня даже не помнишь?! — возмутился призрак, надвигаясь на меня. — Посмотри мне в глаза, убийца!
Я не стал этого делать. Взмахнул Гелисвортом, и тень рассеялась. Только вздохнуть с облегчением не получилось: вслед за первым призраком явилась целая толпа его сотоварищей. Они выли, кричали, тянули ко мне руки-кости, требовали ответа…
— Какого черта?! — заорал я, остервенело махая мечом. — Вы кто такие?!
— Убийца! — ответствовал нестройный хор.
— Не-ет!!! Неправда! Не было столько! Не помню столько!!!
— Да воздастся всемеро, Хайверг! — выли они.
— Что вам от меня надо?!
— Останешься с нами!
— Размечтались! — истерически выкрикнул я, не переставая работать мечом.
«Дядя! — взмолился я, — подскажи что-нибудь!»
«Лучший способ — уйти от контакта!» — сообщил он.
«Что-о?..»
«Извини, ты здесь лишний».
Ощущение, как будто мне основательно дали по башке, потеря контроля…
Я снова был на Острове Демона, на обрамленной скалами зеленой лужайке с кустами цветущих роз. Над головой сияло солнце, в ярко-синем небе проплывали редкие облачка. И — никого, даже демона не видно. Лишь арфа сиротливо стояла посреди опустевшего места. Места, уже не существующего в реальности. Я что, снова во времени переместился?! Или это очередная ловушка Морганы? Я потянулся к Гелисворту, но не обнаружил на привычном месте своего меча. Нет, ну что за фигня-то?!
Странно, но я не удивился и не испугался. Почему-то был твердо уверен: все идет так, как должно идти. И если я уже здесь, то это зачем-то надо. Поэтому и появление хозяина здешних угодий воспринял совершенно спокойно.
Демон вышел из узкого прохода между скалами и направился прямо ко мне. Сегодня его наряд состоял из плотных штанов, заправленных в высокие сапоги, и просторной черной рубахи; волосы стягивал кожаный шнурок.
— Ну наконец-то! — приветствовал он меня, помахав рукой. — Я уж думал, ты не вернешься!
— Так я и не собирался, — признал я, внимательно рассматривая демона. Может, он — призрак? Хотя не похож: ни тебе мерцания, ни прозрачности…
— Никак не можешь решить, что же я такое, родич? — усмехнулся он, словно прочитав мои мысли.
— Родич? Не, у меня в роду демонов не было.
Он рассмеялся:
— Зато, как и у меня, были потомки Ирра. Ты ведь уже знаешь свою родословную…
— И это меня не особо радует…
— Меня тоже, — вздохнул собеседник, — из-за крови Мастера я оказался единственным демоном, обладающим душой. Теперь вот болтаюсь между мирами — ни в рай, ни в преисподнюю!
— Сочувствую…
— Не стоит. Здесь не так уж и плохо.
Демон щелкнул пальцами, и на поляне материализовались два мягких кресла.
— Присаживайся. — Он сделал приглашающий взмах рукой и сам устроился возле арфы. — Кстати, можешь называть меня Гарри.
Я подтянул кресло поближе к собеседнику и сел, закинув ногу на ногу.
— А здесь — это где?
— Здесь — это рядом с тобой, — он криво усмехнулся, — Остров-то разрушен… Кстати, у меня осталась часть предназначенного тебе послания, — и он подкинул на ладони небольшой прозрачный кристалл.
— Это и есть послание? — удивился я.
— Нет, это кристалл сновидений Юрхека. — Демон вздохнул. — Жаль, после смерти я утратил способность заключать сновидения в кристаллы. Твои на диво образны…
— Так что за послание, Гарри? — напомнил я, не желая обсуждать свои ночные видения с тем, кого звали Пожирателем Снов.
Демон тронул струны арфы, и над островом разнесся протяжный плачущий звук.
— Это касается угрозы, нависшей над Паутиной…
— Похоже, ты немного опоздал.
— Думаешь, прошлое Полнолуние Каиноса — это конец? — усмехнулся он. — Нет, пока вы оба живы, игра не закончится.
— Но ведь Разрушитель мертв… — попытался я возразить, но оборвал себя на полуслове. Разрушитель, то есть я, как раз жив. Если подумать, ненамного лучше, чем быть демоном.
— Ничего-то ты не знаешь… — сокрушенно покачал головой Пожиратель. — Ладно, слушай. Твой отец мертв, но он не был главной угрозой Паутине. Есть враг куда более могущественный, чем он. И этот враг не отступит, пока не осуществит задуманное. Или пока его не остановят. И так уж получилось, что кроме тебя этого никто не сделает.
Я почесал маковку, удивленно приподнял бровь.
— Почему именно я?
Демон пожал плечами:
— Сердце Ночи у меня отобрал именно ты, значит — тебе и карты в руки.
— Ясно. — Я поднялся на ноги. — Это все, что ты хотел мне сказать?
— Это все, что тебе нужно знать… — Он сделал многозначительную паузу, а потом добавил: — На данном этапе.
Возвращаюсь в реальность. Мне кажется или действительно стало чуть светлее? Только сейчас сообразил, что иду вперед, поддерживаемый с двух сторон сильными руками. «Пожалуй, на данном этапе это уже излишне», — решил я и сделал попытку освободиться. Не вышло.
— Не дергался бы ты, бать, — заметил Ромка, и не думая меня отпускать, — край долины уже рядом, и я не хочу рисковать.
Он замолчал, а я… я погрузился в какое-то чудное состояние полусна-полубодрствования и пробыл в нем, пока долина Потерянных душ не осталась позади.
На выходе из долины стояло такое же мертвое дерево, как и на входе, а за ним… за ним лежала каменная пустошь, перечеркнутая огромным разломом. Три сотни шагов — и наша троица на самом его краю. Пропасть, глубокая настолько, что дна ее не видно, лишь густой грязно-желтый туман клубится далеко внизу. И прямо из этого марева торчит, как палец, каменный шпиль, увенчанный высокой башней. И что-то подсказывает мне, что эта Призрачная твердыня в данный момент настоящая. Вот она, рукой подать! Только где взять руку такой длины? Я едва сдержался, чтоб не взвыть от досады. Рядом цель, рядом! И абсолютно недосягаема в то же время… Ладно, Корнеев, успокойся, дыши носом. Не бывает невыполнимых задач, бывают неверные решения.
— Что делать будем, па? — подошел с коронным вопросом Рома.
— Думать. Но сперва — привал. Ноги гудят и жрать хочется зверски.
На этот раз я не стал гонять парней, заставляя разбивать лагерь. Зачем, если ко мне вернулась Сила?
Миг — и перед нами широкая плетеная циновка, уставленная разнообразной снедью, высокий кофейник посередине, сахарница с коричневым тростниковым сахаром и мягкие подушки-пуфики вместо стульев.
— Налетай, молодежь! — скомандовал я. — Сейчас пообедаем, а потом будем держать военный совет, как попасть в башню.
— Бать, а чего ты раньше так редко провиант наколдовывал? — спросил Ромка, отрезая проснувшимся мышам по куску сыра с большими дырками.
— Чтобы не расслабляться, — ответил я. А потом задумался: и правда, почему?
Собственно, для меня вопрос стоял гораздо шире, чем его сформулировал Ромка. Дело было не в том, почему я не сотворял обеды раньше, а в том, что сейчас я сделал это, даже не задумываясь.
Чуть больше месяца прошло с того дня, как на ночном ялтинском пляже я наколдовал то самое одеяло. Если б знать, к чему это приведет, ни за что не сделал бы того, что сделал.
Увы! Повернуть время вспять не под силу даже Безумному Каиносу, и мне это известно лучше, чем любому другому в Паутине.
А за месяц с хвостиком в Амеште колдовство и Сила настолько прочно вошли в мою жизнь, как если б я впитал эти знания с молоком матери. Сказал бы, что овладел отцовской магией, но боюсь, все произошло с точностью до наоборот.
Это Сила Разрушителя овладела мной, прочно поселилась в голове, проникла в подсознание, проросла в хребет, растеклась по нервным окончаниям. Пока наши интересы не сталкивались и Сила служила мне, выполняя все, что от нее требовалось.
И пагубное дыхание Души Хаоса, я уверен, не зацепило меня лишь потому, что разглядело во мне родственную силу.
Все произошло так. Именно так.
Но я не хотел этого. Раньше.
Сейчас, имея в своем арсенале столь мощную магию, я чувствовал себя уверенно и комфортно. Вот-вот: комфортно. То самое слово.
Мне понравилось быть колдуном. И если раньше я не желал делиться Силой Разрушителя с Морганой исключительно из соображений безопасности, то теперь появилась масса других, более эгоистических причин оставить милую сестрицу с носом.
«Сила Разрушителя — моя, — решил я вдруг. — Только моя! И я не расстанусь с ней за здорово живешь…»
«Да здравствует новый Разрушитель!»
«Дядя! Ты опять подслушиваешь!» — отреагировал я.
«Я всегда подслушиваю, — заверил он. — И не думай, что это такое огромное удовольствие. Обитая в твоей голове, я просто не могу не слышать твоих текущих мыслей».
«Тяжко тебе, наверное».
«Да уж не сахар, — вздохнул он. — Так что, ты готов принять Силу и разрушить Паутину?»
«Вечно ты все перекрутишь! Сила — это здорово! Да! Но я не собираюсь ничего разрушать. Ну, может, кроме вон того замка и своей ненаглядной сестрицы».
«Знаешь, племяш, когда в игру вступают Древние Силы, мнения шахматных фигур никто не спрашивает. У тебя может просто не оказаться выбора».
— …Добр-р-рались-таки! — хрипло каркнули сверху. Прямо над нами кружил большой ворон.
Я встал на ноги — до этого сидел, отдыхал — и принялся внимательно наблюдать за перемещениями зловещей птицы.
— Чего ты хотел, Мерлин?
— Посмотреть на тебя в последний раз!
— Почему же в последний? — поинтересовался я, а внутри зашевелилось что-то нехорошее, смертоносное.
— Ты хорошо шел, Артур. Просто замечательно! Избежал всех ловушек, расставленных на твоем пути Ведьмой Ночи! Ты добрался до последней Твердыни, и сейчас, наверное, поздравляешь себя с успехом! Но это еще не конец, слышишь?!
— Конечно, слышу, — кивнул я, не спуская с него глаз. — Что-то еще?
— Самое страшное ждет тебя внутри, Арчи! — предрек Мерлин. — Звезды знают, всё знают!
— Что знают-то? — пожал я плечами. Ох и не люблю этих многозначительных заявлений!
— Знают, что не все доживут до завтрашнего рассвета! — зловеще предрек он. — И я прилетел попрощаться, пока есть такая возможность!
— Что ж, прощай, старый враг, слуга Бесформенного! — сказал я и, выпустив наружу рвущуюся из глубины души тьму, с полной силой обрушил ее на древнего колдуна.
Он попытался увернуться, выставить защиту, но я поймал его в эпицентр силовых линий, и все блоки рухнули, сметенные мощью Разрушения.
Дикий, раздирающий барабанные перепонки вопль вырвался из глотки еще не человека, уже не птицы. Мерлин загорелся, пойманный на середине превращения, и рухнул к моим ногам грудой обугленных, перемешанных костей, перьев и вонючего мяса.
Я стоял над тем, что некогда являлось величайшим магом Паутины, мое тело сотрясали конвульсии, а конечности сводило судорогой. Наверное, упади я на колени, было бы легче. Но какая-то сила, не имеющая ничего общего с Разрушением, заставляла меня держать спину прямо.
Я победил! Я смог! Я оказался сильнее!
И хотя победу мою вряд ли кто назвал бы честной, а способ нападения я и сам рассматривал как весьма подлый, но чувства вины не испытывал. Мы не на Олимпийских играх, как сказал бы один, очень мной уважаемый литературный персонаж. И вообще, с волками жить — по-волчьи выть.
«Наконец-то слова не мальчика, но мужа! — подвел дядя итог моим размышлениям. — Красиво ты его сделал!»
«Он сам напросился, — устало ответил я. — Когда прощаешься, нужно и в самом деле быть готовым уйти».
Лекса медленно, с опаской подошел к тому, что осталось от колдуна, опустился на колени и замер с выражением одновременно ужаса и скорби на лице.
— Ты убил его! — сказал он с упреком. — Ты убил прародителя рода Хайвергов!
— Убил, — подтвердил я, по-прежнему не испытывая ни малейшего сожаления по поводу бесславного конца своего далекого предка, — он это вполне заслужил.
— Ты страшный человек… — прошептал Лекса, пятясь от меня.
Я ничего ему не ответил, повернулся спиной и пошел к тому месту, где были свалены наши пожитки. Отдохнули, и будет. Я не испытывал ни малейшего желания ночевать на краю чертового разлома. И вообще, пора заканчивать эту историю. А то я уже не только Лексу, а самого себя пугать начал.
Кстати, о Лексе. Он догнал меня и теперь шел в полушаге позади. Я притормозил и посмотрел на него через плечо.
— Арчи, прости, — сказал он, шмыгнув носом.
Я пожал плечами и, надев рюкзак, решительно зашагал к краю пропасти…
— У тебя план появился? — возник за плечом сын, когда я сосредоточенно рассматривал бездну.
— Вроде того. Ну-ка, скажи, что ты видишь внизу?
— Как что? — удивился Рома. — Пропасть вижу, скалу вижу и башню на ней.
— А способ попасть в башню видишь? Нет? А ты, Лекса?
Оба парня честно пожали плечами.
— Эх вы! А ведь возможность есть. Прямо перед вами. Смотри, Роман Артурович, и учись.
Я сосредоточился, и выпустил часть Силы. Повинуясь моей воле, клок тумана со дна пропасти начал подниматься вверх, по пути вбивая в себя другие клочья, уплотняясь и свиваясь в густой плотный жгут. Один его край уперся в окно, находящееся в середине башни, а второй замер у края разлома. Еще чуток Силы, и водяной пар в тумане начал замерзать, образовав ледяной мост прямо в Призрачную твердыню. Я подумал и прирастил к мосту борта. Не самые элегантные, признаю, зато прочные.
— Ну что, молодежь, готовы к скоростному спуску?
— Погоди! — Рома протянул ко мне ладонь, на которой сидели мышата. Вид у хвостатиков был виноватым.
— Что? — немного удивленно спросил я.
— Арчи, — пискнул Рем, — мы тут с братом посоветовались… — он замялся, — ты прости, но дальше мы не пойдем. Даже ради трех головок сыра.
— Вот как…
Осуждать мышат не за что, но мне почему-то стало грустно.
— Мы не трусы, Хайверг! — воинственно заявил Ром, — но в Призрачную твердыню не сунемся. Мы еще нужны Эмильде.
Ромка вопросительно взглянул на меня. Я кивнул. Он присел, и мышата шустро сбежали с его ладони на землю.
— Удачи вам, малыши, — сказал я.
— И вам, Хайверги!
Мышата синхронно взмахнули хвостами и скрылись в густой траве.
— Ну что, вперед? — проводив их взглядом, сказал Рома.
Первым решил спускаться я. Сел на сложенную вчетверо войлочную подстилку, оттолкнулся от бортов и…
Хорошо, что в башне не закрывается окно! Я влетел туда со скоростью разогнавшегося бобслеиста. Пролетел несколько метров по воздуху и шлепнулся возле камина.
— Кавабанга!!! — раздалось за окном, я поспешил убраться в сторону, следом за мной в окно влетел Ромка, а через пару секунд его догнал Лекса.
— Вот это горка! — восхищенно выдал Ромка, озираясь по сторонам.
Холл был огромен и прекрасен, но мертв, как и все вокруг. Я заметил пару боковых коридоров и темный ход, неплотно прикрытый портьерой. Наверх вела парадная лестница, выходившая на широкую галерею, с которой также открывались два хода.
Ну и куда теперь?!
Пока я размышлял, Ромка с Лексой уже рванули вверх по лестнице. Ничего не оставалось, как идти следом. Не оставлять же эти горячие головы без присмотра!
Наверху парни разделились: Ромка пошел налево, Лекса направо. Я собирался свернуть вслед за сыном, но тут Лекса, успевший открыть первую по коридору дверь, закричал:
— Эй, Арчи! Рома! Скорее сюда!!!
Я побежал на зов, твердо уверенный, что сын идет следом.
