Холод. Какой-то дикий, просто арктический холод окружал со всех сторон, сковывал тело, проникал до костей. А я-то, дурень, думал, что после смерти ничего нет! Может, и ничего, кроме этого холода. Как у Данте…

«Открой глаза и двигайся, не то и правда окочуришься!» — рявкнул кто-то, казалось, прямо у меня в голове.

«Как, интересно, можно окочуриться после смерти?!» — удивился я про себя, но тут неподалеку раздался треск дерева, и на лицо посыпалось что-то колючее и еще более холодное, чем окружающая реальность. Глаза открылись сами собой. Солнце, снег, деревья. Любопытная белка таращится на меня с низко нависшей ветки глазками-бусинками.

«Ничего не пил, а белочка тут как тут», — подумалось невесело. Кое-как подтянув окоченевшие ноги, я сел, потом встал. Там, где опирался рукой о снег, остался кровавый след. Я поднес к глазам ладонь и какое-то время с тупым удивлением рассматривал пересекавший ее глубокий порез. Нет, никакой амнезии. Я совершенно точно помнил, где, как и зачем разрезал руку. Там, на Гард-Анча, когда пытался уничтожить мироздание. Я — Разрушитель. Разрушитель!

— Не-ет! — заорал я вслух, окончательно уверившись, что злодейка-судьба лишила меня даже возможности достойно уйти. Прыгнув с башни, я лишь хотел умереть. Тогда почему жив?! Что делаю в этом насквозь промороженном лесу?! Что еще кому-то от меня надо?

— Почему?! — закричал я снова, распугивая окрестное зверье. — Я не хочу! Не хочу, Мастер! Нет! А вот тебе, выкуси! — Я показал кукиш безучастным пронзительно-синим небесам и принялся лихорадочно шарить по карманам в поисках хоть какого-нибудь оружия. Гелисворт остался на северной башне, кинжал — на Гард-Анча, но это не все! Были еще где-то метательные дротики и… именно, что были! В карманах обнаружились лишь Вуаль Ветра и невесть каким образом вернувшийся ко мне флакон Слез Леса. Твою мать! Вот так решишь помереть, и повеситься не на чем!

Впрочем, при моем легком наряде (джинсы, жилет, рубаха — даже куртку где-то посеял!) и трескучем морозе можно просто усесться под первым деревом и дожидаться смерти. Вместо этого я побрел вперед, на каждом шагу проваливаясь в глубокие сугробы. Мой путь то и дело пересекали цепочки следов, но всегда звериных. Похоже, люди поблизости не живут. Все та же любопытная, наряженная в зимнюю шубку белка, перепрыгивая с ветки на ветку, сопровождала меня в том бесцельном путешествии. Холод пробирал до костей, и чтобы бороться с ним, требовалось что-то посерьезнее постоянного движения. Огонь, например, или хотя бы тулуп. Увы, ни того ни другого… А не все ли равно тому, кто не желает жить?! Я продолжал идти — без цели и без надежды. Просто идти, потому что ничего другого и не оставалось. Идти, пока есть силы… Потому что лечь и умереть я всегда успею.

Шорох слева. Медленно оборачиваюсь. В нескольких шагах от меня стоит волк! Крупный матерый волчище, сияющий янтарем желтых глаз.

— Проголодался, бродяга? — поинтересовался я. — Ну что же ты стоишь? Вот он я, ужин!

Волк не шелохнулся, лишь внимательно рассматривал «неправильную» жертву. Видимо, не мог понять, почему это мясо не пытается спастись.

— Да ты не бойся, не отравишься, — приободрил я зверя и шагнул ему навстречу.

Волк попятился, прижал уши. Я протянул вперед руку. Серый разбойник присел на задние лапы, как-то странно дернул мордой и вдруг рванул прочь — только снег из-под лап полетел.

Твою ж налево, Корнеев! Даже волка напугал. Досадливо сплюнув, поднялся, отряхнул снег с коленей и побрел дальше. На сей раз действительно в полном одиночестве — подружка-белочка куда-то исчезла. Я шел и шел. Солнце скатилось к западному горизонту, а вскоре и совсем скрылось за дальним ельником. Мороз заметно усилился, но я уже давно перестал его чувствовать. Лишь усталость. Каждый следующий шаг давался гораздо труднее, чем предыдущий; я понимал, что скоро свалюсь и просто не смогу пошевелиться. Тогда и сбудется мечта идиота. Но пока есть силы… правой-левой, левой-правой.

Незаметно сгустились сумерки, плавно переросли в ночь, рассыпавшую в пронзительно-черных небесах пригоршни созвездий. Деревья впереди вроде стали пореже. Просека? Поляна?

Вскоре я выбрался на дорогу. Это тоже оказалось сродни подвигу — сугробы по обочинам были просто гигантскими. Однако ж я перебрался через них, и теперь стоял на гудящей стреле асфальта, размеченной под четырехполосное шоссе. — «Раз такая дорога — значит, должен быть транспорт», — решил я и двинулся на юг по двойной сплошной.

Транспорт действительно был. Первая встречная машина промчалась мимо со скоростью пушечного ядра, полностью проигнорировав мою поднятую руку. Со второй получилось то же самое.

На глаза навернулись слезы. Почему никто не останавливается? Может, я — уже не я? Может, я призрак, а тело мое, окоченевшее и безжизненное, давно лежит где-то под деревом? Или его дожирает старый знакомец волк?! Тогда откуда этот холод и усталость?

Господи! Я жив или все-таки умер? Провел пальцами по лицу — не ощутил ни того ни другого. Мама, как хочется жить!

Снова свет фар. Подняв руки, шагнул навстречу мчавшемуся автомобилю. Резкий скрип тормозов, хлопок дверцы, шаги… Голова закружилась, я оперся о капот подъехавшей машины. Под пальцами — красный крест на белом фоне. Кто-то подхватил меня под руки, не давая упасть.

Я хотел что-то сказать, но потерял сознание.

И снова дивное пробуждение, яркий свет и невесомость. Кажется, на сей раз я действительно умер.

«Размечтался, — хмыкнул уже знакомый голос. — Обезболивающим по самые уши накачали, вот ничего и не чувствуешь».

«Зачем?» — вяло удивился я.

«Если человек идиот — это уже на всю жизнь! — припечатал голос. — Нет чтобы в Паутину уйти! Обязательно нужно было отморозить себе все что можно!»

«Что за голос-то?! Откуда он взялся? — невесело размышлял я. — У меня что, раздвоение личности?»

«Всего лишь размягчение мозгов!» — фыркнул голос и исчез.

Я разглядывал потолок, но кроме слепящих ламп дневного света не нашел ничего достойного внимания. Повернуть голову не получалось, пошевелить рукой или ногой тоже. И вообще тела я не чувствовал и даже начал сомневаться в его наличии. Что до размягчения мозгов, то в этом странный голос, похоже, прав — соображалось с трудом.

Вскоре я снова уснул, а когда в следующий раз открыл глаза, оказалось, что рядом кто-то есть. Попытался пошевелиться, и надо мной тут же склонился человек в белом халате. Надо же, Ник Цесс! В голове еще шумело, но знакомцу я был рад, совершенно не удивляясь самому факту нашей встречи.

— Не шевелись и не пытайся разговаривать, — строго сказал Ник. — Моргни, если слышишь меня.

Я хотел сказать, чтобы товарищ не валял дурака, но смог издать лишь слабый хрип, а горло пронзила жуткая боль. Пришлось послушно моргать.

— Вот и умница, вот и молодец, — одобрил Ник. — Значит так, коротко и по делу. Ты на Земле. Страна — Украина, город называется Сумы. Находишься в областной больнице. Я прикидываюсь столичным светилом хирургии, которого пригласили для консультации. В общем, брат, делишки твои ни к черту. Кроме общего переохлаждения, воспаления легких и проблем с горлом ты еще и умудрился отморозить ноги и пальцы на руках. Местный доктор просто горит желанием их тебе отрезать, но я уговорил его подождать до утра. Собственно, врач железно прав: резать тебя нужно срочно, иначе гангрена, сепсис и похоронный марш. Но! — Ник предостерегающе поднял вверх палец. — Есть шанс обойтись и без этого. Новая разработка КС — универсальный восстановитель. Сразу предупреждаю: препарат экспериментальный, испытания на людях еще не проводились. Вероятность успеха — пятьдесят на пятьдесят, да и побочные эффекты не исключены. Но это — шанс. Твой единственный шанс. Короче, думай. Я скоро вернусь.

Ник выскользнул из поля моего зрения; послышались его шаги, легкий хлопок закрывающейся двери.

«Думай». Собственно, о чем тут думать?! Я никогда не боялся смерти, потому как при моей работе рассчитывать на долгую жизнь может лишь полный идиот. Но инвалидность… от одной этой мысли становилось страшно до дрожи. Остаться без ног, зависеть от чьей-то милости… Нет, лучше смерть. Конечно, люди со временем приспосабливаются, даже находят себя (Айдар, например). Но не я. Только не я!

Так что пусть Ник испытывает на мне свое шаманское зелье, и даже если оно меня все-таки прикончит — так тому и быть. Я согласен попытаться, даже если будет один шанс из ста, и уж тем более при оптимистичных пятьдесят на пятьдесят.

Доктор вернулся минут через пятнадцать и ввел мне в вену кубиков десять черной дряни, от которой меня тут же затрясло, как эпилептика. Волна животного страха поднялась из живота, подкатила к горлу. Этот кошмар продолжался бесконечно, но потом все прошло — лишь насквозь пропотевшая постель да дикое сердцебиение, еще долго не желавшее успокаиваться.

Садюга Ник придирчиво меня ощупал, потыкал в грудь холодным стетоскопом, заглянул в горло и удовлетворенно хмыкнул.

— Работает, зараза! Имеем случай чудесного исцеления. Ладно, отдыхай, позже зайду. Нужно еще массу всего обсудить.

— Ник! — окликнул я друга, когда он был уже в дверях. Горло не болело, голос звучал вполне нормально.

— Ну? — обернулся он.

— Как ты меня нашел?

Тот снова хмыкнул.

— Тоже мне задачка для высшей школы! Парцел на тебя передатчик нацепил. Так что Координаторы в курсе всех твоих похождений. В связи с этим отчет можешь не писать, — Ник широко улыбнулся и взялся за ручку двери, — но удрать лучше не пытайся, маячок я с тебя пока не снял.

Ник не дал мне спокойно отлежаться, и еще до рассвета забрал из больницы. Пользуясь незаконной психотехникой, «медицинское светило» запудрило мозги дежурному врачу и двум медсестрам, но обрабатывать всю дневную смену медиков не было ни малейшего смысла. Так что мы временно обосновались в уютной мини-гостинице с незамысловатым названием «Три березки». Упомянутые деревца произрастали прямо возле порога заведения и сияли новогодними гирляндами не хуже елок, в великом множестве натыканных по всему городу. Приближение праздника чувствовалось буквально во всем, только меня это не радовало.

Ник долго всматривался в темную пустынную улицу, наконец закрыл жалюзи, задернул шторы и только после этого включил свет в комнате.

— По какому поводу такие предосторожности? — поинтересовался я, опускаясь в кресло. Несмотря на влитое в меня адское зелье и принятые чуть позже Слезы Леса, слабость не отпускала. Наверное, организм просто нуждался в полноценном отдыхе.

Все так же молча Ник закрыл дверь на ключ и только теперь заговорил:

— Ты по-прежнему в розыске, Артур. Официально твое местоположение Координаторам неизвестно. Я действую по личной просьбе Парцела, и мы оба сильно рискуем, помогая тебе.

— Тогда зачем вы это делаете?

— Ну, знаешь, — обиженно выдохнул Ник, — мы же друзья как-никак. А Парцел еще и чувствует себя ответственным за ситуацию. В конце концов, это он втянул тебя в авантюру с Норном.

Я отмахнулся.

— Ни во что он меня не втягивал. Я влез бы в это дело и без него. Так что шеф ничего мне не должен.

— Тем не менее я уже здесь, — развел руками товарищ, — и рад, что успел вовремя.

— Я тоже…

Помолчали. Ник не торопился начинать разговор, а я пока не слишком понимал, о чем его спрашивать. Разве что…

— Ты говорил, на мне передатчик.

— Говорил.

— Но у Парцела просто не было возможности нацепить на меня что-то подобное!

Ник потер переносицу, прогреб пятерней спутанные пряди волос.

— Вообще-то это секретная информация…

— У нас в отделе вся информация секретная, — скривился я. — Не морочь голову, а? Кому я что расскажу?!

— Татуировка, — сказал он через какое-то время, — это не просто твой отличительный знак Координатора. В ней маячок, так что твой непосредственный начальник всегда знает, где ты находишься.

О как! Я-то думал, что набитый на предплечье шестигранник с круглым глазом в центре — просто эмблема КС, такой себе знак кастовой принадлежности.

— Класс! — психанул я. — Выходит, постоянно был под колпаком и даже не догадывался!

— Это необходимость, Артур. КС не для того столько лет и сил тратит на обучение агентов, чтоб терять их в Паутине! Татуировка — это не поводок, это твоя страховка.

— Сильно она мне помогла! — хмыкнул я.

— Она и помогла, — жестко заметил Ник, — иначе как бы я тебя нашел?

— Угу… А к чему тогда такая секретность?

— Лекцию по психологии прочитать? — поинтересовался Ник.

Я фыркнул. Только лекций и не хватало. Тем более что и так все понятно.

— Это еще не все, — продолжил Ник, — настройки можно менять, срабатывает на кодовую фразу. Когда ты взял Парцела в заложники, он перевел маяк в режим передатчика. Кстати, шеф и сейчас нас слышит.

— Хочешь, чтобы я с ним поздоровался?! — хмыкнул я. — Эй, шеф! Я увольняюсь!

— Ты и так уволен, клоун, — поведал Ник, — окончательно и бесповоротно. Я должен деактивировать тату.

Процедура не заняла много времени и ничего не изменила в моих ощущениях. Цесс сперва протянул ладонь над тату, что-то невнятно пробормотал. Рисунок тут же откликнулся, жутко зачесавшись. Я присмотрелся: на пару секунд серо-зеленые нити рисунка смазались, утратив четкость, а потом все стало как прежде. Я почесал зудящую кожу.

— Точно все?

— Все, Корнеев. Ты свободен от наблюдения.

Еще через пару дней я сидел в купе поезда «Сумы — Симферополь», слушал в наушниках старую как мир «Guns N’ Roses» и смотрел на проплывающие за окном заснеженные пейзажи.

Прощаясь, Ник настоятельно советовал какое-то время не мелькать в Паутине и не мозолить глаза Патрулю. Друг заверил, что Парцел обязательно постарается закрыть мое дело, но все это не так быстро. Впрочем, после всего, что было, я и сам не хотел возвращаться. А поэтому нужно как-то устраиваться на новом месте. Спасибо Парцелу, теперь я снова имел местный паспорт и доступ ко всем банковским счетам. Все верно: деньги на Земле ценятся не меньше, чем в любом другом мире Паутины. Так что голодная смерть мне не грозила. Я был свободен как ветер, но не имел ни малейшего понятия, куда идти и как жить дальше.

Потому и направился в Крым. Когда-то я был там счастлив, так почему бы не попробовать снова?! Помнится, Царев приглашал в гости. Ну да, давно это было. Но лучше поздно, чем никогда.

— Вижу, вы снова вернулись к этой партии.

— Почему же вернулся? — удивился Игрок. — Я и не прерывался.

— Но мне казалось… — собеседник оборвал фразу.

— Нет, я и не думал заканчивать. Просто небольшой перерыв, чтобы определиться с перспективой.

— И что будет дальше?

— Откуда мне знать? Я расставляю фигуры, все остальное они делают сами. Я лишь слегка корректирую исходные.

— А этот?

— Джокер? — Игрок усмехнулся. — Он мне не подчиняется. Но это не значит, что на него нельзя воздействовать. Быть может, при помощи Мангуста удастся? В конце концов, это две почти равнозначные фигуры… Вам интересно?

— Еще бы!

— Тогда предлагаю вам роль Беспристрастного свидетеля.

— Досмотреть партию до конца? Почему бы нет…