Глава 20
Занимаясь почти механической работой, — пополнением картотеки — я думала о своей жизни. Вот уже месяц работаю на клан оборотней, живу в резиденции, которую обошла вдоль и поперек, возвращаюсь к себе в комнату спать, будто в гостиничный номер, ем в общей столовой, поддерживаю отношения с проживающими здесь оборотнями, в сущности, такими же служащими, общаюсь с приходящими. Постепенно, исподволь, складывается странное ощущение, словно в тумане плыву. Не понимаю, куда я двигаюсь, к какой цели? Что меня ждет дальше? Как будто не живу, а нахожусь в ожидании, когда чаша весов сдвинется в какую-либо сторону.
Нет, я не начала привередничать — слишком тяжело оказалось изо дня в день находиться рядом с Егором. Разговаривать, наблюдать за ним, ощущать его неповторимый, будоражащий самое сокровенное, женское во мне, запах, тайком любоваться его телом, излучающим мощь и внутреннюю силу. Тяжело, потому что с каждым днем мне становилось ясно все отчетливее: я слишком привязываюсь к нему. Слишком нуждаюсь в его одобрении, взгляде теплевших, когда он смотрел на меня, глаз, и главное — прикосновениях.
Иной раз, когда мне доводилось находиться рядом, я голодными глазами следила за руками Егора: как длинные пальцы крутят карандаш, небрежно держат хрупкую фарфоровую чашку, пока он, о чем-то задумавшись, смотрел перед собой. Мне до дрожи в руках хотелось дотронуться до него. Это желание в последнее время преследовало меня постоянно. И каждый раз, касаясь его, словно нечаянно, или, исподтишка наслаждаясь минутами, стоя около, надеялась, что оборотень-ягуар не догадался о моих чувствах, о зависимости от него. Моя половинка рысь тоже недовольно ворочалась внутри, нервничала, хотела вырваться на свободу, показаться во всей звериной красе его ягуару, подластиться, потереться. Я бы может и позволила себе вольности, но Егор держался со мной то отстраненно холодно, то слишком заинтересованно горячо — в общем, настораживая, не давая понять, как относится ко мне, и, следовательно, как быть дальше. В таких обстоятельствах не до четкого, логичного, жизненного плана, вот и пребывала я в неуверенности, неудовлетворенности и временами — даже в отчаянии. Не научилась я в прошлой жизни строить отношения со сложными… оборотнями.
— Ксения, принеси отчет по продажам за прошедший квартал, пожалуйста, — вырвал меня из невеселых дум голос предмета моих печалей.
— Сейчас, — негромко ответила я, отметив, что шеф знает слово «пожалуйста».
Оставила в покое папки, страдания, поправила заколки в волосах, державшие мешавшиеся за работой пряди на макушке, чтобы на лоб не лезли. Невольно вытерла вспотевшие ладошки о синее платье, больше других понравившееся Егору. Взяла затребованный отчет и направилась к нему.
Шеф стоял у окна ко мне спиной, засунув руки в карманы традиционно черного пиджака. Невероятно притягательный и красивый суровой, строгой мужской красотой мужчина, у которого нет ни одной мягкой черточки, кроме полных чувственных губ, обычно плотно сжатых.
— Куда положить отчет? — вежливо поинтересовалась, разглядывая его темный, коротко стриженый затылок, крепкую шею, мощный торс, ноги…
— Ко мне на стол, — распорядился он. Затем тряхнул головой, выходя из оцепенения, повернулся и направился к выходу из кабинета.
Проводив его спину взглядом, я в нерешительности замерла, продолжая сжимать, по-видимому, не особенно срочно понадобившиеся документы. Пожала плечами и плюхнула папку на стол напротив его кресла, рядом с которым увидела трость — именное оружие, символ возмездия врагам Хмурого. Занятная дорогая вещица из отполированного до блеска эбенового дерева с золотым набалдашником в виде мастерски выполненной морды ягуара прямо-таки завораживала. Поэтому, не сдержав любопытства, — когда еще представится возможность посмотреть поближе? — я взяла трость. Тяжелая, однако!
И незаметно для себя не на шутку увлеклась опасной «игрушкой». Сначала решила вытащить клинок. После нескольких неудачных попыток методом тыка нажала кошачий нос и — восхищенно, испуганно засмотрелась на выдвинувшееся оружие. Потом, набравшись храбрости, попробовала полностью вытащить клинок наружу, но, увы, как не крутила его под разными углами, не получалось. Не то силенок, не то ловкости не хватало.
Я раздраженно пыхтела, настойчиво повторяя попытки.
— Помочь? — раздался за спиной голос владельца трости.
Вздрогнув от неожиданности, обернулась к Егору, с искренним любопытством наблюдавшему за мной. Волосы на лбу и висках влажные, видимо умываться ходил. Пиджак повесил на спинку стула, а рукава рубашки закатал до локтя, обнажив руки, покрытые темными волосками. И контраст смуглой кожи с белой тканью — потрясающий. Да я чуть слюной не подавилась при виде этого самца, в буквальном смысле. Прокашлявшись, краснея от стыда, хрипло спросила:
— Чем? — опомнившись, еще больше смутилась и виновато пролепетала. — Прости, взяла твою трость. Посмотреть захотелось… поближе.
Мужчина насмешливо фыркнул и шагнул вплотную ко мне. Встал за спиной. Его чистый, пряный, без примеси парфюма аромат дурманил, кружил голову. Неужели можно было жить, не ощущая его?!
Я попыталась обернуться, но Егор не дал, скользнул ладонями на мои, полностью накрыв, обхватил поверх них набалдашник и сдвинул чуть в сторону, исправил положение, затем без усилий, плавно развел в стороны наши руки. Миг — и металлический клинок блеснул, вылетев из тайника наружу. Я невольно задохнулась от восторга. Наконец-то получилось! Повернула голову посмотреть в лицо Хмурому и, наверное, от удовольствия засветилась, как праздничная гирлянда.
Мы несколько мгновений смотрели глаза в глаза, потом он тихо спросил:
— Давай закрою сам?
— Угу, — и чуть не ляпнула: все что угодно.
Мои руки, повинуясь его воле, стремительно сомкнулись с глухим щелчком и — открыв рот, я обозрела собранную трость. Мамочки, вот так, одним махом, острый клинок вогнал обратно в шафт?! А если бы промахнулся? То без рук бы вдвоем остались!
— Ты!.. — у меня даже дыхание сперло.
— Я, — усмехнулся он лениво. — Не волнуйся, почти за двадцать лет движение отточил до совершенства.
— О-о-о… — испуганно замерла в плену его рук, продолжавших держать трость.
Громко сглотнув, вывернула шею и посмотрела на него. Огромный кот-оборотень в человеческом обличье, чуть наклонив голову, следил за мной… как охотник за добычей. В первый момент испугалась, но в следующий — он мягким движением забрал трость из моих рук и вернул на место. Прижал меня к своей груди спиной и наклонился, шумно вдыхая мой запах, уткнувшись носом в макушку. После его руки поползли вверх, губы легко касались моих волос, лба, виска, щеки. С каждой секундой я загоралась все сильнее, огонь разбегался по венам, сжигая сомнения, мысли и превращая в желе мое тело, подвластное его воле и напору.
Егор обхватил ладонью мою шею, утверждая право сильного, главного. Большим пальцем приподнял подбородок и вновь посмотрел мне в глаза. Надеюсь, сейчас он легко сможет прочитать в них все, что я прятала в душе. Замерев в его руках, отчаянно желала этого и боялась. Боялась признаваться в своих чувствах, и в то же время не могла оттолкнуть. Я тихонечко млела, наслаждаясь его близостью, поцелуями, объятиями…
Здоровенная твердая ладонь слегка сжимала мой затылок, но я впервые с момента «смерти» не испытывала страха из-за собственной уязвимости. Оборотень одним движением мог бы свернуть мне шею или перегрызть горло, но была уверена в безопасности. Его зверь не причинит мне вреда. Я видела свое отражение в его потемневших глазах, ощущала его чувственный голод, истинно мужской, подавляющий все остальные желания, мысли, эмоции. Он однозначно хотел меня сейчас больше, чем чего-то еще.
Наконец Егор медленно наклонился и коснулся моих губ сухими горячими губами, затем лизнул языком, пробуя кожу. Наш поцелуй, даже в начале не был нежным, а вскоре превратился в полный и бесповоротный захват власти над моим ртом, языком и телом. Я развернулась к Егору лицом и зарылась пальцами в его жесткие волосы, обхватывая голову, чтобы притянуть ближе, теснее прижаться, наслаждаться его вкусом, захлебываться ощущениями, дышать им, пропитываться насквозь любовью к нему. Он то жадно торопливо, то неспешно оглаживал меня, давая почувствовать силу своего желания. Потом, задрав подол, забрался в трусики. Я дернулась, всхлипнула, нарушив тишину кабинета, в которой таинственно шелестела наша одежда, и смешивалось дыхание.
Я — его, а он — мой, ведь это естественно и правильно…
— Обопрись на спинку, прогни спину и раздвинь ноги, — хрипло, бесстрастно приказал мне Егор, прервав поцелуй, резко поворачивая к себе спиной и подталкивая к креслу.
Схватилась за спинку, а то от захлестывающего разум желания ноги подгибались. Егор задирал платье… Секунда-другая — равнодушный тон и «пустое» желание запустили обратный ход, вырывая из сладкого дурмана. Я нашла в себе силы с мрачным ехидством спросить:
— А сливками дополнительно не намазаться? — Обернулась к нему лицом и добавила: — Может еще и венок из валерианы на голову нацепить?
Желтые глаза оборотня горели подобно топазам под софитами, а грудь ходуном ходила — страсть его, оказывается, тоже не оставила равнодушным, хотя эмоций с гулькин нос.
— С чего вдруг такая смена настроения? — рыкнул он раздраженно, притягивая меня к себе и давая возможность почувствовать силу его желания.
Я скользнула ладонями по его обнаженным предплечьям, заставив мужчину рвано выдохнуть, — ага, пробирает! — и уперлась в каменную рельефную грудь, слегка отстраняясь и невнятно объясняя:
— Потому что привыкла к взаимному уважению партнеров.
— А я привык, чтобы мои приказы выполнялись, — проскрежетал Хмурый.
— Я не любительница доминантных игр, — смогла уже более твердо произнести.
— А я не любитель постельных игр, котенок, — шепнул он хрипло, усиливая натиск, прижимая к себе.
— Ты отдал мне приказ… как постельной игрушке. Как женщине, которую… купил с определенной целью, — с обидой высказала я. — Ты забыл, что я эмпат. И хоть не могу влиять на тебя, но ведь чувствовать-то мне никто не мешает. Не запретит.
— И что все это значит? — раздраженно проскрипел Егор.
— Просто… ты лишь хочешь, вот и все… — голос предательски сорвался.
— А ты не хочешь? — он в показательном недоумении приподнял бровь, ослабляя объятия, но не выпуская меня из своих рук.
— Я… — перевела дыхание, ведь сейчас придется признаться в своих тайнах, и шепотом продолжила, опустив глаза, — … хочу, но чувствую к тебе не только похоть и желание.
Осторожно высвободилась из его хватки и чуть не расплакалась от разочарования. Мужчина не пытался удержать, прижать или заверить, что для него происходящее между нами тоже «не только». Медленно отошел назад, оперся о стол и замер, рассматривая меня так, словно пытался добраться до самой души.
— Ясно. Иди обедать, пока срочных дел у меня нет. Потом… поговорим, — произнес Егор с совершенно бесстрастным выражением лица, словно ничего не произошло, мы не целовались как сумасшедшие еще пару минут назад.
Я потрясенно уставилась на него: неужели ничего больше не скажет, не сделает? Выпрямилась, кивнула и вышла из кабинета, ступая по полу, словно по минному полю. В приемной обессилено рухнула на стул и зарылась пальцами в волосы, в попытке понять, что сейчас произошло. И к чему приведет дальше?
* * *
Вчера окончания рабочего дня я дождалась с трудом. Сидела как на иголках, мыслями волей-неволей возвращаясь к случившемуся между нами. Хмурый меня больше к себе не вызвал, а когда отправился на какой-то объект, прошел мимо с бесстрастным лицом. Сегодня я сменила синее платье на черные классические брюки и красивую белую блузку с пышными рукавами до локтя и мягко облегающим руки к запястьям.
Когда мы с моей обожаемой еженькой выбирали одежду, мне понравился фасон этой блузки с красивым воротником шалькой, приоткрывавшем ложбинку груди и черным бантиком с длинными черными атласными ленточками, спускающимися до талии. Правда, сперва я сомневалась: не буду ли выглядеть великовозрастной школьницей, но, примерив наряд, удивилась не меньше Мели. Образ мог быть и нежным, и чуточку строгим, в зависимости от того, с чем надеть. Вот именно этой внешней строгости сегодня я и пыталась добиться, выставить щитом перед собой.
Время шло, Егор задерживался, я успела завершить массу дел, основательно загрузив себя, чтобы меньше думать о нем. Мало ли чем он занят в данный момент. Ближе к обеду у меня внутри что-то екнуло, я подняла глаза и увидела в дверях внушительную фигуру шефа. Он привычно опирался на трость, в левой руке держал довольно объемную нарядную коробку с ярким цветочным рисунком на крышке. От облегчения я невольно расцвела в улыбке: раз он здесь, значит все нормально. Но, вспомнив о вчерашнем, сникла и старательно отвела взгляд.
Егор подошел к столу и положил коробку передо мной, проскрежетав:
— Это тебе…
Я ощутила его внутреннее напряжение и тревожное ожидание. Удивленно посмотрела на него, пытаясь прочесть эмоции на лице, но он хранил молчание и выглядел внешне бесстрастным.
Невесомо погладив гладкую глянцевую крышку коробки, затаив дыхание, сняла и заглянула внутрь. Там оказалось — нежно-розового цвета пальто из мягкого плотного кашемира, украшенное ручной белоснежной вышивкой. Настоящее произведение искусства! Губы сами по себе расплылись в улыбке при виде сказочной красоты одежды, руки потянулись погладить. Я едва ли не с детским восторгом коснулась пальчиками пальто, наслаждаясь шелковистостью красивой дорогой ткани, и счастливо посмотрела на Егора:
— Какое красивое…
И опять затаила дыхание, потому что мой любимый мужчина неожиданно мягко улыбнулся, со странным любопытством разглядывая меня.
— Твой любимый цвет, правильно? — хрипло, тихо спросил он.
Спорить не стала, ведь Егор старался, вполне возможно утром как раз и искал подарок, чтобы помириться.
— Да, — кивнула я, еще раз погладив пальто, хотя до дрожи хотелось коснуться руки, лежащей на набалдашнике трости.
— Ну вот и замечательно, — снова ровно произнес шеф, отворачиваясь от меня, приводя в некоторое замешательство. — В семь будь готова, мы идем в ресторан.
— Э-э-э… я…
Не успела уточнить: деловой будет ужин или нет, из-за приоткрытой двери в приемную услышала чье-то невнятное ворчание, потом раздался громогласный бас Савы, который, видимо, отвечал на вопрос спутника:
— …нет-нет, на ноги меня поставили, могу снова пускаться во все тяжкие.
Ворчал, оказалось, Глеб. Его ладонь легла на ручку двери, а сам он, пока невидимый, в шутку пожурил друга:
— С Капитолиной в ресторане решил во все тяжкие пуститься? А я слышал, ты пообещал ей только медленные танцы после травмы…
— А почему — нет? — хохотнул Сава в коридоре. — Пословицы не на пустом месте появляются. Так что, кто девушку кормит, тот ее и танцует, а медленно или быстро — это Капа сама решит, как захочет…
Глеб и Сава наконец зашли в приемную и первым увидели Егора, замершего в дверях своего кабинета и буркнувшего:
— Опаздываете.
— Моя любимая целительница никак не могла со мной расстаться… — в очередной раз рассмеялся довольный Сава, вызвав у меня неприязнь.
Глеб отметил мое состояние, бросил короткий взгляд на своих друзей, коробку на столе, потом мне в глаза посмотрел. Серые глаза сузились. Нахмурился. Я ощутила его досаду и легкое, едва уловимое сожаление. Несомненно, проницательный волк понял: не предназначавшийся для моих ушей разговор «про баб» я слышала. И о моем злополучном походе в ресторан с Эриком Келем наверняка вспомнил. Тот, уже почивший волк-ловкач тоже действовал по правилу, озвученному Савой. Даже невольно передернулась от воспоминаний.
— Привет, моя спасительница! — пробасил тигр, улыбаясь во весь клыкастый рот.
Я растянула губы в подобии улыбки:
— Здравствуйте.
Тоже увидев коробку, Сава не забыл отпустить комментарий: — Ого, красавица, растешь, тебе уже подарки дарить начали…
Первым делом подняла щиты, чтобы мои эмоции не прорвались наружу, став достоянием членов совета клана. Невольно скрипнула зубами, уж слишком со скабрезным намеком прозвучал его комплемент, и ответила, посмотрев на Егора:
— Нет, Савелий Олегович. Эту коробку Егор Михайлович забыл на моем столе.
Хмурый дернул головой, словно его ударили, всего на долю секунды ощерился в злом рыке и мгновенно оказался возле стола:
— Что опять не так? — оглушающее зло прошептал. — Тебе же понравилось?! — Затем, похоже, вспомнив, что мы не одни, рыкнул. — Хорошо, вечером поговорим и…
Я стиснула кулаки:
— Боюсь, не смогу составить вам вечером за ужином компанию, Егор Михайлович!
— И почему же? — в леденящем душу скрипучем голосе, который он выдавил из поврежденного горла, прозвучало откровенное предупреждение.
— Потому что не готова, пока, чтобы меня танцевали, — холодно ответила я, не вняв голосу разума.
Егор мучительно долгую минуту сканировал меня взглядом, а я довольно остро ощущала его ярость, причем впервые у этого бесчувственного мужчины. Затем он, гневно блеснув глазами, сделал шаг к столу, заставив меня вздрогнуть от страха, схватил коробку и с силой воткнул в корзину для бумаг рядом со шкафом.
— Ну, нет, так нет, — бесстрастно произнес Хмурый и не спеша покинул приемную, хлопнув дверью перед носом Савы так, что на рыжую бедовую голову того посыпалась штукатурка, а я автоматически пригнулась.
— Ох, и трепло ты, Закурский, — неодобрительно хмыкнул Глеб, — сколько раз говорил, бабы тебя погубят.
— А я что? — выразил недоумение тигр, слегка сконфуженно посмотрев на меня.
А я без сил опустилась на стул. Почему, ну почему светлая полоса в моей жизни даже дня не продлилась? Ведь так несправедливо! От разочарования и обиды расплакалась, благо никто не видел. Достала смятую коробку, расправила, проверив цело ли пальто, спрятала на нижней полке в шкафчике. Выбросить такую красоту на помойку у меня рука не поднимется. Разве можно? Егор купил… для меня, а потом в мусор… не отдам! Лучше пусть в приемной хранится…
День прошел абы как, в атмосфере неловкости и взаимного непонимания. Мне мучительно хотелось коснуться Егора, стоило оказаться рядом с ним по служебной надобности. А вот он вел себя подчеркнуто равнодушно, тренируя мою выдержку, чем расстраивал еще сильнее. Но сдаваться первой я не собиралась, в конце концов, мог бы опровергнуть мои подозрения, ведь тоже слышал разговор своих друзей. И тем не менее, я пребывала в сомнении: правильно ли поступила. Что делать теперь?
