Глава 32
Чайные беседы
Время шло к десяти, а телефон Лехи не отвечал. Вполне возможно, ночной труженик отсыпался перед новым днем. Ну а мне стоило задуматься о том, чем полезным заняться в ближайшие часы. Я прогулялся до первой скамейки и удобно на ней устроился, улыбаясь миру. Итак, на сегодня у нас два подозреваемых: Люси Манье и ее дружок Марк. Все вроде бы ясно: у них была прекрасная возможность совершить оба преступления, правда, в итоге остались с носом. А с кем еще я мог бы пообщаться с пользой для дела?
Как только я задал сам себе этот вопрос, в памяти всплыл эпизод пресс-конференции профессора Мунка: на ней прозвучало имя человека, общение с которым не было бы лишним, – нотариус покойного Пилцига, озвучивший Питеру Мунку его последнюю волю! Я включил диктофон своего айфона и после минутного поиска сделал погромче нужную часть записи: «Сегодня утром мне позвонил нотариус Себастьяна – Стефан Лерус и сообщил, что я – единственный наследник…»
Вот оно! Нотариусом Пилцига был Стефан Лерус. Запустив поиск, я через двадцать секунд получил адрес нотариуса: бульвар Настурций, 15. Я сунул телефон в карман и поднялся. Стоило нанести визит мсье Лерусу, чтобы мирно побеседовать; как говорится, больше знаешь – лучше соображаешь. Не грех увидеть великого магистра и с точки зрения его нотариуса.
Я быстро поймал такси и уже через двадцать минут был на месте: входил в нотариальную контору Стефана Леруса на бульваре Настурций в старой части города. Мсье Лерус оказался подтянутым суховатым стариком лет семидесяти на вид, абсолютно лысым и со старомодным моноклем в правом глазу.
– Извините, любезнейший, у меня получасовой перерыв, я собираюсь выпить чашку чая! – проскрипел он, улыбаясь мне.
Я, в свою очередь, улыбнулся ему, слегка поклонившись.
– Превосходно, мсье Лерус! Надеюсь, вы не будете против, если я составлю вам компанию, а заодно оплачу ваш заказ. Я журналист, освещаю дело об убийстве вашего клиента Себастьяна Пилцига, и у меня к вам несколько вопросов – самых невинных, поверьте.
– Невинных? – выразительно приподнял бровь нотариус. – Вы уверены? Все, что можно, я уже озвучил для полиции и прессы, что же касается…
Я вежливо распахнул дверь, пропуская его вперед:
– На неудобные для вас вопросы вы попросту не будете отвечать. Но уверяю вас, я более-менее юридически грамотен и воздержусь от неуместных вопросов. Итак, ведите меня в вашу любимую чайную!..
Что ни говори, а бывают у каждого из нас особые дни, когда все получается легко и словно само собой, без лишнего напряжения. Мы прогулялись с Лерусом до симпатичной чайной, уселись в удобные креслица за столиком у окна и сделали заказ: чай с бергамотом и две порции чудесного яблочного штруделя.
– Обожаю штрудель, – первым начал разговор нотариус, откусывая изрядный кусок от своей порции. – Помнится, моя бабушка была чудесной мастерицей по части выпечки. У нее штрудели выходили ничуть не хуже этих – а ведь в этой чайной отменный кондитер, мадам Булле, у нее вся семья повара да пекари.
Я одобрительно кивнул на эту реплику, в несколько глотков выдул свою чашку чая, в мгновение ока слопал штрудель и уселся поудобнее, чтобы задавать вопросы нотариусу.
– Мсье Лерус, мне интересно, как давно вы знали покойного Пилцига? Полагаю, вы принадлежите к одному поколению, стало быть, можно сделать вывод, что вы учились вместе.
Старик хитро прищурился на меня, отпивая чай маленькими глотками.
– В целом вы правы. – Он с удовольствием усмехнулся. – Мы действительно принадлежим с Себастьяном к одному поколению, но он был на пять лет старше меня. Значит, мы не могли учиться вместе. И тем не менее мы были знакомы с самого детства – наши отцы дружили, они были из одной деревни на севере Бельгии. Так что с первых лет жизни мы вместе проводили много времени: сначала играли в песочнице, а став постарше, пристрастились к шахматам. Пока другие мальчишки гоняли мяч на футбольном поле, мы с Себастьяном часами сидели за шахматными партиями и пили ароматный чай. Себастьян, как и я, был большим любителем крепкого чая с бергамотом. И, кстати, именно в этой чайной проходили все наши встречи.
Старик вновь принялся за свой чай, с интересом наблюдая за мной в ожидании следующего вопроса.
Я кивнул.
– Отлично. Раз вы были добрыми приятелями, возможно, вы знаете о любви всей жизни Пилцига…
Я не успел договорить – Лерус радостно перебил меня.
– Ну, конечно! Марго была мне хорошо знакома, ведь все мы жили на одной улице. Она была очень милой девочкой, и у них с Себастьяном были весьма трогательные отношения. Признаться, в какой-то мере я был даже поражен, когда узнал, что она вышла замуж за другого парня. Но Себастьян нисколько не расстроился. Он говорил почище любого поэта – очень красиво пел оды вечной любви и прочим высоким чувствам. Можно было расплакаться от умиления.
– Почему же он ничего не завещал своей Марго?
Мой вопрос неожиданно развеселил нотариуса: он расхохотался, откинувшись на спинку кресла.
– Полагаю, вы уже в курсе: у Пилцига единственный наследник – Питер Мунк. Почему – на этот вопрос вам мог бы ответить только сам завещатель, который, увы, на небесах. Ну а что касается Марго, тут я могу понять Себастьяна. У Маргариты есть муж, взрослые дети и внуки. Она ни в чем не нуждается. К чему ей что-то завещать, кроме собственного сердца? А сердце Себастьяна, поверьте, всю жизнь принадлежало этой простодушной даме.
Я понял, что своими вопросами сам увел разговор от интересующей меня темы. Я откинулся на спинку кресла, с улыбкой рассматривая лицо нотариуса, его хитро прищуренные светло-серые глаза.
– Мсье Лерус, вы были добрым приятелем Пилцига, встречались в этой чайной. Скажите, он боялся смерти? Предчувствовал свой трагический конец?
Нотариус выразительно вздернул брови, поставив пустую чашку на стол.
– Что вы хотите сказать? Полагаете, Себастьян знал, что кто-то хочет его убить?
Он громко фыркнул, воинственно скрестив руки на груди.
– Глупости! Никаких подозрений. Себастьян жил легко и радостно, наслаждаясь каждым днем и каждым своим поступком. К примеру, известно ли вам, что он оплатил операцию пятилетнему ребенку малоимущих эмигрантов из Алжира? Или что он ежеквартально переводил крупные суммы на счет брюссельского приюта для бездомных животных?
– А когда он написал завещание в пользу Мунка?
Возможно, мой вопрос прозвучал немного резковато, прервав перечень добрых дел покойного магистра, но мне захотелось узнать ответ на этот простой вопрос – сам не знаю почему.
Нотариус изучающе посмотрел на меня.
– Полагаю, и сам Мунк вполне мог бы дать вам ответ на ваш вопрос – он подробно ознакомился с завещанием у меня в конторе и теперь в курсе всего. Себастьян написал его в сентябре прошлого года. Это что-то значит для вас?
Я неопределенно пожал плечами. Сентябрь. Именно тогда началась вся эта история с золотыми арканами на Мальорке, в сентябре же профессор Мунк предложил Люси в качестве художника и она стала рыцарем, а у нее поселился пройдоха Марк… И вот теперь выясняется, что в сентябре магистр отчего-то решил сделать своим единственным наследником Питера Мунка. С какой стати?
– Само собой, он не поделился с вами, почему сделал свой выбор в пользу Питера Мунка?
Нотариус снова расхохотался.
– И не подумал! К тому же я знать не знал, кто такой Мунк. Мое дело было должным образом оформить волю Пилцига.
Я попытался потянуть еще за одну ниточку:
– А вы можете сказать, кто были два свидетеля, подписавшие завещание?
Старик весело хмыкнул:
– Представьте себе, могу. Первой была моя секретарша, одинокая мадам Сессон, страдающая избыточным весом, – ныне, став пенсионеркой, она уехала жить в деревню под Антверпеном; а второй была фрау Диптих из Вены, племянница моей покойной супруги, которая как раз заскочила ко мне, будучи в Брюсселе проездом. Вас что-то еще интересует? Мне пора возвращаться в контору.
Что ж, напоследок стоило уточнить вопрос с мансардой:
– Прошу уделить мне еще пару минут, мсье! Полагаю, именно вы оформляли покупку мансарды на улице Золотарей?
Нотариус молча кивнул, тут же хитро прищурившись.
– А вы случайно не знаете, почему Пилциг решил приобрести именно эту крошечную комнатку под крышей?
– Случайно знаю. – Лерус усмехнулся. – Именно в этой мансарде когда-то трудился ювелир Пилциг, прадед Себастьяна. Со временем Себастьян хотел сделать там что-то вроде музея, восстановив обстановку мастерской прадеда. Что-то еще?
Он нетерпеливо посмотрел на свои часы.
– И последний вопрос. Вам неизвестно – кто-нибудь еще из окружения Пилцига знал об этой покупке?
Нотариус передернул плечами.
– Понятия не имею, кого конкретно вы имеете в виду. Знаю лишь, что о самом факте продажи мансарды Себастьяну сообщил какой-то отшельник.
Это было нечто новенькое.
– Отшельник?
Нотариус вздохнул и поднялся.
– Во всяком случае, так назвал его Себастьян. Он позвонил мне и сказал: «Ты не поверишь! Отшельник сообщил мне долгожданную весть: наконец-то мою мансарду продают!»
Мне только и оставалось поблагодарить славного человека за приятную беседу и дивный чай, на прощание обменявшись крепким рукопожатием на выходе из чайной.
