Глава 21
Информация от прессы
Следующий день я вновь встречал за столиком брюссельского кафе с чашкой кофе и утренними газетами. Для начала я ознакомился с «моим» интервью в «Вестях Брюсселя», первым делом оценив свое собственное фото. Мой дорогой Леха использовал снимок, который, очевидно, сделал его фотограф во время нашей непринужденной беседы и за который, скажу честно и откровенно, я придушил бы приятеля: Ален Муар-Петрухин смотрел с фотоснимка, в ужасе выпучив глаза, точно передо мной был некий монстр.
Само же интервью было в лучших традициях Алексея Олешкина: динамичное, насыщенное информацией и эмоциями. Тут же, следом за интервью, шел репортаж из ресторанчика «У прекрасной Марго», озаглавленный: «Улыбки брюссельских сумерек». Собственно, весь репортаж представлял собой ностальгический монолог школьного товарища Себастьяна с рассказом о детских играх в рыцарей и рыцарских поступках доброго друга.
– Браво, Леха, – невольно проговорил я, прочитав все до конца. – Очень мило и трогает до слез.
Едва я успел допить кофе, как зазвенел мой телефон: меня вызывали в полицейское управление для оформления протокола допроса о том, как я в компании подруг обнаружил труп Пилцига в мансарде пустого дома. Пообещав быть в кабинете комиссара через пятнадцать минут, я только тут сообразил, что не видел и не слышал Аишу с тех пор, как мы расстались с ней в полиции, и до сего момента от нее не было ни единого звонка, а ведь прошли вечер, ночь… Это невольно заставило меня нахмуриться. Не откладывая дела в долгий ящик, я тут же позвонил ей и с облегчением вздохнул, едва услышав в ответ зевающий голос подруги.
– Привет… Черт возьми, Ален, что случилось? Будишь меня ни свет ни заря…
Я немедленно изобразил звук звонкого поцелуйчика:
– Просто решил убедиться, что с тобой все в порядке. Почему ты не позвонила мне сегодня под утро?
Аиша еще раз зевнула.
– Потому что спала! Представь себе, вчера, после допроса, мне звякнули из парижской редакции и, убедившись, что я нахожусь в Брюсселе, затребовали с меня репортаж об убийстве великого магистра Себастьяна. Так что, внезапно вспомнив о том, что я журналист, засела за работу, отправила готовую статью в четыре утра и тут же уснула мертвым сном. А теперь позволь мне продолжить мой сон…
И славная дивчина дала отбой, а я, хмыкнув, вызвал такси, чтобы отправиться в управление.
На этот раз допрос прошел по всем правилам: с протоколом, четкими вопросами и ответами на них. Ожидая своей очереди у кабинета комиссара, я пару минут побеседовал с Уго и Милли.
– Странное дело: Себастьян умер, а у нас такое чувство, что он где-то рядом, старается развеселить нас, – проговорил Уго. – Вчера весь вечер мы вспоминали его, несколько раз во время разговора на глаза наворачивались слезы… И тут же на память приходил какой-нибудь забавный эпизод, и мы начинали смеяться, как малые дети!
– Он был таким славным, – вздохнула Милли, улыбаясь и покачивая головой, – такой добрый и милый.
После официальной части моего допроса комиссар отпустил полицейского, который вел протокол, и, рассматривая меня нарочито с иронической улыбкой, откинулся на спинку своего кресла.
– Мсье Муар-Петрухин, помнится, вчера я просил вас не вмешиваться в ход следствия. Между тем, как выяснилось из сегодняшних газет, вы уже успели дать интервью газете «Вести Брюсселя», где рассуждаете об убийствах так, словно это вы ведете следствие, а не полиция Брюсселя. Захотелось ощутить себя героем?
Печально, но факт: с нашей первой встречи комиссар демонстрировал мне, если можно так выразиться, вежливую неприязнь. Разумеется, я улыбнулся ему тоже чрезвычайно вежливо.
– Признаться, комиссар, меня удивляет ваша реакция на то, что я ответил на вопросы журналиста, – ведь я рассказал ему то же самое, что и вам, разве не так? И вообще, что плохого в том, что я, как, наверное, каждый нормальный человек, хочу понять, кто и зачем убил Себастьяна Пилцига?
Комиссар хрустнул холеными пальцами, сохраняя на лице все ту же холодно-вежливую улыбку.
– Возможно, ничего плохого в том нет. Но повторюсь: вы не поспешили сообщить полиции об убийстве в мансарде, о том, что неизвестный сунул вам золотой аркан, зато с готовностью дали интервью… Позволю себе заметить, ваша позиция мне очень не по душе. Кстати, насколько я в курсе, ваша семья владеет косметическими салонами. А какова ваша роль в семейном бизнесе?
Я криво улыбнулся.
– Тружусь менеджером по рекламе.
Комиссар кивнул с ноткой торжества.
– Вот и занимайтесь своей работой. А нам позвольте расследовать преступления без вашего дилетантского вмешательства. Ко всему прочему, хочу заметить, что и вы в числе подозреваемых, потому вам разумнее, образно выражаясь, не совершать лишних движений.
Проговорив последнюю реплику, комиссар встал и сделал жест рукой в направлении двери:
– До свидания, мсье Муар-Петрухин! Отправляйтесь в свой отель и ходите на экскурсии, как все туристы, а все, что связано с этим делом, обходите стороной. Надеюсь, вы меня хорошо слышали?
После этой нотации мне только и оставалось выйти из кабинета с покорно опущенной головой. Но, оказавшись на улице, я поспешил позвонить Лехе, договорился с ним о встрече. Известное дело: то, что под замком у комиссара, вполне может стать известно честному журналисту через своих людей в управлении. Стало быть, совместный перекус с Лехой обещал мне множество «открытий чудных».
Именно так все и было. Как только мы устроились на террасе пустого кафе и заказали себе свиные колбаски и пиво, Леха в буквальном смысле слова засыпал меня любопытнейшей информацией.
– Ты не представляешь, сколько интересного можно узнать от рядового полицейского за вполне скромную плату, – подмигнул мне Леха, начиная свой отчет. – Например, про новый обыск в доме покойного магистра. Как сообщил комиссару нотариус Себастьяна, дом этот строился почти тридцать лет назад по проекту самого Себастьяна. Так вот, в нем при более осмысленных поисках был обнаружен тайный ход, который вел из гостиной с камином, – дверь скрыта книжными стеллажами.
– И куда ведет этот ход?
Леха весело рассмеялся.
– Ни за что не догадаешься! Ход ведет… В домик перед въездными воротами на территорию поместья. Если честно, сначала я не мог понять, для чего это. Но потом, кажется, понял. – Он хитро прищурился. – В доме проживало три человека прислуги кроме самого хозяина: повариха Линда Полонски, Мари Штос – горничная, ответственная за стирку и уборку, а также охранник – Томас Штиль, он же Фламандец, он же Человек-Тень, который, кстати, и проживал в том самом домике у ворот, куда ведет тайный ход из гостиной. Так вот, обе дамы, которых допрашивал лично комиссар Мюссо, солидного возраста – за пятьдесят, обе степенные, из тех, кто не любит совать свой нос в чужие дела. И обе заверяли, что их хозяин редко когда покидал свой дом, большую часть времени проводя за чтением в гостиной. Теперь понимаешь?..
Что ж, понять было несложно. Выходит, магистр создавал впечатление у своих работниц, что днями просиживает за книжками, а сам спокойно покидал дом через тайный ход и в сопровождении Человека-Тени направлялся по своим делам: на встречу с Уго и Милли, с профессором Питером Мунком, в ресторанчик Мартина или еще куда-нибудь. При этом его отлучки оставались в тайне, словно убеленный сединами мужчина играл в детские игры.
– Этот семидесятисемилетний человек будто продолжал играть в мальчишеские игры, – немедленно озвучил мои мысли Леха. – Полагаю, ни его повариха, ни горничная ничего не имели бы против его поездок куда угодно, они сами большую часть времени проводили перед телевизором. Но ему было интересно жить именно тайной жизнью! Он так и жил.
– Да, – кивнул я. – И все-таки он чего-то остерегался, раз держал при себе Человека-Тень.
– Думаю, так оно и было, – Леха со смаком отпил пива. – Причем, поскольку Фламандца Себастьян взял к себе два года назад, он боялся не только из-за недавно появившихся золотых арканов, но также из-за средневековых рукописей Скильда – уверен, их цена тоже высока.
На мгновение Леха мимолетно задумался и тут же вновь расплылся почти в детской улыбке.
– Еще одна интересная деталь: у этого состоятельного человека не было собственного автомобиля. Я задал себе вопрос: как же он совершал все свои поездки? И на всякий случай решил обзвонить все фирмы такси. И что ты думаешь? Со второго звонка мне повезло: Себастьян Пилциг был постоянным клиентом фирмы «Город». Заказы делал ежедневно, порой по нескольку раз, совершая поездки во все части города. Двое таксистов, с которыми он предпочитал делать свои поездки, неплохо с ним подружились. И оба говорят, что этот славный старик играл, точно озорной мальчишка: часто просил их немного попетлять по городу, «чтобы проверить, нет ли за ним «хвоста». Могу себе представить!
Я тоже представлял. Только однажды эти детские игры завершились самым настоящим кровавым убийством. Кто же так грубо вмешался?
– А насчет убийства Человека-Тени твой агент ничего интересного не сообщил? Ведь он тоже словно немного играл: сунул золотой аркан мне – абсолютно незнакомому человеку, и тут же сам был убит, но как! На карнавале, в средневековом костюме! А ведь он в недавнем прошлом – уголовный преступник!
Насытив свою утробушку, Леха икнул и с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула.
– Именно так: Томас Штиль дважды сидел в тюрьме, его подозревали в убийствах, но не хватило улик для обвинительного приговора. Сегодня всем известно, что Фламандец исчез из криминального мира два года назад и именно тогда начал службу у Себастьяна Пилцига. Вероятно, великий магистр и его очаровал своими играми, рассказами и приключениями.
Прищурившись, Леха вздохнул.
– Что касается его убийства… Можно предположить, что он скрывался от кого-то. Кто-то хотел его убить, чтобы Фламандец не заговорил в полиции, не выдал имя убийцы великого магистра. Мой агент также сообщил: вчера ночью полиция получила известие, что один из участников карнавала подвергся нападению неизвестного. Парня оглушили в переулке и сняли с него средневековый костюм, кинув рядом обычные джинсы и футболку. После проверки выяснилось, что был похищен тот самый костюм, в котором нашли убитого Фламандца. Стало быть, он попытался спрятаться от преследователя, надев карнавальный костюм. Но это его не спасло – тот, кто его преследовал, вовсе не играл, а вел настоящую охоту.
Пару минут мы с Лехой молчали, невольно замерев под теплыми лучами солнца, прищурившись на голубой лоскут чистого неба.
– А что с профессором Питером Мунком? – на всякий пожарный поинтересовался я. – Полагаю, полиция проверяет его алиби? Согласись, парень вполне мог знать о том, что ходит в наследниках своего мэтра, хотя и убеждал прессу в обратном.
Очередная ленивая усмешка Лехи.
– Этот аспект в моих переговорах с агентом не затрагивался. Но можно предположить, что проверить алиби профессора университета не так-то просто. Он сам вряд ли вспомнит, где находился в нужный отрезок времени. Лекции, студенты, научная работа… Как он сам упомянул на своей пресс-конференции, частенько едва ли не ночует в библиотеке, особенно если занят поиском каких-нибудь необходимых для работы книг. Ну и плюс ко всему – его доля трудов над рукописями Скильда… И вообще этот парень показался мне совершенно потерянным. Я вполне верю его заявлению, что ему совсем не нужен дом Себастьяна и он постарается найти кого-нибудь из его родных. Согласись, все это не слишком вяжется с ролью убийцы.
– Не вяжется, – согласился я, одновременно поднимаясь и хлопая Леху по плечу. – Не смею вас задерживать и благодарю за информацию! Отправляйся трудиться на благо газеты, ищи новые факты. А вот меня комиссар Мюссо недвусмысленно предупредил, чтобы я не совал свой нос в расследование, потому как я сам – в числе подозреваемых.
– Во как!
– Именно так. Полагаю, ты поможешь мне избежать наказания?
– За скромное вознаграждение…
– Крем для увядающей кожи марки «Садов» тебя устроит?
– Не хочешь ли ты сказать…
– Не хочу. Это была шутка!
– Досмеешься ты у меня, Петрухин.
Мы еще немного пошутили-похохмили и разбежались каждый в свою сторону.
