Глава 29

Я уже проснулся и лежал, таращась в темноту, когда в мою дверь тихонько поскребся Кабальо.

— Осо? — шепотом спросил он.

— Входи, — прошептал я в ответ и взглянул на часы: 04:30.

Через полчаса у нас было назначено рандеву с тараумара. Несколько месяцев назад Кабальо сказал им, чтобы они встречали нас в небольшой узкой долине с тенистыми деревьями, на тропе, идущей вверх по склону горы Батопилас. Планировалось подняться вверх, перевалить через вершину и спуститься по обратной стороне, переправиться через реку и закончить поход в деревне Юрик. Что стал бы делать Кабальо, если бы тараумара не объявились?.. Или что стану делать я, если они объявятся?

Добирающиеся верхом на лошадях отводят себе три дня на переход от Батопиласа до Юрика; Кабальо собирался потратить на это всего один. Интересно, а если я отстану, то не заблужусь ли в каньонах? А что если тараумара не придут? Не поведет ли нас Кабальо в дебри дикой природы на их поиски? И знает ли он вообще, куда идет?

Вот какие мысли бродили у меня в голове, не давая покоя. Но у Кабальо, как оказалось, была своя причина для волнений. Он вошел и присел на краешек моей кровати.

— Как ты думаешь, наши ребятки потянут все это? — спросил он. Поразительно, но после проведенного в каньонах дня на грани жизни и смерти выглядели они превосходно. В тот вечер они умяли приличную порцию маисовых лепешек с фасолью, а ночью, когда они были в ванной, я не уловил ни единого звука, говорившего о дурном самочувствии.

— Через какое время проявляются лямблии? — спросил я, зная, что паразиты-лямблии проводят в кишечнике непродолжительный инкубационный период, по истечении которого бурно начинается диарея, лихорадка и колики в животе.

— Через неделю или две.

— Значит, если сегодня утром они не подхватят что-то еще, то, возможно, с ними все будет в порядке до окончания гонки.

— Гм… — пробормотал Кабальо. — Ну да. — Он сделал паузу, размышляя. — Слушай, — продолжил он, — все-таки придется врезать Босому Теду…

На этот раз дело было не в ногах Теда.

— Если он начнет лезть к рарамури, они будут чувствовать себя очень неловко. Они решат, что это еще один Фишер, и просто уйдут. — Тон Кабальо был удрученным.

— И что ты собираешься делать?

— Хочу намекнуть ему, чтоб покрепче держал язык за зубами. Я не люблю указывать людям, что им делать, но он так и напрашивается на проповедь.

Я встал и помог ему поднять с постелей команду. Накануне вечером один из друзей Кабальо погрузил наши мешки на ослика и отправился в Юрик, поэтому все, что нам нужно было нести, это достаточный запас воды и еды на дорогу туда. Боб Фрэнсис, знаток глухомани, вызвался доставить на место отца Луиса кружным путем вокруг горы на своем полноприводном пикапе.

Все быстро встали, и около пяти утра мы уже осторожно спускались по гальке к реке. Луна над каньоном прочертила на водной поверхности блестящую дорожку, летучие мыши все еще проносились над головами.

Кабальо вел нас к едва различимой тропинке, идущей вдоль берега. Мы вытянулись гуськом и двигались легкой трусцой.

— Эти юные тусовщики просто чудо-ребятки, — не выдержал Эрик, наблюдая за тем, как они плавно скользят за Кабальо.

—Да уж… — не мог не согласиться я. — Но Кабальо больше всего озабочен… — Я ткнул пальцем вперед, указывая на Теда, чья экипировка на данный момент состояла из красных шорт, зеленых «файв фингерсов» с защитными носками и свисавшего с шеи амулета в виде анатомически безупречного скелетика. Вместо рубашки на нем был красный дождевик с капюшоном, узлом закрепленным под подбородком, остальная часть которого свободно развевалась за плечами в виде накидки. На щиколотке позвякивала связка бубенчиков — он нацепил их, где-то вычитав, что такие носят старейшины тараумара.

— Хорош гусь! — хохотнул Эрик. — Да у нас теперь собственный знахарь!

К рассвету река осталась далеко позади, и мы, взойдя по тропе, свернули в горы. Кабальо энергично топал вперед, даже еще энергичней, чем накануне. Решив перекусить на ходу, мы наспех пожевали маисовых лепешек и зерновых батончиков, запив все это глоточком воды, которую расходовали аптекарски экономно, чтобы запаса хватило на целый день. Когда стало вполне светло, я огляделся. Деревня исчезла. Даже тропа, если оглянуться, растворяясь в густой зелени, была не видна. Мы словно бы погружались в бескрайнее зеленое море.

— Почти пришли, — услышал я голос Кабальо. Рукой он указывал куда-то в сторону, однако на что именно, я так и не смог разглядеть. — Видите вон ту купу деревьев? Они будут там.

— Надо же, тот самый Арнульфо! — с интересом отозвался Луи. — Я охотнее встретился бы с ним, чем с Майклом Джорданом.

Я подошел ближе, посмотрел на деревья, но никого там не увидел.

— Тут всюду гуляет грипп. — Кабальо замедлил шаги и отклонил назад голову, чтобы украдкой оглядеть горы в поисках признаков жизни. — Возможно, кое-кто подойдет попозже… Возможно, они сами больны или вынуждены ухаживать за своими.

Мы с Эриком переглянулись. Кабальо еще ни словом не обмолвился о гриппе. Я скинул с плеч ранец и приготовился сесть. Лучше сделать перерыв сейчас и посмотреть, что будет дальше, подумал я, ставя ранец у ног. Когда я поднял глаза, нас уже окружало с полдюжины мужчин в белых юбках и пиратских рубахах, в мгновение ока материализовавшихся из лесной чащи.

Мы стояли, от ужаса потеряв дар речи и ожидая хоть какого-то знака Кабальо.

— Он здесь? — шепотом спросил Луи.

Обводя взглядом кольцо тараумара, я наткнулся на знакомую странную улыбку на красивом лице цвета красного дерева. Ура! Он и в самом деле пришел! Это было так же невероятно, как и то, что прямо рядом с ним стоял его родственник Сильвино.

— Вон он, — так же шепотом ответил я Луи.

Арнульфо услышал и посмотрел в мою сторону. Узнав меня, он слегка улыбнулся одними губами.

Кабальо переполняли эмоции. Я решил, что это своего рода чувство облегчения, пока не увидел, как он, вытянув руки вперед, со скорбным, как у Джеронимо, лицом идет к кому-то из тараумара.

— Мануэль, — скорбно уронил Кабальо.

Мануэль Луна зажал обе руки Кабальо в своих ладонях. Я подошел к ним.

— Я знал вашего сына, — сказал я Мануэлю. — Он был так приветлив со мной, настоящий кабальеро.

— Он рассказывал мне о вас, — ответил Мануэль. — Ему очень хотелось быть здесь.

Эта теплая встреча Кабальо и Мануэля повлияла на всех. Команда Кабальо смешалась с тараумара, переходя от одного к другому и обмениваясь с каждым особым тараумарским рукопожатием, которому научил нас Кабальо: легким потиранием подушечек пальцев. В нем больше душевности, чем в нашем привычном размашистом, мощном.

Кабальо начал нас представлять. Не по именам! Он изучил нас за это короткое время, и так же, как видел осо — медведя — во мне, а Босой Тед разглядел в себе обезьяну, Кабальо решил, что определил для каждого из нас животных, дух которых нам покровительствует.

— Эль Койот, — сказал он, кладя руку на спину Луису. Билли стал Молодым Волком. Эрик, спокойный и наблюдательный, — Ястребом. Когда он дошел до Дженн, я заметил проблеск смешанного с удивлением интереса, вспыхнувшего на мгновение в глазах Мануэля Луны.

— Ля Брухита Бонита, — проговорил Кабальо. Для тараумара, живущих рассказами о двух потрясающих годах в Ледвилле и эпохальном сражении между Хуаном Эррерой и Брухой Энн Трейсон, назвать молодую бегунью Прелестной Ведьмочкой было равносильно тому, чтобы дать «первогодку» Национальной баскетбольной ассоциации прозвище «Преемник Джордана».

— Дочь? — спросил Мануэль. Неужели Дженн и в самом деле была дочерью Энн Трейсон?

— По крови — нет. По духу — да, — ответил Кабальо. В заключение Кабальо дошел до Скотта Юрека.

— Олень, — объявил он, чем расшевелил даже сверхневозмутимого Арнульфо. Что, собственно, придумал этот полоумный гринго? С какой стати Кабальо назвал высокого худого и в высшей степени уверенного в себе мужчину Оленем? Наступает ли он тараумара «под столом на ногу», тонко намекая, какие карты разыгрывать в день состязаний? Мануэль отлично запомнил, каким образом Кабальо заставил тараумара в Ледвилле терпеливо висеть на хвосте у Энн Трейсон и загонять ее как оленя. Но окажет ли Кабальо предпочтение тараумара перед своими? Или это заговор? Возможно, Кабальо пытается обманом заставить тараумара сдерживаться, в то время как этот американец создаст такое преимущество, какого уже не превзойти…

Для тараумара все это было непостижимо, сложно и крайне затейливо. Склонность к стратегии соперничала в них с пристрастием к маисовой браге. И вот они начали потихоньку обмениваться шутками, пока в дело не вмешался Тед. Кабальо, то ли случайно, то ли с целью профилактики, ни с кем Теда не познакомил, так что ему пришлось представляться своими силами.

— Я Обезьяна! — объявил он. — Обезьяна!

Стоп, подумал Тед; кстати, а есть ли вообще у них в Мексике обезьяны? Тараумара знают, что это такое? Решив, что такое возможно, он начал, подражая шимпанзе, пронзительно взвизгивать и скрести бока — при этом бубенчики на его щиколотке звенели, рукава дождевика развевались и хлопали его по лицу, но сам Тед почему-то был абсолютно уверен, что, глядя, как он изображает нечто, о чем они, вероятно, слыхом не слыхивали, они все равно сразу поймут, о чем идет «речь».

Тараумара застыли от ужаса, выпучив на него глаза. Никто из них, между прочим, бубенчиков не носил.

— Ну хватит! — положил конец представлению Кабальо. — Пошли, что ли?

Все бросились надевать рюкзаки. Мы карабкались вверх уже без малого пять часов, но нам еще предстояло посостязаться в скорости с солнцем, захоти мы воспользоваться шансом перейти реку вброд до наступления темноты. Кабальо шел впереди, остальные гуськом плелись среди тараумара. Я попытался встать последним, чтобы не замедлять шествия, но Сильвино не позволил мне. Он не делал ни шагу вперед, пока я первым не трогался с места. Я спросил:

— Почему?

— Привычка, — ответил Сильвино. Игры в каньонах с шаром приучили его следить за игроками команды с тыла и не мешать им наращивать темп, пока не наступал момент уже ему сделать последний рывок.

Мне было приятно думать о себе как о члене сборной американо-тараумарской команды всех звезд, пока я не объяснил Эрику, что сказал Сильвино.

— Вполне возможно, — ответил Эрик, — или, что тоже не исключено, гонка уже стартовала.

Кивком он указал вперед. Арнульфо шел прямо за Скоттом, пристально глядя ему в спину.