— Ну, что у нас плохого?

Я сидел с чашкой кофе и с тоской думал о том, что напиток подходит к концу. Скоро придётся переходить на местные настои, увы. Серый молча положил передо мной тонкую стопку фотографий. Самых обычных, цветных, с любовью снятых и тщательно отпечатанных на лазерном принтере. Нехотя я взял, затем, когда взглянул на то, что было изображено на них, застыл. Затем не веря самому себе, переспросил:

— Берег?

Сергей молча кивнул в знак согласия.

— Он самый. И, судя по всему — южная оконечность Паневропы.

Хитро усмехнулся:

— Нет желания прокатиться?

— В смысле?

— Самом прямом. Узнать новости, поискать полезное для колонии, ну и заодно проверить наш холмик. Кто знает, что могло появиться на его месте после схлопывания портала.

Я размышлял недолго:

— А стоит ли? У нас дел невпроворот. Только обустраиваться начали, едва заводы запустили, да и то не все. К тому же планов громадьё, как говорится. Ну и вообще… Если честно — не хочу бросать всё на полпути. Да и семья… Ты ведь мне предлагаешь глубокое внедрение?

Он молча кивнул.

— Нечто вроде резидента. Нашего негласного представителя.

— Насчёт представительства возражать не стану. Но вот по поводу времени — думаю, рановато.

Он скривился:

— Да что вы все, как сговорились! Рано-рано. А когда? Чего тянуть?

Я откинулся на спинку стула:

— Слушай, Серый, ты только не обижайся, но я сейчас выскажусь. Честно говоря, надоело.

Наш командир словно споткнулся:

— Что значит — надоело? Хочешь вернуться на Землю?

Я отрицательно мотнул головой:

— Нет. Надоело другое. И прости, если тебе это покажется обидным.

— Говори.

Его голос прозвучал напряжённо, а сам он напрягся.

— Тогда слушай сюда — мне надоело, что ты постоянно гонишь коней. Люди работают, колония начинает становиться на ноги. Но у нас куча запущенных проектов, на которые остро не хватает рук и техники. А что предлагаешь ты? Резидентура — это не просто один человек где-нибудь там.

Я вытянул руку и указал в сторону. Где, по моим представлениям, должна быть Русия.

— Это — жильё, документы, связи, средства, словом, куча всего того, что нам необходимо здесь, как воздух. И ты предлагаешь оторвать от себя всё именно сейчас, когда мы даже толком разведку материка произвести не можем?

— Но…

Я вскинул руки, останавливая его.

— Согласен с тобой, что нам необходима информация по всей планете, которую мы частично можем получить только там.

Снова показал рукой на стену.

— Только вот на данный конкретный момент она нам ни к чему. Согласен, через год-два. Вряд ли раньше. Но только не сейчас. Единственное, что можно не откладывать в долгий ящик — слетать на материк, взять пару носителей языка для обучения местному наречию и обычаям, прихватить местную прессу. И — достаточно на текущий момент. Да и то, можно это спокойно отложить ещё на полгода. У нас море дел. Просто океан! Смотри сам: топливо. Мы работаем пока на парафине. Самой настоящей нефти у нас нет. И пока не предвидится. Потому что геологоразведку произвести не можем. Людей нет. Сколько наши геологоразведчики облазили местность, а результат? Асфальтовое озеро, да дрянная, по совести говоря, руда. И всё. Ни меди, ни алюминия, ни титана, ни вольфрама. Ничего. Мы даже сталь толком выплавить не можем. Я имею в виду нормальную. Скоро начнёт выходить из строя техника. И что тогда? Будем пересаживаться на наших тяжеловозов? Так, извини, пока у нас нормальный табун соберётся — сколько лет пройдёт? У нас сейчас даже дети работают! Вместо того, чтобы учиться! Мы, прости, рано или поздно вымрем. Уж такова природа человека. Рано или поздно все там будем…

Ткнул пальцем в небо.

— И что тогда? Что? Я тебя хочу спросить!

От волнения я невольно повысил голос, и Серёга напрягся — он не выносил, впрочем, как и я, чтобы на него орали.

— Успокойся!

Я на мгновение замолчал, потом опять поднял руки:

— Прости. Но я считаю, что слишком спешишь.

— И что ты предлагаешь, кроме разовой вылазки?

— Обождать. Все силы у нас брошены на то, чтобы выжить. А это тоже ошибочно. Мы должны не просто выжить, а развиваться. Двигаться вперёд. А не стоять на месте и деградировать. Сейчас у нас преимущество — знания, техника, оружие. Но ничто не вечно под луной. Рано или поздно боеприпасы закончатся. Машины сломаются, а носители знаний вымрут, не оставив после себя учеников и продолжателей своего дела.

— И ты предлагаешь закапсулироваться в своём мирке?

— Я предлагаю вначале добиться устойчивости нашей колонии. Наладить учёбу подрастающего поколения, воссоздать промышленность, построить заводы, фабрики, обучить детей.

— Нас слишком мало для этого.

— Знаешь, Серый, я очень люблю читать. И прекрасно помню прочитанное. Так в одном романе, фантастическом, мне попала на глаза одна мудрая мысль — чтобы не было деградации, нас должно быть определённое число. Сейчас мы тупо проедаем то, что притащили с собой. И наши запасы истощаются. О чём говорить, если мы даже производство ткани для одежды не можем наладить.

— Зачем?!

Он был ошарашен:

— Мы же можем взять её на материке! У местных!

— Только до материка ещё добраться надо. Это раз. А два — когда мы туда попадём?

Он промолчал.

— Ты считаешь, что нам ни к чему лишнее производство? И зря. Даже очень зря! Потому что у нас, как раз должно быть всё! И на голову выше того, что есть у самых развитых местных! А этого как раз и нет. Мы даже патроны переснарядить не можем толком. Вручную меняем капсюля, отвешиваем порох, привезённый с собой. А свой не делаем. Серёга! Не гони! Не спеши. Выше головы не прыгнем, и нужно укрепить колонию, добиться того, чтобы мы не забыли всё, а наоборот, создали новое! Ушли вперёд! И чтобы наша колония росла! А не вымирала. Иначе кончим, как местные.

Я в отчаянии махнул рукой, пытаясь достучаться до его разума сквозь бушующие в командире эмоции. Сергей с минуту молчал, по его лицу блуждали пятна. Это у него было всегда, когда он сдерживал свои чувства. Не получалось вот скрывать эмоции, хоть ты тресни. Встав со стула, я произнёс:

— Короче, я категорически против. Категорически. Колония куда важнее.

Он буквально упал на стул, обхватил голову руками, и буквально простонал:

— Так и хочу узнать, может, проход уцелел!

— А если нет? Стоит ли рисковать, Серёжа? Понадеемся, невольно расслабимся, надеясь на «авось». Потом выясниться, что ничего не осталось. И что тогда? Нет. Лучше не надо. Давай работать здесь, тем, что есть, и что будет. Лучше подумай, где нам женщин для наших холостяков найти. Местные бабы, они какие-то… Не такие.

Сергей удивлённо взглянул на меня.

— Ты что?

— А что? Колония должна расти. А у нас одних неженатых вояк больше половины. И женского пола всего пятнадцать процентов от общей численности. Хочешь, не хочешь, а придётся со стороны им жён искать. Вот над чем подумай. А я — прости. Дела…

И только тут понял, что всё испортил. Фактически, согласившись с тем, что экспедиция нам необходима. О, Тьма! Идиот!!! Внезапно меня осенило, особенно, когда Серый расплылся в улыбке:

— Вот видишь! Сам себе противоречишь!

— Ничего подобного!

— Как?! Только что ты сказал, что нам нужны женщины! А местные не вызывают никаких чувств!

— Сказал. Не отрицаю. Только вот сам подумай — прилетаем мы в Паневропу. Сколько нас в «Два — Шесть» влезет, а? А назад? Мы так будем год летать! И то всех не перевозим! К тому же, не будешь же бросаться на первую встречную? А вдруг она ведьма?

— Эт-то как?!

Серый даже растерялся:

— Как-как…

Проворчал я.

— С виду — ангел, а характер, как у Бабы Яги…

— А…

С облегчением протянул он. Но тут же стал вновь серьёзным. Пришлось опять давить:

— Где будем в это время вертолёт держать?

— Это не проблема, спрячем.

— Хотел бы я посмотреть, как это у тебя получится. Ну, допустим, замаскировали. И даже нашли жён и невест. Пусть даже привезли к нам! Но куда?! Город только начал строится. Мы сидим на жёстком продуктовом пайке. А каждой ведь кушать хочется! И одеться тоже надо! И целую кучу всяких женских штучек-дрючек, вроде белья и прочего — косметика, кремы-притирания, помады… Каждая захочет вить своё гнездо. Значит, нужно будет его обставить. Добыть мебель, постельное, да те же подушки-одеяла!..

— Местные подушками не пользуются.

Мрачно произнёс Сергей.

— У них вместо них большие губки. Морские. Либо рыбьи пузыри. Воздухом надутые.

— А у нас что, рыболовы появились?

Я наклонил к нему голову поближе, приставил ладонь к уху.

— Почему я не слышал о них?

— Да потому что их нет! И не предвидится!

Он не выдержал и взорвался. Образно, разумеется.

— Потому что вертолёты углубились в море километров на сто, и сделали съёмку поверхности. Случайно. На наше счастье! И — да! Ты оказался прав! Прав в том, что настоял на постройке города! А порт оставил на потом! Потому что за пределы бухты, где я намеревался начать стройку, ни один корабль выйти не может! Чисто физически! Потому что сразу за ней начинается кошмар! Сплошные мели, рифы, подводные скалы, плюс сплошные ковры водорослей! И всё это тянется неизвестно докуда!

— О, Тьма… Это что получается, что отсюда мы можем выбраться только по воздуху?

Он кивнул, и я даже присвистнул от досады:

— Вот это новость!..

— Так что нам ничего не грозит. Никакое вторжение. И мы можем спокойно, без всякой спешки, потихоньку строить. И промышленность и науку, и всё остальное, что нам вздумается!

Он снова начал заводиться, но я поднялся со своего стула.

— Всё, Серый. Я своё мнение высказал. Пока хоть как-то быт не наладим, никаких вылазок. Никаких лишних полётов. Сейчас для нас становится жизненно важным обследовать материк. Это просто первоначальная задача. Потому что если у нас не будет нормального морского пути в развитые государства — нам придётся тяжело. Слишком нас мало. Пока мы выйдем на уровень населения, гарантирующий хоть какой-то прогресс, местные нас уже догонят и перегонят. Так что прости, но на Совете я буду против посылки резидента в Паневропу. Только разовую разведывательную миссию. И то, скрепя сердцем…

Вышел из здания Совета, плотно закрыл за собой дверь. Спустился на первый этаж, вышел на улицу, под яркое горячее солнце, взглянул на бескрайнее синее небо с белоснежными облаками… Если море нас не хочет пустить к себе, значит, остаётся только он, воздушный океан… Хорошо, что у местных авиация ещё в зачаточном состоянии. Но это ненадолго. Сейчас там война. Причём — большая война. А во время такой прогресс шагает семимильными шагами. У нас к концу Первой Мировой самолёты уверенно встали на крыло, как говорится. Появились первые танки… Нет. Надо что-то думать. И, пожалуй, действительно отправить разок ребят в Паневропу. За «языками» и информацией…

…Полдень. Жара. Я лениво лежу под тенью навеса в шезлонге, потягивая ледяную воду из стакана. Потому что сиеста. Чем дальше движется лето, тем сильнее жара. Похоже, что скоро будем работать только утром и вечером, потому что днём столбик термометра поднимается до плюс тридцати пяти. Не так, собственно говоря, и много. Но то, что наша долина находится в Междуречье, сказывается очень сильно. Потому что вода неспешно текущих рек начинает парить, и всё заволакивает влажной дымкой. Этаким туманом. Захлёбываются двигатели, люди двигаются, как варёные раки, так что заниматься физическим трудом практически невозможно. Не раз среди «героев» и энтузиастов случались тепловые удары, и теперь любая работа с одиннадцати дня до пятнадцати часов строжайше запрещена. Наша скотина спасается от несусветной жары в реке, забравшись туда едва ли не по ноздри и время от времени шумно вздыхая. Этак, коровы себе и жабры отрастят… Тем не менее, я замечаю фигуру человека, явно спешащего ко мне. Когда он подходит поближе. Вижу повязку посыльного. Странно. А по рации мне сказать нельзя было? Мальчишка лет десяти протягивает мне конверт и убегает. Интересные дела! Нехотя вскрываю пакет, всматриваюсь в напечатанные лазерным принтером строчки. Хм… Чего это Серый удумал? Срочно явиться к нему? Ну, раз срочно, то хочешь, не хочешь, надо двигать. Надеваю на голову плетёную из соломы шляпу с широкими полями, позаимствованную у аборигенов, нехотя шлёпаю по вымершей улице к зданию Совета. Опа! Не я один, оказывается!.. Внутри — весь наш командный состав целиком. Причём Серёга взбудоражен выше меры. Едва ли не приплясывает от нетерпения. Дождавшись, причём с превеликим трудом, пока мы рассядемся по стульям в благословенно остуженном кондиционером воздухе, возбуждённо заговорил:

— Камрады! Вы не поверите, но тут обнаружилось такое!!!

Владыка Войны, ради такого явившийся с наших рудников и жутко недовольный вызовом, зло бросает:

— Короче!

Это действует на Сергея, словно ушат ледяной воды. Он успокаивается:

— Явились поисковики с юга. Дошли до края континента. И нашли кое-что очень любопытное и интересное.

ВВ открывает было рот вновь, но Серый просто закрывает жалюзи, устраивая в зале полумрак, затем включает проектор с победной улыбкой на лице. И тут уже мы открываем рты, потому что перед нами кладбище кораблей. Самое настоящее! Десятки, сотни самых разных судов! Целёхонькие с виду, и проржавевшие насквозь, деревянные, металлические, с пробоинами, через которые виден груз, и совершенно пустые с кучами мусора внутри… Но самое главное — они земные! На сменившемся кадре я явственно различаю хвост исполинского «Боинга» с эмблемами малазийской авиакомпании. Виден покрытый патиной древний поршневой двигатель с остатками трёхлопастного винта…

— Это… Это…

Серый скромно улыбается:

— Если я правильно понял, то это — жертвы Бермудского Треугольника. Или Треугольника Дьявола.

— Тогда тут должна быть куча людей!!! Наших!!!

Теперь наш вождь мрачнеет:

— Нет никого. Даже скелетов. Обшарили всё, что смогли, но никаких следов людей и животных. Только вот эти останки, да грузы. Сами видите.

Он делает жест в сторону гигантского кладбища, мрачнеет. Мы тоже умолкаем. Окинув нас тяжёлым взглядом, Серый вновь приходит в возбуждение:

— Да вы только подумайте, что это нам даёт? Топливо, сырьё, оборудование, техника! Некоторые корабли практически целы! Надо только экипаж, профилактику механизмов, и мы можем выйти в море, достичь других материков! Завязать торговлю!

— Ты забыл, что материк перекрыт проходом?

Снова победный взгляд в нашу сторону:

— А с Севера? Я рискнул послать вертолёт. И выяснилось, что со стороны полюса проход чист! Если обогнуть материк с той стороны, то можно будет миновать экватор и добраться до Паневропы или Океании! Но самое главное — грузы! Практически всё сохранилось достаточно хорошо. Ткани, лекарства, техника, оружие. Его, кстати, полно! Винтовки, пулемёты, пушки, боеприпасы всех видов! Есть самолёты, двигатели. Грузовики, легковушки и мотоциклы, очень много грузов, которые отправлялись в нашу страну по ленд-лизу! Люди видели целый «Либерти», забитый ящиками с разобранными самолётами! Танкер с авиационным топливом выброшен на мель возле самого берега! Десять тысяч тонн!

— Серый…

…Не хочется портить ему настроение, но придётся.

— Топливо имеет привычку разлагаться со временем.

— Ерунда! Думаю, изопропил мы там тоже найдём. А топливо у нас своё. Так что… И кроме того, экспедиция просто физически не успела обшарить всё. Думаю, что мы найдём там много чего полезного!

— Кроме людей.

На этот раз в дискуссию вступает и Инженер.

— Нам руки нужны. Человеческие. Хотя бы для того, чтобы даже один корабль привести в порядок. И экипаж.

— Не боги горшки обжигают. Научимся.

— Научимся. Только какой ценой?

Бурчит под нос Эсминец, но так, что его слышат все. Серый резко замирает на месте, прерывая возбуждённое хождение.

— Стоп! Пока мы не поцапались. Предлагаю послать туда серьёзную экспедицию. Человек сто. Обшарить всё в округе, перепроверить все корабли. Выбрать наиболее уцелевшие и современные, словом, ништяки ништяками, но нужно сделать так, чтобы они не пропали зря. Брум!

Острый взгляд в мою сторону.

— Инженер!

Костя начинает хмуриться.

— Вы вдвоём будете старшими. Возьмёте роту солдат на своё усмотрение, я дам команду военным — выделят ради такого. Завтра вы уже должны вылететь туда. На обеих машинах. Вопросы?

— Отправление во сколько?

— В шесть утра.

Согласно киваем.

— Всё. Вы двое можете быть свободны и готовится к поездке. А остальных прошу задержаться. Тем более, что Владыка Войны здесь, и мне бы хотелось услышать его по следующим вопросам…

Дверь за нами закрылась, отсекая звуки, и я взглянул на Инженера.

— Как думаешь, что это?

— Ты о найденном?

Киваю в ответ, и Костя шутливо поднимает палец к небу:

— Шутка Богов, не иначе.

— Ха! Я то помню, как едва ли сей планетой искали этот пропавший «Боинг» четыре года назад. С него же всё, собственно, и началось…

Мой товарищ мрачнеет. Да, я прав.

— Дочку с собой возьмёшь?

Отрицательно качаю головой.

— Нет. Она сейчас в экспедиции. А жена не поедет. У неё своя работа.

— А — да. Совсем из головы вылетело…

Утром мы набиваемся в «два-шесть», словно селёдки. Роту, как обещано, мне не дали. Только тех, кто смог набиться в отсек вертолёта. Грузоподъёмности машины хватает на семь десятков человек, точнее, не грузоподъёмности, а грузовместимости. Транспортник раскручивает винты, вздымая облака пыли, тяжело взмывает в небо. Лететь нам четыре часа, так что неудобства переполненного отсека как-нибудь перетерпим… Шум двигателя ощутимо давит на уши. Но всё искупает мелькающая за окном панорама. Проскакивают мимо нас бескрайние степи, блестящие полосы рек и пятна озёр, неровные бугры лесов. В стороне остаются синие вершины горного хребта. Вот бы где полазить нашим геологам! Но вскоре яркая вспышка бьёт по глазам, это солнечные лучи отражаются от идеально ровной глади моря. Или океана. Толком мы пока ничего не знаем о планете, кроем того глобуса, что был у Серёги ещё на Земле. Трещит наушник, это пилоты.

— Брум, мы на подходе. Десять минут.

— Понял. Принято.

Поднимаю вверх ладонь, привлекая всеобщее внимание, два раза сжимаю и разжимаю растопыренные пальцы. Мой вещмешок со всем необходимым в ногах, автомат на груди, всё остальное на своих местах. Скорость снижается. Причём ощутимо. А вскоре мы замираем на месте. Машина плавно снижается, толчок, открывается аппарель, и меня обдаёт солёным густым воздухом. Бескрайняя синева воды испятнана кучей останков катастроф и пропаж… Против ожидания, я не ощущаю того гнетущего состояния, которое давит на психику в места гибели людей. Вот есть у меня такая способность. Странная для всех, обычная для меня… Замираю на месте, напрягая все свои ощущала, и… Да. Непонятная уверенность во мне растёт с каждым мгновением. Все эти корабли, самолёты и прочее попало сюда без людей. Костя удивлённо смотрит на меня, а я наклоняюсь, подбираю горсть белоснежного песка, пропускаю его сквозь пальцы. Песчинки вытекают из ладони тонкими струйками.

— Ты чего?

— Да…

Машу рукой.

— Если я не ошибаюсь, то на скелеты или живых мы здесь точно наткнуться не сможем. Кажется мне так. Почему то…

Инженер смотрит на меня странным взглядом, но тут вмешивается сержант Куприн, командующий взводом. Он из «стариков», и знает меня уже года три.

— Брум дело говорит. Его чуйка нас раз пять от укропов спасала. Так что верь. Что дальше?

— Если мне память не изменяет — там за дюнами есть родник. Вроде ка был обозначен на кроках. Разбейте пока лагерь, а мы осмотримся оттуда…

Показываю на близлежащий песчаный холм, густо поросший высокой травой, затем двигаюсь к нему. Ноги вязнут в песке, он осыпается под подошвами привычных берец, которые на мне, несмотря на тёплую погоду, поэтому подъём даётся мне с трудом. Да ещё плотно уложенный вещевой мешок за спиной, по неискоренимой привычке наёмника не бросать имущество где попало… Словом, когда я одолеваю кручу, то спина хб мокрая, а на груди выступили соляные пятна. Делаю жадный, но короткий глоток из фляги, полощу рот, выплёвываю воду на песок. Достаю из кармашка бинокль, подношу к глазам. Линзы послушно приближают ко мне картину бухты, и мне вновь становится не по себе. Корпуса, корпуса, обломки самолётов… Страшно, честно говоря. Танкера, сухогрузы, углевозы, новенький контейнеровоз под либерийским флагом, вся верхняя палуба которого плотно забита синими одинаковыми ящиками… Громадный танкер, как бы не двухсот тысячник… Пресловутый «Боинг». А чуть поодаль от него я узнаю ударный американский «Апач». И, кажется, в довольно приличном состоянии. А это что? Мать честная! Настоящий «Тандерболт», прошитый от хвоста до носа аккуратными дырками. Из песка высовывается нос подводной лодки времён Второй Мировой. Я не знаток, но, кажется, это немец. Как бы не океанская «девятка». Впрочем, вытащим — узнаем. Похоже, что тут целая куча всего, разных эпох и народов. Застывший в последнем усилии кнорр и римская либурна, наш, славянский насад, и то ли каррака, то ли неф. Не могу понять. А там — клипер… Внезапно вертолёт с грохотом запускает турбину и словно прыгает в воздух, на ходу закрывая аппарель. Бойцы машут пилотам вслед кулаками, орут, кто-то сдёргивает с плеча автомат, но горячего парня резко остужают более опытные товарищи. Рация трещит, а машина, накренившись, набирает скорость. Хвала Богам, я не выключил связь!

— Брум, срочный вызов! Нападение на город!

— Что?!

Костя смотрит на меня расширенными глазами, затем переспрашивает:

— Чего случилось?

— На город напали!

— Как?! Кто?

— Я знаю не больше твоего! Только это и сказали!

— Мать!

Он опускается на песок, затем вскакивает, снова садиться. От группы бойцов, увязая в песке, к нам спешит кто-то из солдат, но мы уже скатываемся вниз. Обгоняя нас струи белого песка, как ручьи воды, спешат к подножью.

— Советник! Что за…

— На город напали! Больше ничего сказать не могу.

— Так какого х… он нас оставил?!

— Не знаю.

Тяжело дыша, взмыленные мы добираемся до всех остальных. Куприн встречает меня отборным матом, но взмах руки заставляет его заткнуться.

— Тихо!

Постепенно все умолкают, и я напрягаю горло:

— Перед стартом пилоты передали, что на город совершено нападение, и они срочно вылетают. Это всё, что мне известно!

Бойцы взрываются гомоном, криками, руганью, но я выпускаю короткую, на два патрона очередь в небо. Все замолкают, а я командую:

— Рация у меня слабенькая, но тут этого добра навалом! Найдите что-нибудь рабочее!

Тот час люди устремляются к кладбищу, я скидываю мешок с плеч, опускаюсь на песок. Снова достаю мундштук своей фляги, делаю глоток. Теперь можно не экономить. Родник мерно журчит совсем рядом. Ещё глоток. И вдруг меня словно ударяют ножом под дых. Охаю, пытаюсь набрать воздуха, и вдруг леденею. В голове стучит одна мысль: «Кто?!» Потому что такое со мной происходит лишь тогда, когда кто-то из членов моей семьи покидает этот мир… Можете не верить, но вот такое оно… Шестое чувство…