…Пожарища на месте сгоревших домов. Забитая корова, лежащая посреди поля, с вырезанными кусками мяса. Разбросанные тряпки. И… Угли на месте моего дома. От них тошнотворно несёт палёным мясом и жжёной пластмассой. Везде пятна крови. Рядом стоит Владыка Войны с перевязанной бинтом головой и бормочет:

— Понимаешь, никто даже подумать не мог. Сонные, апатичные. Мы их даже за людей нормальных не считали, по большому счёту. Безобидными казались. И вдруг — на тебе…

Я молчу, а он продолжает бубнить:

— Придут, посмотрят, уйдут. Всегда молчат. Мы их не трогали, не обижали. Вчера пришли, как всегда. Только больше их было, чем обычно. Смотрели половину дня. А потому вдруг завыли, и началось… Ножи. Палки. Копья…

— Много ещё?

Я с трудом выдавливаю из себя эти слова, но ВВ понимает, что я хочу спросить. Машет рукой:

— Да нет… Сто десять человек. Так что можно сказать, что отделались лёгким испугом… Слишком внезапно всё, вот, поначалу и растерялись. Все потери на первые минуты пришлись…

Соображает, что сморозил, бледнеет, когда я рывком разворачиваюсь к нему и схватив за грудь, ору:

— Лёгким испугом?! Я жену потерял! Сын в госпитале лежит! У дочери рация не отвечает!!! Лёгким испугом?!

Отшвыриваю его со всей силы, а она у меня не маленькая. Мужчина отлетает в сторону, хочет что-то сказать, но понимает, что сейчас лучше промолчать и меня вообще не трогать. Снова машет рукой, уходит вверх по улице, а опускаюсь на лавочку, которую сделал своими руками и где мы с Ириной любили сидеть последнее время. Вроде бы уже не дети, своих двое взрослых детей, а тут эта клубника… Словом, словно впервые встретились. Я вспоминал, как у нас всё началось… В первый раз в жизни решил познакомиться с девушкой в кино. И — на тебе. Что же мы тогда смотрели? «Золотое Путешествие Синбада»… Потом вышли вместе, решили погулять. Она приехала к двоюродному брату… И как то так вышло, что я пригласил её в гости к себе. В деревню. Девушка не чинилась, дала согласие. Только не сразу, а спустя некоторое время. Когда дадут новый отпуск. Год мы переписывались, потом я ездил встречать её в аэропорт, но, увы. Она не прилетела… Оказалось, что банально перепутала даты и пропустила рейс. Села на поезд, сама добралась до нас. А я ушёл на работу. Вернулся уже за полночь, потому что работали в три смены, а она мирно дремала возле двери квартиры… Пробыла у меня трое суток. Мы гуляли, я показывал окрестности, познакомил со своими друзьями. Потом она вернулась к себе. Ну а я не выдержал, и спустя два месяца в свою очередь, приехал к ней. И больше мы не расставались. Сначала дочь. Потом — сын. Было всякое. И ругались, и ссорились, и даже хотели развестись. Но вовремя одумались. А потом… Словом, я знал одно — чтобы со мной или с ней не случилось, мы друг друга не бросим. Никогда. И всегда будем вместе. Если… И это случилось… Теперь я смотрю на пожарище, ставшее ей могилой, и кляну себя, что пошёл у Иры на поводу. Она очень не хотела пользоваться оружием, несмотря на приказ всем. Поэтому упёрлась, как могла только она, насмерть. А сумей жена нажать на курок своего штатного пистолета… Может, и выжила бы. Не знаю… От сидения на пепелище меня отвлёк Вовка. Приковылял на костылях, сел рядом, тяжело вздохнул:

— Я не успел, пап. Когда прибежал, дом уже горел. Но никто не ушёл! Никто!

Он выкрикивает последнюю фразу, а я просто прижимаю его к себе.

— Не вини себя. Я тоже виноват. Ведь чувствовал сразу, что с местными что-то не то.

Снова сдавливает горло. Сын утыкается мне в плечо, сопит, а плечи вздрагивают. Плачет. Он, в сущности, совсем пацан. Поздний у нас. Мне уже под тридцать было. И Ире столько же. Ровесники мы с ней… Жена с ним всю беременность на сохранении лежала, потому что перед тем двоих потеряли, как я её не берёг…

— Выдержим, Вовка. Надо. Выдержать.

— Я отомщу! Клянусь, отомщу! Всем им!

— Заткнись!

Меня охватывает бешенство.

— Не хватало мне ещё тебя потерять! Куда ты собрался?! Щенок!

Никогда ещё я не был так зол. Мстить он собрался, телёнок ходячий!

— Ты даже стрелять не умеешь, а хочешь мстить! Ты здесь всё разгреби! А месть — моя. Понял?!

— Пап!

— Что — пап?! Ты ни по джунглям ходить не можешь, ни стрелять толком, так что не лезь. Придёт твоё время. Обещаю. Оставь пока всё мне.

— А ты что, лучше меня?! Старик!

— Ага. Старик. Только этот старик уже четыре года наёмничает. И перед этим в армии при Советском Союзе служил. Не в линейных, частях. А в…

Машу рукой. Что ему объяснять.

— У тебя сестра куда лучше воюет, чем ты. Так что, не обессудь. Не хватало мне ещё тебя по дурости потерять.

— Ну как ты не понимаешь…

— Всё я понимаю, Вовка. Всё. И куда больше, чем ты думаешь. Отец ведь, как-никак.

Парень рывком поднимает голову, зло вытирает кулаком по очереди красные глаза.

— Обещаешь?!

— Слово.

Этого достаточно. Он знает, что я не лгу.

— Брум!

Поворачиваемся оба на голос Серого. Он стоит с виноватым видом перед нами.

— Прости…

— Это наше дело.

Синхронно произносим мы, зло глядя на него. Что толку в словах, когда мы потеряли самого близкого нам человека?

— Можете переночевать в здании Совета. Там есть пар коек для гостей.

Киваю. Потому что согласен. Так как утром у меня есть дело… Точнее, начнётся… Душ. Ужин, несмотря на то, что кусок не лезет в горло. Но я заставляю себя есть. Потому что мне нужны силы для задуманного. Сын косится на меня, но следует моему примеру. Молча едим, пока не приходит очередь чая для него, и кофе для меня.

— Твоя задача, пока меня не будет, построить дом. Для нас. Новый. Серый поможет. Затем найдёшь Петра Большого, он командует второй ротой, скажешь, что мой сын. Пусть тебя подучит.

Сын сопит, потом выдавливает из себя:

— Ты надолго?

— Пока не знаю. Как управлюсь…

Похоже, что я слабо себя контролирую потому что парень отшатывается от меня, но справляется с эмоциями. Понимаю, почему. Мне многие говорили, что улыбка у меня жуткая… Похоже, что именно она сейчас играет на моих губах.

— Всё. Спать. Я ухожу утром. Мать похоронишь сам.

Он кивает. Я аккуратно складываю новенький камуфляж в зелёно-коричневых тонах на табуретку. Вытягиваюсь на койке. Вставать мне очень рано…

…На улице ещё темно, но я уже в полной сбруе у крыльца. Гранаты. Взрывчатка. Патроны. Ножи. Трос. Пара мин. Больше не надо, потому что стану неповоротлив. Меня окликают часовые, даю отзыв. Всё в порядке. Личность я среди народа известная, так что проблем не возникает. Миную город. Однако… Действительно, пострадал поселение мало. По сравнению с тем, что могло быть. А повоевали наши хорошо! Крови на земле полно. Воронки от гранат, мин, НУРСов, выпущенных с вертолётов… Остро воняет мертвечиной, гарью, железом и кровью, несмотря на прошедшие двое суток после случившегося. Вот и лес. Делаю глубокий вздох и ныряю под его сень. Сразу становится темно, хоть ноктовизор доставай. Обойдусь. Мой шаг упруг и лёгок. Спасибо великанской клубнике. Действительно, помолодел. Чувствую себя едва ли не ровесником сыну. Бесшумно скольжу среди деревьев и кустарника, просачиваюсь между лианами. Недалеко от нас была деревенька. Вряд ли там кто остался, но, по крайней мере, можно будет поискать тропы, по которым пришли нападавшие. По словам тех, кто дрался, аборигенов заявилось тысяч пятнадцать, если не больше… Мало кто ушёл. Если ушёл вообще… Потому что крошили их без всякой жалости. Танки до сих пор отмывают. От мяса и крови… Деревня, кстати, пуста. Абсолютно. Ни одной живой души. Даже детей нет. Куда они делись? Начинаю обходить строения по большому кругу, и в одном месте натыкаюсь на утоптанную тропу. По ней пришли или ушли? Мне без разницы. Важно, что она куда то ведёт, и я иду по ней. Лёгкие кроссовки военного образца помогают идти бесшумно. Все чувства обнажены и в высшей стадии напряжения. Время летит незаметно, и, судя по пробивающимся между широких листьев солнечным лучам, уже близко к полудню. Я бегу волчьим шагом, благо тропа достаточно широка, время от времени делая глоток из своей фляги, перекусывая на ходу шоколадом или грызя пеммикан из пайка. Темнеет, надо думать о ночлеге. Выбираю, пока ещё видно, дерево побольше, забрасываю трос на ветку, затем взбираюсь наверх и мастерю себе гнездо. Не замёрзну, хотя ночью довольно прохладно… В полудрём провожу ночь, и снова бег по лесу, по тропе. Так проходит три дня. На четвёртый я замечаю новые следы, говорящие о том, что люди близко. Попадаются тряпки, куски рисовых шариков. Такое ощущение, что здесь прошли беженцы. Потому что нахожу даже нож. Грубый, самодельный. Но тем не менее. Ощущение, что беглецы уходили в панике. Внезапно деревья расступаются, и я по инерции вываливаюсь на пологий скат холма. И останавливаюсь, как вкопанный… Передо мной — огромная поляна. Но не она заставляет меня остановиться, а то, что находиться на ней. Посередине — величественные стены древнего строения без крыши. Только скелет купола из почерневшего от времени дерева. Вокруг же здания — словно тряпочные холмики, плотно уложенные рядами. Это мертвецы. Ни звука, ни шороха. Гнетущее состояние, испытанное мной не раз после визитов на поля сражений. Эманация мертвецов. Всё бы ничего, на покойников в свой время я насмотрелся досыта. Но тут… Дети. Всех возрастов. Обоих полов. Ещё — древние старики и старухи. Словом, те, кто не смог взять оружие в руки. Я осматриваю уже распухшие тела, прикрывая себе нос платком, щедро смоченным бензином, иначе дышать невозможно. Приторный запах разлагающейся удивительно быстро мертвечины отбивает всё, и пропитывает моё тело и одежду. Похоже что мстить мне некому. Совершенно. Потому все оставшиеся аборигены здесь. Коллективное самоубийство? Или… Убийство? Меня это не волнует. Главное, что те, кто поднял на нас руку, кто убил мою жену, мертвы. Все. Без исключения. После нескольких часов осмотра добираюсь до здания. Смотреть на ряды мертвецов, аккуратно лежащих ровными кругами вокруг строения, с потёками крови из перекошенных ртов уже надоело. Распахиваю массивную, но неожиданно лёгкую створку ворот. Внутри — статуя. Шестирукая тварь непонятного вида, чем то напоминающая танцующего индусского Шиву. Только вместо головы — змеиная морда. Их Бог? Кучи значков на стенах, высеченные в камне. Выложенный ровными каменными плитами пол. Больше ничего. Кроме… Я обхожу статую по кругу. Мне не показалось. Концентрический круг плит украшен барельефами, изображающими миры. Планеты. Настоящие атласы. Сколько их тут? Насчитываю двадцать четыре. И одна из высеченных в камне картин изображает Землю… Мою Землю. Больше тут делать нечего. Надо возвращаться. Обратно…

…Обратный путь занял у меня больше времени. Неделю. Хотя паёк, прихваченный с собой закончился, я не голодал. Пара пустых деревень, попавшихся мне по дороге снабдила меня достаточным количеством пищи. Заодно лишний раз убедился, что аборигенов больше на материке нет. Во всяком случае, в пределах нашей досягаемости. Почему они решили совершить такое — непонятно. Может, когда-нибудь учёные решат эту загадку, но скорее всего, это из-за чего-то, связанного с их верованиями. Тем проще будет нам в будущем. Девственная земля, хранящая в себе сокровища и множество тайн, ждущих своих исследователей. Понемногу боль от потери уходила, заставляя меня постепенно приходить в себя, и в город я явился уже в более-менее уравновешенном и спокойном состоянии. При приближении к поселению меня несколько раз окликали секреты. Хвала Богам, хоть не начали стрелять! Впрочем, перепутать мою фигуру и снаряжение с аборигенами нереально. Так что… Первым делом нашёл сына. Он обитал на пепелище нашего бывшего дома. Работы там шли полным ходом. К моему возвращению после десятидневного отсутствия угли были убраны. Фундамент заменён. Поблёскивающие пинотексом брусья уже составили стены. Строители приступили к возведению стропил. Сын сидел под уцелевшим от пожара деревом за столиком, терзая компьютер. Костыля, с которым он приковылял ко мне после ранения уже не было. При моём появлении Владимир вскочил, крепко обнял.

— Как?

Единственный вопрос плескался в его глазах. Я не стал отводить глаза:

— Некому мстить. Они все убили себя. До последнего.

— И…

— Там древний Храм какому то их Божеству. Оставшиеся лежат у его стен. Все. Дети, старики. Так что прости, но мстить оказалось некому.

Неожиданно он улыбнулся с явным облегчением.

— Я тут тоже подумал…

Я сбросил с плеч свой мешок, отстегнул оружие, всё аккуратно слоил на стол, бесцеремонно отодвинув в сторону ноутбук. Осмотрелся по сторонам.

— Как тут?

Он оживился:

— Наверное, сам видел. Строят доты, роют окопы по периметру города, выставлены секреты. Отправлены разведывательные партии везде, куда можно. Город восстанавливают усиленными темпами. Наш дом обещают завтра скончить…

— А Света?

— Сестра здорова. Всё в порядке. Они уже возвращаются.

— Чего тогда молчали?!

— Рация у них сдохла. Хорошо, вертолётчики сообщили. Кстати… Они тоже подтвердили, что все деревни местных, попавшиеся им по дороге, пусты…

— А… Мама?

Он мгновенно помрачнел, потом глухо ответил, отвернувшись:

— Там.

Показал под дерево, где я только сейчас увидел аккуратный холмик.

— Всё, что нашли…

— Спасибо. Глупость я сделал. Надо было сначала похоронить её. Потом идти.

— Па…

Он сглотнул ком в горле.

— Думаю, она бы поняла…

Нехотя я вскинул свой «калаш» на плечо.

— Пойду, доложусь. Думаю, мои новости будут интересны всем…

…Серый был на месте, переругиваясь с кем то по рации. Дождавшись, пока он закончит, я толкнул дверь. При виде меня он расцвёл улыбкой:

— Живой! А то от твоего наследника ничего было не добиться. Одно заладил — ушёл разбираться.

— Так и было. Только зря сходил.

Он нахмурился:

— Что значит — зря?

Я махнул рукой:

— А так. Зря. Не с кем нам теперь разбираться. Все, кто к нам не явился — там лежат. Три сотни километров от нас. Старый Храм Забытого Бога.

Протянул ему флешку от своего мобильника. Связи у нас, естественно, не было. Но мы продолжали ими пользоваться. Ведь в каждом аппарате и фотоаппарат, и камера, и диктофон, да целая куча всяких прибамбасов… Серый торопливо воткнул карточку памяти в ноутбук на столе. Еле дождался, пока система включит проводник, затем начал торопливо перелистывать фотографии. Просмотрев последнюю, выпрямился, отрываясь от монитора.

— Вот значит как…

Я кивнул. Он спохватился:

— Соболезную…

— Спасибо.

Немного помолчали.

— Это, конечно, очень важно. Но что нам даст?

— Ты лучше про ништяки расскажи. На корабельном кладбище.

Он мгновенно поскучнел.

— А нет никаких ништяков.

— Как это нет?! Там же целые залежи всего!

— Залежи…

Передразнил он меня. Потом, увидев, что я начинаю закипать, поспешил объяснить:

— Там вообще чего-то странное, Миха. Ты помнишь, что ничего не ощутил?

Сообразив, что речь шла о моей сверхчувственности, я кивнул.

— Так вот… Нормальных кораблей там всего два или три. С грузом. А остальные…

Сделал короткую паузу, жадно глотнув из стакана воды. Потом поспешил продолжить:

— Короче, одна видимость. Не знаю, каким образом они тут оказались, только вместо кораблей и самолётов одна труха. В прямом смысле. Подходишь к такому, пальцем в борт ткнёшь, и всё рассыпается в пыль. Потом чихаешь до посинения. Ребята в респираторах лазят, время от времени друг друга вытаскивают из курганов, когда уж слишком большое судно разваливается. Но пока нашли только один «Либерти» из северных конвоев, и китайский контейнеровоз. Правда, гружёный. Что внутри — не лазили. А иероглифы из нас никто не умеет читать. Да и побаиваются орлы. Вдруг откроют, а там тоже… Пыль… Решил пока не рисковать, короче. После того, как всё кладбище проверят. Ещё вроде есть подводная лодка времён Второй Мировой, но от неё только нос торчит из песка. Копать надо. А народа там всего шесть неполных десятков.

— Лучше скажи, что у нас народ думает. По поводу произошедшего?

Он опустился на стул, помрачнел. Потом нехотя ответил:

— Волнуется народ. Многие жалеют, что попали сюда. Кое-кто прямо обвиняет во всём нас.

— Да?! А там медленно умирать им лучше было?!

— Пойми, Брум, к хорошему привыкаешь быстро… Да и действительно мы виноваты. Расслабились. Не посчитали аборигенов угрозой. А ведь намёк нам был сразу дан. Вспомни тот Форт, где у нас первая стоянка была. Сразу после высадки. Вот кто его разрушил. Уверен.

— Да… А ведь точно!

Серый кивнул, потом продолжил:

— Ну а поскольку было тихо, решили всё бросить на строительство, на расселение. Караулы кое-как несли, секретов, укреплений вообще не стали строить. Только радовались, что попали на мирное место, и можно людей на мирные работы направить… А не на войну.

— Теперь тоже можно. Некому против нас больше воевать.

— Э, нет!

Он погрозил мне пальцем, словно ребёнку:

— Пока всё не подтвердится — не успокоюсь. И потом, вдруг с других материков придут? Что тогда?

— Да ничего. Мы о них раньше узнаем. Потому что, как я понимаю, единственное место, откуда возможно судоходство, это как раз кладбище кораблей. Потому что вокруг сплошные пески и скалы. Лучше бы, конечно, прощупать с воздуха глубины, но пока нам не до этого. И ещё…

Теперь уже я сделал паузу, чтобы глотнуть воды из его стакана.

— Экспедицию на материк не посылал?

— Какое там! Тут голову сломал, как народ успокоить…

— Я был не прав. А вот ты — да. Надо послать туда людей…

Махнул в сторону Паневропы.

— Взять языка, и лучше пару. Газеты. Книги. Словом, всё, что под руку попадёт. И… Планируй меня в резиденты. И сына тоже. Дочка, чувствую, скоро замуж выйдет. Ей не до того будет.

— Чего это ты передумал так резко?

Серый прищурился.

— Ничего такого. Просто шёл назад не спеша, и поразмыслил на досуге. Вспомни, чем у нас такая война кончилась? В нашем времени?

Он понял, что я хотел сказать, снова прищурился:

— Думаешь… Революция?

Кивок в ответ.

— Да. Больше, чем уверен. Тогда мы потеряли, по разным подсчётам, за Мировую и Гражданскую порядка двадцати миллионов.

— Меньше. И намного!

— А эмигрантов ты учитываешь? Я — да. А только их около десяти миллионов насчитали…

Изумлённый взгляд был мне ответом.

— А ведь точно… И ты…

Я кивнул.

— Народ там будет отборный из отборных Не все, разумеется. Дерьма тоже хватит. Особенно, поначалу. Когда вся накипь побежит, кто куда. Останутся только самые-самые. Они и будут в последней волне. И её неплохо бы перехватить. Из них мы и создадим Державу, раз на Родину хода больше нет.

— Но нас всего десять тысяч… Уже, правда, меньше…

— Думаю, года три-четыре у нас ещё есть. Так что успеем подготовиться. Будет и кое-какая промышленность, и с продуктами тут, как погляжу, нормально. Плюс естественная прибыль населения. Скоро молодёжь подрастёт, семейные…

Сглотнул, потом снова сделал глоток воды, чтобы продолжить:

— …детишек… Заведут… Выдержим, короче. Тут учти, что приезжие посмотрят на нас, начнут перенимать наш уклад жизни. Иначе им просто не выжить. Да и станут зависеть от нас во всём. Ведь с собой беженцы много не возьмут. Все места забьют людьми. Оружие мы на месте изымем, им оно ни к чему. Следовательно, вооружение будет только у нас. Плюс техника, знания. Умения. Лекарства, да и к новой жизни приспособимся. За столько лет то…

— Верно…

— Короче, давай. Как будет возможность, так и высылай «два-шесть» на разведку.

Я, было, поднялся, потом спохватился:

— О! Чуть не забыл! Надо уцелевшие корабли посмотреть обязательно! Если удастся их стащить на воду и восстановить машины, да отремонтировать — у нас будет чем таскать поселенцев уже сейчас. Много не перевезём, но хотя бы пару-тройку тысяч для сельского хозяйства — уже большое дело…

Сергей согласно кивнул.

— На это моих полномочий хватит. Сделаю.

— А людей успокоить просто. Объяви, что произошло у Храма. Этого, думаю, хватит.

Я криво усмехнулся, собираясь уходить.

— Погоди!

Серый спохватился:

— Чем заняться думаешь?

— Надо отдохнуть после вылазки. Хотя бы пару дней. Хочу… Могилку обиходить. Да за строительством приглядеть, пока не испортили…

— Два дня, Брум. Не больше. На третий — вылет. Готовься.

Оставалось только кивнуть в знак согласия…

…Отпущенный мне командиром срок пролетел в мгновение ока. Пожалуй, впервые ща многие годы я был так близок с сыном. Раньше старался как-то держать дистанцию. Не знаю почему, но вот так. А теперь… Мы много разговаривали, вместе поставили каменную плиту в изголовье могилки, на которой я зубилом вырубил имя и фамилию покойной жены. Сделали ограждение из аккуратных тёсаных брусков чёрного камня, найденных на берегу Второй Реки. Посадили цветы возле холмика, у которого забетонировали всю площадку. Обсудили и внутреннее устройство нового дома. Поделили его на две части. Света уже предупредила нас, что домой не вернётся, а сразу переедет к своему будущему мужу. Впрочем, свадьбу отложили на два месяца, пока не пройдёт положенный срок траура, сорок дней. Так что я особо не волновался. Ну и, конечно, разговоры. Я впервые рассказал сыну, как вынужден был стать наёмником и вспомнить всё, чему меня научили на службе в армии. Показал несколько элементарных для меня, но явившихся откровением свыше для него приёмов. Помог понять, что за чудеса иногда с ним происходят. Для меня то эти вещи были обычными делами… И вот, наконец, вечером второго дня отдыха ко мне пришёл посыльный от Сергея. Утром, точнее, вечером, в три часа, вылет. До материка примерно тысяча километров. С подвесными баками — четыре часа полёта. Может, чуть меньше. Вертолёт высадит нас на побережье и уйдёт на какой-нибудь остров поблизости, но вне досягаемости местных. Наша задача — взять пленников, ограбить какой-нибудь магазин или киоск, если попадётся, захватить всю прессу. Потом выйти в безлюдную местность и вызвать транспорт для эвакуации. А дальше будет видно… И вот сын провожает меня на операцию. На душе — спокойствие. Дело для меня сейчас не роскошь и не прихоть, а необходимость. Если я буду без занятия, поглощающего всего меня без остатка, то просто сойду с ума, потому что внутри меня — всепоглощающая пустота. Мне очень не хватает Ирины, и я помаленьку схожу с ума. Просто чувствую это. Столько лет вместе… А? Что? Пора? Иду…