…То ли страх придал людям новые силы, то ли свежие лошади, найденные у кавалеристов, плюс наши, отдохнувшие и сытые впервые за долгое время кони, но сегодня мы поставили рекорд — шестьдесят два километра. Становимся ночевать уже в Степи, углубившись на пятьдесят с небольшим километров в глубину. И я, наконец, устанавливаю связь с Метрополией. Причём устойчивую и надёжную. То ли наши увеличили мощность передатчика, то ли просто так сложились условия в атмосфере, но сигнал очень хороший. Женщины возятся с ужином, рядом бурлит лагерь беженцев своей жизнью, а я сижу с гарнитурой на шее в салоне джипа…

— Что там у тебя, Миша?

— Да как сказать, Серый? Двигаемся, но медленно. Прошли всего полторы сотни километров, но это на рывке. Дальше пойдём медленнее. Лошади не машины. Им отдых нужен.

— Понимаю. Двигайтесь по мере возможности. Не доводите их до падежа.

— Хорошо бы, да у нас на хвосте океанцы.

Пауза. Затем встревоженный голос:

— Много?

— Точно знаем о дивизии. Пять тысяч личного состава. А нас всего две сотни. И то, большая часть женщины и дети. Мужчин едва полсотни наберётся.

— Твою ж мать…

— Не ругайся. Раньше надо было думать. Говорил я — следовало вмешаться. Хоть как-то, но просто смотреть… Вот и пожинаем плоды.

— Достали вы!

Он злится.

— Все в один голос одно и тоже талдычите! А потом? Что потом?! Вам, главное, в разборки влезть! Башкой думайте. Не эмоциями!

— Думаю, Серый. Думаю. Я ведь, честно говоря, мог власть в Русии в свои руки взять. А теперь… Да что там. Если бы, да кабы, во рту росли грибы… Давай лучше думай, как нас вытаскивать будешь.

— А чего тут думать? У нас тут счастливая находка! Четыре дня назад, как раз вы в зоне молчания были, нам на корабельное кладбище очередной подарок свалился. Причём, просто в идеальном состоянии.

Я не выдерживаю и перебиваю его:

— Как? Опять?!

— Да. Опять. Похоже, что оно постоянно пополняется!

Пауза. Я обдумываю услышанное. Если оно пополняется, то можно рассчитывать на всякие ништяки в будущем. Но… На Бога надейся, но сам не плошай…

— И что же на этот раз нам преподнесли Высшие Силы?

— Ты не поверишь, Миша, но это — «Зубр»!

И такое ликование слышится в его голосе!

— Мы сейчас его осваиваем, но, думаю, через неделю сможем выйти к тебе.

— Да объясни ты толком, что это вообще такое?!

— Корабль на воздушной подушке, Миха! Огромный, скоростной, и дальность — как у «Два — Шесть». Ну, может чуть поменьше! Он до тебя за сутки может дойти. Но просто пока ещё осваиваемся. Специалистов у нас нет, приходится методом тыка. Спасибо нашим вертолётчикам! Пока перекидываем топливо на берег Паневропы, куда вы двигаетесь, чтобы дозаправить зверюгу. Когда он дойдёт до материка, сутки на профилактику и заправку, отдых экипажу. Потом он рванёт к тебе. Судя по присланной тобой карте местность для него проходимая.

— Сколько он будет добираться? Для нас это самое важное!

— Дня три. Это самое большее.

— Три дня?!

Я шокирован, если не сказать больше.

— Может, и меньше. Экипажу тоже отдыхать надо.

— А сколько он человек берёт?

— Вас всех сразу заберёт. Триста шестьдесят человек на борт! А потеснитесь — и четыре сотни. Ну, давай. Держи связь!

Сигнал пропадает. Он отключился. И правильно, нечего зря болтать. Я тихонько перевариваю услышанное — про «Зубры», а судя по услышанному, это ещё тот монстр, я вообще ничего никогда не слышал и не знаю, что это такое. Но будем надеяться, что всё сказанное про этот корабль соответствует действительности, и тогда… Счастливо улыбаюсь, вылезаю наружу. Спина немного побаливает. Так целый день в сидячем положении, устал уже немного. Ехать приходится медленно, поскольку надо соответствовать обозу. Иду к столу, уже накрытому слугами, подогнавшими свой фургон к нам и занимающимися сейчас палаткой. Сола привычно ворчит:

— Не жалеете себя, ваша светлость. Совсем не бережёте.

Улыбаюсь в ответ:

— Ничего. Скоро отдохнём.

— А потом, опять, небось?

— Покой нам только снится, Сола.

Обращаю внимание, что остальные внимательно слушают наш разговор. Подхватываю вьющуюся рядом Юницу на руки, подбрасываю в воздух. Девочка заливисто смеётся, радуясь моему вниманию. Вообще она ведёт себя просто идеально для такого возраста. Аора ревниво косится на нас, но молчит, хотя явно что-то хочет ляпнуть. Хьяма вздыхает, её личико становится задумчивым. Опять где-то далеко в мечтах. Наверное, всё пытается представить будущего мужа.

— Ваша светлость, вас господин штабс-хорунжий просит подойти. Совещание у них.

Снова боец. Ну, вроде как до ужина время есть.

— Идём.

Баронесса вскидывается, но будущая сноха тянет её за рукав, и та снова усаживается на свой складной стульчик, на удивление ловко нарезая ножом что-то из зелени. Хм… Она ещё и готовить умеет? Новость! Приятная… Отцы-командиры сидят у небольшого костра, озабоченно перекидываясь фразами и водя пальцами по моей карте.

— Что случилось, воины?

— Тут могут быть гарахи.

— И что? Я в прошлый раз с одним познакомился. На удивление вежливый и воспитанный лис.

— Лис? Михх, ты меня иногда просто убиваешь своей простотой. Ты вообще знаешь, что такое гарах?

— Нет. Но я люблю животных, и они это чувствуют.

Правда, тут же вспоминается, как сидя на задней точке, этот ушастик совершенно по-человечески махал мне на прощание лапой, и по моей коже пробегает озноб.

— Животных?! Гарахи не животные! Совсем не животные! Это ужас всего мира, всех живущих здесь! Вы знаете, что один, всего один гарах способен убить тысячу человек без малейшего для себя вреда? Как бы ему не пытались препятствовать в этом?! Растерзать на кусочки!

— Ерунду несёте, господа. Говорю же вам — не обижайте его, и он вас не тронет.

— Но…

— Всё, господа. Всё. Не будем о плохом. Мы взяли хороший темп, да и из Нуварры отличные вести. Возможно, что нас встретят по пути…

Говорить о «Зубре» ещё слишком рано. Вдруг у наших не выйдет его запустить или освоить? И вообще, с чего вдруг такие подарочки? Ощущение, что кто-то, или что-то за нашими спинами внимательно следит за действиями, которые мы предпринимаем, и подкидывает нам помощь. Или намекает на необходимые. На то, что мы должны делать, а не стоять и смотреть. И вдруг словно волна пробегает по мне. Неужели я прав? Ладно. Посмотрим, что будет дальше…

— Увы. Завтра пройдём меньше. Лошади выдыхаются довольно быстро.

Тут я полностью с ним согласен. Это не наши русские тяжеловозы, а скорее, полупони. Во всяком случае, когда я стою, то жеребец не достаёт мне до плеча. Правда, и люди здесь мельче, соответственно…

— Ничего страшного. Будем рассчитывать, что взрыв огнеприпасов лагеря кавалеристов и мой сюрприз заставят преследователей либо вообще отказаться от погони, либо сбавить темп. Пока отрыв, как я понимаю, есть. И будем стараться его сохранять. Или уходить вперёд. Как там наши девушки?

Пояснять, о ком идёт речь, не надо.

— Удивительно, но многие уже пытаются встать. Все, без исключения, очень быстро приходят в себя.

— Отлично! Будем надеяться, что через неделю лежачих больных у нас не будет…

Мой зевок служит сигналом, что пора расходиться. Устали все, без исключений. Что мы и делаем. Подхожу к нашему бивуаку как раз вовремя — Сола снимает котел с костра, водружает его на столик:

— Прошу всех к столу, готово!

Вкуснятина! Мы раскладываем по тарелкам густую кашу с мясом, поскольку попросят забили, как я и говорил, уплетаем с аппетитом. Хорошо, что палатка уже стоит. Едва доедаю ужин, как на меня наваливается непреодолимая сонливость. Какого… Наверное, всё же, нервы. Весь на взводе, да ещё без нормального отдыха. А тут — относительно безопасно, среди своих, немного расслабился. И новости обнадёживающие от наших. Отхожу в сторону. Юница кидается было за мной, но я показываю ей сигару, вытащенную из кармана, и девочка послушно отходит. Курю с чувством. Не спеша, наслаждаясь каждым мгновением отдыха, каждой затяжкой. Слышу, как у фургона возятся его пассажирки. К сопровождающей женщине пришла помощь, и девушек вывели наружу, усадили на длинные лавки, теперь кормят бульончиком. Запах от них доносится тоже очаровательно вкусный. Время от времени на нас кидают взгляды, но в основном девчонки поглощены едой. Ещё бы, после такой голодовки… Поднимаюсь, следую в сторону. Что в Степи хорошо — отошёл на полсотни метров, и тебя не видно. Справляю нужду, возвращаюсь, подхожу к столу, где уже возятся с мытьём посуды. Ребята обхаживают своих лошадей, проверяют фургон. Хлопаю себя по лбу — опять забыл показать, как надо готовить ручные бомбы. Гвозди и проволоку везём, а в пути будет чем заняться пассажирам. Ладно. С утра, чтобы не забыть…

— Прошу простить — я спать.

Не слушая никого, разворачиваюсь, бреду на заплетающихся ногах к плотику-палатке, влезаю внутрь и, сбросив ботинки, укладываюсь на надутый ребятами матрас. Всё. Спать… Мгновенно проваливаюсь в сладкую темноту…

…Пещера. Или нора. Я сижу возле небольшого костра, отбрасывающего пляшущие тени на неровные стены. Рядом журчит крохотный, но удивительно чистый родничок, насыщая воздух влагой.

— Привет, человек.

Из темноты выходит нечто. Одновременно тёмное и светлое, большое и маленькое, пушистое и гладкое, переменчивое и постоянное. Мне не страшно. Наоборот. С любопытством смотрю на это нечто, которое устраивается возле костра, который горит сам по себе, без дров. Просто языки пламени пляшут по камню.

— Чего молчишь, человек? Долго же пришлось тебя звать.

— А зачем?

Оно не понимает, и я терпеливо и спокойно поясняю:

— Зачем звать то?

Внезапно нечто растекается серебряным смехом:

— Ха-ха! Ну ты и наглец, человек!

— Ага. Особенно, с незнакомыми.

Нечто вдруг меняет форму, превращаясь в того самого ушастого лиса.

— Оп-па! Это ты!

— Узнал, наконец.

Смешливо ворчит зверёныш, оскаливая свои акульи зубки в три ряда.

— Я назад ехал, останавливался. Тебя не было.

— Дела.

Пожимает он плечами, совсем, как мы. И облизывается.

— Но окорок вкусный был!

— Чай, императорский.

Повторяю я его жест, и мы оба смеёмся.

— Куда пропал то, ушастый?

Он строит хмурую мордочку. Удивительно, но я прекрасно чувствую все его эмоции. Зверёк наиграно обидчиво говорит:

— И ты туда же? Думаешь, мы виноваты, что нас такими создали?

— Кто?

Незамедлительно следует мой вопрос. Так же стремительно получаю ответ:

— Природа, человек. Эволюция.

— Понятно…

— Не о том думаешь.

— А о чём мне надо думать?

— Как тебе довести своих спутников до края земли.

— Доберёмся.

Гарах щурится.

— Не уверен. За тобой гонятся. Причём, конкретно за тобой. Заинтересовал ты Океанию. Очень сильно заинтересовал. Машиной своей. Оружием. Поведением. Нуваррой. Не любят тамошние управители тех, кто сильнее и умнее их. Вот и…

Я подаюсь вперёд:

— Хочешь сказать, что и вторжение из-за меня?

Зверь машет лапкой.

— Нет. Просто совпало. Они давно точат зубы на материк. На юг им не пробраться. А вот эти места…

Обводит лапой вокруг себя.

— Давно их привлекают. Ищут Храм Змееголового Бога.

Вздыхает.

— Давно, однако, ищут.

— И дураки. Он у нас, на Новой Руси.

Ушастик снова весело щурится:

— А я знаю. Я всё знаю, что ты знаешь.

Теперь мой черёд сузить глаза:

— Кажется, я знаю, почему вас считают местным ужасом.

Он смеётся, широко разевая пасть.

— Ага. На самом деле мы никого не трогаем. Люди сами убивают друг друга. Потому что мы им приказываем. А потом внушаем, что это сделали мы. И дальше… Хорошая у вас, людей, поговорка — у страха глаза велики. Нам в голову и тысячной доли не может прийти того, что вы, люди. о нас себе напридумывали.

— Верю. А я, значит, внушению не поддаюсь?

Зверёк грустнеет:

— Вы, земляне, другие. Потому мы можем с вами только разговаривать. Вот так, как сейчас. Во сне. И всё.

Протягиваю руку, чешу ему за длинными ушами. Зверь довольно урчит, потом жалуется:

— Знаешь, как обидно? Мы по натуре существа общительные, добрые, ласковые. А нас всё время обижают. Вот и привыкли защищаться, как можем…

— Понимаю. Мы, русские, тоже такие. Всем всегда готовы помочь, выручить, а наши враги этим пользуются, и ездят на нашей шее, как на лошади…

— Понимаю, человек. Очень хорошо понимаю. Но вижу, что тебя интересует Храм? Хочешь узнать, что в нём такого?

— Хочу. Если можно, конечно.

— Можно. Тебе — можно. Помнишь холм, из которого вы раньше выходили?

— Разумеется! Только что в нём толку? На Землю же мы не вернёмся?

Гарах снова смеётся.

— Хе-хе… Сколько там глобусов было?

— Двадцать четыре.

— Вот!

Он поднимает к верху лапу с выставленным надзидательным жестом когтем вверх.

— Если голову статуи повернуть к другому глобусу, то холм выведет в мир, изображённый на карте. Понял?

Я буквально подскакиваю на камне:

— Ты серьёзно?

Он высовывает язык:

— Бу тебе! Мы, гарахи, никогда не врём.

Снова грозит когтем.

— Только не проболтайся раньше времени.

— А когда это время наступит?

— Сам поймёшь.

Начинает мерцать.

— Всё. Устал. Пора мне.

— Рад был тебя увидеть.

— Я тоже. Ещё встретимся? Он снова смеётся.

— Разумеется. Мой дом тебе по пути. Хотя…

Мрачнеет, прислушиваясь.

— Не уверен… Твои враги в…

Мгновенно прикидывает:

— До них полсотни ваших километров. Но каждый день они отыгрывают десять. Вот и считай. Твои сюрпризы хороши. Но вот солдаты Океании боятся своих командиров куда больше тебя и даже нас.

— А не хочешь нам помочь?

Гарах мотает головой так, что уши разлетаются в стороны, и мне невольно, несмотря на услышанное, становится смешно. Снова протягиваю руку, чешу ему за ними.

— Понял. Мощности не хватает.

Уныло тот отвечает:

— Угадал. Ладно. Удачи тебе. Торопи своих. Мы вас не тронем.

— И тебе удачи. Встретимся — с меня окорок.

— Лучше бы шоколадку дал.

Беспомощно развожу руками:

— Давно уже кончился…

— А если привезут?

— Без вопросов.

— Ловлю на слове. Я приду.

Обещает он, и спохватывается.

— Всё. Пора.

И исчезает…

…Я открываю глаза и смотрю на светящийся в уже проснувшемся солнце оранжевый потолок палатки. Вот тебе и сон. Гараху я верю. Не зверь он, скорее всего. А Древний. Слышал я нечто подобное. От умных людей. Оказывается, не врали… Сажусь на матрасе, смотрю на часы. До подъёма ещё тридцать минут. В оранжевом свете хорошо видна внутренность плотика. Ого! Это что такое? Матрас Аоры и Юницы придвинут вплотную к моему, образуя общую поверхность. Дочка лежит посередине. Баронесса — справа. Каждый на своём месте и под своим одеялом. С чего бы это вдруг? Она же меня ненавидит, по её словам. Внезапно в воздухе возникает мордочка гараха, и тот, смеясь, заявляет:

— Плохо быть слепым, тупым, и дураком одновременно.

Затем тает, словно Чеширский кот. Спасибо! Ты просто лучший друг, дружище! Мысленно благодарю я зверя. Получаю ментальный отклик в ответ. Мда… Теперь столько всего стало понятным… Кое-как сползаю с матраса, одеваю берцы, вылезаю наружу. Трогаю бороду. Блин, надо побриться. Обязательно. Иду к машине, нахожу принадлежности, отхожу метров на пятнадцать в сторону. Не переношу опасную бритву и станки. Только электро. Машинка весело жужжит, снимая щетину. Я контролирую процесс в маленьком зеркале. Вот. Совершенно другой вид! Умываюсь, чищу бивни. Красота. Звучит труба. Люди в лагере начинают вылезать из свои обиталищ. Из нашей палатки появляются дамы и дочка. Она жмурится, затем видит меня, подбегает и радостно прыгает мне на шею, потому что я сижу на стульчике, обматывая местную ручную бомбу проволокой. Надсечённые пассатижами гвозди плотным рядом уложены вдоль цилиндрического жестяного корпуса. Откладываю её в сторону, подхватываю дочку:

— Привет, милая.

Она утыкается мне в шею, счастливо сопит. Потом отстраняет личико:

— Устал, папа?

— Уже нет. Выспался, отдохнул, снова отлично себя чувствую.

— Я рада!

— Юница! Умываться!

Сердитый голос мамы. Перевожу на неё взгляд — чуть припухшие после сна глаза. Сердитое личико. Но выглядит баронесса мило и совсем по другому. Голос своим тоном говорит одно, но вот огромные зелёные глаза — совсем другое. Она встревожена моим вчерашним состоянием, и рада, что я уже опять бодр и свеж. А так же моё отношение к её дочери радует женщину. Девочка нехотя слезает с моих колен, идёт к машущей рукой Злате с кувшином воды. А Аора, чуть задержавшись, негромко, чтобы никто, кроме меня не слышал, говорит, глядя в сторону:

— Ничего себе не выдумывайте, эрц. Это Юница очень переживала за вас, поэтому попросила переложить нашу постель поближе к вашей.

Улыбаюсь в ответ:

— А я, было, подумал, что вы решили начать привыкать делить постель со мной.

Женщина вспыхивает, хочет сказать какую-то колкость в ответ, но я быстро добавляю:

— Я не против. Особенно, если вы не будете стремиться покинуть её всё оставшееся нам время…

Реакция следует незамедлительно, но не такая, как я ожидал. Вместо вспышки гнева, женщина заливается краской смущения, затем молча и очень быстро уходит, спеша к слугам. Пока готовится завтрак, успеваю сходить к Рарогу и вручить ему мою переделку. Тот вертит ручную бомбу в руке:

— Так просто, и так эффективно! Гениально, Михх!

— Всего лишь опыт поколений, Пётр. Но давай шевелиться. Мне тут один зверёк на хвосте новости принёс — океанцы идут за нами, и не успокоятся, пока всех либо не перебьём, либо нас не возьмут.

Мужчина мрачнеет.

— Сведения точные?

— Очень точные. Я этому зверёнку верю, как самому себе. А это многого стоит.

— Плохо. Лошади выдыхаются. Сегодня меньше пройдём.

— Ничего. Я смог связаться с Метрополией Нуварры, так что теперь будет спокойнее.

Он вскидывает озарившееся надеждой лицо:

— Что там решили?

— Навстречу вышлют помощь. Решено принять всех беженцев без исключений. Уже готовят жильё для вас, места в школах для детей. И всех ждёт работа. Правда, тоже после обучения.

— Чему учиться то? Все взрослые люди…

Бормочет он.

— Ха, Петя! Наш язык, наша грамота, да и специальности тоже освоения требуют. Ты думаешь, раз офицер и фронтовик. Так уже всё? Сравни себя и меня. Кто победит, в случае чего?

— Ты, естественно…

— Именно. Рад, что тебе это понятно. А я, между прочим, не профессиональный военный. Но повоевал много, и на войнах другого порядка, чем у вас.

Его лицо становится задумчивым, согласно кивает головой.

— Это то я понял, Михх. Только вот…

И меняет тему.

— Что с океанцами?

— Не переживай. Сегодня ещё заложу сюрприз. Опять чуть спотыкнутся. Твои орлы пусть во время движения занимаются бомбами. Глядишь, пригодится… И — идём, идём и ещё раз идём.

Он кивает. Прощаюсь:

— Всё. Давай. Я завтракать…

Возвращаюсь вовремя. Правда, небольшой сюрприз, но приятный — наши пассажирки из фургона едят вместе с нами. Уже смогли самостоятельно подняться со своих мест и выйти на улицу. Их нянька-медсестра тоже довольна ходом выздоровления. Девочки удивлённо смотрят на джип, выглядящий чем-то нереально фантастическим в их глазах, чирикают со слугами, и встречают меня с затаённым страхом, благодарностью и восхищением, горящим в глазах. Здороваюсь, принимаюсь за еду. Сола, как всегда, на высоте. Едва успеваем закончить, ребята занимаются лошадьми, запрягая их в свой фургон и озабоченно осматривая копыта, как появляется женщина с увесистым мешком. Будучи единственным пока свободным от занятий мужчиной, бросаюсь к ней.

— Вы — эрц Нуварры?

Спрашивает она. Потом сама же себе отвечает:

— Точно, он. Здоровый и пятнистый.

Отдуваясь, протягивает мне мешок.

— Вот. Продукты на вашу долю. И девочкам.

Кивает в сторону счастливо жмурящихся под лучами яркого весеннего солнышка девчушек.

— Старшие послали.

— Спасибо. Вовремя…

Действительно, такими темпами, поскольку ещё девять ртов добавилось, надолго наших припасов не хватит. Ведь основная часть осталась в столице. Некуда было запихивать…

— Вы бы сказали, к кому подходить, я б ребят прислал.

— Да ничего. Нам не сложно.

Она кивает и уходит. Отношу мешок к фургону, отдаю повеселевшей Соле. Затем достаю ещё две мины. Пора готовить сюрприз. Думаю, гора мусора после ночёвки подойдёт…

…Тридцать минут спустя лагерь свёрнут и начинается движение. Скотины поубавилось. Она идёт в пищу. Вот и нам принесли большой, килограмм на пять, кусок свежей говядины. Ржут лошади, кричат командиры, выстраивая колонну, хлопают кнуты. Трогаемся. Девчонки из моего прицепа прилипают к окошкам, они впервые видят эту картину, и им ужасно интересно. А мне наш караван напоминает фильмы об освоении американцами Дикого Запада. Только вместо индейцев у нас океанцы. Но аналогию просматриваю чётко. Фургон слуг тоже занимает своё место и уходит. Ну а мне пора заняться делом. Как же так, уехать, и не попрощаться? Устанавливаю две штуки, чуть поодаль друг от друга. Чтобы снопы роликов перекрывали друг друга. Жаль, что они последние. Всего-то было шесть, как обычно. Полная укупорка. Только одну пришлось использовать раньше. И три уже израсходовал в этом походе. Пусть Боги пошлют нам удачу… Всё. Процесс завершён. Отхожу в сторону, придирчиво осматриваю место своей работы. Нормально. Главное — незаметно. Возвращаюсь в машину, где атмосфера нетерпения просто физически ощущаема. Все на местах. Девушки из кавалерийского лагеря тоже уже на своих койках-лежанках. Двигатель привычно урчит, и мы мягко катимся по густой сочной зелени, спешащей вырасти навстречу солнышку. Не будь позади врагов и пережитого, можно было бы представить себе, что я где-нибудь в походе, как на Старой Земле. Природа. Машина. Красивые девчонки, жена и сноха… Замечтался. Ничего. Покой нам только снится. Так, кажется? Добавляю ход. Потому что поверхность Степи замечательно ровная…