Глава 10
Истина где-то рядом
Короткий беспокойный сон и последний рывок к столице Вольного Баронства Зинквельск, слились для меня в единую изматывающую ленту невнятных образов и силуэтов, мелькающих вдоль обочины в сером предрассветном сумраке. Я вымотался и совершенно не отдохнул, а потому, казалось, был неспособен более воспринимать краски и красоты этого мира как нечто необычное, заслуживающее упоминания или просто способное привлечь хотя бы каплю моего внимания.
Я видел лишь грязь, кровь, убогость, серость и общую отсталость местного средневековья. В общем, можно было сказать, что меня наконец-то нагнало чувство реальности — то, что чаще всего отсутствует в фильмах и книгах повествующих о подобных мне скитальцах между мирами.
Я изо всех сил старался не смотреть на жмущуюся ко мне Баронессу, просто потому, что не хотел моим нынешним взглядом увидеть неухоженные волосы, наверное, кривые, нездоровые зубы, нечистую кожу, грязь под неухоженными ногтями и небритые ноги, которые вроде как должны были порой появляться из-под длинного крестьянского платья. Короче говоря, всё те несовершенства и косметические условности, что задавали огромную пропасть между моими современницами и дамами века этак четырнадцатого — шестнадцатого.
Почему «наверное» и «вроде-как» — да потому, что до этого момента в упор не замечал подобных проблем у Мари, и мне не хотелось бы увидеть её недостатки сейчас, когда с глаз спала пелена некой сказочности, оставшаяся от моих первых впечатлений полученных в этом мире. По моему мнению, Баронесса де’Жеро была милой и обаятельной девушкой, довольно умной, но в силу воспитания страдающей комплексом «избалованной блондинки-затворницы». Ничего примечательного… но и отталкивающего в этой бледной девушке, живущей в мире общественных правил и собственных фантазий я не находил. Серая мышка, которой повезло с личиком, но не повезло родиться в этом озлобленном, полном грязи и крови мире.
Крови… не мне, военному, говорить о ней, но только сейчас я понял, что уже насмотрелся на всю свою жизнь вперёд. Не всю правду сказал Александр Васильевич Суворов. Пуля — дура, штык — молодец, а вот меч, топор и иже с ними — полные имбецилы! Аккуратные дырочки от 5,45 и даже рваные раны, оставляемые крупнокалиберными пулями — ничто, по сравнению с размозжённой бойком молота головой. Или сеченой раной от обычного прямого меча.
А ведь… сколько людей я успел убить, прежде чем меня посетила подобная мысль? Пять? Шесть? Семь? Это если не считать кучи гноллов и…
Я закусил губу, уставившись невидящим взглядом в обесцвеченное предрассветным сумраком, колосящееся пшеничное поле. И до того мне в этот момент стало тошно и противно от самого себя, от всего этого мира, превратившего меня в некое, непонятное чудовище, способное без каких бы то ни было угрызений совести поднять руку на себе подобного. Я чуть было не застонал, но вовремя вспомнив, что не один, только яростно скрипнул зубами, глядя на огромную, бледную и почти полную двойную луну.
Спутников у этой планеты, или чем там является этот мир? Блином на спине горбатой черепахи? Так вот их было два. Солида — золотая, размером раза в три больше, нежели привычная земная Луна, и голубоватая Меркура — чуть поменьше своей напарницы, стыдливо прячущаяся за её покатый бок. Вроде бы такие знакомые, и, вместе с тем, совершенно не похожие на мою родную Луну сёстры, окружённые брильянтовой короной из россыпи звёзд, сияющих на медленно светлеющем небосводе.
Захотелось спрыгнуть с телеги, вырвавшись из осточертелой компании случайных попутчиков. Забраться подальше в безлюдные земли и, словно волк, завыть на луны, пока и они не покинут меня, оставив в полном одиночестве, наедине с моими демонами.
Восход застал нас примерно за километр от крепостных ворот. Вместе с первыми впущенными в город крестьянскими обозами и купеческим караваном мы влились на его просыпающиеся улицы, оставив в жадных лапах городских стражников приличное количество серебра. Медленно потянулись фасады домов, улицы, парки и, наконец, телега, скрипнув, остановился перед воротами трёхэтажного особняка, во дворе которого, несмотря на ранний час, уже суетились люди.
— Приехали! — сообщил эльф и, заглянув под клапан внутрь фургона, мерзким, приторным голосом произнёс — Таверна подана, господа хорошие. Выметайтесь п-жалста,
— Цвет Аметиста, — прочитала Баронесса название на вывеске изображавшей крупный, стилизованный, драгоценный камень, водружённый на лежащую на кровати, поджаренную курицу.
Странные буквы, чем-то похожие на греческий алфавит, показались мне простым набором ничего не значащих символов. Что бы там не говорил Гуэнь о наложенном на меня лингво-заклинании, видимо, читать местные книги я всё же не мог.
Аккуратно высвободив руку из объятий, всё это время буквально висящей на мне, Мари, я спрыгнул на брусчатку. Ещё раз, внимательно, посмотрев на вывеску, отметил, что фигурно вырезанная из доски курица натурально дымится, распространяя вокруг себя ароматы свежеприготовленного блюда, от которых рот сразу же наполнился голодной слюной.
— Игорь, ты куда? — удивлённо окликнул меня контрабандист, забыв даже приставить к моему имени свой уважительный суффикс «-им» которым он обычно награждал всех встречных и поперечных мужчин в присутствии Баронессы Мари.
— Пойду, прогуляюсь, — неохотно буркнул я, не оглядываясь. — Вы пока размещайтесь.
— Ладно… — после недолгого молчания ответил эльф. — Тебе отдельную комнату снимать или?
— На твой вкус, — бросил я, ускоряя шаг.
Господи — как же мне тошно! Какая разница, какую комнату мне снимать? Да я на коврике под дверью вполне могу выспаться. Неужели не видно, что мне всё равно! Мне будет пофиг, даже если вы сейчас соберётесь и свалите нахрен, прихватив с собой всё своё брахло и телегу в придачу! Задолбали! Я человек терпеливый и компанейский, но за последние сутки эти люди… Да пошло оно всё!
Задумчиво провожающий меня взглядом умных глаз мутант гобик скрылся за углом, а я шёл куда глаза глядят по каменным улицам Здрашича, продираясь сквозь выплеснувшуюся на них шумную человеческую массу. Купил за пару медных монет у торговца большую высушенную тыкву, наполненную чем-то кисло-сладким и алкогольным. Выбив закрывающую горлышко пробку, присосался к ней и сразу же ополовинил не чувствуя ни вкуса, ни запаха ни эффекта.
Я понуро бродил под серым небом чужого мира, по шумным кварталам и проспектам незнакомого города и с каждым шагом на мою душу опускалась такая тоска по родному дому. Вот сейчас тай же пройти по Арбату, выйти на Арбатскую площадь и медленно пройдясь по Воздвиженке и перейдя Моховую, мимо Манежа, добраться до Александровского сада. Постоять возле Вечного Огня, чтобы обогнув Троицкую башню Московского Кремля оказаться на Красной площади, а затем…
Ноги сами вынесли меня на трёх пролётный горбатый мост, перекинутый с одного берега местной речки-вонючки, делящей город на две неравные части, на другой. Дойдя до его середины, я остановился и, облокотившись на поручень, вперил свой тяжёлый взгляд в тёмную, слегка зеленоватую воду.
Мысль о том, чтобы сигануть сейчас вниз, нырнуть и больше уже не всплывать навязчиво вертелась в моей голове. Закончить всё здесь и сейчас и, быть может, таким образом вернуться в свой мир.
Да! Вернуться! Идея вспыхнула в моём мозгу, всё разгораясь и разгораясь, набирая силу и подтачивая здравый смысл. Умереть — чтобы возродиться. Я умер в том мире — это ведь неоспоримый факт. Нет ни единого шанса на то, что кто ни будь может выжить после столь близкого взрыва снаряда выпущенного из противотанкового гранатомёта. Значит — умерев здесь, я, с определённой вероятностью, окажусь дома.
Радуясь воцарившейся тишине и тому, что шумная, бессмысленная толпа более не отвлекает меня, я слегка наклонился вперёд, всем своим корпусом нависая над водной гладью, уже готовый броситься вниз.
Сильные руки оттащили меня от парапета, выкручивая правое запястье за спину, с явным намерением взять в залом. Тело среагировало само. Я резко провернулся против часовой стрелки, подхватывая ладонью заведённой на болевой руки напряжённую длань в стальной перчатке и одновременно опуская предплечье под локтевой сустав неизвестного.
Точнее — неизвестной. Раздался вскрик, перед лицом промелькнули тугие пружинки золотистых кудрей, алые ленты. Спустя долю мгновения пытавшаяся скрутить меня девушка, закованная в ладно скованную, и начищенную до блеска, немного фантастического вида кирасу, затрепыхалась у меня в руках, в то время как две других девицы синхронно отшатнулись в разные стороны.
Одна из них, одетая в некое подобие длинного китайского платья с двумя эротичными, почти до поясницы разрезами, уходящими под широкий увешанный бутылочками и мешочками куша. Тряхнув объёмистым бюстом, рвущимся наружу из-под необычайно откровенного декольте, выставила перед собой посох. Его навершие медленно разгоралось трепещущим алым светом, мерцающим в такт беззвучно шевелящимся губам, освещая широкополую остроконечную шляпу
Вторая, явно боец ближнего боя, замерла, словно готовая к прыжку кошка… нет — змея, мускулы которой звенели от напряжения под внешне спокойной чешуёй свитого кольцами тела. Беловолосая, с пронзительным взглядом огненно-алых глаз и одетая в чёрный обтягивающий кожаный костюм, перетянутый ремнями и с кучей завязок, она плавным, почти незаметным для глаза движением извлекла из-за спины нож типа кукри.
— Не советую, — холодно сказал я, всё ещё не в силах забыть манящее решение всех проблем в виде темнеющей под ногами водной глади. — Одно движение и я сломаю ей руку, а там, уж поверьте мне, вам обоим не поздоровится. Ну?! Быстро! Три шаг назад!
Сияние посоха опало, а стальное лезвие, блеснув на сером и унылом солнце этого мира, вернулось в ножны. Девушки, опасливо косясь на застывшую в не самой изящной позе подругу, подчинились моему приказу.
— Мы… — начала было та, что в шляпе, видимо являющаяся магом.
— Что вам от меня понадобилось? — перебил я, ни на секунду не выпуская из виду одетую в чёрное.
— Мы только хотели вам помочь, — магичка сделала маленький шажок в мою сторону, но тут же остановилась, наткнувшись на мой недружелюбный взгляд. — Вы же… Собирались прыгнуть в Жиренжик? Отпустите…
— Не отпущу, — опять перебил я девушку. — Даже если и собирался, какое вам дело?
— Твои глаза, какого они цвета? — ответила вопросом на вопрос та, что была альбиносом.
Голос у ней был немного странный, мягкий, но какой-то обрывочный. Она как будто выплёвывала слова, которые казались для неё слишком грубыми.
— Не пытайтесь заболтать меня, — я слегка надавил на руку своей, притихшей было, пленницы, отчего та тихо пискнула. — Спрашиваю последний раз. Что. Вам. От. Меня. Нужно.
— У тебя ярко-малиновые радужки, — продолжала гнуть своё белобрысая. — Вспомни, у той дэнмо-ламии были такие же!
Дались ей мои глаза! Однако упоминание ламий заставил меня вспомнить мою маленькую подружку, и я был вынужден признать, что таинственная незнакомка права. Глазёнки у Юны действительно были нежно-малинового оттенка, вот только откуда она могла узнать про змейку, что насытившись на привале самыми лакомыми кусочками, подбитого Гуэнем ночного зверька, так и дрыхла в виде цепочки у меня на шее.
— Можешь не отвечать, я и так это знаю, — продолжала гнуть свою линию доморощенный окулист. — С кем бы ты ни заключал договор, он — обманул тебя! Укус вызвал передозировку дэнморитовой эссенции. Тебя хотели убить! Вместо контракта, ты получил отсроченную смерть и теперь не в полной мере отдаёшь отчёт своим действиям!
— Что за чушь ты несёшь! — оказывается и тут есть любители теории заговора.
— Весь мир кажется тебе серым и унылым местом, в котором нет ни единого зёрнышка радости. Люди раздражают тебя, ты ищешь спасения, одиночества, — продолжала настойчивая девушка, — но вместо того чтобы уединиться в собственной комнате, ты идёшь в толпу, бродишь по городу не в силах скрыться от навязчивого шума. Запахи манят тебя, но еда отталкивает…
Я живо вспомнил, как ночью на привале с трудом запихивал себе в горло кусок вроде бы хорошего мяса, да и то — делал это машинально по старой солдатской привычке: есть еда — ешь, потому, как следующий кусок, у тебя будет, не когда ты захочешь, а когда прикажет начальство. Да и возле таверны, когда я почувствовал одурманивающий запах печёной курицы, которую мне очень и очень хотелось, одной только мысли о еде было достаточно чтобы испортить весь аппетит.
— …и, наконец, ты находишь простое решение своих проблем — в смерти. Я права? — настойчиво продолжала давить интеллектом беленькая. — Ты отравлен! Я могу помочь тебе, а потом мы поговори…
— Ау, Юна! — не сводя взгляда с подозрительной парочки, я аккуратно ткнул висящую у меня на шее цепочку щекой. — Подъём. Тут на тебя кляуза поступила.
— Клаяуза? — непонимающе переспросила всё ещё что-то говорившая девушка, прерывая свой затянувшийся диалог.
— Ну что такое Игорь! — пропищала мелкая принимая свою естественную форму. — Юна такой сон видела, а ты…
— Змееборец… — как-то по-змеиному зло прошипела она, напряглась и глаза её опасно сузились, а молчавшая всё это время магичка нахмурилась, бросая на подругу сердитые взгляды. — Ах я дура… могла бы и догадаться. От тебя же за версту ламией пасёт! Ах ты тварь!
— Юн, тут вот та вон неуравновешенная дамочка, — я мотнул головой в сторону шипящей он внезапного приступа ярости беловолосой, — Утверждает, что ты меня вроде как отравила и что у меня стали малиновыми глаза…
— Отравила? — зевая, переспросила малышка, сонно хлопая зенками. — Кто — кого?
— Ты — меня.
— Юна тебя? — девчушка всё никак не могла выкарабкаться из нежных лап Морфея и как обычно в такие моменты туго соображала. — Зачем?
— А я почём знаю? Говорят, чтобы убить.
— А-а-а-а… — понимающе протянула малявка и снова зевнула, но так и застыла с раскрытым ротиком, демонстрируя мне маленький розовый язычок и два ряда крошечных зубов.
— Я тебе уже говорил, — наставительно произнёс я, — когда зеваешь — прикрывай рот ладошкой, а то муха влетит! Будешь ходить с ней на манер пробки…
Вместо ответа ламия с звонким щелчком закрыла свою мясо-жевалку глядя на меня огромными округлившимися глазками.
— Не-е-е-е-е-е-т! — вдруг закричала она прильнув к моей щеке и стараясь обхватить голову своими маленькими ручками разрыдалась горючими слезами. — Юна бы никогда! Я не хочу! Нет! Юна так любит Игоря!
— Э-э… выдавила из себя беловолосая обескураженно глядя на эту семейную сцену и каким-то надтреснутым голосом спросила. — Ты любишь этого змееборца, несмотря на то, что он поработил тебя?
— Не-ет! — взвизгнул совсем уж расстроившийся и запутавшийся ребёнок.
— Так значи, т не любишь, — как-то хищно улыбнулась девица.
— Не-е-ет! — звуковой удар, который исторгла из себя малявка, на долю секунды оглушил меня. — Игорь не порабощал меня! Он мой! Юна любит Игоря. Ты плохая ನಾನು ಹಾವು ಭಯಾನಕ ದ್ವೇಷಿಸುತ್ತೇನೆ…
У мелкой началась форменная истерика и, похоже, что я впервые услышал звуки её родной речи. В основном шипение да свист, перемежаемый вполне осмысленными мягкими согласными и гласными, которые вряд ли могла выдавить из себя простая змея. И к моему удивлению белобрысая не отставала — так же перешла на шипящий посвист, раскочегарившись не хуже раскалённого чайника.
— Ладно! — буркнула, наконец, белобрысая. — Я всё поняла! Приношу свои извинения, ಸೆನ್ಸೈ моей маленькой сестры.
— Чего? — переспросил я, уже совершенно не понимая, что здесь происходит и соображавший, не пора ли мне сваливать из этого дурдома, как в этот момент почувствовал болезненный укус в шею, почти рядом с сонной артерией.
Юна, не просто цапнула меня. Маленькая засранка, всхлипывая, жевала мою кожу и что-то ныла, совершенно не желая отпускать, быстро разгорающуюся огнём ранку. Сделать что-либо я не мог, потому как руки были заняты вновь притихшей златовлаской, так что оставалось только орать, а посмотреть на бесплатный концерт, который мы тут устроили уже начали собираться зеваки.
— Эй! Ты чего там творишь! — взвыл я. — Спиногрыз ты кровососущий! Больно же! А ну отцепись немедленно!
– ಸೆನ್ಸೈ — на нашем языке дэнмо-ламий означает, — тем временем беловолосая, решила дать пояснения. — Нечто, вроде, ментального родственника. На человеческий манер — что-то среднее, между отцом и старшим братом. А вот головой трясти не надо. Девочка не опытна, а процесс прерывать нежелательно.
— Да что она там делает-то! — почти крикнул я, чувствуя, что шею мне об шею как будто тушат сигареты
— Малышка Юна удаляет свою дэнморитовую эссенцию, — деловито ответила мне эта загадочная женщина. — Поверьте мне, она очень старается. Потерпите немножко.
И я потерпел. Где-то с минуту, а затем мир стал наполняться красками и я с удивлением осознал, что сама идея вернуться домой посредством самоубийства — идиотизм чистой воды. А передо мной сейчас стояли две прекрасные женщины, в броских чисто фентезийных костюмах. Я же находился на великолепном, резном, белокаменном мосту, посреди поистине сказочного города полного волшебных башен, статуй, впечатляющих зданий и разноцветных флагов.
Я как будто не замечал всё это время окружавшее меня великолепие. Не серость реального средневековья и мрачную атмосферу городов четырнадцатого века, а некую, я бы даже сказал, «пряничность», яркую глазурь которой увидеть можно разве, что в компьютерных играх или фильмах. В лёгком обалдении я смотрел на возвышающийся над Здрашичем замок местного барона Зинквельского, когда где-то внизу кто-то слегка придушенно пискнул произнёс что-то невнятное.
— А?
— «Если вы там разобрались, может, отпустите меня, наконец?» — сказала она, — перевела мне женщина маг.
— Да… конечно… — ответил я, разжимая руки и в неуверенности делая несколько шагов назад.
Моя бывшая пленница, обворожительная в своей красоте девушка лет восемнадцати-девятнадцати закованная в некую вариацию на тему «латы с сиськами» и лёгкую недлинную юбку, в высоких стальных сапогах, медленно распрямилась. Покрасневшая, немного запыхавшаяся, с суровым взглядом колючих небесно-голубых глаз, она демонстративно оправила длинные с завивкой волосы, перевязь и сдув со лба пышную чёлку, медленно сняла с правой руки латную перчатку.
Звук хлёсткой пощёчины эхом разнёсся над полноводной рекой Жиренжик, заставляя ещё не заинтересовавшихся в нашем концерте праздных гуляк, обернуться и посмотреть: «А что это-то там собственно у нас происходит!» Хорошо получилось, очень элегантно и женственно, с оттяжкой, как умеют это делать только представительницы прекрасного пола. Ожог, оставленный мне яростной воительницей, ещё не прошёл, не было сказано ни единого слова, а небольшие аристократические ручки золотоволосой красавицы уже сомкнулись на моей шее, а губы впились в меня обжигающе горячем поцелуем.
— О нет! — сокрушённо выдавила маг, закатывая глаза. — Только не снова! Вот только этого нам не хватало для полного счастья!
— Хм… А что ты хотела! Это же Беатрис! — усмехнулась белобрысая, с бесенятами в глазах наблюдая, как заметалась на моём плече Юна, перепуганная внезапным поворотом, и непонятными в её возрасте, а от того явно опасными действиями незнакомки.
* * *
— Мы — искательницы приключений, — сообщила мне магичка, когда совместными усилиями подруги смоли, наконец-то, оторвать золотоволосую красавицу от моего полузадушенного тела.
Но как же она была хороша. Яркая и абсолютно нереалистичная милитресса, хотя девушки упорно называли её «рыцарем», на мой взгляд, скорее напоминала персонажа японского игропрома и аниме индустрии. И может быть даже хентайного. Такая же яркая, блестящая и беззащитная в самых интимных местах.
Отполированная до зеркального блеска кираса — этакая женской версия лорики мускулаты, с тонкой гравировкой из растительных орнаментов и волшебных животных. Не маленькая грудь воительницы выделена высокими обводами… Вся она, словно новогодняя игрушка, буквально светилась рельефным золотом, многочисленными декоративными крылышками, и торчащими даже из отворотов наплечников, пёрышками, аккуратно зажатыми в стыке между внутренними и внешними пластинами. Выходящие из-под чашек рукава были отделаны мехами и шёлком. Перчатки, с тонкими пластинами на пальцах, и сапоги до середины бедра, на высоком каблуке, так же были предельно декоративными. Мне было трудно представить эту деву в бою против какого-нибудь, из уже виденных мною умбрийских бойцов.
Венчало всё это карнавальное недоразумение — лёгкая шёлковая юбочка. Этакое трепещущее на ветру «мини» с небольшими стальными пластинками на покатых бёдрах. Казалось вот-вот и ткань взовьётся вверх, дабы показать мне… Я с трудом перевёл взгляд на оружие златовласки. Это был то ли переделанный под укол палаш, с массивной яйцевидной гардой-кастетом, то ли этакий местный предок шпаги — в общем, что-то колющее и невразумительное.
Девушка всё так же гордо и с вызовом смотрела на меня, а затем открыла свой ярко-алый ротик и до меня донеслось некое невнятное щебетание, смысл которого я так и не понял. Магичка ответила ей, милитресса нахмурилась и вновь прочирикала что-то с явным вызовом в голосе. А затем девушки принялись спорить. Моя бывшая пленница явно приказывала, а полногрудая волшебница отказывала ей.
— Меня зовут Куилори, — сообщила подошедшая ко мне белобрысая, не обращая внимания на жаркий спор товарок. — Я, как и ваша спутница Юна, — дэнмо-ламия.
— Ламия? — я заставил себя оторваться от созерцания уже откровенно переругивающихся подруг и посмотрел на говорившую. — А где этот…
— Кто?
— Хвост…
— А… — она улыбнулась, — в этой форме его у меня нет. Примерно через год ваша ламия так же потеряет свою врождённую защитную форму и сможет трансформироваться в человека.
— Понятно, — протянул я внимательно изучая её ладную гибкую фигурку.
— Прошу не смотрите на меня так, — бледное лицо альбиноски тронул лёгкий румянец. — Это неприлично.
— Ладно, не буду, — я хмыкнул, вновь переключаясь на златовласку.
— Позвольте мне представить, перед вами Леди Беатрис Альб. Младшая дочь графа Альба, полноправного владельца острова Маэджер. Полноправный рыцарь её величества Королевы Грэйд и всей Бионийской короны. А та, что в шляпе — её компаньонка-наставница Жеситиньен Фирс. Волшебница первого круга, островной гильдии магов, профессор стихии воздуха, бакалавр земли и воды.
— Позвольте вопрос, — сказал я, предельно вежливо посмотрев на неё.
— Да?
— А вы каждому первому встречному рассказываете, кто вы и откуда? — добавил в голос иронии. — Даже не поинтересовавшись — кто он и откуда?
— О нет. Что вы, — улыбнулась альбиноска, показывая два, довольно таки нечеловеческих, клыка. — Мы путешествуем инкогнито! Просто ваш случай, скажем так, — особенный.
— Да… и чем же? — недоверчиво хмыкнул я.
— Я просто хочу, чтобы вы понимали сложившуюся ситуацию и добровольно позволили наложить на себя…
— Нет! — холодно улыбаясь, я ответил голосом, способным остановить разогнавшийся паровоз. — Ничего накладывать на себя я не позволю.
— Возможно, вы измените своё решение, когда я объясню причины… — вновь сузив зенки, прошипела змеедева и тут же, на моём плече заняла боевую стойку Юна, внезапно вынырнув из-под ворота дублета, и зашкворчав на Куилори как вода в кипящем масле.
Беловолосая не преминула ответить, полностью переключившись на мою храбрую защитницу.
— А ну цыц! И та и другая! — одёрнул я ламий, когда их ругань стала напоминать мне скрежет dial-up модема. — Вы, Куилори, сначала заведите себе ребёнка, а потому же на него кричите.
Альбиноска дёрнулась как от удара, покраснела и резко отвернулась от меня, пробурчав что-то вроде: «Совсем дети в наше время распустились!»
— А ты Юна, даже если с чем-то не согласна, должна уважать старших и не лезть во взрослые разговоры! — вылил я положенный ушат холодной воды на победно вскинувшую руку малявку.
— И так. Куилори, я внимательно вас слушаю, а потом, если вы не против, задам парочку вопросов.
— Как скажете…
— Так в чём ваша «причина»?
— Вы понимаете, — взрослая ламия замялась. — Леди Альб очень… влюбчивая… девушка.
— И?
— И… и она в вас влюбилась, более того подарила вам поцелуй.
Она замолчала, явно желая сказать что-то ещё, а я просто ждал.
— На людях, — закончила альбиноска, отводя взгляд. — Поэтому мы решили, что должны будем запретить вам даже приближаться к госпоже… А то не ровен час… ну… девичья честь и всё такое.
— И когда вы это успели решить?
— Это не первый случай.
— А на местных языках она у вас что? Не разговаривает? — спросил я вслушиваясь в птичье щебетание златовласки. — У вас же в партии дипломированный специалист в магиях-шмагиях. Наложите на неё что-нибудь.
— Ей нельзя, — смущённо ответила Куилори. — Она наказана за прошлую подобную выходку. Мы думали, что так ей труднее будет… ну вы понимаете…
— М-да….
— Если бы вы согласились добровольно, это очень бы облегчило процесс, — вновь завела свою шарманку ламия. — К тому же мы уже помогли вам! Проявите уж ответную любезность!
— За помощь — спасибо. Вы кстати как поняли-то, что я… скажем так — немного не в себе?
— Вначале по ауре, — дёрнула плечиком моя собеседница, — мы вас давно заприметили, да и сложно не заметить человека с малиновыми глазами. Шли за вами от Пшрикспштевской площади, а как вы с моста в воду, ну мы и вот…
— Суть понял, ну а вам-то самим — зачем всё это было нужно? Идти за мной, спасать?
— Я, — гордо расправила плечи Куилори, — полноправный член общества защиты эксплуатируемых и угнетаемых дэнмо-ламий! Мы — островитяне — прогрессивный народ и как дома, так и по всему миру боремся с дискриминацией женщин, как двуногих, так и хвостатых! А так же отстаиваем их права.
Я тяжело вздохнул.
— А что такое дэск-крем-иация? — спросила меня Юна, подёргав за мочку уха.
— Потом расскажу, — ответил я, и обращаясь уже к белобрысой добавил. — Короче вы местные, хвостатые феминистки-суфражистки.
— Кто? — настал черёд старшей ламии задавать мне вопросы и непонимающе хлопать глазами.
— Не важно. То, что вы сказали — я понял. Но это лозунги, а я спрашивал про мотивы.
— Я просто не могла пройти мимо столь преступного использования наших способностей, — она слегка раскраснелась, — Использовать ламий для убийства — неэтично!
— Ну что ж… — допытываться до более глубинных смыслов я не стал. — Ещё раз спасибо.
— Так вы согласны? — змеедева с надеждой взглянула мне в глаза.
— Нет, — огорошил я её. — Если вам так хочется — накладывайте это заклинание на вашу Леди.
— Что вы! — девушка в ужасе отшатнулась. — Я не могу подвергать такой опасность жизнь госпожи!
— А мою, значит, можете? — ухмыльнулся я. — Вот, Юна — это и есть так называемая «Дискриминация»! Обычно люди, прикрывающиеся борьбой за всё хорошее против всего плохого или яро отстаивающие чьи-то конкретные права, даже не замечают, что и сами действуют похожими методами. Кричат о дискриминации объектов их интересов, в то время как сами не прочь при случае преступить то самое пресловутое равноправие. Поняла?
— Нет! — честно ответила маляка, энергично мотая головёнкой в разные стороны.
— Ну и ладно! — усмехнулся я.
— Это плохо, — разочарованно сказала взрослая ламия, невесело улыбнувшись. — Значит, нам придётся действовать силой.
— Знаете — откровенно не советую! — ухмыльнулся я. — Вы реально думаете, что я не справлюсь с тремя девушками в карнавальных костюмах?
— Не поняла… — пробормотала, явно обиженная моими словами, Куилори. — В городе конечно праздник, но мы не надевали потешные костюмы. Здесь все так ходят!
Медленно, я перевёл взгляд на окружающих нас людей и слова, готовые было сорваться с языка, комом застряли в горле. А ведь девушка была абсолютно права. Это скорее я выглядел странно в своём простеньком дублете, старом нагруднике и выделялся из пёстрой толпы разномастных, порой невообразимых, в привычном мне средневековье, костюмов. В то время как мои спасительницы, были одеты вполне естественно, и только Леди Беатрис Альб могла похвастаться шикарной экипировкой.
Привычное мне средневековье… фэнтезийное средневековье… что-то как будто щёлкнуло у меня в голове. Я действительно не дома. Это другой мир, но такой же настоящий, а я… Резко отвернувшись, я быстрым шагом зашагал по направлению к таверне.
* * *
Голова болела нещадно. Всё же мне удалось основательно нагрузиться местным вином, похожей на кислый компот пурпурной жидкостью. А ведь поначалу казалось, что заливая в себя кувшин за кувшином, я так и не добьюсь нужного мне результата. Но коварная водица не подвела. Конечно, в идеале я предпочёл бы стакан другой отечественной водки. Ну, или виски, джина, горилки, сливовицы, не говоря уже о старом добром медицинском спирте. Короче, любому напитку крепостью от сорока градусов и выше я был бы несказанно рад. Но у хозяина заведения подобного не водилось. Какие-то тараканы местного барона заставили его запретить к продаже гномий «кишкодёр», по рассказам тавернщика — жуткую вонючую борматуху от которой нормальный человек падал в отключке после первого глотка. Ну а Гуэнь взятый мной в оборот на предмет поисков альтернатив огненной воды, раскололся что, дескать, есть некий «Вокатус» — однако это жуткое алхимическое зелье, и простым людям его не продают. Тёмные люди. Дикари-с.
Эльф, как будто почувствовал ход моих мыслей и повернулся ко мне.
— Плохо? А я ведь вчера говорил тебе, что так и будет! Чего это ты как с привязи сорвался, наверно ведро точно выпил, а то и два.
— Говорил он. Птица говорун отличается умом и сообразительностью, — буркнул я, и откинулся на козлах, прикрыв глаза от бьющего в них света. — Лучше б, чего-нибудь магического сотворил, здоровье поправить. Да и о том, что с утра придётся куда-то переться, я тоже ничего не слышал. Так что вообще скажи спасибо, что я тебя не оставил без ушей, когда ты принялся меня будить, а согласился ехать с тобой к чёрту на кулички!
— Нее бухти! — Гуэнь, фыркнув не хуже гобика, отвернулся.
Обиделся видать. Но мне на это было плевать, а сегодня так особенно, а сейчас — тем более. Хотя надо сказать, что доля правды в его словах имелась. Не стоило мне начинать квасить сразу же по возвращению на постоялый двор, да ещё к тому же на пустой желудок.
Но и оправдываться я не собирался. Вот как объяснить ухатому, что я банально сорвался. Что все эти драки, погони, штурмы замков и прочая дребедень, воспринимались мною так, словно это был какой-то спектакль. Ну, или «ВрММОРПГ», про которые так любят писать нынешние фантасты.
Экшн, драйв, и полное отсутствие времени на то, чтобы порефлексировать, а уж тем более подумать. Ни минутки чтобы расслабиться! Надо двигаться, надо драться или бежать. Спасать свою жизнь и жизни других людей и нелюдей, так или иначе доверившихся мне пусть и не всегда добровольно. А местный средневековый антураж — ну так это эдакая, обёртка от странной конфеты коричневого цвета. Посмотрел, развернул, да и выбросил фантик. А следующий так и вовсе мнёшь не глядя.
А вчерашний день, начавшийся с чёрной депрессии, едва не приведшей к трагедии, и принёсший в осознание чуждой мне фэнтезийной реальности окружающего мира — просто-напросто оказался той соломинкой, что сломала хребет и так тяжелогруженому верблюду. Покинув девиц — искательниц приключений, я бездумно шатался по городу, среди толп аборигенов, более не казавшихся мне малозначимыми статистами. В баронстве в этот день был какой-то праздник, народ гулял и славил своего господина, а я жадно разглядывал ярких, местами откровенно эпатажных, но таких знакомых по сотням игр и фильмов персонажей.
Все эти рыцари в сверкающих доспехах, маги в мантиях разных цветов, важный правитель в бархате и золоте, и радостные горожане, бросающие в воздух чепчики и береты… Всё это казалось мне неуловимо знакомым и одновременно чуждым и даже диким.
И тем острее ощущалось, что-то, что окружает меня — это реальность. И все вокруг происходит не по сценарию написанному безымянным писателем, а просто люди живут в этом мире, по мере своих сил и разумения. Кто-то лучше, кто-то хуже, но то, как и что делать они решают сами.
Вот карманник, ловко срезавший кошелёк с пояса толстого торговца. Трактирщик, торгующий вином на улице возле своего заведения оступившись, разбивает кувшин. Он только что наполнял его прямо из здоровенной деревянной бочки, зачерпывая из её прострного нутра алую, терпкую жидкость мерным ковшом. А вот барон — хозяин этого города и учредитель празднества морщится, глядя на одного из своих младших отпрысков которого укачало прямо в открытой карете. И даже нищий у ворот храма местного «Всеблагого» божества, что пытается прикинуться слепым, но нет-нет да и взглянет заинтересованным взглядом на кошель прохожего — все они на своём месте, все участвуют в круговороте жизни.
Но я — нет. Я здесь чужой! Это не моё небо и не моё солнце. Здесь нет ничего, что я мог назвать своим. Всё осталось там — за той гранью, что разделяет два мира. И что бы её преодолеть во второй раз, уже сознательно, явно понадобиться приложить огромное количество усилий, времени и денег. Но на данный момент почти ничего из этого у меня не было.
А что было? Было не самое умное поведение и в общем-то шапкозакидательство — те самые причины по которым аборигены Гавайских островов в своё время схарчили Капитана Кука. В общем — я раскис и повесил нос, а в итоге решил, что хватит с мня потрясений и вернулся на постоялый двор, что бы подлечить нервы исконно русским способом — заказал вина и начал им целенаправленно наливаться.
Всё же я не американский маринерс, что бы искать психолога, и жаловаться ему что, дескать, в детстве его лупили по заднице ремнём и поэтому он вырос геем и носит женское бельё. Я суровый русский морпех! А у нас, из всех средств борьбы со стрессом, марш-бросок на тридцать километров в полной выкладке и традиционная пьянка, с вопросами «Ты меня уважаешь?», мордобоем, последующей мировой и разбором полётов на ковре у начальства.
Первый вариант для меня был недоступен в связи с отсутствием амуниции и оружия. Вряд ли мои доспехи и молот будут полноценной заменой бронежилету 6Б23-1 и ВАЛу. Да и как то глупо будет, если командир отряда вдруг рванёт вокруг города а-ля Форест Гамп от хулиганов.
Так что остался вариант банально нажраться. Правда, тут встал во весь рост вопрос собутыльника. Мои спутники на эту должность ну никак не годились.
Сер Амадеуш Кравчик вызывал лишь одно желание — дать ему в морду, но уж никак не поделиться с ним пьяными откровениями. Но подобное нарушение традиций и последовательности выверенного веками процесса лечения — меня никак не устраивало. В конце концов драка и преследующее пропесочивание со стороны старшего офицера было всего лишь дополнительной шоковой терапией.
Бруно и Мэри проходили по статье «женщины и дети». И хотя против общества прекрасного пола я лично не возвражал, и даже более того, всегда был только рад их компании, а тем более в такой момент, но в этом конкретном случае я склонен был отнести Машку не в первую, а во вторую категорию. «Дети». Воспоминания о жарком поцелуе ослепительной островитянки которой Маруська проигрывала по всем статьям будили определённые желания… например поупражняться с ней в борьбе, желательно в портере, а при взгляде на нашу волоокую бледную немощь хотелось только одно — дать ей плюшку, стакан молока и отправить в Артек на две смены — чтобы глаза мне здесь не мозолила.
Ну, а здоровяка оруженосца вообще никуда относить не следовало. Ребёнок он и есть, просто по ошибке засунутый в тело взрослого мужчины.
Оставался Гуэнь, но и ушастый в качестве собутыльника восторга не вызывал. Пить с этим хитрым лисом, даже под присмотром Юны, сейчас прочувствовав реальность этого мира — я просто-напросто опасался. А то ведь как оно бывает — проснёшься утром без штанов… И ладно если просто сопрёт! Про эльфов, знаете ли много всякого разного наши писатели фантасты понапридумывали! Не — нам таких собутыльников не надо! Лучше уж — я сам с собой посижу, а всех остальных отправлю в Артек вместе с Баронессой! Пофантазирую на тему кумите с Леди Беатрис!
Сказано — сделано. Весь вечер я основательно нагружался продукцией местных виноделов, разогнав всех своих попутчиков которые по какой-то причине упорно крутились возле меня. Ну, или гулять, если кому-то хочется. В результате глядя на мою скисшую морду захотелось всем, даже Машке которой до этого жизненно необходимо было: «Посмотреть на салют на фоне Баронского замока из тенистого садика вместе с сером Игорем…». Так что лечить расшатанные нервы, мне никто не мешал.
Зато утро началось с ушата холодной воды, дикого визга Юны, моего отборного мата и невнятных объяснений чем-то перепуганного Гуэня, что нам, дескать, срочно нужно куда-то ехать причём обязательно вдвоём. А теперь этот ухатый садист-водолей изображает из себя оскорблённую невинность, демонстрируя всем встречными и поперечным медленно наливающийся синевой здоровенный фингал под глазом.
Тут фургон налетел на очередную кочку, и тряхнуло его особо сильно. Желудок мигом оказался под горлом и хорошо ещё, что я успел слезть, а точнее — свалиться с козел, прямо на пыльную дорогу, прежде чем оросить бренную землю продуктами вчерашней попойки.
Твёрдо решив для себя разобраться с хозяином местной гостиницы за ту дрянь, что он вчера втюхал мне под видом молодого красного вина, тяжело поднявшись я, полез на своё место. С трудом удерживаясь дрожащими руками за скобу и не с первого раза попв ногой на подножку.
Вид мой был суров до безобразия, даже этого шовиниста-затейника проняло. Бледное, почти зелёное лицо похмельного вампира, страдающего от дикой жажды, видимо не подходило для предстоящей нам миссии и он, кивнув каким-то своим мыслям, протянул мне приличного размера бурдюк, в котором, о чудо, оказалось отличный холодный эль.
Присосавшись к горлышку, я пил этот пенный нектар богов, пока хватало дыхания.
— Вот всё-таки человек ты, Гуэнь, хоть и эльф. Ну ничего, ещё немного и я научу тебя чистить сапоги с вечера, что бы одевать их на свежую голову. А уши подровняем по уставу.
И выдав этот поток мысли, я полез внутрь фургона. Наслаждаться столь вкусным и целебным напитком лучше всего было лёжа. А технику безопасности при побудке меня любимого ухатый садюга уже выучил назубок, точнее — на глазок. Зубы-то я пока выбил только Амадеушу.
— Гуэнь!
— А? — откликнулся эльф.
— Я ведь действительно в другом мире? — спросил я, вновь прикладываясь к горлышку.
— Ты меня спрашиваешь? — удивился он. — Или сам себя?
— Сам себя… я вчера погулял тут и…
— Что «И»?
— И совсем перестал понимать, где я нахожусь.
— Да ты что? Могу подсказать, если забыл!
— Я не правильно выразился — точнее я осознал, где собственно нахожусь!
— Теперь я уже ничего не понимаю… — буркнул за клапаном контрабандист. — Что ты там понял-то?
— Что я в другом мире… который совершенно не похож на привычное мне средневековое общество моей старушки Европы, — я сделал глубокий глоток. — Вот скажи мне, ухатый. Как девушка может быть рыцарем?
— В Серентии и Умбрии — никак. А в королевствах, образовавшимся на месте бывшей Островной Империи, я слышал, подобное извращение в порядке вещей.
Мы помолчали.
— Ты знаешь, на ней была миниюбка, без какой бы то ни было защиты, и охренеть какой гламурный доспех из тонкой жести.
— Наверное, мифрил. Ну, или клайтоний. А ткань, скорее всего, зачарована, и удар держит получше твоего нагрудника.
— Юбочка была шёлковой! — уточнил я. — С тонкой вышивкой, а вот что под ней — мне проинспектировать не довелось…
— Тогда точно магическая. Хотя, скорее всего весь доспех непростой. Девки, они такие — вообще не особо жалуют тяжёлые железки. Им бы, что полегче, да пооткровеннее.
— Понятно, — хмыкнул я переваривая услышанное. — Гуэнь… там, в толпе стояла почти голая женщина в бронелифчике и воздушных шароварах с огро-о-омным мечом за спиной.
— Что такое «бронелифчик»?
— Это когда сисечки тока чуть-чуть прикрыты.
— А! Понял! — эльф замолчал на пару минут, а затем произнёс. — Магия, скорее всего. Или в насисечник встроен какой-нить артефакт, по типу тех что мы с тобой везём. Только обработанный. Например — затормаживающий все предметы, способные причинить вред владелице на расстоянии метра от неё. Жутко дорогая игрушка, но с ним хоть голым можно ходить — главное успевай уворачиваться.
— Даже так?
— Даже так!
— Гуэнь?
— Ну, что ещё?
— А почему же я до сих пор нигде в этом мире подобной пёстрой клоунады не встречал? Думал что мир здесь суровый, что наш Челябинск!
— А где ты, собственно, был-то? И кого видел? Здрашич первый, более-менее крупный город на нашем пути, а всё, что было до этого — глухая деревня. Как в прямом, так и в переносном смысле. С определённой позиции можно даже понять сера Алеющего Благоверного приехавшего из столицы в Коттай Дунсон и нашедшего там быт почти двухвековой давности. Да ещё и без удобств.
— А умбры?
— А что умбры? У умбров всё хорошо, а те, кого ты имел честь лицезреть — то же непроходимое село, как и защитники замка, на стороне которых мы сражались. Внятно изъясняюсь?
— Более менее…
Мы замолчали. Устроившись поудобнее на лежанке, что соорудили ещё для Леха, сдвинув оба сундука для казны, и накидав сверху мягких тряпок, я предался размышлениям о природе вечности, а проще говоря, похмелившись, уснул. И, надо сказать, что этот чудодейственный рецепт, пиво плюс сон, оказали на меня самое благоприятное влияние. Ибо продрав глаза, я чувствовал себя как минимум человеком, да и желания совершить рандеву к белому санфаянсовому другу, ну или в ближайшие лопухи, за неимением такового, у меня не было.
Короче чувствовал я себя почти замечательно, пока не понял, что именно вырвало меня из царства Морфея. А осознав — понял, что мы, таки, приехали куда собирались. Точнее, собирался эльф, а мне вот это место совсем не понравилось. Поскольку с улицы в фургон долетали голоса, разговаривающие на местном языке с примесью родной русской фени. Но вот ностальгировать по этому поводу меня что-то не тянуло.
— Кому ты стучишь по пустой наковальне фарерок. Ты приехал в наш город, как положено не зашёл, не представился. На глядящего закрутил болт. А теперь толкаешь тут пустую породу.
Ответа Гуэня я не расслышал, он говорил довольно тихо. Но тон мне уловить удалось. Судя по интонациям, эльф опять перешёл на цветастый восточный слог, которым он ездил по ушам Машке, при первой нашей встрече в замке на лестнице.
— Не вылепливай горб, фарер. Нужда заставила вас тащиться сквозь Запретный Город? За поругание святынь наших предков ответить надо. Будь мы запредельщиками так, и намочили бы тебя прямо тут. Но мы чтим договор и возьмём лишь долю малую. Треть за не уважение к нам и за покой предков ещё треть.
Я понял, что нас банально разводят на бабло. А у меня на эти деньги были и есть далеко идущие планы. Но ещё пара минут и не будет ни планов, ни денег. Протерев лицо ладонью, стряхивая остатки сна, я откинул задний клапан и выпрыгнул на песок двора, в котором стоял фургон.
Пару мгновений мне хватило, что бы оценить диспозицию. Судя по всему, мы находились в одном из загородных поместий, эдаких тонущих в виноградниках вилл местного дворянства. Ну, с учётом магически-средневекового антуража оно скорее напоминало не летний дворец, а этакий продукт порочного союза между бунгало и миниатюрной крепостью. Короче безвкусный уродец которому попытались придать вид загородной резиденции некого аристократа. Получилось если честно, не очень. Это словно воина обрядить в костюм от Армани поверх кустарно сделанной варварской брони. Причём не пряничного рыцаря в блестящих доспехах, а матёрого наёмника, вся жизнь которого состоит из драк и последующего прожигания награбленного имущества.
Так и тут. Суровая, рубленная архитектура основного здания, к которому и прилегал двор, была украшена затейливой лепниной и цветочными горшками, смотрящиеся тут столь же к месту, как и женские рюши на волкодаве.
Под стать были и местные обитатели. Такого обилия разбойных морд я в этом мире ещё не встречал. Каждый из, примерно, полудюжины встретивших нас карлов, выглядел как записной душегуб, хоть хватай его и тащи в каталажку. Видимо это были конкуренты эльфа по незаконному обороту артефактов. А если учесть что он сам приехал сюда и кое какие обороты из того разговора, что я слышал, тут действует какая то вариация «понятий», то бишь воровского закона.
Однако, я следовать ему не подписывался. Мне без денег хана, идти наёмничать не моё, а значит стоит, как минимум поторговаться.
— Слышь, пионер! Метр с кепкой, галстук в горошек — ты кому мозги паришь? А? Да за вашу Хиросиму, вы ещё по понятиям не ответили. Развели зверинец, мать вашу! Натуралисты хе…вы! За ваших Чернобыльских тузиков приличные люди в бубен бьют, а не политесы разводят. А ты, гнида, ещё бабла с нас срубить хочешь? Ты рамсы не попутал на моего авиатора бочку катить? Или тебе, лошок, балабас жмёт?
Судя по общему лёгкому офигеванию отразившемуся на лицах коротышек, эльфа ждали одного. И уж тем более местные бандюки не могли поверить, что у них на малине наезжать будут на них самих.
Тот, что говорил с эльфом, чернявый с клочковатой бородой и серьгой в ухе, больше всего напоминавший конокрада-цыгана, этакий Будулай, замолк, с недоумением глядя на меня. Остальные, бывшие, видимо, силовой поддержкой, наоборот, резко напряглись и дружно положили руки на рукояти ножей, больше напоминавших короткие мечи. Ещё когда выпрыгивал из фургона, я заметил двоих охранников на воротах. Теперь же, судя по пыхтению из-за спины, они тоже подтянулись к месту предполагаемой разборки.
Оглядываться я не стал, но тоже ухватился за боёк молота, рассчитывая в случае заварухи выдернуть его из петли, одновременно нанеся круговой удар, что бы отогнать противника и получить возможность нормально занять оборону. Гуэнь, которого мой фееричный выход застал в каком-то полупоклоне, склонился ещё ниже, но по движению кисти я понял, что в случае драки в стороне он не останется. Изогнув руку, он ухватился за рукоять ножа, что носил в своих широких рукавах, при этом со стороны, если не знать о подобном трюке, поза его казалась более чем мирной.
Почувствовав поддержку своей братвы, гномо-ган или цы-гном, короче Будулай воспрял духом и попытался вернуть себе утраченную инициативу.
— Да кто ты тако… — но его попытка не увенчалась успехом, заглушённая громовым хохотом ещё одного представителя воровской братии.
Надо сказать, что среди всех остальных он отличался, как породистый алабай выделяется среди стаи подзаборных шавок. Это было видно и по качеству одежды, украшениям, которые он носил даже вплетёнными в косицы бороды. Но самое главное, его выделял взгляд.
Не бегающий, смотрящий, где что плохо лежит и как бы это тиснуть. Не холодный, жабий — убийцы, словно выискивающий, куда бы ловчее пырнуть заточкой. И не масляно-угодливый жулика, всем видом показывающего как он рад тебя видеть, а мысленно уже прикинувшем схему, по которой ты сам отдашь ему всё, что нажито непосильным трудом.
Это был взгляд истинного воина, всегда готового драться и убивать, чтобы выжить, но если нужно, способного прикрыть спину товарищей и готового стоять до конца. Что такой персонаж делал среди воров, было не понятно, но не мне лезть в местные дела. А вот то, что, отсмеявшись, он сказал, заставило пробежаться по спине холодной волне мурашек.
— Сразу видно Нечаевскую породу, — голос этого карлика был глухим, словно бы бухающим. — Не разбираясь с ходу в драку. Батя твой тоже завсегда так поступал. Только вот оружие у тебя подкачало. Наш боевой молот, конечно, вещь хорошая, но родитель твой своей МСЛ таких дел мог наворотить. Упаси Отец Тоннелей.
— МСЛ? Малая сапёрная лопатка… Отец? — доходило до меня туго. — Отец — в смысле Данил?
— Он, самый! Кто ж ещё. Я вот только не могу вспомнить тебя, сынок чей будешь то? Не Милены и не Регины, на Кель тоже не похож…
— Регины?
— Ты уж извини старого, не всех я Данькиных баб знаю. Батька твой тем ещё кобелём был, ты уж на правду не обижайся, вот и не могу сразу вспомнить имя твоей матери.
— Погоди. Стоп! Ты что-то путаешь. Да, мой родной отец был ещё тот ходок, но ты его знать не мог. Да и детей у него кроме меня не было, а тем более тут! Я, как бы это сказать, не совсем местный, точнее совсем не местный. Ещё пару недель назад я даже не догадывался о существовании всего этого безобразия! Так что извини дядя, обознался ты, хотя согласен, совпадение забавное.
— Эво как, а я то старый всё думал, что за Игоря Нечаева все выпучив глаза ищут. Поржал ещё — как это Нечаев может взять и потеряться… — улыбка сползла с лица карлика. — А уж не Софьи ли ты, часом, детёнок? А ну-ка, пойдём в дом, перекинемся парой слов.
* * *
Я отставил налитый кубок в сторону. Первых два даже не заметил, настолько сильным был шок от услышанного. Признаюсь, пошёл я с местным авторитетом чисто на автопилоте, стоило ему произнести имя моей матери. Но теперь слегка отпустило, а накидываться алкоголем, «на старые дрожжи», то бишь, когда вчерашнее ещё не выветрилось, было черевато. Тем более гном, или, как он представился, вольный дворф Бирин Фамсон, рассказывал мне чрезвычайно занимательные вещи.
— Ну что, пришёл в себя? — разместившийся в высоком кресле, так, что ноги не доставая до пола, умещались на специальной полочке, карлик вполне комфортно чувствовал себя за высоким столом, предназначенным, для представителей более высоких рас.
— Дай мне секунду, — я пытался уложить в мозгу то, что услышал. — Значит, между нашими мирами существует действующий портал, так?
— Гладь, — поправил меня дворф, удовлетворённо кивая. — Не портал. Переход называется «гладью». Ещё как существует. Твои соотечественники, русские, прямо толпами шастают по вашему Чёрному герцогству.
— И открыл его мой отец, так? — не давая себя сбить, я гнул свою линию.
— Так, — карл тяжело вздохнул. — Он был одним из первых пришельцев новой волны. Таких вот переселений в истории нашей Орхестры было несколько, но лишь твоему батьке, первому из попавших сюда удалось открыть гладь в своё мир, а главное удержать её.
— У нас людей провалившихся в другие миры называют попаданцами, — слово пришелец чётко ассоциировалось у меня с лысыми, зелёными человечками с антеннами на голове. — Вот значит как. И папашка мой тоже, хм, попаданец.
— Пришелец, — уверенно возразил Бирин. — Впрочем называй как хочешь. А с Данилом вы похожи, ты сам-то не через Гладь прошёл.
— Угу. И я такой же. Версия два ноль, так сказать. Но вернёмся к нашим баранам. Мать мою ты откуда знаешь?
— Знаешь Игорь. Не след мне лезть в ваши семейные дела. Не сказали тебе ничего твои, значит и мне рот раскрывать не стоит. Отправляйся-ка ты в Чёрное герцогство и там тебе всё подробно расскажут, да и домой вернуться сможешь, — Фамсон стал похож на доброго дядюшку, ну или на Санта Клауса, после того как он нагадил в каминную трубу плохого мальчика. — А я тебе и химеру шуструю подберу, такую, что бы даже ты, непривычный к верховой езде, на ней удержался. Да и сопровождающих дам, довезут в целости и сохранности, как под щитом Отца Тоннелей.
Вот тебе и «трудное возвращение». Идея была очень заманчивая. К тому же, по большому счёту, это был первый человек и не человек в этом мире кто предлагал мне свою помощь. Причём делал это безвозмездно, то есть даром, как говорила незабвенная Сова из отечественного Вини Пуха.
С другой стороны, сопровождающие, которые будут меня охранять, заботиться и так далее и тому подобное, при рассмотрении и после всего сказанного дворфом как-то уж больно походили на конвой, которому поручено доставить задержанного до нужной точки и передать с рук в руки. Будут они мне подчиняться — большой вопрос. Что-то подсказывает мне, что — нет. И вот это меня совсем не устраивает.
А если вспомнить деньгах, что задолжал мне ухатый, ведь его жизнь чего-то да стоит и повешенной на меня Баронессе, то становиться совсем кисло. Не то что бы мне эти деньги край были нужны, коли уж появилась, со слов дворфа, возможность вернуться домой их всё равно придётся здесь оставить. Но вот девчонка…
Но как мне кажется, полностью доверять ему не стоит. Мало ли какие у него дела с тем же Чёрным герцогством. А если там не друзья — родня папани, нужное подчеркнуть, а с точностью до наоборот — враги? Месть дорого стоит. Помнится в истории Земли, врагами торговали вполне охотно, особенно если они сами радостно лезли головой в петлю. Значит нужно иметь простор для маневра. И вот тут мне денежки-то и понадобятся…
— Знаешь, уважаемый Бирин, спасибо тебе за предложение, но я как-нибудь сам доберусь, — я попытался придать себе наиболее беззаботный вид. — А пока Орхестру вашу посмотрю, когда ещё мне подобный дурдом увидеть доведётся. Да и девице одной я помочь обещал, довезти её до знакомых. Так что извини, но нет, я в Чёрное герцогство сейчас не поеду.
— Отказываешься?
— Да.
— А если я тебе силой туда увезу? — он нехорошо посмотрел на меня.
— А ты дядя попробуй, — я вернул ему взгляд.
— Ну, я же говорил — весь в отца, — дворф зашёлся бухающим смехом. — Как два яйца с одной крицы. Никому не доверяешь, всё сам, да и девку под бочок уже нашёл!
— Мои дела касаются только меня, — обсуждать их, а уж тем более оправдываться я не собирался. — Скажи-ка лучше, как получилось, что среди всей вашей бородатой братии я натолкнулся тут именно на тебя. Я знаешь ли не верь в случайности, а тут ты как рояль из кустов вылезаешь.
— Умён. Ты извини, лезь тебе в душу не хотел, — весь вид этого бородатого актёра теперь выражал раскаяние в своих словах. — А встретиться с тобой я планировал ещё в Гипоне. Как уж тебя засекли — прости сынок, не скажу. Не людского ума это дело все нашим секреты знать. Тебе должны были передать, что бы подождал меня в том городке. Но не успели, уж больно быстро вы съехали. А когда прознали, что вы пошли через Ирант Накарам двинулись, так я чуть не поседел.
— Ты говорил, что меня наши ищут. Что ж вы дяденька им-то не сообщили.
— Я Игорь ещё твоим отцом научен был — пока досконально всё не выяснил сам, рот на замке держать, — дворф кольнул меня взглядом своих карих глаз, — К тому же как я и говорил, не стоит людям про наши секреты от и до рассказывать. Твои соотечественники сынок — те ещё пройдохи. Ты им только намекни, а завтра глянь и никаких тайн от них не осталось.
— Подозрительно всё это… — протянул я. — Что-то ты дядя темнишь.
— Ну уж прости, — он хмыкнул, — А вот теперь точно Софью вижу! Не только от Данила взял. Так вот. Как только вы приехали, эльфа твоего по ночи выцепили мои ребятки и намекнули что, дескать, хорошо бы ему, вместе с тобой явиться к здешнему глядящему. Да не на хазу, а прямо домой. Тот, конечно, удивился, с чего вдруг, ведь так не принято в наших кругах, но брыкаться не стал и вот ты тут.
— Зачем, спрашивать не буду. Помнится, слышал я краем уха, у местных лабухов одну песенку, в которой упоминалось твоё имя и Чёрное герцогство.
— Долг у меня перед твоим отцом, — напускное веселье вмиг оставило бородоча. — И не отдать мне его во веки вечные. Так что, чем смогу я тебе всегда помогу.
— Спасибо конечно за заботу, и, тем не менее, я пойду своим путём.
— Ну, точно Софьин, — зло хлопнул себя по бедру дворф и подхватив со стола кубок залпом осушил его и забубнил себе под нос. — Прям, как вижу эту занозу! Эх… а я ведь её л…
Взгляд Бирина затуманился и какое-то время мы молчали.
— Кстати, — нарушил я тишину, — всё хотел спросить. Вот эти вот «хазы», «глядящие» и прочие «фарерки» — они у вас откуда? По фене вас кто ботать-то научил. Да ещё так криво?
— Так батька твой и научил, больше некому. А что не так? Вроде всё как он говорил. Я ещё когда из герцогства уходил словарик составил. Где то тут был, — дворф, с проворностью, никак не взявшейся с его, почти квадратным телом, скатился с кресла и принялся рыться в комоде стоящем у дальней стены. — Во! Нашёл.
Он сунул мне в руки изрядно потрёпанную тетрадку, на обложке которой, было на русском криво выведено «Базар по фене». Быстро пролистав её я понял, что это эдакий мини русско-блатной разговорник, причём часть слов была тщательно переведена, а часть просто использовалась прямо так, лишь схоже фонетически. Отсюда и торчали уши всех произносимых карликами несуразностей. Не то, что бы я сам был большим специалистом, но это уж слишком сильно бросалось в глаза и отдавало дешёвой карикатурой. О чём я и сообщил Фамсону.
Было видно, что тот расстроился. Всё же для вроде бы вполне взрослых мужиков, какой бы они расы не были, очень важны всяческие отличительные признаки и знаки. Свой сленг, татуировки, нашивки, одежда, оружие. Всё это складывалось в определённую картину для мужского социума, в которой каждый мог определить положение другого в иерархической лестнице. А тут такой вот облом и подлстава.
Посоветовав отправиться в то же Чёрное герцогство, коли там обитают мои соотечественники и попробовать отыскать кого-нибудь, не понаслышке знакомого с лагерным языком, я вынужден был отбить ещё одну попытку уговоров устроить в те края совместное путешествие. Вот прямо сейчас и вместе. В итоге пришли к удовлетворяющему нас обоих решению, что дворф ищет там себе толмача, а я когда приеду, проверю его работу.
На этом наша встреча вроде подошла к концу, когда внезапно Бирин попросил дать ему посмотреть мой молот.
— Да, — буквально облизав его от бойка до рукояти, цокнул языком бородач. — Теперь таких почти не делают. Мало осталось мастеров способных сотворить текучее железо.
— Он что ртутный? — с подозрением сказал я, резко задумавшийся о своём здоровье.
— Ртутный. А… не, нету в нём меркуриуса. Повезло тебе, редкий экземпляр достался, особенно если учесть, что делался он под кого-то твоего роста. Да ещё и с секретом.
— О как. А что за секрет?
— Пошли во двор, покажу! И это, ты извини, но эльфа твоего мы всё же на бабки тряхнули. Иначе нас просто не поймут, начнутся вопросы.
— Это как понимать? — нахмурился я. — То ты лечишь меня, что поможешь и всё такое, а то прямо на ходу подмётки режешь. Там как бы и мои деньги тоже.
— Понимаю, — картинно развёл в сторону руки Бирин, — но по-другому не могу. Пацандре не поймут. А тебе лично, позволь сделать небольшой подарок. Надеюсь, он компенсирует потерю. Да и в пару к молоту будет в самый раз.
Дворф подхватил со стола небольшое медное било и с размаху ударил в малый гонг висящий на рамке слева от него. Ну, понятно, колокольчики не для гномов. Оглушающий звон пронёсся по комнате и в дверь, практически сразу, ввалился один из подчинённых местного авторитета. Тот прошептал ему чего-то на ухо и местного принеси-подай, как ветром сдуло. Но не прошло и минуты, как он снова стоял в дверях. И нёс он…
Я сразу прикипел к нему взглядом. В руках местный бандюган держал шикарный щит. Гербовидный, крестообразной формы, выполненный из какого-то серебристого металла, но явно не стали. Умбон пересекал крест, выступающий над плоскостью щита. И растительные орнаменты украшали каждый элемент.
Буквально выхватив его у местной «шестёрки», я быстро разобрался с ременной системой и одел щит на левую руку. Несмотря на то, что сделан он был целиком из металла, веса в нём оказалось совсем не много. Даже меньше чем в моём предыдущем. Не знаю, как поведёт он себя при ударе, но если вспомнить давешних девиц и рассказ эльфа о магических материалах, можно ожидать, что крепостью он не уступит городской стене.
Что и подтвердил, явно довольный моей реакцией, Фамсон. Расхвалив щит и, действительно, назвав какой-то сплав мифрила со сталью, он потянул меня на улицу, что бы продемонстрировать возможности молота. Кстати, оказалось, что щит благодаря ременной системе очень легко вешается за спину, что я тут же и проделал.
— Вот смотри, молот твой, как я подозреваю, изготовили во времена Серентийского восстания для одного из цветных отрядов мятежных рыцарей, Фиолетового, если я не ошибаюсь. И были они с одним секретом. Гляди. Достаточно сжать вот тут, — дворф показал мне на часть рукояти сразу за ручкой. — И резко взмахнуть с мысленным посылом «раскройся». Думать кстати можно на любом языке. Тут важнее желание хозяина. И получится у нас вот это.
Карл махнул молотом в сторону и… Рукоять резко удлинилась, став размером примерно в мой рост. Шип на торце, как и клюв на обухе тоже вырос, превратив вархаммер в полноценный полэкс, для двуручного хвата. Да… Это было внушительно. Подобное оружие было невероятно полезно в бою, особенно если оно ещё и складывается так же быстро.
Мою догадку Бирин подтвердил, моментально превратив назад полэкс в боевой молот. Схватив старую игрушку, научившуюся новому трюку, я тут же попробовал сам разложить и сложить оружие. И раза с третьего у меня это получилось. Секрет оказался в мысленном посыле. Для этого не следовало тужиться, будто у тебя запор, а наоборот, расслабиться и представить результат. Стоило мне осознать это, как модификация оружия стала проходить почти мгновенно и без усилий. Вот только за вознёй со своими новыми игрушками я как-то не сразу заметил, пронзительный и ненавидящим взглядом брошенный на меня эльфом контрабандистом.
