Статуи
Кевин Дж. Андерсон
Фернес-Крик, Национальный парк «Долина Смерти». 11 мая 1995 года, 10:16
Слепящее солнце сияло над суровым пейзажем коричневого и медного цвета, в тонах дубленой кожи и охры, похожим на акварель, нарисованную расплавленными драгоценными металлами. Из долины вздымались неровные пики гор, а прямая, как стрела, дорога, разрезала пустыню – то место, где когда-то первопроходцы встречали только смерть, а сейчас здесь было полно домов на колесах и глазеющих туристов.
По мерцающей дороге прогрохотал красный джип – как пятно крови, брызнувшее с орудия убийства. Колеса коснулись гравийной обочины, полетели камни, но водитель снова взял машину под контроль, едва избежав переворота.
Джип понесся к островку цивилизации на смотровой площадке с другой стороны долины – неожиданному в пустыне зеленому пятну. Это был Фернес-Крик – кемпинг, магазин сувениров, бензоколонка и курорт мирового уровня, разительно отличающийся от остальной Долины Смерти.
Гольфисты в цветастых футболках и клетчатых шортах замерли на ухоженной зеленой лужайке, не успев закончить удар, чтобы взглянуть на приближающийся джип.
Водитель пронесся по самому центру городка, объезжая пешеходов и туристический автобус класса люкс. Как реактивный снаряд, джип мелькнул под перекинувшейся через шоссе аркой «РАНЧО ФЕРНЕС-КРИК», к ней прилагались салун, универмаг, закусочная, дощатый тротуар и декоративная коновязь.
Джип врезался в изгородь перед салуном и остановился. Мотор чихнул, а из радиатора повалил пар. Одни наблюдатели поспешили на помощь, а другие просто уставились, некоторые даже фотографировали, чтобы запечатлеть событие для семейного отпускного альбома.
Дверь со стороны водителя с громким скрипом распахнулась, и тот вылез из покореженной машины. Оглушенный, он двигался неуклюже и с трудом выпрямился. Мужчина покачнулся, а потом на негнущихся ногах устремился вперед, как Железный Дровосек из «Волшебника в стране Оз». Он повернул голову с белым, как мел, и неестественно застывшим лицом. Он не мог произнести ни слова.
Из ближайшего центра для посетителей выбежал рейнджер национального парка. Водитель сделал в его сторону два неровных шага, словно надеясь спастись, громко вздохнул и рухнул ничком, как подкошенный. Его одежду, руки, лицо, даже волосы покрывала корочка блестящей минеральной массы, словно его обрызгали смесью влажной муки с песком, которая затвердела на солнце.
Рейнджер присел на корточки рядом с упавшим, который лежал неподвижно, будто окаменел, схватил водителя за плечи и попытался уловить дыхание.
– Почему он такой белый? – спросил пузатый мужчина в футболке с надписью «Я выжил в Долине Смерти».
Рейнджер пощупал запястье мужчины, проверяя пульс, и попытался приподнять его руку, но она была твердой, как у статуи. Когда он дотронулся до щеки жертвы, то не ощутил упругости кожи. Глаза водителя были широко открыты – твердые и белые, как мел.
– Он… превратился в камень, – сказал рейнджер.
Штаб-квартира ФБР, Вашингтон, округ Колумбия. Понедельник, 16:52
Маска Медузы выглядела омерзительно – волосы из клубка ядовитых змей, лицо, которое наверняка выиграло бы приз на конкурсе «Психованная бывшая». Он произнес из щели рта:
– Привет, Скалли.
Агент Скалли стояла в кабинете Малдера, уперев руки в бока, ни капельки не испугавшись. Ее напарник стянул маску, и она увидела его кривую ухмылку.
– Это маска Медузы. Никогда не поймешь, что может пригодиться.
Он положил маску поверх хаоса на столе.
– Это исследование для нового дела. Как говорится в греческом мифе, взгляд Медузы превращает людей в камень. Это, так сказать, точное воспроизведение.
– И как скульптору удалось рассмотреть ее, не превратившись в камень?
Малдера не сбили с толку логические противоречия.
– Рассказы о созданиях, которые могут превращать людей в камень, существуют во многих культурах – Медуза, василиск.
– Эти легенды, вероятно, сочиняли люди, нашедшие окаменелости. Так они пытались объяснить, как живые существа превратились в камень. Во время этого процесса минералы постепенно замещают органику в течение очень длительного периода, и в результате получается каменная копия первоначального существа.
Малдер с трудом сдержал улыбку, поскольку Скалли ухватила самую суть.
– Да, процесс должен занимать много столетий. Как правило.
Скалли выжидала. Они не раз играли в эту игру. Малдер показал ей фотографию, которую только что распечатал. Скалли увидела белого окаменевшего человека, распластавшегося на земле ранчо Фернес-Крик.
– Этот человек окаменел мгновенно, на глазах у десятков свидетелей.
Скалли нахмурилась, разглядывая фото.
– Малдер, это невозможно.
– Погибший был старателем геологоразведочной компании в пустыне Мохаве. Судя по первичным отчетам судмедэксперта, у мужчины полная минерализация, вплоть до костей. – Малдер вложил фотографию обратно в прозрачный файл и присовокупил его к открытому делу. – Теперь понимаешь, почему я этим заинтересовался? Нужно выяснить, откуда приехал этот человек и что он обнаружил. Тело придержат, пока мы его не осмотрим. Командировочные уже оформлены.
И Малдер повел Скалли из кабинета.
– Мы едем в Долину Смерти. Солнцезащитный крем я уже упаковал.
Галерея «Пендрагон», Лос-Анджелес, Калифорния. Понедельник, 20:07
Два официанта с серебряными подносами разносили закуски по шикарной галерее. Равнодушная публика в вечерних костюмах, чудовищно неудобных, но которыми можно сразить наповал, попивала шампанское и наслаждалась показом. Бернард Люмке, персональная выставка скульптур.
Владельцы галереи толпились у бездвижной группы скульптур – бугристых человеческих фигур, выглядящих почти как живые, сверкающих в жестком флуоресцентном свете и сделанных из смеси глины и минеральных солей: восемь человеческих фигур и один вздыбившийся каменный койот. Скульптура кричащего человека обхватила каменными руками голову. Другая свернулась в позе зародыша на полу. Третья была похожа на бородатого старателя из прошлого столетия.
Трэвис Эштон, известный критик, по крайней мере по его собственному представлению, работал на две бесплатные газеты, оплачивающие его колонки своей продукцией. Он изучал статуи и одновременно болтал с пухленькой девушкой в жемчугах. Критик похлопал рукой по своей модной эспаньолке.
– Я уже много лет наблюдаю за художественной жизнью Лос-Анджелеса и никогда не видел ничего подобного. – Он обошел статую кричащего человека, глядя на реалистичное выражение его лица, открытый рот, каменные глаза. – В этом есть что-то первобытное, жутковатое, напоминает «Крик» Эдварда Мунка. Но это оригинальный подход.
– О, мне так нравится. Бернард Люмке – гений недели. – Девушка, похоже, не собиралась флиртовать с Эштоном, но он никогда не терял надежды. Может, она слышала о его колонках. – Великолепная демонстрация таланта, хотя я и не хотела бы поставить такое у себя во дворе.
Эштон удержался от того, чтобы закатить глаза.
– Я вообще не думаю, что это предназначено для того, чтобы стоять у кого-то во дворе.
А ей что нужно? Розовые фламинго? Он наклонился, чтобы рассмотреть страдающего каменного койота, гадая, какое отношение эта скульптура имеет ко всем остальным.
Он пока еще не уловил основную тему выставки. Но раз уж девушка обратила на него взгляд, он со знанием дела кивнул, словно прекрасно все понял.
– Люмке живет в затерянном городке где-то в пустыне Мохаве. Он отшельник, – объяснил девушке Эштон, пытаясь произвести впечатление и в надежде, что она не прочла брошюры, разложенные при входе. – Его техника не похожа ни на одно произведение искусства, и он отказывается говорить, каким образом этого достигает.
Эштон повернулся, чтобы осмотреть следующую статую, как только что рассматривал девушку с жемчугами. Обручального кольца нет, пришла одна.
– Хочу попытаться взять у него интервью, – объявил он. – Даже если придется проехать через всю Долину Смерти.
С подобным эксклюзивным материалом Эштон попадет на обложку журнала по искусству, может быть, даже того, в котором платят.
– Простите, мистер Эштон, но мой клиент ни с кем не встречается, особенно с критиками.
Он повернулся и увидел стройную темнокожую женщину с экстравагантными дредами. Она была ослепительна – настолько, что он позабыл про пухленькую девушку, и та отошла, чтобы взглянуть на статую сгорбившегося человека, которого, похоже, тошнило.
– Вообще-то иногда даже меня не хочет видеть… Хотя не могу сказать, что стремлюсь посетить Уголок Разочарования в большей степени, чем он жаждет приехать в Лос-Анджелес. – Она протянула руку. – Я Кендра Пендра, представитель мистера Люмке. Как видите, наши деловые отношения тверды, как скала. – Она едва заметно улыбнулась.
Эштон ответил теплым смехом в надежде таким способом заслужить благоволение Пендры. Это знакомство могло оказаться полезным.
– Когда художник пользуется таким спросом, он может позволить себе быть эксцентричным, – сказал он. – Придает больше загадочности.
Эштон сомневался, что она даст ему контактную информацию или какую-либо рекомендацию, но кое в чем он и сам способен разобраться. Уголок Разочарования? Наверняка не больше песчинки на карте. Население – десяток человек. Скульптора будет нетрудно найти.
Медицинский центр Фернес-Крика, отделение скорой помощи, Национальный парк «Долина Смерти». Вторник, 11:03
Скалли припарковала взятую напрокат машину перед медицинским центром Фернес-Крика. Чтобы добраться до Долины Смерти, им пришлось лететь из Вашингтона в Лас-Вегас, а оттуда ехать через пустыню по шоссе. Скалли не была бесшабашным водителем, но прямые дороги и мелькающая в окне пустыня заставили ее поверить, что сто сорок километров в час – это девяносто.
Медицинский центр был недостаточно большим, чтобы называть его больницей, главным образом он служил травмпунктом для «глупых туристов» – тепловые удары, обезвоживание, сломанные кости или вывихнутые лодыжки после безрассудных походов. Скалли сомневалась, что здесь есть все необходимое для полной аутопсии. Вероятно, тело придется перевезти в лучше оборудованную лабораторию Лас-Вегаса.
Когда они подошли к входу, она спросила:
– Уверен, что это не какой-нибудь фокус, Малдер?
Он шел пружинистым шагом и жаждал поскорее взглянуть на человека, который, как говорили, обратился в камень.
– Как гигант из Кардиффа? В 1869-м нью-йоркский фермер заявил, что откопал окаменевшего доисторического человека ростом три метра. Его выставили напоказ при большом скоплении народа, находка казалась сенсацией, пока не обнаружилось, что это хорошо выполненная подделка. За десяток лет до этого калифорнийская газета опубликовала письмо с утверждением, что старатель в горах Сьерра-Невады превратился в камень, выпив находящуюся в жеоде воду. Письмо тоже оказалось фальшивкой.
Малдер произнес эти слова разочарованным тоном и открыл для Скалли дверь. Они вошли в кондиционированное помещение.
– Эта жертва тем не менее окаменела на глазах у группы свидетелей, включая рейнджера парка.
Им навстречу поспешил изможденный мужчина с похожей на пергамент кожей, покрытым пигментными пятнами черепом и кустистыми бровями. Черный костюм Малдера с белой рубашкой и черным галстуком и деловой костюм Скалли выделяли их среди обычных туристов.
– Агенты Малдер и Скалли? Я окружной судебно-медицинский эксперт Брайс Адамс. По просьбе агента Малдера мы придержали тело, чтобы вы его осмотрели. Мне нужно закончить писанину, надеюсь, вы поможете мне заполнить бланки. Что-то я совсем запутался.
Скалли деловито направилась вместе с ним дальше по коридору.
– У вас есть морг?
– В этом случае в нем нет необходимости.
Адам распахнул вращающуюся дверь.
– Можете осмотреть жертву прямо здесь.
– Не в морге, на такой-то жаре? – нахмурилась Скалли. – Надеюсь, вы не держите тело просто на открытом воздухе. Разложение может…
– Не волнуйтесь, – прервал ее Адамс. – Взгляните сами, в холодильнике нет никакой необходимости.
Внутри смотровой на каталке лежало тело – твердое, словно замороженное, руки согнуты и торчат вверх, спина выгнута. Словно тело вырезали из цельного камня, ухватив выражение лица на пороге смерти.
Скалли завороженно подошла ближе, Малдер вслед за ней. Она склонилась над головой мертвеца и натянула резиновые перчатки, чтобы дотронуться до кожи.
– Твердая, как бетон. Словно все тело мгновенно отвердело, полностью минерализовалось.
Адамс взял с металлического столика белый затвердевший прямоугольник – бумажник, окруженный рваными остатками ткани.
– Его одежда, кожа – все окаменело, но нам удалось вырубить бумажник. И с его помощью, а также прав в машине мы идентифицировали покойного как Уилсона Битти, вольного старателя, работающего на горнодобывающий концерн из Тайроны, Калифорния, под названием «Ресурсы сухого моря». Отсюда пара часов езды.
Скалли дотронулась до растопыренных каменных пальцев жертвы, его пытающейся за что-то ухватиться ладони.
– Похоже на… окаменелое дерево.
Она попыталась согнуть палец жертвы.
– Ладонь твердая и негибкая, мышцы хрупкие и ломкие. Каменная рука треснула в запястье и сломалась. Скалли стояла с отломанной ладонью в руке и смотрела на обрубок с неровными краями: все кости, кровеносные сосуды – все превратилось в камень.
– Вчера этот человек двигался. Люди видели, как он вышел из своего джипа живым и рухнул на глазах у толпы. – В голосе Адамса звучало скорее любопытство, чем ужас. – А теперь он стал твердым, как камень.
Скалли посмотрела на Малдера, не выпуская из рук окаменевшую ладонь.
– Малдер, нужно разобраться, что здесь произошло. Если это какая-то инфекция и остальные тоже в опасности…
– Правильно, Скалли, – сказал Малдер. – Отложим осмотр достопримечательностей хотя бы до завтра.
«Ресурсы сухого моря», Тайрона, Калифорния. Среда, 15:17
Промышленный городок Тайрона был словно нарывом в окружающем ландшафте – построен на краю высохшего озера, где компания добывала минералы, оставшиеся на дне испарившегося внутреннего моря. Рядом с шоссе бежали рельсы, железная дорога снабжала газовые станции, вагончики и унылые дома приходящего в упадок города.
За сверкающей белой поверхностью высохшего озера вздымались неровные горы. На плоском дне расположилась большая фабрика с дымящими трубами за проволочным забором. По соляной поверхности полз гигантский экскаватор, сдирая верхний слой пылевидных минералов.
– Милое местечко, Малдер, – сказала Скалли, когда они въехали в город. – По сравнению с этим Долина Смерти – просто райский сад.
Он повел машину к воротам в заборе огромного химического завода.
– Давай не будем пить здесь воду.
Большой металлический знак гласил, что это «Ресурсы сухого моря», на нем также был веселый логотип и слоган: «Химикаты – наши лучшие друзья», а рядом висели знаки «Вход запрещен» и «Не входить». Малдер остановился у будки охранника перед сетчатыми воротами и опустил стекло.
– Нам нужен мистер Хэнкок.
Охранник сверился с записями и бросил на агентов хмурый взгляд. В деловой одежде они выглядели на этой жаре как инопланетяне.
– У нас назначена встреча, – добавила Скалли.
Охранник нашел имена, отметил их в своей книге и выписал пропуск на машину.
– Надеюсь, вы не из организации «Спасите пустыню», – фыркнул он. – Взгляните вокруг – тут спасать уже нечего.
Миновав будку охранника, Малдер проехал к кучке обветшалых трейлеров – администрации. Временные строения явно стояли здесь уже очень давно.
– Посмотрим, что может рассказать начальник Битти, – сказала Скалли, – хотя он работал и не в Тайроне. Он был геологоразведчиком, который исследовал земли компании и другие территории.
Малдер припарковался.
– Тогда придется выяснить, где именно он работал. Он наверняка вел журнал.
Высохший администратор провел их в кабинет мистера Хэнкока, управляющего, который с улыбкой поприветствовал их рукопожатием.
Для своей должности он выглядел слишком юным, Малдер сомневался, что он надолго здесь задержится. Все прочее вокруг выглядело пыльным, высохшим и преждевременно состарившимся.
– Смерть мистера Битти нас потрясла, агенты Малдер и Скалли. Всеми силами готов помочь. Мы не знаем, как это объяснить.
– Нам нужна информация, сэр, – сказала Скалли. – Очень важно найти место, которое исследовал мистер Битти, и то, что он мог там обнаружить.
Хэнкок уже держал наготове картонную папку.
– Уилсон предпочитал независимость, бродил по пустыне и брал образцы. Но он всегда вел записи – это важная часть работы. Знаете, сколько историй ходит про потерянные рудники и богатые золотые жилы, которые никто не может снова отыскать? Или большие урановые месторождения.
– Урановые? – спросила Скалли.
– В другие времена. В пятидесятых был настоящий бум, но теперь эти места считаются заповедными. К счастью, на химикаты вроде поташа и буры всегда есть спрос. Стопроцентно натуральный продукт, сохраненный самой природой, – улыбнулся он. – Когда древние моря испарились, на их месте оказались богатые залежи минерального сырья, некоторые – прямо под ногами, как здешнее высохшее озеро, но мистер Битти постоянно искал скрытые месторождения. Нечто особенное.
Малдер скользнул глазами по сделанной в смотровой фотографии окаменевшего тела Битти, лежащего на столе с торчащими вверх руками, как каменное пугало.
– Похоже, он и впрямь нашел нечто особенное, мистер Хэнкок. Мы с агентом Скалли попытаемся пройти по его следу, если вы снабдите нас записями.
Хэнкок кивнул, не переставая улыбаться.
– Уилсон колесил по всем окрестностям – Калифорния, Невада. Границы в этих диких местах не особенно четкие. Обычно ездил по старым проселочным дорогам, исследуя вероятные месторождения.
– Он добрался до Фернес-Крика, – заметила Скалли. – Наверняка был где-то в Национальном парке «Долина Смерти».
Хэнкок пожал плечами.
– Строго говоря, он не должен был находиться в пределах парка, но он мог бы проехать до Фернес-Крика большое расстояние. В округе не много медицинских центров. Если он почувствовал, что начинается фоссилизация, и поехал напрямик…
Хэнкок подвел их к большой карте на стене кабинета, отмеченной красными булавками.
– Здесь все основные остановки Уилсона. Чтобы закрепить права на добычу в неисследованных областях, нам нужно точно все документировать, после чего мы заполняем требуемые формы.
Управляющий нахмурился, незаметно выдернул одну булавку, находящуюся в границах национального парка «Долина Смерти», и передвинул ее по другую сторону черты.
– Конечно, мы следим за тем, чтобы не пересекать границы охраняемых зон, как того требует закон.
Национальный парк «Долина Смерти». Вторник, 10:14
На следующее утро Скалли на пассажирском сиденье развернула карты, которые им дал Хэнкок, и рассматривала все отдаленные места, которые исследовал и описывал Уилсон Битти.
Малдер проработал почти всю ночь, чтобы сверить данные и отметить двадцать три точки желтым фломастером.
– Из этих мест за последние семь лет сообщали о пропавших людях. Думаю, мы можем столкнуться с некой версией Бермудского треугольника в Долине Смерти. Вот местечко под названием Уголок Разочарования. Битти исследовал и эту зону.
– Я бы не делала ставку на отчеты о пропавших людях, Малдер. Долиной Смерти эти места назвали не случайно. Это большой парк с миллионами посетителей ежегодно, и многие ведут себя беспечно.
Скалли пролистала папки и не обнаружила ничего необычного.
– Семьи приезжают во время отпуска, чтобы полюбоваться пейзажем, и они совершенно не подготовлены к условиям пустыни. Люди теряются, и их не находят. Никакой загадки в этом нет… Просто человеческий фактор.
– Это может объяснить большую часть случаев, – ответил Малдер, – но, возможно, не все.
Они ехали по пустыне, по «дорогам», которые на карте были отмечены лишь серыми пунктирными линиями. И маленькая точка.
– Уголок Разочарования. Это действительно город?
– Вряд ли, – сказал Малдер, когда пришла его очередь вести машину.
– Единственный заметный житель, а может, и вообще единственный житель – это художник, точнее, скульптор, по имени Бернард Люмке. Вероятно, единственный человек в радиусе пятидесяти километров. Одиночество художника. Вдохновение и дешевое жилье. Если Уилсон Битти вел исследования где-то здесь, возможно, они пересекались. Стоит это проверить.
Он свернул на не отмеченную на карте дорогу, подпрыгивая в рытвинах и пытаясь объезжать камни, что часто не удавалось.
– Не слишком интенсивное здесь движение.
– Да и асфальта не видно.
Они проехали мимо заброшенных металлических хибар, миновали развалины шахты и непонятное ржавое оборудование. По камням как мертвые змеи стелились провода. Агенты приблизились к пустым трейлерам и покинутым домам – пыльной свалке, похожей скорее на город-призрак, чем на жилой. Остов старого ветряка беззвучно вздымался к солнцу, словно в надежде на ветерок. Простреленный дорожный знак оповещал, что они прибыли в Уголок Разочарования. Полное безмолвие и убийственная жара.
Оставив машину в городе-призраке, они пробрались между скрипящими ржавыми строениями и обнаружили одинокую хижину, похожую на жилую, по крайней мере окна в ней не были разбиты. На уровне крыши на платформе стоял пластиковый бак с водой – достаточно высоко, чтобы заливаемая время от времени вода текла самотеком.
Перед домом находился странный сад безумных скульптур из металлолома, старых стеклянных бутылок, разбитых зеркал, автозапчастей и телефонных кабелей, части скреплялись цепями или ржавыми скобами. Малдер поморщился.
– Неудивительно, что он прячет свои работы в такой тьмутаракани, здесь им и место, – нахмурилась Скалли.
Однако среди странных конструкций из мусора они обнаружили другую статую – бугристую человеческую фигуру, похожую на потрепанного жизнью старого шамана. Его ноги были обрезаны, словно его спилили с постамента и установили в центре сада скульптур.
Малдер наклонился поближе к странной статуе, выглядящей совершенно неуместной среди остального мусорного китча.
– Не напоминает нечто, что мы недавно видели?
Дверь одного из старых сараев распахнулась, и оттуда вышел мужчина с дробовиком.
– Кто вы такие, черт возьми, и что вам надо? Это частная собственность.
Скалли замерла. Нет времени достать оружие.
– Я думала, это город. Он есть на карте.
– Личный город.
– Вы, наверное, Бернард Люмке, – сказал Малдер. – Мы большие поклонники вашего творчества.
Скалли медленно потянулась к карману жакета и вытащила значок.
– Мы федеральные агенты, сэр, расследуем смерть человека, который мог здесь проезжать. Он работал на горную компанию в качестве геологоразведчика и старателя.
Люмке приблизился, по прежнему с дробовиком в руках.
– Веками здесь проходило множество старателей, но мне на них плевать. Я только хочу, чтобы мне дали спокойно работать. – Он взглянул на карикатурные скульптуры. – Разве что вы собираетесь что-нибудь купить?
– Простите, в моей квартире не хватит места, – ответил Малдер.
– Его звали Уилсон Битти. Он работал на компанию «Ресурсы сухого моря». – Скалли осторожно сунула свою визитку в щель одной из ржавых скульптур. – Пожалуйста, позвоните, если что-нибудь вспомните.
– Если у вас есть телефон, – добавил Малдер.
Дробовик Люмке не сдвинулся, пока агенты возвращались к машине и садились в нее.
– Не очень-то он дружелюбен, – сказала Скалли, когда они аккуратно спустились по ведущей из города крутой дороге. – Что он здесь делает?
– Он пробудил во мне любопытство, – улыбнулся Малдер. – В Лос-Анджелесе у Люмке есть агент, и она может с большей охотой ответить на вопросы. Пожалуй, стоит выяснить о нем побольше. Он известен своими необычными скульптурами. – Малдер поднял брови и схватился за руль, когда машина снова нырнула в яму. – Всего несколько часов езды, и у нас будет неограниченный выбор машин в аренду.
Скалли обозревала скудный, но эффектный пейзаж пустыни.
– Ладно, я с радостью выберусь из этой жарищи. – Она протянула руку и поставила кондиционер на максимум.
Галерея «Пендрагон», Лос-Анджелес. Вторник, 16:05
В окружении сверкающих небоскребов вместо ржавых строений Скалли прислушивалась к шуму улиц и радовалась возвращению в цивилизацию. Они прибыли в небольшую арт-галерею, открытую для деловых посетителей. Афиша в окне по-прежнему извещала о выставке Люмке, прошедшей три дня назад.
Клиентов в галерее «Пендрагон» не было, навстречу им вышла стройная, элегантно одетая женщина с многочисленными дредами и гладкой заученной улыбкой. Скалли показала значок и представилась.
– Мисс Пендра, нам бы хотелось задать несколько вопросов о вашем клиенте Бернарде Люмке. И как он делает эти необычные статуи.
Лицо женщины окаменело, словно она и сама превратилась в статую. Рядом с лицом качнулись дреды.
– Боюсь, сведения о моем клиенте конфиденциальны. Он человек замкнутый.
– Мы это заметили, – сказал Малдер. – Навестили его сегодня утром.
Глаза Пендры округлились.
– Значит, вы знаете больше, чем я. Я никогда не бывала в его студии в Уголке Разочарования.
– Назвать это студией… было бы преувеличением, – заявила Скалли.
Малдер вытащил досье по пропавшим без вести и разложил их по пустым столам галереи. Он отложил фотографии и факсы и развернул большую карту, где были дотошно отмечены как места, где работал Уилсон Битти, так и те, где пропавших видели в последний раз.
– Несколько человек пропали как раз поблизости от Уголка Разочарования.
Пендра нахмурилась, глядя на карту.
– Бернард привозит статуи в галерею, я плачу ему, когда их продаю. Буду рада показать вам его работы, но по другим поводам я с ним не встречаюсь.
Она повела агентов в основной зал галереи.
– Он донимал меня выставить скульптуры из вторичных материалов, но они меня не заинтересовали.
– Сомневаюсь, что они могут кого-либо заинтересовать, – заметил Малдер. – Мы их видели.
На выставке осталось еще несколько бугристых скульптур: кричащий человек, койот, блюющая фигура и старатель из прошлого.
На Пендру, похоже, работы произвели сильное впечатление, но Скалли с трудом могла представить человека, который купит этих странных монстров.
– Вы нигде не найдете ничего похожего. Многие работы Бернарда проданы в частные коллекции, но эти показывают всю мощь его гения.
Пендра протянула им проспект.
– Как и цены, конечно же.
– Я предпочитаю садовых гномов, – сказал Малдер.
Скалли развернула проспект.
– С подобными ценами… мистер Люмке, наверное, преуспевающий художник. Может позволить себе особняк на холмах. Почему же он живет в пустыне?
– У Бернарда есть все, что ему нужно, а в пустыне он черпает вдохновение. Долина Смерти дает ему сырье для работы.
Малдер изучил статую человека в городской одежде, но детали скрывались под белой минеральной коркой. Взглянув в лицо статуи, он нахмурился, потом подошел к досье пропавших без вести. Вытащил факс с нечетким фото и поднес его к статуе.
– Замечаете сходство?
Пендра хихикнула.
– У вас богатое воображение, агент Малдер.
– Да, но мне также интересно… – он дотронулся до каменной руки. – Почему статуя носит часы?
– Именно внимание Бернарда к деталям и вызывает похвалы критиков.
Малдер вытащил ключи от прокатной машины и острым концом поцарапал часы на статуе.
– Стойте! – завопила Пендра. – Это бесценное произведение искусства.
Острый осколок покрывающей статую корки отвалился, и под поверхностью камня показались настоящие наручные часы со стеклянной поверхностью. Они до сих пор тикали.
– Не бесценное произведение искусства, мисс Пендра, – сказала Скалли. – А просто дешевые часы марки «Таймекс». Но они настоящие… Как и рука под ними.
Пендра уставилась в ужасе, но Малдер не мог точно определить, что потрясло ее больше – повреждение скульптуры или предположение, что она сделана из настоящего тела.
Он поднял фотографию пропавшего.
– Эта статуя, а я предполагаю, что и все остальные тоже, превращенный в камень человек. Проведя дальнейшие исследования, мы наверняка сможем сопоставить все статуи мистера Люмке с отчетами о пропавших без вести.
Пендра открыла рот, закрыла и снова открыла, как рыба в поисках крючка.
– Вы хотите сказать, что Бернард Люмке – серийный убийца?
– Мы не знаем, как происходит петрификация, мисс Пендра, – объяснила Скалли. – Я забираю статуи как улики. После проведения детального анализа я буду знать больше.
Негодующая Пендра с недоверием шагнула вперед.
– Анализа? Это произведения искусства. Я не позволю…
Малдер преградил ей путь, но, когда Пендра попыталась протиснуться, он задел статую, причем не совсем случайно. Та грохнулась на пол и разлетелась на куски. Из похожей на бетон кожи торчали кости, даже голова раскололась, как жеода, внутри оказались кристаллизованные мозги.
Пендра отпрянула, в ужасе закрыв лицо руками, и стала полной копией «Крика».
Уголок Разочарования, Национальный парк «Долина Смерти». Вторник, 16:28
Трэвис Эштон вел свою «Вольво» по дрянной дороге по краю Долины Смерти, к местечку под названием Уголок Разочарования.
Во время выставки агент скульптора выболтала, что именно там живет Бернард Люмке, и, если Эштон окажется на его пороге, вряд ли тот откажет ему в интервью.
Ветровое стекло покрывала пыль, и дворники мало чем могли помочь. Жидкость из омывателя превращала пятна пыли в пятна грязи, и огибать камни или рытвины становилось только сложней. Наконец он добрался до потрепанной кучки покинутых строений, ржавого горного оборудования и ветряка, а также сада разочарований художника – скульптур из сваренного и покрашенного металлолома, скорее безвкусных, чем изящных. Как мог художник, создавший такие живые скульптуры, как на выставке в галерее «Пендрагон», сделать этот мусор?
Эштон вздохнул. И без эксклюзивного интервью он кое-что обнаружит – образ мыслей человека, являющегося самым ярким открытием мира искусства.
Эштон вышел из машины и прикрыл глаза от слепящего солнца.
– Эй!
Он прислушался, пытаясь найти какие-нибудь признаки жизни. Над головой с карканьем парил ворон.
– Мистер Люмке! Я арт-критик из Лос-Анджелеса. Меня послал сюда ваш агент, Кендра Пендра. Она дала мне адрес.
Но совсем верно, но звучало правдоподобно.
Он нахмурился, глядя на фигурку индейского божка Кокопелли, сделанную из чугуна и кухонных принадлежностей; другая скульптура из мусора изображала забавного робота с таким же забавным роботом-собакой. Жуткие штуковины! И тут он увидел бугристую скульптуру индейского шамана – вот это оно! Какое разительное отличие от остальных бездушных скульптур!
Из чуть менее обветшалого дома – со стеклами в окнах и большим белым баком с водой на уровне крыши – вышел Люмке.
– Критик? Это что, должно произвести на меня впечатление?
– Я уважаю ваше уединение, мистер Люмке, – выпалил Эштон, – и потому приехал один. Никто не знает, что я здесь. Я хочу взять у вас эксклюзивное интервью о ваших чудесных статуях.
Скульптор не терял бдительности.
– Так вы не заодно с теми двумя? Этим утром?
– С какими двумя?
Пульс Эштона бешено скакал, он озабоченно похлопал эспаньолку. Кто-то его опередил?
– Вы договорились о другой публикации?
Люмке отмел это предположение:
– Вот еще. Я отослал их прочь. Обычно я не даю интервью, но если вы приехали один…
Эштон протянул визитку и, едва дыша, заговорил:
– Великолепная выставка в галерее «Пендрагон» привлекла много внимания. Я напишу хвалебную статью, и мы резко увеличим вашу известность. Могу я посмотреть вашу студию, бросить взгляд на технику?
Люмке прищурил узко посаженные глаза.
– У меня нет студии… В традиционном смысле. Я создаю скульптуры вместе с самой природой. – Он оглядел безмолвный город-призрак, потом посмотрел на неровные горы, испещренные пещерами и старыми рудниками. – Может, я и дам вам эксклюзивное интервью. Вам повезло, мистер Эштон.
– Значит, я недаром проделал этот долгий путь из Лос-Анджелеса, – обрадовался Эштон.
* * *
Люмке вел свой внедорожник по неровной проселочной дороге к расселине в скале. Эштону поездка показалась кошмарной, но он так горячо желал увидеть необычную студию, что пересилил в себе страх.
Люмке остановился у подножия скального склона, ведущего к узкой расселине – входу в пещеру. Он стал подниматься, ожидая, что критик последует за ним.
– Я показывал это место очень немногим. В этой пещере я черпаю вдохновение. Отсюда берут начало все мои статуи.
Эштон задыхался, весь в пыли и потный после подъема, но был заинтригован.
– Ваша студия прямо в горе? Это место не похоже на шахту. Оно естественного происхождения?
– Естественного… И неестественного. Я обнаружил его, исследуя каньоны.
Он показал на замысловатые рисунки на камнях у входа.
– Но шошоны нашли его задолго до меня.
Он повел критика внутрь и включил мощный фонарь, чтобы осветить путь.
– Это потрясающе, – улыбнулся Эштон.
– Именно, – согласился Люмке.
Мужчины углубились в пещеру, Люмке направил фонарик под ноги, чтобы они могли пробраться через наваленные камни, пригибаясь под скальными выступами, окошко с дневным светом осталось далеко позади. Сверху сыпалась пыль, и казалось, даже их шаги делают пещеру нестабильной. Когда сверху ручейком потекли мелкие камушки, Эштон встревоженно спросил:
– Далеко еще?
– Мы почти у ручья, а там вы увидите чудо, которого и вообразить не могли.
Наконец он вышли в большое помещение, которое не мог полностью осветить фонарик, журчание ручья по камням действовало ободряюще. Воздух в пещере был прохладным и влажным, разительно отличаясь от пустыни снаружи, и с кисловатым запахом. Люмке направил фонарь вниз, к текущей воде, прорезавшей по поверхности канал.
– Это особенное место. Шошоны считали грот священным, уверен, именно это означают их рисунки. Попробуйте воду. Она как жидкое электричество.
На остающемся в тени лице Эштона отразилась озабоченность.
– Пить… воду? Она наверняка минерализованная. Я не хочу…
– Пройдя через камни, она чистая и отфильтрованная. Это как кровь музы, вы никогда не испытывали ничего подобного. Свежая, нетронутая, холодная… магическая.
Голос Люмке стал звучать тверже.
– И это важная часть интервью. Если вы не хотите…
– Хорошо.
Эштон встал на колени, погрузил в ручей ладони и зачерпнул воду. С причмокиванием глотнул.
– Отдает мелом, много растворенных минералов.
Он встал и вытер руки о штаны.
– Можно чуть больше света, чтобы я увидел, где мы?
– Я установил лампы, работающие на аккумуляторах, соединенных проводами. Теперь могу показать вам все, что вы хотите увидеть.
Люмке нашарил выключатель, и лампы осветили гигантский грот, наполненный сталактитами, сталагмитами и сверкающими кристаллами, растущими на потолке. Ручей протекал по полу и вливался через трещину в невидимую пещеру внизу.
– Это моя настоящая галерея статуй.
Эштон внезапно понял, что многие толстые и находящиеся в тени сталагмиты, поднимающиеся с пола, имеют человеческие формы – людей, покрытых многими слоями камня, словно кто-то вылил им на голову затвердевший воск. Некоторые находились здесь так долго, что едва можно было различить руки и ноги, а другие выглядели свежими. Эштон заметил на полу свежие засечки – там, где Люмке срезал статуи.
– Скульптор – сама природа.
Эштон уставился на статуи и попытался сформулировать вопросы, но с трудом мог дышать. Он поднес руки к горлу, вытер рот и сглотнул, но грудь словно наполнилась гравием.
– Мой рот… Будто песка наглотался. – Он потряс головой, поднял руку и попытался согнуть пальцы. – Руки и ноги. Я едва могу пошевелиться.
– Это все вода, – будничным тоном сообщил Люмке. – Достаточно даже контакта с кожей, но тогда это занимает больше времени. Раз уж вы выпили воду, внутренний процесс будет довольно быстрым. Вы станете частью моей следующей выставки.
Эштон пытался повернуться, но уже застыл. Он не мог оторвать ногу от пола.
– Что вы со мной сделали?
Люмке лишь улыбнулся и продолжал наблюдать.
– Всегда ненавидел критиков.
Уголок Разочарования, Национальный парк «Долина Смерти». Пятница, 10:58
На следующий день, на обратном пути в Долину Смерти, на этот раз приготовившись к неприятной встрече со скульптором-отшельником, Малдер вел машину к Уголку Разочарования. Делал ли он это намеренно или нет, но Люмке знал, что ведет к окаменению жертв, и агентам предстояло выяснить эту причину.
Когда они добрались до города-призрака, Малдер поглядел на полуразвалившиеся строения.
– Я мог бы привыкнуть к этому месту, Скалли. – Он припарковался перед странным садом скульптур из мусора, кошмарными штуковинами. – А может, и нет.
Он заметил пыльную, но довольно новую «Вольво», частично скрытую за большим ржавым сараем, – этого автомобиля здесь прежде не было.
Скалли вышла из машины уже с оружием в руке.
– Надеюсь, он окажет нам более теплый прием, чем в прошлый раз.
Малдер последовал за ней, также вытащив свой зиг-зауэр.
Кендру Пендру в Лос-Анджелесе допросили, и группа ФБР собрала все статуи, которые успели продать в частные коллекции. Как только ценители искусства узнали, что скульптуры выглядят как живые, потому что внутри находится настоящее человеческое тело, лишь немногие отказались их отдать.
Скалли подняла пистолет, глядя на единственный обитаемый дом с баком для воды.
– Федеральные агенты, мистер Люмке. Вас хотят допросить по делу о нескольких убийствах.
Скульптор наверняка видел или слышал, как они подъехали. Секундой спустя он вышел из своего потрепанного дома с поднятыми вверх руками и озабоченным видом.
– Не стреляйте! Я ничего плохого не сделал! Я просто художник. Не убийца.
– Сэр, мы знаем, что вы связаны как минимум с восемью пропавшими людьми, которые исчезли в этом районе.
Невинное и ошеломленное выражение лица Люмке было не слишком убедительным.
– Восемь пропавших? Да я за год столько людей не встречаю!
– Их тела нашли внутри ваших статуй, выставленных в галерее «Пендрагон», – сказала Скалли. – У нас ордер на ваш арест.
– Статуи оказались настоящими людьми? – поразился скульптор. – Боже мой! – Он нервно сглотнул и выглядел взбудораженным и напуганным. – Я думал, это природные образования. Нашел их в пещере неподалеку.
Малдер кивнул на бугристую статую шошона, выглядящую совершенно неуместной среди китча из мусора.
– Природные образования?
Не опуская пистолет, Скалли посмотрела на напарника.
– Нужно взглянуть на источник процесса петрификации, Малдер. И убедиться, что больше никто не пострадает, как Уилсон Битти.
Люмке выразил готовность помочь:
– Могу показать, если не верите. Это всего в миле отсюда.
Не обращая внимания на направленное в его сторону оружие, скульптор открыл рифленую дверь гаража в ближайшем сарае, там стоял внедорожник.
– Я поведу Эта ваша машина из проката и десятую часть пути не протянет. Давайте, увидите все своими глазами. Я никого не убивал.
Агенты по-прежнему держали оружие наготове, пока Люмке на низкой передаче вел машину вверх по крутой дороге, которая и на дорогу-то не была похожа. Малдер подумал, что этот привычный путь может быть уловкой эксцентричного художника, и оставался настороже. Через пассажирское окно Скалли смотрела на впечатляющий обрыв. Колеса машины, казалось, находились всего в нескольких сантиметрах от края.
– Никто не знает эту дорогу, – бодро заявил Люмке, непрерывной болтовней он отчаянно старался продемонстрировать готовность к сотрудничеству. Когда пропал даже намек на дорогу, он остановил машину и поставил ее на ручник. – Отсюда придется идти пешком. – Он взглянул на деловые костюмы агентов. – Возможно, вы немного запачкаетесь.
Малдер взобрался на скальный выступ.
– Не беспокойтесь, это моя походная одежда.
Скалли была настороже и держала руку на оружии.
– Покажите источник своих статуй, мистер Люмке.
Они забрались по крутой каменной осыпи до расселины в склоне горы – не старой шахты, а пещеры. Малдера заинтересовали рисунки у входа.
– Я знаю некоторые. Это предупреждение.
– Шошоны называли это место священным, – сказал Люмке. – Когда великие шаманы старели, они приходили в эту пещеру и расставались с жизнью, становясь частью гор. Возможно, через много лет это место нашли другие люди. Это чудо природы. Я покажу вам грот, и вы сами все поймете. – Он шагнул внутрь, ожидая, что они последуют за ним. – Осторожней, скала не очень стабильна.
Скалли нахмурилась, но Малдер тихо произнес:
– Мы должны взглянуть. – Он направился в пещеру и выкрикнул: – Уже идем, у нас отличные фонарики.
Они вошли в пыльный и прохладный проход, фонари освещали яркие лужицы в узком коридоре. Покрытые рассыпчатой белой коркой камни выглядели хрупкими и нестабильными. В стороны ответвлялись тупиковые проходы, но скульптор знал дорогу.
– Обещаю, оно того стоит. Вы никогда не видели ничего подобного.
Они прошли за Люмке по лабиринту, в любой момент ожидая подвоха. Когда пещера превратилась в большой грот со звуком журчащей воды, Люмке заговорил по-мальчишески возбужденно:
– Когда я попал сюда впервые, то решил, что нахожусь в пещере чудес, как Аладдин.
Он нашарил на стене выключатель и зажег несколько электрических лампочек, установленных в гроте.
Когда грот затопил свет, Малдер и Скалли увидели, что весь пол заставлен бугристыми каменными фигурами. Человеческими фигурами. Фигурами животных.
Малдер посветил фонариком на потолочные выступы. Окаменевшие летучие мыши.
В задней стене грота из текучей массы травертина торчала человеческая рука, словно пытаясь вырваться. Другая фигура находилась в пещере настолько долго, что выглядела так, будто ей на голову вылили целый грузовик расплавленного воска.
Но одна статуя была свежей и белой, явно новой – молодой человек с эспаньолкой. Он обхватил горло руками и замер в такой позе. Скалли осмотрела статую.
– Полная замена тканей тела минеральными веществами.
Малдер склонился над ручьем в центре пещеры и принюхался.
– Пахнет химикалиями.
Скалли прикоснулась к статуе молодого человека и потерла друг о друга пальцы.
– Видимо, вода в этой пещере содержит необычную комбинацию растворенных солей и минералов. Смесь взаимодействует с органикой. Растворенные минералы превращают кожу и мускулы в камень, как возникает кристаллизация солей в насыщенном растворе.
Малдер встал у края ручья.
– Мистер Люмке, вы были здесь неоднократно, но на вас вода не подействовала.
Со сталактита наверху капнула вода, прямо на плечо Люмке, он посмотрел на каплю с тревогой и энергично ее стряхнул.
– Я был осторожен.
– А почему вы не сообщили об этом, как только обнаружили грот? – спросила Скалли. – Очевидно же, что эти «статуи» – люди.
– Сначала я подумал, что это человеческие окаменелости, произведение искусства, созданное самими горами. Я вытащил одну из них и показал мисс Пендре, просто из любопытства. Я пытался уговорить ее устроить выставку моих скульптур из вторсырья, но она не заинтересовалась. Но окаменевшие статуи произвели на нее впечатление. Именно их все жаждали заполучить. – Он покачал головой. – Одну я продал тотчас же, потом еще две. Я пытался сделать карьеру в искусстве. Не мог же я просто сказать ей, что нашел статуи?
Скалли постояла рядом с Малдером у края ручья, принюхиваясь к соленой влаге в воздухе.
– Популярность застала меня врасплох, – продолжал Люмке. – После стольких лет в попытках пробиться я не мог отвергнуть жаждущих покупателей, а спрос так увеличился, что пришлось делать новые статуи. – В зловещем полумраке электрических светильников его улыбка выглядела странной. – Для этого мне понадобилось новое сырье.
Он бросился на Малдера и Скалли, оба повернулись и подняли оружие, но скульптор не пытался их побороть – лишь сбить с ног. Он налетел на агентов, как защитник в американском футболе, и толкнул.
Малдер пошатнулся, его нога соскользнула по каменному полу. Скалли схватилась за него, чтобы сохранить равновесие, но оба плюхнулись в журчащий ручей. Он был всего метр в глубину, но одежда намокла. Малдеру вода попала и в рот, он сплюнул, тяжело дыша.
Когда они выкарабкались по скользкому берегу, Люмке уже добежал до входа в грот и выключил свет, так что теперь на скульптурах хаотично играл неяркий луч фонаря.
Малдер выстрелил из зиг-зауэра в удаляющийся свет от фонарика скульптора, но пуля отрикошетила от сталактита. Из трещин в потолке посыпалась пыль. Скалли тоже выстрелила, но Люмке уже скрылся, они остались одни. Он бежал, виляя по крутому проходу, подныривая под выступы с потолка.
– Это лишь вопрос времени, – прокричал он им, – вы уже дотронулись до воды.
Мокрый и злой Малдер пришел в себя и проверил, что со Скалли все в порядке. По крайней мере фонарик еще работал, хотя лампочки и погасли.
– Люмке знает отсюда выход, но думаю, мы сможем найти дорогу.
Он хотел выбраться из пещеры до того, как скульптор доберется до машины и уедет, оставив их в пустыне.
– Малдер, вода… – сказала Скалли с хрипотцой в голосе.
Бросившись в погоню за подозреваемым, Малдер тоже почувствовал, как стянута кожа.
Пиджак и брюки затвердели, ноги скрипели на бегу.
– Давай отсюда выбираться.
Скалли задыхалась.
– Нужно это смыть. Нам нужна чистая вода.
Малдер не стал напоминать, что они находятся в центре Долины Смерти, где воду не так-то легко отыскать.
– Сколько у нас времени?
– Понятия не имею, сколько занимает реакция. Уилсон Битти доехал до самого Фернес-Крика. Давай бегом.
Пещера походила на лабиринт. Малдер не помнил точный путь к выходу, но они все же нашли главный коридор, стараясь следовать за проблеском фонаря Люмке. С потолка сыпались пыль и камни, многократное эхо от выстрелов повредило хрупкое равновесие пещеры.
Они перебирались через валуны и сворачивали в боковые проходы. Впереди Малдер заметил свет фонарика, но скульптор исчез, возможно, скрылся в каком-то укромном уголке.
– Если петрификация началась, он знает, что может просто подождать, – сказала Скалли. – Минеральное загрязнение…
– Мы не будем просто ждать. – Малдер потянул ее за руку и повел по кривой расселине, казавшейся знакомой. – Выключи фонарик. Может, увидим впереди солнечный свет.
Оба выключили фонарики и продвигались дальше на ощупь, услышав, как сверху падают камешки, и приглушенный грохот перемещающихся валунов. Малдер забеспокоился, что их может завалить еще до того, как они окаменеют.
С потолка посыпались камни покрупнее, со стен заскользили валуны, потревоженные все нарастающей вибрацией.
Скалли задыхалась, а Малдер ощутил, будто грудь наполнилась цементом.
Наконец они протиснулись сквозь узкий проход, с облегчением увидев проблеск солнечного света. Малдер беспокоился, что Люмке может устроить засаду, но они вышли на сухой воздух, в полную пустоту – ни следа скульптора-убийцы.
Его внедорожник стоял на каменистой дороге.
– Наверное, он еще прячется в пещере, – предположила Скалли. – Он знает, что у нас оружие, и уверен, что мы окаменеем, прежде чем до него доберемся.
– Возьмем его позже, сначала нужно достать чистую воду – Малдер попытался отряхнуться, но его покрывала пыль. – Напомни мне никогда не заниматься спелеологией.
Он снял пиджак и выбросил его, но минерализованная вода уже промочила рубашку и брюки. Малдер чувствовал, как кожа отвердевает, а суставы теряют гибкость. Или это было лишь разыгравшееся воображение.
Нетвердыми шагами, истощенные и потерявшие ориентацию, как две марионетки из папье-маше, они спустились по камням к машине. Малдер услышал, как в пещере продолжается камнепад, но намеревался вернуться в Уголок Разочарования, в дом Люмке, в надежде найти душ.
Они добрались до внедорожника и рухнули в него, уверенные, что теперь у них все получится.
* * *
Бернард Люмке нырнул в боковой проход и наблюдал, как мимо прохромали два обреченных агента. Уже скоро они окаменеют, ему лишь нужно подождать и постараться, чтобы его не подстрелили. Если он выйдет наружу, они могут его заметить и выстрелить. Лучше затаиться. Его пульс бешено скакал.
Из своей ниши он наблюдал, как агенты поднялись выше и выбрались наружу, на свет. Что ж, они превратятся в статуи там, будет гораздо легче их переместить. Для следующей выставки.
Осторожно пробравшись вперед, он услышал рокот нестабильных стен и потолка пещеры. Громкие выстрелы вызвали вибрацию, возник эффект домино. Он и не предполагал, насколько хрупка пещера.
Выбравшись из бокового прохода, он побрел к выходу, а камни все сыпались. Один задел плечо, скульптор пригнулся. Забыв об осторожности, он помчался вперед, но обрушившиеся камни загородили выход.
Он с криком закрыл голову руками, но камни продолжали сыпаться.
* * *
Малдер и Скалли, пошатываясь, брели по каменистой местности, шаг за шагом. Слепящее солнце обжигало.
– Честно говоря, Скалли, я думал, ты умеешь угонять машины.
Скалли решительно шагала дальше.
– Если мы в ближайшее время не вымоемся… то станем частью пейзажа.
Малдер сумел приподнять окостеневшие руки, покрывшиеся белой коркой. Он весь посерел, на глазах превращаясь в камень.
– Я не стану украшением лужайки, – попытался твердо произнести он.
Скалли дотронулась до лица, надавив на твердеющую щеку.
– Кожа… теряет эластичность… Кристаллизуется. – Она поглядела на дрожащую руку, согнула пальцы, но не смогла снова их выпрямить. – Становится тяжело контролировать мышцы.
Малдер схватил ее за руку и потащил вперед.
– Идем.
Он поднял взгляд и наконец увидел впереди потрепанный городок Уголок Разочарования, руины строений и ржавое оборудование.
– Это не мираж.
Они побрели мимо рухнувших хибар и по странному саду скульптур и сооружений из мусора Бернарда Люмке. Пока они с трудом пытались шагать, Малдер не мог не вспомнить фотографию Уилсона Битти, сделанную как раз перед тем, как тот рухнул на ранчо Фернес-Крик.
Малдер посмотрел на прикрепленный к крыше дома Люмке бак с водой. Дрожащей и окостеневшей рукой он поднял зиг-зауэр и трижды выстрелил, пробив в цистерне дырки. Теплая вода хлынула, как прозрачная кровь.
Скалли нырнула под душ.
– Быстрее, Малдер, еще немного, и наши ткани уже не восстановишь.
Оба стояли под омывающей их водой. Малдер понимал, что для окончательного восстановления понадобится переливание крови и полная очистка организма, но сейчас ощущал себя чудесно и просто под струей тепловатой воды.
– Как непрофессионально для напарников принимать душ вдвоем, – сказал Малдер, уже почувствовавший, что смыл с себя корку. – Но в этом случае готов сделать исключение.
Они стояли под потоком воды, оттираясь, смывая все с себя, восстанавливаясь, пока цистерна полностью не опустела.
* * *
Бернард Люмке попытался пробить путь через завал, но вход в пещеру запечатало намертво. Батарейка в фонарике села, и в скудном освещении окровавленные руки стали выглядеть белыми как мел.
Все лучше, чем просто погибнуть под оползнем.
Он добрался по знакомым проходам до грота и включил лампы, осветившие зловещую галерею проклятых окаменелостей. Со сталактитов капала вода, брызги падали в ручей со смертоносными минералами.
Когда сгустилась тьма, его окружили статуи – как древние, так и недавние жертвы. Заразная вода продолжала сочиться рядом и падала на него. Люмке с трудом сглотнул пересохшим горлом. Его мучила жажда.
Когда аккумуляторы окончательно сели, он прокричал:
– Помогите!
Но он не получил ответа от темноты. Лишь услышал звук капель и молчание камней и вдруг понял, что больше не может пошевелиться.
