В КОРИДОРЕ раздавались голоса, эхом отражаясь в ушах Паука. Он двигался в их направлении. Хриплые угрозы чередовались с криками и ворчанием, и чем ближе он подходил, тем громче они становились. Их было шестеро, они поджидали его в туннеле и манили к себе. Взглянув вперёд, Паук заметил блеск металла и чешуи. Рога и крылья, хвосты и щупальца. С каждым шагом он видел их всё чётче, слышал всё яснее.

Паук продолжал ползти, перебирая восемью лапками, по туннелю. Как долго он был этой ползучей, всепожирающей тварью?

Как долго он смотрел на мир глазами Паука и выполнял его волю? Как долго вил его паутину?

Из темноты за ним наблюдали чьи-то глаза. Он угрожающе зашипел и оскалился, готовый к бою.

Правда?

«Разумеется, – подтвердил он и рванулся вперёд, на встречу с врагами. – Паук силён и бесстрашен, он всегда побеждает. Не то что…»

Не то что этот трус.

Не то что тот, кто может умереть.

Клешни, зубы и когти пронзили плоть Паука, оторвав три лапки и вырвав из груди сердце… но что-то в раненой груди продолжало биться.

А Паука можно убить.

Они поджидали его во тьме, в туннеле, где можно было ранить Паука или даже убить. Гоблин и носорог, осьминог и стервятник. Нед Лидс. Джо Фейс. Охотник.

Они хотели убить Паука, ведь Паук был смертен, пусть никогда и не жил по-настоящему. Теперь, лёжа в крови с оторванными лапами и разорванными внутренностями, он это понимал. Он знал, что Паук – это ловушка. Ложь. Саркофаг, от которого нужно избавиться.

Медленно, кривясь от боли, прорываясь сквозь кровь и шерсть, бередя старые раны, человек поднялся вновь.

Он упал, наполовину освободившись из клетки Паука, полный решимости избавиться от мёртвого, распухшего тела, как от старой кожи. Враги собрались вокруг, приняв его боль за слабость, а обнажённую плоть – за трусость. На деле же человек чувствовал себя сильнее, чем когда бы то ни было. Он двинулся вперёд, к поджидающим когтям и зубам.

Враги со смехом разбежались, подначивая и дразня человека. Теперь они отступили в конец туннеля, во тьму, откуда настойчиво слышались раскаты грома и отдалённый перестук африканских барабанов.

Не обращая внимания на жестокие издёвки невидимых противников, Питер полз, отталкиваясь руками и коленями, на его грязных щеках подсыхали слёзы. Знакомое чувство просыпалось в его груди. За много лет враги Питера так и не смогли его узнать. Они считали его чем-то необыкновенным, ловким трюкачом, скрывающимся в тенях и плетущим паутину, насмешливым мучителем. Паук. Маска. Но Паук на самом деле не существовал.

Он был обычным человеком, простым хорошим парнем по имени Питер Паркер, которому довелось почувствовать прикосновение судьбы.

Это было его слабостью, но и его силой.

(«Выходи!» – кричал Охотник, целясь из винтовки в грудь Питера Паркера.)

Питер всё яростнее двигался вперёд, его раны сочились кровью, кожа покрылась потом.

(«Выходи!» – воскликнул Охотник, спуская курок.)

Питер скрёб землю ногтями, прокапывая себе путь на свободу.

(«Выходи! – ревел Охотник. – И я убью тебя!»)

Лицо Питера покрылось маской из грязи, пота и слёз. Он продолжал копать, пока не содрал в кровь пальцы, но безуспешно. Его по-прежнему окружала тьма.

Грудь болела, дыхание перехватило. Он громко и хрипло закричал, изо всех сил пытаясь прорваться к теплу, к красному цвету, подальше от темноты.

Ритмичный стук барабанов стучал в ушах.

Питер в ужасе закричал, и в ту же секунду вырвался на свободу.

В глаза брызнул яркий свет.

(«Выходи, Паук, – ликующе расхохотался Охотник, – и я убью тебя снова. Я убил тебя однажды и убью столько раз, сколько понадобится».)

Питер запустил пальцы в почву и толкнул. Земля посыпалась ему в глаза, стирая с лица следы пота и слёз.

Тьма рассеялась, и он оказался посреди холодного кладбища. Знакомые ряды надгробий возвышались среди безмятежной белизны.