Глава 33. Битвы и ритуалы
Всё чаще и чаще приходилось пригибаться, тяжёлые еловые лапы, так и норовили ударить по лицу. В очередной раз увернувшись от колючей ветки, я спешился, отпустив кошмара. Неожиданно накатили воспоминания. Так же я пробирался по буреломам этого ельника, в свой первый день игры. Вот только тогда со мной была тройка егерей, а теперь Лукан в воровской гильдии, Дакон командует замковым гарнизоном, а Арнис, чёрт его знает, когда я увижу Арниса.
Наконец, пробравшись через переплетение ветвей и корней, вывороченных из земли деревьев, вышли на поляну фэйри, где перекусили местными огромными грибами — удача лишней не бывает. И вновь дорога, и тени веток исполняют причудливый танец, а лучи солнца, найдя дорогу в шатре ветвей, скользят по массивным фигурам разорителей, выхватывают серые тени гончих, носящихся вокруг отряда в поиске противника.
Еще полчаса пути, по пружинящему ковру старой хвои и зелёного мха, и войско вышло к точке моего появления в игре. Осмотрев поляну, развернул перед собой карту, пытаясь соорентироваться и понять по рассказу гворна, куда двигаться дальше. Учитывая, что местность вокруг была практически не разведана, сделать это было сложно. Спас меня тонкий свист. Из гигантских кустов черники весь перемазанный ягодным соком появился Алтрама.
— Здесь тропинка милорд. Гончие "говорят" нахоженная.
Я мрачно сплюнул под ноги, вот кто мне мешал исследовать поляну повнимательнее, когда начал игру, ведь неспроста же есть нахоженная тропинка, да и егерей надо было поподробнее расспросить, почему вызывали демона именно в этом месте. Но сделанного не воротишь, потому махнул рукой, и отряд двинулся по петляющей среди тёмных старых ёлок и молодых нежно зелёных елей тропинке, всё глубже и глубже уходя в лес.
В какой-то момент стало понятно, что мы достигли границы места, о котором говорил гворн, уже привычный чуть мрачная атмосфера старого ельника сменилась. Старая хвоя и мох под ногами обращались невесомой серой пылью, а зеленый цвет елей сгустился до черноты обугленных, но так и не упавших, стволов. И какая-то странная неживая тишина повисла над головами. И, тем не менее, мои демоны приободрились, уловив родные ветра пустошей, наполненные силой хаоса. Гончие, словно что-то почувствовав, начали забирать правее, а вскоре и я ощутил обжигающей и невесомый ветер Инферно, дующий в нашу сторону. А следом за ветром пришла песня, злая недобрая песнь, тянущаяся на одной долгой ноте и отражающаяся от еловых стволов, чтобы эхом разнестись по сожженному, изменившемуся, но выстоявшему лесу, пропитанному огнем и хаосом.
Пара коротких жестов, и отряд взял находящуюся впереди поляну в клещи. Так же жестами отдал команду всем оставаться на местах, суккубам и гончим с церберами замкнуть окружение, а сам вышел на прогалину, и остановился, поражённый увиденным зрелищем. В центре поляны синим пламенем горела пентаграмма, и чёрный жирный пепел сгоревших деревьев кружился над ней. Багровые искры играли, то ли в кристаллах, то ли огромных драгоценных камнях, расположенных по углам магической фигуры. А в центре крутилась багрово — чёрная воронка, втягивая в себя пепел, то уменьшаясь, то вновь увеличиваясь в размерах, в такт какому-то неведомому сердцу. Семь тёмных фигур, окружали пентаграмму, продолжая тянуть на одной ноте, то ли песню, то ли гимн, покачиваясь в такт мелодии.
Воронка в центре пентакля сжалась в точку и взорвалась, волны пепла накрыли поляну, закрывая её от света солнца, и наступила тьма. Лишь различными оттенками красного продолжали гореть фигуры живых, а багровые искры в камнях, окружавших пентагерон призыва, разгорались мрачными кострами. И вновь воронка сжалась, превращаясь в тусклый багровый шарик, и опять взорвалась, разбрызгивая вокруг тёмно — алые огни, повисшие японскими фонариками на окружающих поляну деревьях.
На миг зрение отказало мне, а когда восстановилось, увидел, что на месте вихря портала возвышается огромная иссиня — чёрная фигура, отливающая маслянисто — алым блеском на изящном рисунке чешуи. Огромный демон напоминал помесь Горо и Баракки из старой компьютерной игрушки: такой же мощный торс, разве что закрытый броней чешуи, четыре руки, перевитые жгутами мышц, алые костяные лезвия, торчащие из предплечий, частокол изогнутых, острых как иглы зубов, а вместо оселедца, два огромных изогнутых рога.
Два бездонных горящих глаза обвели поляну, на миг задержавшись на тех, кто призвал демона в мир, и остановились на мне. Пасть открылась, и чудовищный рёв опрокинул, стоявшие вокруг пентаграммы фигуры, снося с меня десяток хитов.
— Взяяяяяяяяяять его!!!
Короткий высверк меча, и бросившийся ко мне демонопоклонник упал, держась за рассечённое горло.
"Произведён захват души" — колокольчиком прозвенело над ухом. Совсем недавно нашел опцию по замене текстовых оповещений голосовыми и заменил вид части оповещений, чтобы не отвлекали в бою.
Из кустов на поляну вылетают мои бойцы, культисты ошарашено откатываются, прижимаясь к пентаграмме, которая вспыхивает абсолютно чёрным пламенем, и оттуда навстречу моим войскам вырывается пяток гончих и десяток гвардейцев.
Демоническая пехота противника смыкает большие шипастые щиты, которые тут же окутываются каким-то потусторонним сияньем. Поверх щитов ложатся толи копья, толи мечи, больше всего напоминающие нагинаты.* (*Японское холодное оружие с длинной рукоятью овального сечения (именно рукоятью, а не древком, как может показаться на первый взгляд) и изогнутым односторонним клинком. Длина рукояти около 2 метров, лезвия около 30 см). Строй делает первый шаг, второй и начинает медленный разбег.
Командую кошмарам фланговую атаку и с удивленьем вижу, как адские кони вязнут в каком-то черном тумане, щупальцами обвивающем моих жеребцов. Бесы до сих пор не пришли в себя после чудовищного рыка призванного демона, и лежат полубезжизненными телами на земле.
Две короткие вспышки: струя огня и стрела хаоса, это вступили в бой суккубы, но их заклятья бесполезной кляксой растекаются по щитам противника. Новый каст, с таким же результатом.
Бег демонов набирает силу приливной волны и мощь цунами, способный смести любого противника. Успеваю отдать приказ, и мои гвардейцы расступаются в стороны, позволяя атаке противника пропасть втуне. Проскочив несколько метров, строй гвардейцев распадается на два, четко разворачивается, чтобы атаковать сразу в две стороны, а на моих демонов уже обрушиваются, мчавшиеся вслед за гвардейцами гончие.
Взгляд выхватывает, как в стелющийся по земле силуэт адского пса врезается гизарма, прибивая гончую к земле, и тут же на моего война обрушивается другая псина, чтобы отлететь от мощного пинка гвардейца со щитом. Цербер с глухим рычанием рвет гончую противника, а челюсти второй головы щелкают перед щитами строя противника, в который в следующую секунду врезается Крит, чтобы разбив его, самому упасть, с тяжелейшими ранами. Второй строй опутывают вырвавшиеся из-под земли струи лавы, а следом врезаются щиты моих бойцов, и тяжелые фальшионы обрушиваются на хитиновую броню.
Весы судьбы медленно, но безостановочно клонятся в мою сторону, вот уже очнулись бесы и со спины обрушились на гвардейцев противника, стремясь добраться до уязвимых мест. Но все звуки битвы перекрывает звон разбившегося стекла и резкий хлопок оборвавшихся цепей.
Вижу, как взрываются, разлетаясь мириадами осколков кристаллы, ограничивавшие пентаграмму, и с довольным хохотом на меня бросается мощная фигура Лорда — демона. Доселе незамеченный хвост вздымается, и ко мне устремляется лезвие костяного меча. Размазанный в прыжке силуэт, и клинок входит в грудь закрывшего меня мальчишки. Тело Алтрамы на миг застывает в воздухе… Движенье хвоста, и мальчишка сломанной куклой падает на землю.
Глаза застилает алая пелена гнева, весь мир куда-то пропадает, словно растворившись в злости и какой-то потусторонней боли. "Это мои люди, и никто не смеет их убивать" — лишь эта мысль бьётся эхом в абсолютно пустой и кристально чистой голове. Взмах руки, каст "зеркал" и 12 моих фигур бросается к противнику, обнажая на бегу парные эльфийские клинки. Слаженное движение лезвий хвоста и рук, и 5 фигур с легким хлопком растворяются в воздухе.
Но я уже рядом, и мечи сливаются в смертельную мельницу, обрушиваясь на противника, удар и пируэтом уйти из-под лезвия, ещё удар, нырнуть под клинок, сдвоенный удар и шаг назад, пропуская перед собой несущуюся смерть. Исчезает ещё пара фигур, отвлекая и рассеивая внимание демона. Удар, и лапа противника перехватывает в полете меч, эльфийская сталь ломается под сжимающимися пальцами, а воздух взвихряется в пламенеющей крови из рассеченной когтистой лапы. Удар, ещё один, отвести клинок, взвиться воздух, закрутившись вокруг оси, а под ногами проносится костяное лезвие хвоста, и рубящий в оскалившуюся морду. Приземлиться, увернувшись от костяного лезвия, и хлесткий удар, который успеваю парировать лишь в последний момент. И туже второй удар, меч взвивается в воздух и улетает куда-то во тьму, а мой корпус оказывается сжат в стальной хватке двух из четырёх рук. Демон вздымает меня к оскаленной морде, а в лицо несётся дикий хохот.
— Щенок, решил показать зубки?!
Чувствую, как когти на пальцах рук рвут на мне одежду и впиваются в тело, оставляя кровавые борозды. Руки словно сами собой покрываются костяной сегментной броней, а между пальцев выдвигаются короткие чёрные лезвия. Воздух поступает в сжимаемые стальной хваткой лёгкие редкими болезненными толчками, а перед глазами прыгают багровые точки, в такт уходящей жизни.
— Получи — рвётся изо рта полубезумный всхлип.
И костяные лезвия одной руки погружаются в нёбо противника, а второй, рассекая бездонно — чёрный зрачок, в мозг, и тут же меня охватывает горячее пламя крови Лорда. Я захлебываюсь собственным криком, чувствуя бегущий по рукам огонь. Костяные пластины ещё продолжают сопротивляться, но пламя уже лижет лохмотья одежды. В секундном озарении кастую "водяной доспех", который тут же с противным шипеньем начинает испаряться, под продолжающим бить огненным фонтаном.
В какой-то миг потерял сознание, очнувшись уже на земле, перед поверженным противником. Все тело горело нестерпимым огнём, звуки доносились словно сквозь вату, густая чёрная кровь сочилась из носа и ушей, подняться на ноги мне позволила только так никуда не ушедшая злость.
Перед глазами маячит множество табличек оповещения, сметаю все единым усилием воли, не до того — всё, что я сейчас хочу, это убивать. А в голове выкристаллизовывается странная мысль, что этот гнев не настоящий и принадлежит не мне, и вообще вокруг всё не настоящее. Блуждающий взор окидывает поляну, не замечая ни демонов, ни культистов, окруженных моими войнами. Взгляд натыкается на фигурку Алтрамы с огромной раной в груди и пенящейся ярко — алой кровью у рта.
Безумный хохот разрывает лёгкие, мысль о том, что это всё это игра, всё это ненастоящее, кажется неимоверно глупой и ничего не стоящей. Делаю шаг в сторону одного из демонопоклонников, и так и не исчезнувшие лезвия вспарывают хрупкое человеческое горло. Трель оповещает меня о захвате очередной души. Еще один шаг, взмах руки и отчаянный крик.
— Я знаю, как его спасти мессир. Я помогу. — Испуганный, торопливый, сбивчивый лепет.
— Не врешшшь? — Кажется, я начинаю привыкать к этому змеиному шипению, в которое периодически превращается мой голос.
Культист срывает с пояса адьяр катти* (индийский боевой серп), не успеваю ударить в ответ, а он уже опустился на колени, начав чертить на земле какую-то фигуру, затем из мешочков на поясе посыпались травы, камешки, свечи, занимая свои места на границах фигуры.
— Мальчика надо положить в центр — скороговоркой бубнит демонопоклонник, продолжая чертить линии и знаки.
— Табор! — с губ срывается какой-то полузвериный рык.
Шаман бережно подхватывает тело Алтрамы и заносит его в декангл. Культист взмахивает рукой, и свечи начинают чадить, каким-то прогорклым зелёным пламенем.
— Мессир, вот эту фигуру на грудь.
И на земли появляются новые линии. А я, выхватив крис, вспарываю пергаментно желтую кожу и прямо по ране черчу линии, кривясь от отголосков своей и его боли.
— А теперь нужна сильная кровь. Кровь демона.
Обвожу безумным взглядом поляну, вижу хрипящую гончую, пришпиленную гизармой к земле. Кивок головой, и разорители бросаются к адской псине, а через минуту в звезде декангла лежит спутанная по рукам и ногам, истекающая кровью гончая.
Культист кладёт на грудь Ала и на грудь демонической твари по кроваво — алому прозрачному камню, которые, напитавшись крови, начинают пульсировать в такт их сердцам. Пульсация набирает частоту, вспышка, и оба камня соединяет парящая дорожка крови.
— Убейте её — доносится словно издалека.
И чёрное лезвие криса погружается в глазницу, обрывая жизнь гончей. А следом удар по ладони, и моя кровь, дымя на воздухе, падает на губы паренька. Перстень погружается в рану на груди, манобар, лишь недавно пополненный из запасов накопителя, опустошается в ноль. Горячий порыв ветра, ударяет меня в грудь, выкидывая за пределы ритуальной фигуры. Тельце паренька, изгибаясь в болезненной судороге, переворачивается на живот. Ал с трудом встаёт на колени, и тут же изо рта выплескивается горячая чёрная кровь, и он обессилено падает обратно.
