В глубоком раздумье Аласдар Ог Макдональд нервно мерил шагами маленькую комнатку, которую мы сняли на улице Святого Джона, в нескольких шагах от церкви Сент-Джон-Кёрк, чьи колокола несколько дней назад возвестили миру о наступлении нового года. Лиам только что попросил у Аласдара позволения отправиться в Инвернесс со мной и Колином.

– Послушай, Сэнди, я прошу всего две недели, самое большее – три, – сказал Лиам.

– Я дам тебе пять, если нужно, Лиам, – ответил на это Аласдар. – Не в этом дело. Мне страшно отпускать вас без сопровождения. Аргайл ждет подкрепление, и мы не знаем, где состоится высадка. Если в Инвернессе, то вам оттуда живыми не выбраться.

– Это еще одна причина, почему нам не нужно сопровождение: зачем посылать людей прямиком в волчью пасть? – возразил Лиам. – Какая разница, будет нас трое или шестеро против армии в две-три тысячи солдат?

Заложив руки за спину и уставившись в потолок, Аласдар снова заходил по комнате. Недавно ему исполнилось пятьдесят, и волосы его были так же белы, как снежное покрывало, укрывающее холмы Шотландии в зимнюю пору. Однако его живой взгляд и энергичность по-прежнему свидетельствовали о силе и крепком здоровье.

В отсутствие Джона, главы клана, младший сын великого Макиайна железной рукой управлял своими людьми. В жизни братья прекрасно дополняли друг друга. Словно старик Макийан остался жить в двух ипостасях: Джон унаследовал от отца мудрость, терпение и умение сочувствовать, а Аласдар – его мятежный, непокорный нрав. С годами я составила себе представление о том, каким был их отец – Аласдар Макиайн Абрах Макдональд из Гленко, так подло и жестоко убитый двадцатью тремя годами ранее. Сэнди, как его ласково называл Лиам, протер глаза и вздохнул.

– Не знаю, не знаю… Но каким же болваном оказался этот Тревор Макдональд! – воскликнул он, воздевая руки к небу. – Напасть на отряд, сопровождавший обоз с провизией, да еще со столь малым количеством людей!

– Хочу тебе напомнить, речь идет о муже моей дочери, – с мягкой укоризной сказал Лиам.

– Я помню.

Он помолчал, снова вздохнул, и плечи его устало поникли.

– Будь по-твоему! У меня все равно нет выбора. Претендент уже в Перте, и Мар наверняка со дня на день начнет собирать войска.

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вбежал Колин.

– Уже! Они уже высадились! – объявил он, с трудом переводя дыхание. – Почти шесть тысяч солдат, с полным вооружением!

Мы все уставились на Колина, удрученные этой ужасной новостью. Он медленно закрыл дверь, прислонился к ней спиной и начал рассказывать:

– Я только что говорил с Адамом и Джоном Кэмеронами из Лохила. А они получили известие, что шесть тысяч голландцев высадились в Бервике. Часть этой армии вместе с отрядом шотландцев Аргайла отправилась в Эдинбург. Там они пересекли залив Ферт-оф-Форт и захватили Бернтайленд. Как только наши войска, занимавшие окрестные деревни, об этом узнали, сразу же ретировались в Перт. Так что теперь врагу оставлены все земли к северу от Ферт-оф-Форта.

В комнате установилась тяжелая тишина, временами нарушаемая лишь сухим покашливанием Лиама. Я посмотрела на него растерянно. Он пожал плечами, словно говоря: «Что мы-то с этим можем поделать?»

– И это еще не все, – продолжал Колин, которому роль подателя дурных вестей тоже была не в радость. – Мы проиграли.

– Кто тебе такое сказал? – удивился Аласдар. – Что за чушь!

– Это не домыслы и не слухи. Об этом объявлено во всеуслышание. Наши военачальники решили свернуть войска, как только Аргайл начнет наступление. И решение это было принято несколько недель назад. Мар держал его в тайне, чтобы не подорвать окончательно боевой дух своих солдат и… чтобы избежать восстания своих, в Перте. Но по лагерю все равно распространились слухи, и…

Кровь застыла у меня в жилах. Мар решил отступить? Все те, кто не вернулся с Шерифмура, погибли напрасно? Нет, не может быть! Все это мне просто снится!

– Но откуда ты это узнал?

Колин усмехнулся и потер шею. На щеках его выступил легкий румянец.

– От Гризели. Она служит в горничных у графа Мара.

– От горничной? – со смехом воскликнул Аласдар. – Колин, это несерьезно! Девчонка наверняка наплела с три короба, чтобы привлечь к себе внимание!

– Поверь, она и без вранья получила, что хотела…

Колин метнул в мою сторону быстрый взгляд и, смутившись, отвернулся. Лиам это заметил, но принял равнодушный вид, хотя я заметила, как у него заходили желваки. Кровь ударила мне в виски. Мерзавец Мар! Уму непостижимо! Выходит, столько наших погибло напрасно?

Колин между тем заговорил снова:

– Честно сказать, я тоже не сразу поверил. Тогда она сказала, что подслушала разговор Мара с Сифортом. Тогда я пошел поговорить с Лохилом. Он не сказал, что это – правда, но и опровергать тоже ничего не стал. И по глазам его я прочел, что это все-таки правда. Мы проиграли. И я все никак не могу в это поверить. Но почему, почему?

Аласдар и Лиам обменялись многозначительными взглядами. Ноги у меня вдруг стали ватными, и я уцепилась за край стола, чтобы не упасть.

– Это значит, что нас надували все это время? – воскликнула я, обуреваемая яростью. – Все эти планы захватить власть в стране и короновать Претендента…

– Мар похоронил все наши шансы на победу! – подхватил Колин, которого тоже захлестнула волна злости. – Краснобай и дрянной стратег – вот кто у нас за главнокомандующего! Нужно было напасть на Аргайла несколько недель назад, когда преимущество было на нашей стороне. Французы и испанцы, которые плавают возле наших берегов, давно бы высадились, если бы Мар предложил стóящий план атаки. Но этот идиот своей нерешительностью лишил нас малейшего шанса. Ему, видите ли, хотелось дождаться Претендента! Но пока он ждал, половина лагеря опустела. Теперь у Аргайла десять тысяч солдат, а у нас – едва наберется четыре. Поздно, слишком поздно!

Холодная ярость заполнила собой каждую клеточку моего тела. Не в силах больше сдерживаться, я взвыла, выплескивая в этом вопле всю свою ненависть и боль:

– Мерзавцы! Да за кого они нас держат? Разве мы – пешки, которые можно смахнуть с доски, как только исход партии становится очевидным? Значит, мой сын умер напрасно?

– Кейтлин!

Лиам подошел и попытался меня обнять. Но я яростно его оттолкнула. Мне нужно было освободиться от яда, пожиравшего мое сердце с того часа, как я оказалась в Перте, пять дней тому назад. Невозможно было не видеть, что солдаты разочарованы, удручены происходящим…

Только половина из них была надлежащим образом вооружена. У остальных были лишь пики, секиры, ржавые мечи или вилы. На ногах у многих были старые броги, дырявые и изношенные. И это они называли армией? Дурная шутка, фарс!

– Лиам, зачем тогда Мар призвал вас к оружию, ты можешь мне объяснить? Чтобы потом пустить все на воздух? И почему король… Нет, этот лжец, именующий себя королем… Зачем он тогда сюда приехал, скажи? Чтобы посмотреть, не пошевельнув и пальцем, как его подданных убивают, словно собак, солдаты Георга?

Удушающий гнев, копившийся во мне неделями, исторгся словами, заструился слезами по моим щекам. Трое мужчин растерянно смотрели на меня. Я упала на колени и закрыла лицо дрожащими от волнения руками.

– Этот лицемер Мар, будь он проклят… Это из-за него умер Ранальд, умер напрасно! О Лиам!

Лиам обхватил мою голову своими широкими ладонями. Я вцепилась в его килт и прижалась к нему лицом.

– Наш сын погиб ни за что?

Я услышала шепот, потом звук удаляющихся шагов. Дверь открылась, захлопнулась, и в комнате стало очень тихо. Лиам опустился на колени и крепко меня обнял.

– A ghràidh, – ласково прошептал он, – Ран погиб, потому что был верен своим убеждениям, как и мы все.

– А ты? Ты до сих пор во все это веришь? Лиам, скажи мне правду!

Он опустил глаза, однако я успела прочитать в его взгляде разочарование. Губы его приоткрылись и тут же искривились в горькой усмешке.

– Если не в этот раз, так в следующий… Мы никогда не отступимся, Кейтлин! Пожалуйста, пойми! Я понимаю, что цена слишком высока, но… Не знаю, как тебе объяснить… Мне кажется, у меня ни на что уже не осталось сил. Остается только надеяться, и я цепляюсь за эту надежду изо всех сил. И я все время помню, что Франсес в Инвернессе…

Слеза прокатилась по морщинке, обозначившейся в уголке глаза. Мы долго молчали, прижимаясь друг другу и пережидая, пока угомонится буря чувств, бушевавшая в нас.

– Лиам!

Он внимательно посмотрел на меня.

– A ghràidh! – выдохнул он, до боли сильно меня обнимая.

Тепло его тела окутало меня, словно магический целебный бальзам. Я ощутила, как Лиам вздрогнул, как если бы ему вдруг стало зябко, как если бы он отдал все свое тепло, чтобы согреть меня и утешить. О, как я нуждалась в нем, в том, чтобы он был со мной рядом! Но тут же картинки из прошлого, не дававшие мне спать спокойно, снова замелькали перед глазами. Я встала, подошла к кровати и устроилась на самом краешке. Лиам со вздохом поднялся на ноги. Между нами осталось ужасающе много пустого пространства.

– Кейтлин, a ghràidh, ni maitheanas dhomhj.

Его дыхание обжигало мне затылок, шею, грудь.

– Позволь мне любить тебя, умоляю! Прости меня…

Его крик любви душил и в то же время воспламенял меня. Господи, что со мной?

– Лиам…

Он принялся развязывать шнурок на поясе моей юбки. «Юбка Маргарет…» Я попыталась его оттолкнуть, однако он упредил мой порыв.

– Лиам, перестань!

– Я не могу больше ждать!

Юбка соскользнула вниз, к моим коленям. Теперь он пытался снять с меня нижнюю юбку. «Кейтлин, расслабься!» Но у меня не получалось. Я видела, своими глазами видела… Господи, помоги мне!

– Я не могу… Прошу, не надо…

– Ты можешь, Кейтлин! Если я смог, то и ты сможешь тоже!

– Если ты смог? Что? – вскричала я, отталкивая его от себя. – О чем ты говоришь?

– О том, что никогда не забывается, – ответил он. – Но со временем ты просто учишься с этим жить.

Я пыталась понять, на что он намекает. Лиам крепко взял меня за плечи и взглянул мне в лицо своими грустными глазами.

– Память – это прекрасно, когда мы хотим снова пережить радостные моменты жизни. Но если в нашей жизни было что-то ужасное, то она первая не даст нам об этом забыть, как бы мы ни хотели. Я это точно знаю.

И тут меня осенило: лорд Даннинг! Он намекал на сделку, которую я заключила с человеком, обвинившим Лиама в убийстве, которое на самом деле совершила я. И тогда я рассчиталась за свободу Лиама своим телом. Ночь в обмен на жизнь… Мерзавец! Как он смеет сравнивать? Судя по всему, от Лиама не укрылась внезапная перемена в моем настроении, и он сильнее сжал мои плечи, чтобы помешать мне вскочить.

– Кейтлин, послушай…

– Это мерзко с твоей стороны, Лиам Макдональд! Ты не имеешь права сравнивать Маргарет и…

– Уинстона Даннинга? – небрежно обронил он.

Я вздрогнула. Двадцать лет… Двадцать лет мы не возвращались к этой теме!

– Или ты решила, что я все забыл? Такое не забывается. Конечно, воспоминания притупляются, это правда. Можно даже загнать их в самый дальний уголок памяти. Но они всегда будут там. Притаятся, чтобы однажды выскочить на поверхность, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Я знаю, о чем говорю. И я тебя понимаю.

Я не находила слов, способных выразить горе и злость. Во взгляде Лиама я не увидела даже тени злопамятства. Он не стремился причинить мне боль. И все равно это было больно!

– Я люблю тебя, a ghràidh. Не отталкивай меня!

Руки его отпустили мои плечи, спустились к груди и стали ласкать ее через толстую шерстяную ткань. Потом, не сводя глаз с моего лица, он развязал шнурок корсажа. Дыхание его стало медленнее, размеренней, в то время как я начала задыхаться. Паника буквально парализовала меня. «Маргарет…»

Я закрыла глаза, силясь сдержать обжигающе горячие слезы. Когда мой корсаж упал на пол, я прикусила губу и поморщилась, ощутив вкус крови. Лиам медленно стянул рубашку с моего плеча, обнажая его. С бесконечной нежностью он принялся ласкать меня, задержался губами на шраме – напоминании о нашем бегстве из проклятого поместья, во тьме майской ночи, теперь такой далекой…

Дрожь удовольствия пробежала у меня по спине. Внезапно я увидела его таким, каким он был тогда: хайлендер, чья гордая стать впечатлила меня с первого взгляда, чья нежность растрогала и чей пламенный взгляд разбудил во мне огонь, который пусть и приугас, но по-прежнему теплился в моей груди. «Не задувай его, Кейтлин! Позволь ему разгореться, позволь пожирать себя…»

– Лиам!

– Tuch!

Моя нижняя сорочка упала на пол. Пальцы его чертили огненные тропинки на моем теле. «Тело Маргарет…» Я содрогнулась от ревности и от желания.

– Ты моя жена, Кейтлин, – сказал он, согревая дыханием мою грудь. – Позволь мне любить тебя!

Не знаю как, но я, совершенно обнаженная, оказалась лежащей на постели. Лиам встал на колени меж моих раздвинутых бедер и замер, неподвижный и прекрасный, словно статуя. Взглядом он ласкал меня, и это было так же приятно, как если бы он прикасался ко мне руками. «Кейтлин, он никогда не смотрел на Маргарет так, как смотрит на тебя!»

Эта мысль воспламенила меня, и я медленно, нерешительно потянула за сорочку, вытягивая ее из килта. Лиам, замерев, наблюдал за моими действиями. «Это Маргарет стащила с него рубашку или он сам ее снял? Кейтлин, прекрати, не мучь себя!» Но это было сильнее меня. Маргарет была тут, между ним и мной, будь она проклята! Я никак не могла позабыть о случившемся. Пальцы мои стиснули изношенную ткань.

– Не могу…

Я закрыла руками лицо, прячась от взгляда мужа. Вздох разочарования сорвался с его губ, а я зарыдала, укоряя себя в глупости.

– Seall orm, a ghràidh, – прошептал он после продолжительного молчания.

Я медленно опустила руки. Сквозь завесу слез лицо его казалось нечетким.

– Почему? – просто спросил он.

– Она здесь, я все время вижу ее между нами! Мне нужно время.

Он медленно кивнул и опустил глаза.

– Мне очень жаль. Я…

Мне так хотелось сказать, что я сильно его люблю, но слова не шли с губ. Нет, еще не время… Взгляд его, непроницаемый и темный, словно вода в озере, ненадолго задержался на мне. Он ждал продолжения, которого так и не последовало. И вдруг Лиам рывком накрыл меня одеялом и встал с кровати.

– Но не так, как мне, Кейтлин… – Не добавив больше ни слова, он поправил одежду и направился к двери. – Пойду пройдусь. Ложись спать, не жди меня. Перед отъездом мне нужно еще кое-что обсудить с Сэнди.

Щелкнула дверь. Я растерянно уставилась на потолочную балку. Неужели я оборвала последнюю ниточку, связывавшую нас друг с другом? Я натянула одеяло до подбородка, который дрожал от волнения.

«Какая же ты дура!» – сказала я себе, стискивая зубы.

Глубочайшая тоска и неукротимое чувство вины затопили душу. Скоро подушка моя стала мокрой от слез…

Через несколько часов я проснулась мокрая от пота и замерзшая. В комнате было темно и очень холодно. Услышав на улице крики и гул голосов, я невольно посмотрела в сторону окна. Лиам до сих пор не вернулся. Я прислушалась. Шум приближался. Я выбралась из-под одеяла, собрала разбросанную по полу одежду и постаралась как можно быстрее натянуть ее на себя. Одевшись, я подошла к окну. На улице, в свете факелов, прикрепленных к стенам домов, бушевала толпа вооруженных хайлендеров. Я приоткрыла ставень, чтобы разобрать слова. Вояка, у которого в одной руке был меч, а в другой – бутылка виски, выкрикивал оскорбления в адрес Мара и остальных предводителей якобитов.

– Дело закончится восстанием… – прошептала я себе под нос, закрывая ставень.

Дуновение холодного ветра окончательно меня разбудило. Я заходила по комнате, стараясь навести порядок в мыслях. Огорчение, страх и… голод терзали меня. Наконец я решила, что надо чем-то наполнить желудок, а потом уже думать, как быть дальше.

Через полчаса, насытившись, я допивала кружку пива в общем зале трактира, когда вдруг заметила возле стойки знакомую фигуру. Юноша стоял, прислонившись спиной к стойке, и внимательно, в упор смотрел на меня. Перехватив мой взгляд, он широко улыбнулся и подмигнул, но мне этот знак внимания не доставил ни малейшего удовольствия. Не прошло и минуты, как он склонился передо мной в поклоне. Да, сомнений быть не могло – тот самый юноша, который накануне опрокинул пиво мне на юбку.

– Добрый вечер, миссис Макдональд! Позволите?

– Я уже ухожу…

– Я задержу вас всего на пару минут, прошу вас.

Почему бы и нет? Меня все равно никто не ждет.

– Ладно!

Он опустился на стул напротив и, нервно потирая друг о друга подушечки большого и указательного пальцев, устремил на меня подозрительный взгляд голубых глаз.

– Вы здесь одни? – спросил он, оглядываясь по сторонам.

– Я жду друга, – соврала я на случай, если он строит насчет меня какие-то неприглядные планы.

Странное дело, но его очевидная нервозность начала меня беспокоить.

– Это хорошо. На улицах Перта сейчас неспокойно из-за этих… пьяниц!

– Обо мне можете не волноваться, мистер…

– Гордон, – представился он, снова одаривая меня своей щербатой улыбкой.

– Что ж, пожалуй, выпивших и правда больше обычного. Но солдаты еще не забыли Шерифмур…

– Может, и так. Кстати, я хотел спросить… – Его пальцы чертили на столешнице невидимые узоры. – В общем, не слышали ли вы чего-нибудь нового о сыне герцога?

– Нет, не слышала, – осторожно ответила я.

– Я навел справки: в лагере никто ничего такого не слышал. Поэтому мне очень хотелось бы узнать, кто распускает такие слухи.

«Кейтлин, будь осторожна!» Этот человек не внушал мне ни малейшего доверия.

– Вот как? – И я уткнулась носом в пустую уже кружку.

Он пожал плечами, едва заметно усмехнулся и продолжил:

– Повторяю, я навел справки, и никто, слышите, никто и знать не знает, что на жизнь Претендента готовится покушение!

Я не дрогнула под его пристальным холодным взглядом.

– Наверное, люди поговорили и перестали, – предположила я.

Я нервно скрестила ноги под столом. Юноша посмотрел на меня сердито, потом вдруг в его глазах блеснул лукавый огонек.

– Ну, разумеется… Хотя если бы слух распространился, то наверняка разжег бы пламя, которое уже давно тихо тлеет в крови у солдат.

Он окинул меня внимательным взглядом, от которого не укрылись мое несвежее платье и растрепанные волосы. И куда дольше, чем это дозволено приличиями, взгляд юноши задержался на моей груди.

– Говорил ли я вам, что служу посыльным у графа Маришаля?

– Да, говорили.

– Значит, не нужно объяснять, что вы можете мне довериться. – Он выдержал паузу и медовым голосом продолжил: – Вы очаровательная женщина, мэм. Мужчина, что был с вами в тот вечер, это ваш супруг?

Каков прохвост! Решил вытянуть из меня правду грубой лестью? Я кокетливо склонила голову, улыбнулась и захлопала ресницами.

– Нет. Колин – мой близкий родственник.

– Вот как? Значит, я могу пригласить вас… – Он поморщился было, но быстро взял себя в руки. – Конечно, Перт – не Эдинбург, и здесь не найдешь таких изысканных яств, как в столице. Но у миссис Уоллес прекрасный стол. Особенно хорош ее фазан с сушеным виноградом, тушенный в портвейне!

Я заставила себя улыбнуться, а сама вспомнила роскошный ужин, которым нас потчевала Клементина. Юноша между тем смотрел на меня со странным выражением, от которого мне вдруг стало не по себе. Я стиснула кружку в руке, и кровь застыла у меня в жилах. Этот юноша – посыльный капитана Тернера!

– Вам дурно, мэм? – спросил он с очевидной тревогой.

Мне вдруг ни с того ни с сего стало жарко. Я окинула зал тревожным взглядом. Ни единого знакомого лица! Господи, неужели передо мной – вражеский лазутчик, шпион? Что, если он видел меня у Клементины? И знает ли он, кто я такая? Я попыталась успокоиться и выдавила из себя улыбку. И все же страх буквально парализовал меня. Чего он хочет от меня, в конце концов?

– Со мной все хорошо, – заверила я, силясь удержать улыбку на лице. – Наверное, пирог со свининой оказался несвежим…

Он захохотал.

– Со свининой? Хорошо, если это и вправду свинина! Я слышал, жители жалуются, что у них стали пропадать собаки и кошки. Хотя, если подумать, трактирщикам приходится уже два месяца кормить четыре тысячи солдат, и они наверняка не слишком перебирают, когда им приносят мясо по сходной цене! – Отсмеявшись, он снова посерьезнел. – Так вы согласны уделить мне немного времени?

– Я замужняя женщина, мистер Гордон, – ответила я сухо. – И муж мой здесь, в Перте.

– Жаль! Что ж, вернемся к теме, которая меня интересует.

Тон его вдруг стал угрожающим, желваки заходили ходуном. Он то и дело поглядывал на других посетителей трактира, из чего я заключила, что он нервничает.

– Что вам известно об угрозе, нависшей над нашим будущим монархом?

– Если не считать того, что вы слышали, ничего.

Он прищурился.

– Думаю, вы говорите неправду. Не знаю, откуда вы почерпнули эти сведения, мэм, но позвольте вас предостеречь…

Нужно было найти способ выкрутиться из щекотливой ситуации. Может, притвориться, что мне и вправду плохо?

Уильям Гордон наклонился и заглянул мне в глаза.

– Я могу арестовать вас за сокрытие сведений касательно угрозы жизни Претендента.

– Вы мне угрожаете?

Я попыталась встать, однако он схватил меня за руку и заставил вернуться на место. Посыльный графа Маришаля больше не улыбался. Я с трудом проглотила комок в горле.

– Не уходите, мэм, я еще не закончил.

– Мне нехорошо, – пожаловалась я, кладя руку на живот.

И я не лгала. Живот свело болью, на спине выступил пот. Я подумала о пропавших собаках и сделала глубокий вдох в надежде, что недомогание пройдет. Гордон снова принялся водить пальцем по столешнице. Губы его чуть сжались. Наконец палец замер в лужице пива, но через секунду начал постукивать по столу, причем с очевидным раздражением. Теперь мистер Гордон смотрел на меня с презрением.

– Слушайте меня внимательно, миссис Макдональд. Вы, конечно, могли придумать историю с заговором, но я в этом сомневаюсь. Значит, вы все-таки где-то ее услышали. Именем короля я требую…

– Именем которого короля?

Палец Гордона замер над пивной лужицей. Юноша вздрогнул и ненадолго закрыл глаза. Я снова уткнулась в кружку, уже сожалея, что задала этот вопрос. Лучше бы я проглотила его вместе с последним глотком пива… Но было слишком поздно. Гордон вытер палец о сюртук.

– Что вы хотите этим сказать?

Я отодвинулась от него подальше.

– Мне пора. Я и так задержалась дольше позволенного.

– Никуда вы не уйдете, моя прелесть! По крайней мере до тех пор, пока не скажете мне то, что я хочу знать. Вы жестоко испытываете мое терпение. Не заставляйте меня прибегать к куда менее приятным методам!

– Вы собираетесь меня допрашивать? – с нервным смешком спросила я. – А известно ли вам, что в Великобритании пытки запрещены?

– Запрет можно пересмотреть, если речь идет о деле государственной важности.

– Не смешите меня, мистер Гордон!

Бледность выдавала мое волнение, хотя я и старалась говорить непринужденным тоном. Уголки его губ скептически приподнялись. Он сунул руку под стол и извлек маленький кинжал с чеканным клинком, тонким, но острым как бритва. Сталь сверкнула в свете трактирных ламп. Он воткнул клинок в стол перед собой. Я какое-то время смотрела на нож как завороженная, потом сглотнула. Мной овладела паника, и я с трудом переводила дыхание.

– Что вы намерены делать? – пробормотала я отрывисто.

Если он и вправду предатель, то вполне способен убить меня, чтобы я его не выдала. Взглядом я отчаянно пыталась найти в зале хоть одно знакомое лицо. Гордон это заметил и в нерешительности огляделся.

– Вставайте! – приказал он, заставляя меня подняться. – Я отведу вас домой.

Домой? Разве тут у меня есть дом?

– Нет, я остаюсь здесь. Я жду мужа, он скоро…

Он быстро схватил нож и резко дернул меня к себе.

– Ваш муж далеко, мэм. Он не позволил бы вам так долго беседовать с незнакомцем!

Я вскрикнула, когда он заломил руку мне за спину и ткнул в бок острием ножа.

– Теперь вы послушненько пойдете со мной, понятно?

Он схватил со спинки стула накидку, набросил ее мне на плечи и направился к выходу. Острие кинжала, впившееся мне под ребро, было более чем убедительным аргументом. Я молча проследовала за своим цербером на улицу.

Там было тихо, хотя вечер еще только начинался. Наверное, зимний холод заставил людей разойтись по домам. Какое-то время мы шли молча, время от времени спотыкаясь о комья покрывшейся льдом грязи. Я не стала говорить Гордону, где живу в Перте, прекрасно понимая, что его это совершенно не интересует. И не питала иллюзий относительно его намерений: мне предстоял допрос с пристрастием.

Мы прошли очередной перекресток, и он толкнул меня в темную боковую улочку. Я пошатнулась и растянулась бы во весь рост, если бы Гордон меня не поддержал. Из меня извергся поток ругательных слов на гэльском.

– Неплохо для женщины! – воскликнул он, толкая меня к холодной шершавой стене.

В переулке было так темно, что я не видела его лица, не могла предугадать его движений, только профиль вырисовывался на фоне темного, затянутого облаками неба, освещенного молочно-белым слабым светом луны. Рука его легла мне на горло и легонько сжала. Мне стало очень больно.

– А теперь, мэм, мы продолжим наш разговор. Когда у тебя есть нож, можно получить ответ на любой вопрос!

Внезапно его профиль стерся на фоне массивного силуэта мужчины. Я сдавленно крикнула, ощутив укол ножом на шее, под подбородком. Гордон издал странный звук, резко повернулся и шумно выдохнул, когда кулак противника врезался ему в живот. Перепуганная до смерти, я по стеночке попятилась к Тай-стрит, в то время как кто-то, кого рассмотреть в темноте я не могла, обрушился на Гордона, и тот стонал при каждом новом ударе. Такие зрелища меня не привлекали, и благодарить своего спасителя я тоже не собиралась. Но не пробежала я и десяти метров, как стальные пальцы впились в плечо и дернули меня назад. Я закричала от боли и ужаса.

– Можно и потише! Переполошишь весь квартал!

– Лиам? Но как ты тут оказался?

– Это я должен у тебя спросить, как ты тут оказалась! – ответил он.

Он схватил меня за руку и потащил за собой по лабиринту темных улочек. Выходило, что я просто сменила одного цербера на другого. Наконец мы пришли, и он грубо втолкнул меня в нашу комнату, вошел и с грохотом захлопнул за собой дверь. Я почувствовала, как он прошел мимо меня. Еще мгновение, и он зажег огонь в очаге.

Дрожа всем телом, я упала на стул в ожидании неизбежного допроса. Лиам выпрямился, с минуту смотрел на разгорающееся пламя, потом повернул ко мне спокойное, словно высеченное из мрамора лицо. Но у основания шеи я заметила бьющуюся жилку. Если бы глаза его обладали убойной силой, я давно была бы уже мертва.

– Что ты там делала? – зло осведомился он.

– Заманивала клиента. А ты что подумал? – не удержалась я от язвительного ответа. Гнев потихоньку нарастал и во мне. – А ты? Ты следил за мной?

– Я не следил, я ждал.

– И чего же ты ждал? И где?

Он задышал тяжело, как разъяренный бык. Потом снова уставился на огонь, предоставив мне любоваться своим профилем.

– Чем ты занималась там с этим мужчиной, Кейтлин?

Тон его по-прежнему был холодным и спокойным.

– Это Уильям Гордон, посыльный графа…

– Я прекрасно знаю, кто это.

Он повернулся ко мне, стиснув зубы.

– Почему ты сидела с ним в трактире?

– Ты и правда за мной следил! – возмутилась я.

– Говорю же тебе, что нет!

– Почему же тогда не подошел?

– Не хотел вам мешать.

– Скажи лучше, хотел посмотреть, чем все закончится!

– Если угодно, да! Но не потому, почему ты подумала! Я решил, что раз он служит у Маришаля, то, наверное, пришел передать тебе весточку от Патрика. Я ждал, когда вы закончите разговор и он уйдет. И вижу, что ошибся. У мистера Гордона на уме было совсем другое!

– Так оно и есть.

Я посмотрела на свои красные, замерзшие руки и потерла их друг о друга.

Лиам взял меня за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. Он был бледен как полотно.

– Что ты этим хочешь сказать, Кейтлин? – проговорил он изменившимся от сдерживаемой ярости голосом. Потом разжал пальцы и отшатнулся, как если бы моя кожа обожгла его. – Что ты предложила ему?

Он произнес эти слова едва слышно, однако они полоснули меня хлестко, как пощечина.

– Ты решил, что я… – пробормотала я растерянно. – Ты не так понял…

Я закрыла рукой приоткрывшийся от изумления рот. Лиам зло посмотрел на меня, и вдруг его прорвало. Воздев руки к небу, он заговорил:

– Что я не так понял? Кейтлин, скажи, а что я должен был подумать? Сначала я застаю брата в твоей постели, потом нахожу тебя в заведении сомнительного толка да еще с мужчиной, которого ты не знаешь. Думаешь, я не заметил, как он на тебя смотрел? И что же я должен обо всем этом думать? Ты можешь мне сказать?

Он яростно стукнул кулаком о стену, и она содрогнулась. Я тоже вздрогнула.

– Лиам, успокойся…

Я медленно встала и на трясущихся ногах попыталась было пробраться к выходу. Но он бросился на меня и всем своим телом прижал к двери.

– Нет, отпусти! Ты все неправильно понял, я могу объяснить…

Однако Лиам не дал мне закончить. Накрыв мой рот своим, он принялся яростно меня целовать. Я пыталась его оттолкнуть, но это только разжигало его пыл. Я по-настоящему испугалась: еще живы были воспоминания о той ночи в Эдинбурге, когда Лиам вышел из тюрьмы, где Даннинг рассказал ему о нашей с ним сделке, и, кипя от злости, взял меня силой.

Собравшись с силами, я высвободилась и убежала в противоположный угол комнаты. Когда он направился ко мне, я принялась судорожно искать в складках юбки свой кинжал.

– Ты отказываешь мне и отдаешься другим! – свистящим голосом процедил он. – Чего ты хочешь, Кейтлин? Отплатить мне той же монетой?

– Глупец, ты так ничего и не понял! – вскричала я, наставляя на него нож, который мне наконец удалось отыскать. – Стой на месте, Лиам! Если ты меня тронешь, клянусь здоровьем нашего сына, ты больше меня никогда не увидишь!

При виде стального острия он замер, переводя взгляд с моего лица на нож и обратно, и простоял так несколько секунд, пока наконец не понял смысла происходящего.

– Ты никогда больше не возьмешь меня силой, Лиам. Никогда! И никто не сможет надо мной надругаться!

Он тряхнул волосами. Лицо его исказила гримаса боли, он упал на колени и застонал. Сердце мое, как пойманная птица, билось в груди. Разбитые, задыхающиеся, мы словно выпали из времени. Меня охватила дрожь, которую я была не в силах остановить. Маленький кинжал, который вдруг показался мне бесполезным, упал на пол. Лиам не шевелился. Просто смотрел на меня пустыми глазами. Во мне же боролись отвращение и… сочувствие.

– Теперь выслушай меня.

Он молча кивнул.

– Уильям Гордон хотел от меня не того, что ты подумал. Он – вражеский шпион. Теперь я в этом уверена. И ему известно, что я знаю о заговоре с целью убить Претендента. Он хотел, чтобы я рассказала все, что знаю…

Лиам очнулся от забытья. Во взгляде его я прочла нежелание верить в услышанное. Понимая, что нужно все объяснить, но для этого придется вернуться в прошлое и поведать также и о моей поездке в Эдинбург, я начала рассказ о злоключениях Патрика. Я рассказала, что совершенно случайно увидела, как Гордон беседует с офицером-англичанином. Рассказала о нашем бегстве в Курлосс и о секрете, который мне доверил Мэтью. И наконец, сообщила о документе, перехваченном Макгрегорами, и о роли сына герцога Аргайлского в ужасном заговоре. Лиам выслушал меня, ни разу не перебив. Взгляд его рассеянно бродил по комнате.

– Он угрожал мне, Лиам, – сказала я после паузы. – Он подслушал наш с Колином разговор.

– Почему? – прошептал он, стараясь не смотреть на меня. – Почему ты не рассказала мне раньше?

– У нас были другие заботы. Это могло подождать.

– Подождать…

Лиам медленно, словно вес всей земной тверди вдруг обрушился ему на плечи, встал и сел на стул, который скрипнул под ним. Повисла тяжелая тишина.

Крайняя усталость и растерянность возобладали над гневом. Погруженный в раздумья, он не услышал, как я приблизилась, и вздрогнул, стоило мне коснуться его плеча.

– Лиам, что с нами будет?

Он зарылся лицом в мою юбку и разрыдался. Он плакал долго, вздрагивая всем телом. Я ждала – просто гладила его по волнистым волосам и думала только о том, чтобы не разреветься самой.

– Прости меня, Кейтлин, прошу! Мне так стыдно…

Волнение душило его.

– Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?

Я не могла ответить.

Серое небо тяжело нависало над нашими головами. Кружились редкие снежинки, укрывая белым синие береты и пестрые пледы мужчин. Мы выехали еще до рассвета. Я надеялась, что теперь, когда мы покинули Перт, где все дышало недовольством и отчаянием, на душе станет светлее.

В последние дни по городу прокатилась волна слухов, в которые не хотелось верить. Говорили, что некоторые предводители якобитов выразили готовность выдать Претендента правительству, если последнее примет их условия. В числе этих предателей называли и маркиза Хантли. К величайшему нашему огорчению, все говорило о том, что капитуляция неизбежна. После всего услышанного я не удивлялась тому, что спутники мои хранили мрачное молчание. Да и поездка нам предстояла не из веселых.

О Треворе и Франсес мы не получили никаких новостей. Я умирала от тревоги. Тревора, разумеется, обвинили в убийстве и посадили в холодную мрачную камеру Инвернесского толбута. Что до Франсес… Я молилась, чтобы она была жива, здорова и на свободе. Если так оно и было, то моя девочка наверняка бродила сейчас по чужому городу, словно неприкаянная душа, и молила о чуде, которое вернет ей супруга. В глубине души я сомневалась, что мы сможем выручить Тревора из беды. Возможно даже, что его уже повесили…

Лиам снова согнулся в приступе кашля. Я посмотрела на него. У него не было жара, но его свистящее дыхание меня тревожило. В нашей съемной комнате спать ему пришлось на холодном полу, что, разумеется, не могло не сказаться на его самочувствии. Теперь я боялась, что длительная поездка верхом, которая нам предстояла, может окончательно подорвать его здоровье.

Сама я чувствовала себя совершенно разбитой. События прошлого вечера так меня взволновали, что я не смогла найти во сне отдыха. Я проспала несколько часов, но и они были наполнены суматошными сновидениями. Поэтому в путешествие по краю, в котором небо невозможно было отличить от земли, я отправилась, будучи в прескверном расположении духа.

Лиам посмотрел на меня и несмело улыбнулся. Мне не хотелось усложнять ситуацию еще больше, поэтому я улыбнулась в ответ и закрыла глаза, чтобы попытаться навести порядок в чувствах, обуревавших мою и без того истерзанную душу.

Мы ехали уже много часов. Я точно не смогла бы сказать сколько, потому что солнце по-прежнему пряталось в снежной дымке. Я ехала вслепую, полностью доверившись своей кобылке, которая, к счастью, похоже, знала дорогу. Колин с Дональдом держались позади и тихо разговаривали. Их голоса доносились до меня приглушенным шепотом. Лиам ехал со мной рядом, справа. Скоро дорога начала подниматься. У меня живот свело судорогой от голода – мы с утра ничего не ели.

Лошадиное ржание, чей-то окрик, и мы застыли в седлах. Лиам положил руку мне на бедро, призывая к молчанию, потом обернулся к Колину и Дональду.

– У нас незваные гости, – шепотом проговорил Дональд.

Прищурившись, я попыталась разглядеть хоть что-нибудь в белой пустоте пейзажа, но не увидела ничего, кроме снега, переносимого ветром с места на место. Я передернула плечами.

– Ты тоже их услышал, верно? – спросил Колин.

– Конечно.

И вот тогда-то мы их и увидели: из-за белоснежного холма показался отряд английских драгун, ехавших двумя колоннами.

– Проклятье! – выругался Колин.

Лиам сильнее сжал мне ногу. Наши взгляды встретились. Сомнений не оставалось: мы попали в беду. Мои спутники вынули пистолеты и патроны и в следующую секунду, словно по сигналу, наши кони сорвались в бешеный галоп.

Драгуны тоже нас увидели и понеслись следом. Пули свистели вокруг, вгрызаясь в кору деревьев.

– Спрячься в лесу как можно дальше! – крикнул Лиам, подталкивая мою кобылку в гущу деревьев.

– Лиам! – в испуге заорала я.

У нас над головами просвистела пуля.

– Делай, как я говорю, Кейтлин!

Он притянул меня к себе и пылко поцеловал.

– Я люблю тебя, a ghràidh. Поезжай!

– Я не могу…

Он спрыгнул с лошади, стянул меня с седла и толкнул к лесу. Раздался еще один выстрел, и кто-то вскрикнул. Я обернулась и увидела Колина, вцепившегося в гриву коня. Он сморщился, словно от боли.

– Колин! – взвизгнула я, бросаясь к нему.

Однако Лиам успел поймать меня за руку и снова толкнул к лесу, подальше от опасности.

– Умоляю, a ghràidh, беги и спрячься!

В его взгляде, у него на лице я прочла боль, страх и отчаяние. Еще одна пуля застряла в дереве прямо у меня над головой. Я наконец вышла из оцепенения и побежала, петляя меж белых заснеженных ветвей. Выныривая из вьюги, они, словно привидения с длинными когтистыми руками, царапали мне лицо, цеплялись за одежду, преграждали путь. Я будто оказалась в самом сердце метели. Колючий снег хлестал по щекам, мне было трудно дышать. «Господи, приди нам на помощь!»

Крики солдат – вот все, что я слышала. Я бежала и бежала, мимо проносились все новые деревья и холмы. Словно затравленное животное, я доверилась своим инстинктам. «Отыщи укрытие, Кейтлин, безопасное место…» Но как, если вокруг не видно ни зги?! И вдруг…

Пустота. Земля ушла у меня из-под ног. Это был обрыв, и я почувствовала, что соскальзываю в чрево земли. Со всей силой отчаяния я ухватилась за ближайшую ветку, но она не выдержала моего веса. Тогда я попыталась вцепиться ногтями в наст, но пальцы соскользнули. Перед моими расширенными от ужаса глазами промелькнула стена гранита. Я услышала собственный крик, эхом отразившийся от ближайших склонов. Воющий ветер подхватил его и унес.

Наконец я скатилась на самое дно оврага. Боль в области головы парализовала меня. Я с трудом открыла один глаз. Чуть ли не перед носом у меня поток кристально чистой воды с громким журчанием спускался вниз по склону и исчезал в покрытой слоем льда каменной ванне. «Лиам, где ты?»

Казалось, душа моя отделяется от тела. Боль понемногу проходила, мне вдруг стало на удивление спокойно. Я больше не ощущала ни холода, ни страха. Пена водопада вдруг окрасилась красным. Кровь? Слабый стон сорвался с моих губ. «Пришел твой час, Кейтлин… Что ж, зато я увижусь с сыном…» Эта мысль заставила меня улыбнуться. Но радость быстро сменилась огорчением. «А как же Дункан, Лиам?» Мне так хотелось еще раз посмотреть на них! «Господи, не надо!» С этой последней мыслью я провалилась в беспамятство.