Глава 21

Однажды вечером, спустя неделю, Мамеха пришла ко мне во время перерыва между репетициями, явно чем-то обрадованная. Оказалось, в предыдущий день Барон упомянул о намерении собрать в ближайшие выходные вечеринку в честь портного Арашино — изготовителя лучших кимоно. Барон владел богатейшей во всей Японии коллекцией кимоно. Большинство кимоно были старинными, но некоторые из них изготовили современные мастера. Решение приобрести кимоно работы Арашино и побудило его организовать вечеринку.

— Я узнала, — сказала мне Мамеха, — кто такой Арашино. Он один из ближайших друзей Нобу! Понимаешь, какие это открывает возможности? Я собираюсь попросить Барона пригласить и Нобу, и Доктора на его маленькую вечеринку. Они оба не любят друг друга. Когда начнется торговля за твой мизуаж, можешь быть уверена, никто из них не будет сидеть спокойно, зная цену, назначенную другим.

Я чувствовала себя очень уставшей, но ради Мамехи захлопала в ладоши и сказала, как благодарна ей за желание поделиться со мной таким умным планом. По-моему, это действительно умный план, оказавшийся возможным потому, что ей не составляло труда убедить Барона пригласить на вечеринку обоих мужчин. Очевидно, они оба с удовольствием придут. Нобу — потому что Барон поддерживал «Ивамура Электрик», хотя я тогда этого и не знала, Доктор Краб — потому что относил себя к аристократии, и считал своим долгом посещать любые мероприятия, организуемые аристократией. Но почему Барон должен согласиться пригласить их, я не знала. Ему не нравился Нобу, он вообще мало кому нравился, что же касается Доктора Краба, то Барон его никогда не видел раньше и с таким же успехом мог пригласить кого-нибудь с улицы.

Но Мамеха обладала удивительной способностью убеждать. Вечеринку организовали, и Мамеха договорилась с моей учительницей танцев об освобождении меня от репетиции в ближайшую субботу. Мероприятие было назначено на вторую половину дня и включало ужин. Около трех часов мы с Мамехой сели в повозку рикши и направились в имение Барона, расположенное у основания горы в северо-восточной части города. Я впервые посетила такое роскошное место и испытала от увиденного настоящее потрясение. С той же тщательностью и вниманием к деталям, которые необходимы при изготовлении кимоно, был выполнен интерьер имения Барона. Главный дом был построен во времена его деда, а сады посажены его отцом. Дом и сады объединил старший брат Барона, создавший сад мхов и камней и красивейший пруд. Черные лебеди плавали в пруду с таким достоинством, что мне стало стыдно за такое несовершенное создание, как человек.

В наши обязанности входила подготовка чайной церемонии, к которой, освободившись, присоединятся мужчины. Я была так поражена, когда мы направились не к обычному чайному павильону, а к берегу пруда, и затем сели в лодку, размером с небольшую комнату. Большую часть лодки занимали деревянные скамейки, а с одного края располагался миниатюрный крытый павильон с циновками на полу. В центре располагалась служившая жаровней квадратная деревянная емкость, заполненная песком, в которой Мамеха зажгла палочки древесного угля, чтобы нагреть воду в металлическом чайнике. Я в это время расставляла приборы для чайной церемонии и довольно сильно нервничала. Поставив чайник на огонь, Мамеха сказала мне:

— Ты умная девочка, Саюри. Мне не нужно говорить тебе, что произойдет с твоим будущим, если Доктор Краб или Нобу потеряют интерес к тебе. Ты не должна ни одному из них дать понять, что уделяешь больше внимания другому. Но, конечно, разумное количество ревности не повредит. Уверена, ты справишься с этим.

Я не была в этом так уверена, но мне не оставалось ничего другого, как попытаться.

Через полчаса Барон и десять его гостей вышли из дома, часто останавливаясь, чтобы полюбоваться видом горного склона с различных точек зрения. Когда они погрузились в лодку, Барон с помощью шеста подвел лодку к середине пруда.

Мамеха приготовила чай, а я каждому из гостей раздала чашки. После чайной церемонии мы прогулялись с мужчинами по саду и вскоре подошли к деревянной платформе, закрепленной над водой, на которой служанки в одинаковых кимоно раскладывали диванные подушки для мужчин и расставляли на подносах сакэ. Я собиралась присесть рядом с Доктором Крабом и продумывала, что бы ему сказать, когда Доктор сам обратился ко мне.

— А зажила ли рана на бедре? — спросил он.

Вечеринка проходила в марте, а ногу я поранила в ноябре. Между двумя этими событиями я видела Доктора Краба чаще, чем могла бы сосчитать, поэтому совершенно не понимала, почему он ждал до этого момента, чтобы спросить об этом, и почему в присутствии такого количества народа. К счастью, думаю, этот вопрос никто не услышал, поэтому, отвечая, я старалась говорить как можно тише.

— Огромное спасибо, Доктор. С вашей помощью рана зажила.

— Надеюсь, не осталось большого шрама, — сказал он.

— О, нет, всего лишь крошечный след.

Я хотела сменить тему разговора, но заметила, что он потирает большой палец. Доктор был из тех, кто не делает ни одного бессмысленного движения. Если он потирал свой большой палец, думая о моей ноге, было бы глупо с моей стороны менять тему разговора.

— Иногда, когда я в ванной, я чувствую пальцами небольшой холмик.

Я потерла один из моих суставов указательным пальцем и протянула руку, чтобы Доктор сделал то же самое. Он засомневался и посмотрел мне в глаза.

— Такого рода рана должна хорошо затянуться, — сказал он мне.

Теперь я понимала, почему Доктор Краб проявлял ко мне интерес. Я испытывала одновременно смущение и восторг, представляя, о чем он думает.

Доктор откашлялся и наклонился ко мне.

— А ты... практиковалась?

— Практиковалась?

— Ты поранилась, когда потеряла равновесие в то время как, понимаешь, что я имею в виду? Поэтому я и предположил, что ты практиковалась. Но расскажи, как ты это делаешь?

После этого он откинулся назад и закрыл глаза. Было ясно, он ожидает услышать ответ, состоящий не из одного или двух слов.

— Итак, вы сочтете меня глупой, но каждую ночь, — начала я, после чего на минуту задумалась. Повисла пауза, но Доктор не открыл глаза. Он напомнил мне птенца, ожидающего маминого клюва. — Каждую ночь, — продолжала я, — прежде чем войти в ванную, я практиковалась балансировать в различных позициях. Иногда я дрожала от холода, но тем не менее пять—десять минут продолжала оставаться в том же положении.

Доктор прокашлялся, что мне показалось хорошим знаком.

— Сначала я пыталась балансировать на одной ноге, потом на другой. Но проблема в том...

В этот момент Барон на противоположной стороне платформы, разговаривавший с одним из своих гостей, закончил свою историю. Следующие слова я произнесла так четко, как будто провозглашала их, стоя на подиуме.

— ...когда на мне не было одежды... Я закрыла рот рукой, но, прежде чем придумала, что делать, Барон начал говорить.

— О боже, — сказал он, — о чем бы вы вдвоем ни говорили, звучит это гораздо интереснее, чем то, что мы обсуждаем. Мужчины засмеялись, а Доктор начал объясняться.

— Саюри-сан пришла ко мне в конце прошлого года с раной, — сказал он. — Она поранила ногу во время падения. Я предложил ей занятия по укреплению опорно-двигательной системы.

— Она очень аккуратно выполняла задания, — добавила Мамеха. — Эти платья гораздо более опасны, чем выглядят.

— Тогда давайте заставим ее снять платье! — шутя предложил один из мужчин, и все засмеялись.

— Да, я за, — сказал Барон. — Никогда не понимал, почему женщинам так важно носить кимоно. Нет ничего прекрасней обнаженной женщины.

— Но это не распространяется на те случаи, когда кимоно изготовлено моим хорошим другом Арашино, — сказал Нобу.

— Но даже кимоно Арашино не могут сравниться с тем, что они скрывают, — возразил Барон и попытался поставить свою чашку для сакэ на платформу, чтобы ему больше не наливали. Он не был пьян, но выпил гораздо больше, чем я представляла, что он может выпить. — Не надо коверкать мою мысль, — продолжал он. — Платья Арашино прекрасны. В противном случае, он не сидел бы здесь рядом со мной. Но если вы спросите меня, что бы я предпочел, посмотреть на кимоно или на обнаженную женщину...

— Никто и не спрашивает, — сказал Нобу. — Интересно, Арашино, что ты сделал в последнее время?

Но Арашино не успел ответить. Барон поспешил его опередить.

— Минуточку... Разве это не правда, что каждый мужчина на этой земле любит смотреть на обнаженную женщину? Ты хочешь сказать, Нобу, что обнаженное тело женщины тебя не интересует?

— Я хочу сказать совсем не это, — ответил Нобу. — Я хочу сказать, пришло время нам поинтересоваться, какие работы Арашино сделал в последнее время.

— Да, конечно, мне это тоже очень интересно, — сказал Барон. — Но, знаете, я нахожу очень забавным, что, несмотря на большие отличия между нами, мы, мужчины, в глубине души совершенно одинаковые. Неужели ты, Нобу, скажешь, что ты выше этого? Мы же знаем правду, не так ли? Разве здесь нет мужчины, способного заплатить приличные деньги только за возможность увидеть Саюри в ванной? Ну? Допустим, это моя фантазия. Но разве вы не чувствуете то же самое?

— Бедная Саюри только начинающая гейша, — сказала Мамеха. — Может, мы избавим ее от подобной беседы?

— Конечно, нет! — ответил Барон. — Чем раньше она увидит мир таким, каков он есть на самом деле, тем лучше. Многие мужчины ведут себя так, словно они не преследуют женщину только для того, чтобы иметь возможность посмотреть на нее без всех этих платьев. Запомни, Саюри: каждый мужчина из сидящих здесь мечтает увидеть тебя обнаженной. Что ты об этом думаешь?

Я сидела, скромно положив руки на колени. Надо было что-то ответить Барону, учитывая, что все остальные молчали. Но я совершенно не представляла что. Нобу меня очень выручил. Он поставил чашку с сакэ на платформу и встал.

— Извините, Барон, но я не знаю, как пройти в туалет.

Конечно, я должна была сопровождать его. Я знала не лучше Нобу, где находится туалет, но не могла упустить возможность ускользнуть от этой компании и разговора. Служанка предложила показать мне дорогу, и мы пошли вокруг пруда, а Нобу следовал за нами.

Войдя в дом, мы прошли по длинному коридору со стенами, обшитыми светлым деревом. С одной стороны располагались окна, а с другой стояли витрины. Мы уже почти дошли до конца коридора, когда Нобу остановился перед витриной с коллекцией старинных мечей. Он делал вид, что разглядывает предметы, но барабанил пальцами по стеклу и казался очень сердитым. Я заволновалась, не случилось ли чего-нибудь. У следующей витрины с выставленными в ней фигурками нэцке, вырезанными из слоновой кости, я спросила, любит ли он антиквариат.

— Если ты имеешь в виду антиквариат вроде Барона, то, конечно, нет.

Барон не был слишком стар, по крайней мере гораздо моложе, чем Нобу, но я поняла, о чем он говорил. Он считал Барона пережитком феодальной эпохи.

— Извините, я имела в виду старинные предметы, выставленные в этих витринах.

— Когда я смотрю на мечи, они заставляют меня думать о Бароне. Когда я смотрю на нэцке, они также заставляют меня думать о Бароне. Он поддерживает нашу компанию, и я перед ним в долгу. Но я не хочу тратить свое время на мысли о нем, когда могу этого не делать. Ты получила ответ на мой вопрос?

Я поклонилась ему в ответ, и он пошел в туалет, причем так быстро, что я даже не успела открыть ему дверь.

Позже, когда мы вернулись на берег пруда, я с удовольствием заметила, что компания начала расходиться. Только несколько человек остались на ужин. Мы с Мамехой проводили остальных к воротам, где их ждали водители. Когда мы поклонились последнему гостю, слуга Барона проводил нас в дом.

Следующий час мы с Мамехой провели за прекрасным ужином, который включал тай но усугири — кусочки морского леща толщиной с бумагу, выложенные на керамическом блюде и поданные с соусом понзю. Я бы наслаждалась едой, если бы не подавленное состояние Мамехи. Она съела всего несколько кусочков рыбы и села напротив окна, задумчиво глядя вдаль. По выражению ее лица я поняла, как ей хотелось бы вернуться к пруду.

Мы воссоединились с Бароном и его гостями уже в конце ужина в зале, которую Барон называл «маленькой банкетной комнатой». На самом деле, маленькая банкетная комната могла вместить двадцать—двадцать пять человек, а сейчас из приглашенных остались только Арашино, Нобу и Доктор Краб. Когда мы вошли, они ели в полной тишине. Глаза Барона выдавали, насколько он пьян.

Стоило Мамехе начать беседу, как Доктор Краб провел салфеткой по усам и, извинившись, встал, намереваясь пройти в туалет. Я провела его по тому же коридору, что и Нобу. Теперь, с наступлением вечера, предметы в витринах были едва различимы. Но Доктор Краб остановился перед витриной с мечами и вглядывался в них до тех пор, пока смог что-то разглядеть.

— Ты, наверное, хорошо ориентируешься в доме Барона, — сказал он.

— Нет, господин, я теряюсь в таком огромном здании. Просто этой дорогой какое-то время назад я провожала сюда господина Нобу.

— Уверен, он не обратил внимания на эти предметы, — сказал Доктор. — У человека вроде Нобу не хватает чувствительности, чтобы наслаждаться, подобными вещами.

Я не знала, что на это ответить, но Доктор многозначительно посмотрел на меня.

— Ты еще так мало видела, — продолжал он, — но в свое время ты научишься остерегаться всех, кто с высокомерием принимает приглашение от людей вроде Барона, а затем грубо разговаривает с ними в их же собственном доме, как это делал сегодня Нобу.

Я поклонилась в ответ и, когда стало ясно, что Доктор Краб больше ничего не собирается говорить, проводила его до туалета.

К тому времени, когда мы вернулись в маленькую банкетную комнату, мужчины благодаря стараниям Мамехи разговорились. Она часто говорила, что роль гейши иногда заключается только в том, чтобы размешать суп.

Вскоре разговор опять зашел о кимоно, и мы все спустились в подземный музей Барона. Вдоль стен на панелях были представлены кимоно. Барон сидел на стуле посреди комнаты, облокотившись на колени, не произнося ни слова, а Мамеха показывала нам коллекцию. Самое удивительное платье, по мнению всех, было расписано пейзажем города Кобэ, расположенного на крутом склоне, спускающемся к океану. Рисунок начинался на плечах, там было голубое небо с облаками, на коленях заканчивался склон горы, а ниже простирался голубовато-зеленый океан с красивыми золотыми волнами и крошечными кораблями.

— Мамеха, — сказал Барон, — думаю, ты должна надеть это кимоно в Хаконэ на следующей неделе. Это будет нечто фантастическое, правда же?

— Я бы с удовольствием, — сказала Мамеха, — но, как я уже говорила вам, боюсь, не смогу присутствовать на вечеринке в этом году.

По насупленным бровям Барона я поняла, что он остался недоволен.

— Что ты имеешь в виду? Кому из пригласивших тебя ты не можешь отказать?

— Я бы мечтала побывать там, Барон. Но именно в этом году, боюсь, это невозможно. Я записана на прием к врачу.

— Прием у врача? Что это значит? С докторами легко можно договориться. Запишись на другое время и будь на моей вечеринке на следующей неделе, как всегда.

— Прошу прощения, — сказала Мамеха, — но с согласия Барона я записалась на прием несколько недель назад и уже не смогу изменить время.

— Не помню, чтобы я давал какое-либо согласие! В любом случае, ты же не собираешься делать аборт или что-то в этом роде...

Повисла долгая, тяжелая пауза. Мамеха одернула рукава, а все остальные стояли так неподвижно, что слышалось, как тяжело дышит господин Арашино. Нобу повернулся и пристально посмотрел на Барона.

— Ладно, — сказал, наконец, Барон, — думаю, я забыл, а теперь, когда ты напомнила... конечно, мы не можем допустить, чтобы вокруг бегали маленькие барончики, правда же? Но, Мамеха, не понимаю, почему ты не могла мне напомнить об этом наедине?

— Извините, Барон.

— Если ты не можешь приехать в Хаконэ... ладно, не можешь, значит, не можешь, но как насчет остальных? Это замечательная вечеринка в моем имении в Хаконэ. Вы все должны прийти! Я устраиваю ее каждый год во время цветения вишни.

Доктор и Арашино сказали, что не смогут присутствовать. Нобу не ответил, но когда Барон спросил у него персонально, он сказал:

— Барон, неужели вы думаете, я поеду в Хаконэ смотреть на цветение вишни?

— Цветение вишни — всего лишь повод для вечеринки, — сказал Барон. — Это не главное. Там будет ваш Председатель, который приезжает каждый год.

Я очень удивилась, услышав упоминание о Председателе, о котором думала на протяжении всего вечера. На какое-то мгновение я почувствовала себя так, словно мой секрет выставили напоказ.

— Боюсь, в итоге никто не приедет, — продолжал Барон. — Вечеринка шла так хорошо, пока Мамеха не начала говорить о личном. Хорошо, Мамеха, у меня есть для тебя достойное наказание. Я не приглашаю тебя на свою вечеринку, более того, хочу, чтобы ты послала вместо себя Саюри.

Я решила, Барон шутит, но должна признаться, сразу подумала, как хорошо было бы встретиться с Председателем на территории фантастического имения без Нобу, Доктора Краба и даже Мамехи.

— Это прекрасная идея, Барон, — сказала Мамеха, — но, к сожалению, Саюри сейчас очень занята, у нее много репетиций.

— Глупости, — сказал Барон, — Я хочу ее увидеть там. Почему ты все мои просьбы воспринимаешь в штыки?

Он действительно выглядел сердитым, а из-за того, что был очень пьян, во время разговора сильно брызгал слюной. Он попытался вытереть ее тыльной стороной руки, но она лишь впиталась в длинные черные волосы его бороды.

— Могу я попросить тебя хотя бы об одном одолжении, в котором ты мне не откажешь, — продолжал он. — Я хочу видеть Саюри в Хаконэ. Ты должна просто ответить «Да, Барон», и покончим с этим.

— Да, Барон.

— Отлично, — сказал Барон. Он отклонился назад на своем стуле, достал носовой платок из кармана и вытер им лицо.

Мне было очень неудобно перед Мамехой. Но понятно, как я радовалась предстоящей возможности посетить вечеринку Барона. Каждый раз, когда я мысленно возвращалась к этому, на обратном пути в Джион, мне казалось, у меня краснели уши. Я очень боялась, что Мамеха заметит это, но она не проронила в течение всей поездки ни одного слова и лишь в конце сказала:

— Саюри, ты должна быть очень осторожна в Хаконэ.

— Хорошо, госпожа, — ответила я.

— Имей в виду, начинающая гейша перед мизуажем напоминает блюдо, выставленное на столе. Никакой мужчина не захочет съесть его, если он услышит, что какой-то другой мужчина откусил кусочек.

После ее слов мне было неловко смотреть ей в глаза, я прекрасно знала, что она говорила о Бароне.