Глава 10

Принцесса Анастасия, хоть и закончила четырехгодичный курс обучения в Георгиевской спецшколе ДОМа, полноценным полевым агентом так и не стала. Слишком уж широкий круг предметов ей пришлось изучить, и, как водится, избыток ширины привел к недостатку глубины. Впрочем, так и было задумано, учитывая характер могущих возникнуть перед принцессой задач. Но сейчас это привело к тому, что девушка занималась тем, чего никогда не позволил бы себе нормальный полевой агент, пусть даже и с минимальным опытом. Она болтала в разведывательном рейде, каковой образ действий допустим лишь в исключительном случае, когда необходимо поддержать боевой дух напарника. И абсолютно не важно, что до места расположения предполагаемого противника оставалось еще восемь километров. А если он не совсем идиот и тоже озабочен получением дополнительной информации? Но, не принимая в расчет подобную возможность, Настя делилась с Александром возникшими у нее мыслями.

– Если вдуматься, то остров Пасхи представляет достаточно корректную модель развития человечества в целом. Смотри сам. Измученные долгим океанским путешествием, голодные, а может, и вовсе умирающие путешественники высадились на берег чудесного острова. И оказались буквально в раю. Тут было все, что необходимо для счастливой и безбедной жизни. Температурный режим – как будто специально подогнанный под человеческие потребности. Самая высокая температура, которую удалось зафиксировать за двести лет наблюдений, – двадцать девять градусов. Самая низкая – тринадцать. В лесах как минимум два десятка растений со съедобными плодами. В море, кроме изобилия рыбы, еще и прорва морских ежей, мясо которых очень питательно, и икра помогает от всех болезней, включая рак и импотенцию. Для охоты не нужен даже лук – ту птицу, что мы ели вчера вечером, я подбила камнем с первой попытки. В общем, можно жить, почти не зная забот. Но именно что «почти». Пока население невелико, где-то в пределах ста человек, беспокоиться вообще вроде бы не о чем. Но если заранее не принять мер, то у тысячи уже могут возникнуть трудности. Они станут очень серьезными у пяти тысяч человек, а потом придется пройти точку невозврата: напрячь все силы, задействовать все, что еще осталось от природных ресурсов, и открыть путь для продолжения экспансии. На архипелаг Хуан-Фернандес, например, или вовсе на побережье Чили, хоть там уже и были свои аборигены. Или принять жесткие меры по ограничению рождаемости вкупе с драконовскими установлениями по охране окружающей среды, обязательными для всех одинаково, от последнего бедняка и до самого верховного вождя. Такой сценарий был реализован на острове Чатем и показал свою относительную жизнеспособность. Если бы туда не приплыли европейцы, то аборигены Чатема существовали бы до сих пор. Или, наконец, вести себя так, как туземцы острова Пасхи и жители планеты Земля. Мол – ерунда, всего еще много, хватит не только на наш век, но и детям останется! Какая еще тут может быть охрана лесов, когда место под очередную загородную резиденцию нужно столь уважаемым людям? И как можно сокращать потребление нефти, хотя оно наносит непоправимый вред источнику всего живого – Мировому океану? Причем, что интересно, для поддержания среднего уровня жизни, достигнутого аборигенами Пасхи или всем человечеством в общем случае, губить природу совсем необязательно. Это требуется для поддержания гораздо более высокого уровня абсолютного меньшинства. Которому нужны не только ресурсы в непредставимых для среднестатистического человека количествах, но и удовлетворение своих, если так можно выразиться, духовных потребностей. Типа кошмарных каменных истуканов острова, на которых мы уже успели насмотреться в двадцатом веке. Или кучи затратнейших проектов, нужных в лучшем случае для повышения престижа, а чаще только кажущихся такими, а на самом деле являющихся прикрытием для банального воровства. Аборигены Пасхи уже прошли свой путь. Если бы не европейцы, остров к двадцать первому веку скорее всего был бы необитаем. Человечество в вашем мире тоже миновало точку невозврата. В нашем – еще нет. Перед ним открыты все три дороги: оставить все как есть и в течение нескольких поколений уничтожить свою среду обитания; принять жесткие меры по сокращению потребления и ограничению рождаемости; или, наконец, направить все имеющиеся ресурсы на обеспечение космической экспансии, пока еще не поздно. Перед этим, разумеется, следует как-то нейтрализовать тех, кто считает, что если программа освоения космоса мешает появлению у него второго холодильника, третьей машины в семье и джакузи вместо сидячей ванны, то ну его в зад, этот космос, и без него проживем. Мой отец – убежденный сторонник третьего пути. Только, пожалуй, для его непреклонной реализации он слишком мягкий человек. Ничего не поделаешь – старое воспитание.

Кобзев слушал принцессу и тихо офигевал. Разумеется, враги обвиняли канцлера во всех грехах – как смертных, так и не очень. Друзья тоже иногда признавали за ним некоторые недостатки – например, император искренне считал, что его старый соратник совершенно зря использует в процессе руководства ненормативную лексику, тем более такого качества и в таких количествах. И по мере сил с этим боролся. Но до того, чтобы обвинить Георгия Андреевича в недостатке решительности или излишнем гуманизме, не доходил еще никто. Кроме, оказывается, родной дочери! А ведь она, когда вырастет, станет отнюдь не последним человеком из тех, что вершат мировую политику. Остается только надеяться, что это у нее юношеский максимализм, который проходит с возрастом. Но все же – кого это, интересно, недогеноцидил канцлер, что дочь на него так взъелась?

Впрочем, когда расстояние было пройдено наполовину, Настя прекратила разговоры. Теперь она скрытно и почти бесшумно двигалась впереди, а Кобзев, не прячась, шумно топал, отстав от девушки метров на семьдесят. Лишние сущности в легенду решили не вводить – Насте предстояло изображать принцессу, дочь русского великого князя. А Саше – ее охранника, который как раз в этот момент ищет сбежавшую куда-то вперед охраняемую. Якобы принцесса изучала статуи в местах их рождения и обитания, а тут вдруг раз – и их перенесло незнамо куда.

За километр до места, где вчера был обнаружен дым, разведчики свернули в сторону берега, где местность поднималась и с вершины небольшого утеса можно было неплохо рассмотреть, что же такое там дымило прошлым вечером. Впрочем, еще до подъема стало видно, что оно дымит и сейчас.

После получаса наблюдений Настя протянула бинокль Александру.

– На, сам посмотри. По-моему, объект один. Судя по одежде и тому, что он один раз доставал из кармана что-то очень похожее на мобильник, парень из двадцать первого века. Обрати внимание на то, как разведен костер. А несуразная куча веток рядом – это не запас топлива, а результат его попыток построить шалаш. Зато удочка у него классная, у меня и то заметно хуже. Похоже, он, ничего плохого не подозревая, ловил рыбу, когда его перенесло. Фигура тощая и без малейших признаков тренированности, здесь в случае чего особых трудностей не предвидится. Оружия нет.

– Если глянуть на тебя, то можно подумать то же самое и про фигуру, и про оружие, – хмыкнул Александр. – Причем и то и другое будет ошибкой.

– Ну, если на самом деле он окажется хорошо замаскированным Рембой, придется действовать по обстановке, – пожала плечами девушка. – Ладно, выдвигаемся. Оснований менять планы не видно. Значит, ты выходишь из зарослей не скрываясь и, поздоровавшись, спрашиваешь для начала по-русски, не пробегала ли тут принцесса. Не поймет – то же самое по-английски.

– По-немецки я тоже смогу, – счел нужным добавить Кобзев.

– И понять ответ тоже?

– Э-э-э… во всяком случае, постараюсь.

– Вот именно. В общем, я появлюсь максимум через пять минут после начала попыток установления контакта.

Увидев выходящего из леса Кобзева, объект поначалу явно испугался. Еще бы – к его костру ломился загорелый мускулистый детина ростом под метр девяносто. В пустынном камуфляже, с автоматом и мачете. Впрочем, сразу после вопроса парень немного успокоился.

– Здесь мелкая такая девчонка не пробегала? – осведомился Александр, в знак своих мирных намерений опуская автомат стволом вниз.

– Ньет, я йего не видель, – растерянно ответствовала жертва переноса. – Ви из Россия? Я из Франция.

– Ду ю спик инглиш? – спросил Кобзев, знавший французский еще хуже немецкого. Впрочем, без особой тревоги, ибо Настя могла говорить на языке Бальзака лучше многих парижанок.

– Йес, ай ду, – облегченно отозвался парень, после чего представился: – Жан Мишель Дюваль, студент Юниверсите де Пари. Прибыл на остров для изучения ронго-ронго, а тут вдруг… может, вы скажете, что это за место и как я здесь очутился?

– Как-как, – раздался за спиной студента звонкий голос.

Обернувшись, он увидел девчонку – скорее всего, ту самую, про которую спрашивал верзила.

– Как-как, – повторила она. – Разумеется, в результате пространственно-временного пробоя! Вам просто повезло оказаться в том месте и в то время, когда он произошел. Кстати, из какого времени вас сюда закинуло? И из какого места, если не секрет. Хотя, судя по тому, что именно вы изучали до переноса, место называлось остров Пасхи.

– Уи, – подтвердил совершенно растерявшийся француз, причем на своем родном языке, хотя девушка обратилась к нему по-английски. – А время – одиннадцатое февраля две тысячи шестнадцатого года, утро.

– Ого. – Настю явно удивила дата. – Ну а мы из начала двадцатого века, и тоже с той же самой Пасхи. Я – принцесса Анастасия Найденова-Романова, изучала здесь способы установки моаи на аху и снятия их оттуда. Мой спутник, сержант морской пехоты Александр Кобзев. Давайте перейдем на английский, ибо неприлично разговаривать на языке, который знают не все присутствующие.

– Вы так спокойно говорите о путешествиях сквозь время, как будто для вас это обыденное явление!

– Не то что совсем обыденное, но и не вовсе не представимое. Это вроде как… ну, скажем, явления ангелов. Ни одного должным образом документально зафиксированного случая нет, но масса народу знает, как они выглядят, чем занимаются и так далее. Вот и с этим похоже. В вашем мире есть книга «Янки при дворе короля Артура»?

– Да…

– Ну и чему же тогда удивляться? Тем более что она была первой, а после нее появилось еще множество подобных.

– Я всегда считал, что такие произведения – чистый плод фантазии авторов.

– Вы им льстите. Откуда у них столько фантазии? Половина не способна придумать даже нормальное имя для героя, не говоря уж о названии книги. Друг у друга воруют. Куда уж им сочинить целый мир! Тем более что с одним таким писателем я знакома лично. Он утверждает, что прибыл к нам из двадцать первого века, но из немного более раннего дня, нежели вы. И знаете, я с самого начала не видела оснований ему не верить. Ведь если он врет, то откуда у него ноутбук? В начале двадцатого века их еще не производят. Кроме того, хоть конкретно у него и довольно богатая фантазия, мне кажется, что такую мерзость, как Интернет, на пустом месте не придумаешь. Должен быть реальный прототип.

– Но почему Интернет – мерзость?

– Вот вам пример, который я видела своими глазами. Что может представить себе нормальный человек при слове «библиотека»? Мне сразу приходит в голову аналогия типа «сокровищница знаний». Место, где сосредоточена вековая мудрость человечества, лучшие произведения словесности. Туда приходят за книгами умные, начитанные, вежливые и культурные люди. Но стоит только добавить слово «сетевая», как картина радикально меняется. В ноутбуке писателя были скопированы несколько страниц обсуждений книг… если это не кошмар, то что тогда можно назвать данным словом?

Такое впечатление, что люди… или, точнее, бабуины, комментирующие там книги, разбились на два примерно равных по численности лагеря. В первом выясняется, кто знает больше самых грязных ругательств и умеет их применять наиболее бессвязно и не к месту. Вы не поверите – я даже пару раз краснела, читая те перлы! Во втором лагере, если сравнить с первым, собрались светочи культуры. Они почти не матерятся – максимум через пять слов на шестое, а в исключительных случаях даже реже. Там, похоже, оспаривают почетное звание самой безграмотной скотины в мире. Я, честно говоря, раньше не подозревала, что люди, выросшие в России и как-то закончившие там начальную школу, могут настолько не знать элементарных правил грамматики и пунктуации. Хотя некоторые, кажется, так пишут специально. Возможно, они находят в этом какой-то шик. И чего же здесь хорошего?

– Э… Интернет обеспечивает свободу получения и распространения информации, что является важнейшим условием для функционирования свободного общества.

– По-моему, вы ошибаетесь. Возможности получения самой важной информации он не дает. Нельзя в нем в один клик узнать настоящее имя, отчество и адрес любого выступающего. И в два нельзя, и даже в три. А без этого все остальное становится в лучшем случае бессмысленным, а чаще – просто вредным. И ведь, главное, зачем честному человеку скрываться? Я, например, всегда готова сказать всем, кто заинтересуется, – как меня зовут, где живу и кто мои родители. Но вас, кажется, сейчас все-таки интересует какая-то более приземленная вещь, нежели мое мнение по поводу Интернета?

– Если позволите, то да. Раз уж вы знаете больше меня про эти… кажется, пространственно-временные пробои, то не можете ли сказать, каковы наши шансы на возвращение?

– Судя по рассказам и книгам, в свой мир возвращается примерно четверть попаданцев, так что у нас, я считаю, неплохие перспективы. Тем более, если не делать разницы, в какой мир вернуться, то они удваиваются. А что? Я бы не отказалась побывать в две тысячи шестнадцатом году. Да и вам у нас будет не скучно. Познакомитесь с моим папой, с другими интересными людьми…

Внимательно слушавший вдохновенный треп принцессы Кобзев хмыкнул. Почему-то он был уверен, что девушка имела в виду господ Ли.

– В связи с чем у меня есть предложение, – продолжала Настя. – Раз уж мы оказались товарищами по несчастью, то нам нужно держаться вместе. Не возражаете? Отлично, тогда осталось уточнить детали. Нам переселяться сюда или вам – в наш лагерь? Мне кажется, второй вариант предпочтительней, здесь не самое лучшее место.

Чтобы собраться, французу хватило пяти минут, и вскоре троица зашагала в сторону бухты Анакена. Всю дорогу принцесса продолжала болтовню, причем так, что даже Александр кое-что узнал об их спутнике. Настя, надо думать, получила гораздо больше сведений.

Переход сильно утомил паренька из двадцать первого века – с трудом дойдя до палатки, он вяло пожевал предложенные ему сухари, с видимым усилием удерживаясь от того, чтобы не заснуть. Как выяснилось, предыдущую ночь он провел без сна, опасаясь нападения диких зверей.

– Разумеется, ложитесь, мы понимаем ваше состояние, – кивнула принцесса. – В палатке. Вам, надеюсь, не помешает общество Саши? А для меня мы сейчас построим шалашик рядом, это нетрудно. И не волнуйтесь, никаких диких зверей тут нет. Есть птицы, но они не кусаются. И даже орут не очень противно.

Француз уснул, а Настя с Александром плотно поужинали остатками вчерашней птицы, а потом просто сидели у костра.

– Саш, можно задать тебе вопрос как более опытному в житейских делах человеку? Спасибо. Как ты думаешь… то, что француз сказал, будто я напоминаю ему Наташу Ростову, – это о чем говорит?

– О том, что он не читал не только самой «Войны и мира», но даже комикса по мотивам. Однако название слышал, как и положено культурному европейцу.

– Вообще-то меня больше интересовал вопрос – это был комплимент или наоборот, ну да ладно. Кстати, наш гость, похоже, из какого-то третьего мира. Не из того, с две тысячи одиннадцатым годом которого мы поддерживаем контакты. У них была немножко другая история. Но это еще подлежит отдельному осмыслению.