Глава восемнадцатая
Новые хлопоты
С минуту я стоял с отвисшей челюстью и с колотящимся сердцем. Мысли о том, что с императрицей Герчери что-то случилось без моего покровительства, я откидывал и гнал от себя все последние часы. Такая, как она, нигде не пропадет. И даже навязавшаяся нам Эмма будет возле нее как за каменной стеной. Но одно дело рассуждать мозгами, а другое – переживать сердцем. Оно как раз и ныло постоянно.
Так что скорей всего переживание и затмило мне немножко глаза. Потому что, присмотревшись как следует, я стал осознавать, что ошибся. Очень, ну очень похожа! Но… не она. Не было той божественности в чертах и великосветского лоска, которые появились у Машки в последние месяцы. Надменность и спесивость тоже отсутствовали. Восседающая в трапезной девушка смотрелась проще, живей, непосредственней. Одежды – без сомнения, здешние. Прическа, точнее полное ее отсутствие, никак не могла соответствовать образу Марии. И я даже удивился в конце концов: куда делась моя наблюдательность, если я настолько спутал близкого мне человека с посторонней особой?
Ну и заговорила она на местном языке, как на родном. Сидящий рядом с ней парень глянул на меня и выдал нечто смешное, возможно, над моим ошарашенным видом пошутил. После чего получил кулачком в плечо и гневную отповедь.
Замерший возле меня магистр в ответ на мой вопросительный взгляд перевел:
– Он сказал, что каждый парень на нее пялится со страхом, словно жуткую ведьму увидал. За что девушка его обозвала несносным болваном и пригрозила, что оставит без еды в ближайшие дни и перескажет все проделки, которыми он досаждал в последние недели.
Кажется, угроза возымела действие: парень хоть и продолжал хихикать, но уставился в тарелки и продолжил трапезу. Ну а я пристал к своему проводнику с конкретным предложением:
– Нельзя ли с парочкой этой познакомиться и позавтракать вместе с ними? Ну и, может, нам дальше по пути?
– Если очень надо, то можно попробовать, – пробормотал тот с недоумением.
И с ходу начал общение. Местной тарабарщины я так и не понимал, лишь порой выхватывал уже знакомые слова. Но как знакомятся в таком месте, примерно себе представлял. Да и Кабан умел расположить к себе любого собеседника искренней улыбкой, уважительным тоном и вежливым обращением. А уж в образе деда Назара – и подавно.
Он поздоровался, представил себя и меня. Сообщил, что едем в город Завиншан. Затем спросил, в какую сторону парочка едет и откуда. Те вроде и не скрывали. Но, так как прибыли они к поселку по иной дороге, у них спросили, спокойно ли там. Потому что, дескать, сами мы еле от разбойников оторвались. Ну и предложил не только позавтракать вместе, но и путь продолжить.
Девушка неожиданно оказалась главней парня в принятии решения. Потому что позже мне магистр перевел ее ответ дословно:
– А мы верхом, скачем быстро. Спешим. Вы с повозкой нас задержите. Так что ждать вас не будем. А вот завтракать присаживайтесь, места за столом хватит.
Нам сразу и подали заказ, который Кабан сделал, едва переступил порог трапезной. Ну и я никак не мог понять своего порыва к общению. Пара своих имен так и не назвала, откровенничать с нами явно не спешила, да и на какую тему общаться? Чего я подспудно ожидал от разговора с помощью переводчика? Думать, что отец Марии когда-то загулял в этом мире и передо мной его единокровная дочь, было бы верхом бестактности и глупости.
Но все-таки попытался познакомиться.
– Меня просто ошарашила ваша схожесть с моей супругой, – начал я с признания. – Вот потому и замер в шоке, вас увидев. Ведь моя любимая сейчас очень далеко. Очень, очень. А тут вхожу – она сидит! Растерялся – до сих пор в себя не приду.
Парочка сразу расслабилась, когда услышала перевод о жене. То есть я якобы не с приставаниями подсел и не по наглости душевной, а из чистой симпатии к человеку, очень похожему на мою возлюбленную. А женщины на такое всегда реагируют покровительственно и с симпатией. Иначе говоря, поощряют верность в мужчинах, с которыми почти не знакомы и на которых сами не имеют видов.
Имена свои они все-таки назвали: Гулшар (сад роз – как я позже узнал) и Массуми (обычное мужское имя, как у нас Иван). И даже вежливо поинтересовались, из каких я краев, настолько дальних, что не знаю язык, считающийся основным на континенте. Хорошо, что мой переводчик отлично знал, что и как надо ответить.
Ну и больше поговорить толком не удалось. Парочка поспешила доесть и отправиться в свой номер. Им еще следовало собраться в дорогу. С вечера этого не сделали, а с утра проспали. А я поразился вдруг шевельнувшейся во мне ревности: «Наверняка сразу в постель завалились и кувыркались там полночи. Потому и проспали…» Я немножко поругал себя за такие пошлые и недостойные мысли и тоже набросился на завтрак.
Так как нам собирать было нечего (сумки с самым ценным и так были при нас), то мы сразу из трапезной вернулись к уже запряженной повозке, проверили все, поощрили конюха мелкой серебрушкой и отправились в путь. И только после пятого километра нас нагнали два всадника, те самые Гулшар с Массуми. Долго же они собирались!
После моей просьбы Кабан крикнул обгоняющим нас путешественникам:
– Может, все-таки к нам присоединитесь?
– Зачем? – звонко рассмеялась Гулшар. – Вижу, вы передвигаетесь, как волшебники, так что все равно раньше нас в Завиншан доберетесь. Но мы попробуем все-таки посоревноваться в скорости! – При этом посмотрела на нашу солидную повозку и отличных лошадей с уважительной завистью. Даже с какой-то озорной радостью. Что меня удивило: какое-то сожаление во взгляде промелькнуло. А может, показалось? Неужели жалеет, что не развила знакомство? Увы, теперь уже не узнать. Так и помчалась парочка дальше.
На нет и суда нет. Хотя, глядя им вслед, я с тоской размышлял:
«Какое все-таки поразительное сходство! И как жалко, что я с этой девушкой больше не увижусь».
Ошибался. Хотя кто его знает, как было бы для меня лучше.
Дорога, несмотря на довольно близкое расположение громадного города, выглядела чуть ли не пустынной. С тех пор как мы выехали из поселка, нам навстречу попались лишь несколько крестьянских подвод да десяток всадников. Нескольких пеших можно и не брать в расчет. Обогнали мы тоже всего несколько повозок да солидный такой караван буквально перед тем, как понравившаяся мне девушка ускакала вперед.
Как пояснил мой попутчик, дорога являлась скорей второстепенной и интенсивно использовалась лишь в конце весны да осенью. Но даже он удивился тому, что нам долго никто навстречу не попадается.
– Подозрительно это, – вспомнил он о разбойниках. – Может, остановимся, словно по нужде, а потом к каравану притремся?
Сначала я хотел презрительно фыркнуть и напомнить, как вчера лихо разделался чуть ли не с сотней не самых слабых воинов. Вторая мысль накрыла волной печали: за ночь к шести процентам накопленной во мне энергии прибавилось еще три (на глазок, конечно, приборов-то таких не существует). Так что бахвалиться и рваться в бой – глупость несусветная. Лучше уж в самом деле пристроиться к каравану.
Зато третья мысль заставила вскочить на ноги и с расширившимися от переживаний глазами выкрикнуть:
– Гони! Быстрей! Еще поддай! – И лишь когда наша повозка довольно резко ускорилась, я соизволил объяснить свое поведение: – Если впереди разбойники, то Гулшар обязательно попадет в их лапы!
Про ее Массуми я в тот момент почти и не вспомнил. А вот обоснованный страх за девушку разгорелся во мне с неожиданной силой, заставлял поторапливать Кабана и вглядываться с напряжением в даль.
Но уже через километр высокодипломированный возчик попытался воззвать к моему благоразумию:
– Коней загоним! Да и не обязательно тут разбойникам быть! – Хотя и на этом участке нам никто навстречу не попался. – Мы хоть идем сейчас с Гулшар и Массуми на одной скорости, все равно их не догоним. Надо сбавлять темп.
Но мы как раз прошли поворот, и на следующем что-то мелькнуло. Наверняка они, наши случайные знакомые. Подсказка, тоже дельная, пришла в мое разгоряченное сознание:
– А кони наши заводные – лучше! Не останавливай! Только чуть сбавь. А потом поезжай уже спокойнее. Я их вскачь догоню!
Кабан и сам понимал, что спорить со мной бесполезно. Да и не переживал о моей безопасности, понимал, что равных мне противников среди любых разбойников не отыщется. Только и натянул вожжи, замедляя ход нашего транспортного средства.
Прямо с повозки я запрыгнул в седло наиболее резвого жеребца, резанул мечом по веревке, связующей его с остальными, и так наподдал, что только пыль за мной следом в виде торнадо образовалась.
После двух очередных поворотов я вылетел на короткий участок прямой дороги, обжатый по сторонам разной высоты кустарником и росшими островками деревьями. Чуть дальше в стороне виднелась солидная лесная роща, с полноценными большими деревьями. Именно туда спешно уводили десяток подвод, несколько карет, десятка два лошадей да около полусотни пленников. А почему я решил, что это пленники? Ну а как можно назвать людей, соединенных вместе единым канатом, со связанными руками?
Ко всему прочему, мечущиеся повсюду разбойники спешно заканчивали готовить засаду. Одни уже улеглись в углублениях вдоль дороги, другие их маскировали травой, веточками, а то и кусками дерна. В кустарниках устраивались лучники, под деревьями укрывались копьеносцы. Солидно так устраивались и явно не по наши души, с нашей-то единственной повозкой. Однозначно собирались перехватить караван, который мы недавно обогнали. А пока его ждали, брали за жабры всех, кто тут, на свою беду, проезжал.
И меня тут не ждали так быстро. Хотя полное отсутствие дальнего поста у татей меня немало поразило. Хоть бы кого на холме оставили да свистеть научили. Неужели так все точно рассчитали? Прикинул очень быстро: если бы не ускорились, а потом я не пустился вскачь, разбойники вполне могли успеть упрятать следы своего предыдущего бесчинства и сами тщательно замаскироваться.
Их много! Как же их было много! Примерная прикидка давала внушительную цифру: около полутора сотен! И как с такой ордой справиться, имея в резерве только девять, ну ладно, пусть десять процентов? Правильно, только одним способом: атакуя выверенно, точно, стараясь нагнать как можно больше страху.
Но пока промчался последние пятьдесят метров, чуть себе глаза не вывернул, выискивая ту, ради которой я сюда и рванул, теряя подковы. Среди полусотни пленных, которые уже скрывались в лесу, никого похожего засечь не удалось, и я предположил самое страшное: Гулшар внутри одной из групп татей, которые роились среди деревьев. Потому что не раз слышал, как поступают разбойники с самими красивыми и молодыми женщинами. Либо насилуют, либо сразу оценивают по максимуму продажной цены и стараются держать пленницу среди командования. Так сказать, чтобы рядовые подельщики не испортили товар.
А ведь именно по этим группам я и собирался нанести главный, устрашающий удар. Не буду же я растрачивать ценнейшие эрги’сы, искореняя парочки и тройки лучников, засевших там и сям. Так что следовало перестраиваться прямо на ходу, еще и не начав сражение.
Три группы я просмотрел досконально: пленницы среди них не было. Поэтому троица первых, минимальных по силе сгустка энергии полетела в трех направлениях. Причем летели сгустки в виде бешено несущихся здоровенными прыжками зервов. Это еще и посодействовало тому, что первые залпы лучников, а также броски тяжелых копий последовали именно по иллюзорным хищникам. Стоило отдать должное храбрости и стойкости местных романтиков с большой дороги. Никто вначале не побежал и явно не паниковал. А может, они и догадаться успели, что зверям-то взяться тут неоткуда, значит, что-то в них не так.
Что именно не так, они поняли после страшных взрывов. В атакованных мною группах потери в первую же секунду составили до восьмидесяти процентов. Ну и остальные двадцать процентов – не факт, что убереглись за деревьями. Потому что все деревья там попадали, образовывая завалы, выжить под которыми проблематично.
Щепки и кровавые брызги еще летели во все стороны, когда раздались первые вопли, полные ужаса.
– Колдун Смерти! – Вопли вырвались сразу из нескольких глоток. Хотя парочка типов с командными голосами и попыталась перекричать рядовой состав:
– Все стрелы – в Колдуна! Копья – тоже!
– Взять его в щиты!
По прихоти несчастливой для командиров судьбы они оказались среди десятка ближайших копейщиков, и ускакавший туда зерв вскоре оборвал своим взрывом неуместные для меня команды. Вот тут уже паника обуяла всех разбойников! От дороги врассыпную ринулись наверняка все. Даже те, кто уже лежали замаскированные дерном и травушкой.
Ну и я по ходу дела сообразил, как вернее воспользоваться иллюзиями, но сэкономить на эрги’сах. Больше не закладывая в имитации злобных ящеров энергию взрыва, просто отправил свои создания погулять вокруг, ведя их к наибольшим скоплениям народу. Двух хищников послал в сторону групп, где, как предполагал, находится Гулшар.
О! Что после этого началось! Любо-дорого смотреть! Тати прыгали через кусты, словно зайцы, а меж деревьев метались почище ящериц. При этом подавляющее большинство бросило свое оружие, дабы не обременять себя лишним весом. Некоторые сдирали с себя шлемы, доспехи и кольчуги. Не менее пяти человек вообще упали в обморок при виде приблизившегося к ним вплотную чудовища. Да еще парочка свалилась, случайно ударившись своими глупыми головами о камни или деревья.
Знали бы они, что у меня оставалось энергии всего на пяток искорок и всего на один боевой эрги’с, – вели бы себя иначе. А так паника, страшная слава слуги Смерти, неожиданность и моя бесстрашная атака сделали свое дело, воевать оказалось вскоре не с кем.
Почти. Ибо среди этого дерьма нашлось несколько отчаянных героев, которые не побоялись бы и самой Смерти. Один меня поливал стрелами, словно анимэшный эльф. Двое попытались наколоть на копья мою тушку, что-то выкрикивая, скорей всего банальные ругательства. Ну и еще один, укрывшись щитом, попытался меня (конного!) протаранить с гортанным ревом обезумевшего берсерка.
Стрелы пока отражал мой силовой щит, но ведь он тянул энергию, поэтому лучника я упокоил первым подхваченным с земли копьем. Копьеносцев почему-то решил пощадить, оглушив развернутым плашмя мечом. То же самое сделал и с ревущим берсерком. Хотя и подозревал, что это лишь отсрочка для разбойников перед смертью. Караван все равно вскоре будет здесь, а всех пойманных на месте разбоя безжалостно повесят на месте преступления.
Ну и дальше мой конь, полный сил и азарта, нес меня за татями так, словно они были его личными врагами. Там я уже не панькался, рубя со спины всех, до кого дотягивался мой меч. А все потому, что взглядом продолжал выискивать так похожую на Машку красавицу и мысленно умолял удачу помочь несчастной. Мне все казалось, что убегающие разбойники могут попросту убить девушку, от злобы и понимания, что ценный трофей ускользает из рук.
И как же я обрадовался, когда среди нескольких убегающих теней рассмотрел знакомую фигурку! Она! Гулшар! И вроде не связанная даже. А почему убегает тогда? Так наверняка причин много. Могли разбойники заставить, тыкая в спину острым кинжалом. Могла и сама испугаться носящегося по кустам всадника, уничтожающего всех и вся. Да и созданные мною звери наверняка не придавали мне популярности и умильной святости. Крики «Колдун Смерти!» тоже не умолкали, несясь со всех сторон и подстегивая самых нерасторопных мчаться, обрывая жилы на ногах и ломая эти самые ноги.
Ко всему вряд ли девушка успела меня узнать в образовавшейся панике, иначе бежала бы в мою сторону, а не от меня. Хотя обманка на мне висела прочно и я по-прежнему имел внешность Ивана Круглова. И уже с тридцати метров я начал кричать:
– Гулшар! Стой! – Это слово я выучил быстрей всех остальных. – Это я, Бармалей!
Вот же нечистая попутала назваться таким именем! Смешно получилось. Я чуть с коня не свалился на полном скаку. Только представил, как это дико смотрится со стороны: девушка умирает от страха, и тут в спину такой голос: «Не бойтесь, Маша, я Дубровский!» Ага! Аналогично с Бармалеем!
Вот только с коня я чуть не упал по иной причине: поразил взгляд, которым меня наградила бегущая красавица. Ее взгляд был полон тройного страха. И причиной не мог быть Бармалей вкупе с Дубровским, даже Колдун Смерти так не напугал бы ее. Видно было, что девушка больше всего боится… мщения!
«А ведь мое имя как раз соответствует именно мщению, – попытался я осмыслить происходящее. – Но ей-то чего бояться? Она ведь сама жертва! Хотя… – С близкого расстояния удалось рассмотреть на ней перевязь с ножом. Пусть нож только один, но он болтался на бедре у девушки. – С каких это пор пленным стали оставлять оружие?.. Или она… не пленная?!»
Дошло наконец-то! И три года не минуло! В группе мужчин она бежала уже самой последней. Кинжалом ей в спину никто не тыкал. И свернуть могла, и просто упасть, откатившись в сторону от копыт несущегося коня. Но она мчалась изо всех сил, еще и руку протягивая вперед, пытаясь ухватиться за фалды камзола бегущего впереди бандита.
Следовало ее убить сразу.
Только вот поднять руку на существо, настолько похожее на Машку, я не смог. Даже оглушать не стал. Просто пнул ногой в плечо, и она с визгом зарылась головой в кусты. Потом четыре взмаха меча, нанесенные с особой яростью и гневом, – и четыре трупа так и не добрались до леса. Тут же остановился, развернул бешено хрипящего коня и вернулся к кусту.
Что интересно, получилось это у меня весьма своевременно и тактически верно. В лесу из-за дерева мог еще какой герой пырнуть меня копьем. Ну и второй фактор, о котором я подзабыл, – это пленные. Когда тати бросились убегать, о связанных людях забыли, а они, не будь дураками, моментально этим воспользовались. Развязались, вооружились и даже кое-кого из шустро бегущих своих недавних обидчиков порешили на месте встречи. То есть на опушке.
А вот теперь они несколько медлили бросаться мне навстречу с объятиями и слезами благодарности. Топтались на опушке, то в лес углубляясь, то частично показываясь на открытом пространстве. По всем понятиям, мне следовало им немедленно отдать должные приказы, объявить о победе и плотно занять людей делом. И подранков на поле, в кустах да под стволами деревьев валялось полно, и оглушенных хватало. Кто-то из вражин мог просто схитрить, притворившись мертвым. И не консортское это дело – тыкать каждую тушку контрольным уколом копья в темечко.
Понятие было – а вот знание языка отсутствовало. Разве что нескольких слов должно было хватить, и я попробовал:
– Не стоять! Не стоять! Бить! И там – бить! – И мечом указал, где и кого следует окончательно упокоить. – Быстро! Быстро!
На этом мой коротенький словарь иссяк. Но и этого оказалось достаточно. Несмело, оглядываясь друг на друга, недавние пленные двинулись исполнять мои приказы. Тогда как из-под копыт моего коня вдруг метнулся тип, в самом деле притворяющийся мертвым. Причем от страха он и не видел толком, куда мчится, лишь бы от меня подальше убраться. И уткнулся в моих невольных помощников. Его сбили с ног, заломили на колени и замахнулись мечом. Только вот мечник замер, вопросительно глянув в мою сторону. Показал им жестами, что надо вязать пойманных, коль они настолько живы.
Поняли, дальше уже старались без меня. А я стоял над ворочающейся в кустах девушкой, смотрел, как она рыдает и трясется со страху, и не мог решить, что делать. Дошло до того, что она поняла: убивать я не собираюсь. Пока. И вспомнила, на кого она так похожа. Поэтому стала сбивчиво, размазывая слезы по щекам, что-то рассказывать. По тону судя – оправдывалась. Знать бы еще – как? Хотя мои умения утверждали, что звучит правда.
И хорошо, что к месту событий прибыла наша повозка.
– Назар Аверьянович! – заорал я магистру. – Давай сюда! Совет твой нужен! А может, и помощь в вынесении приговора! Только осторожнее, там раненых ублюдков полно и разных всяких. Смотри, чтобы не подрезали. Или чтобы повозку не угнали!
Артефакторщик отнесся к опасности серьезно. И щит самый массивный взял, и меч здоровенный. При его обманной внешности старика законника это смотрелось несколько гротескно. По идее такой немощный старикан не мог управляться с таким тяжелым оружием, но я ведь Колдун Смерти, а не просто погулять вышел. Значит, и попутчики у меня или помощники обязаны быть особенными.
Подъехал он ко мне верхом, на втором нашем красавце скакуне. И первым делом спросил:
– В самом деле разбойники? – осознав всю глупость вопроса, уточнил: – И ты их всех разогнал?
– Нет, сами разбежались. Ты лучше послушай, что эта змея подколодная булькает.
Магистр узнал девушку, все сразу понял и, неожиданно даже для меня, рявкнул ей нечто строгое и повелительное. Несчастная разбойница зачастила с удвоенной скоростью. И уже через три минуты Кабан недовольным голосом и презрительным тоном перевел суть:
– Пытается лгать и выкручиваться. Ну да, оно всегда так бывает, когда виселица перед глазами маячит. Утверждает, что ее в банду забрали силой, угрожая уничтожить родителей и прочих родственников, которых держат заложниками на хуторе, в гуще леса.
– Спроси ее по каждому пункту отдельно, – решил я, – буду проверять на ложь.
И проехал за спину Гулшар, чтобы она меня не видела. Магистр только уважительно покрутил головой и засыпал девушку вопросами, делая это так, чтобы мне было легче улавливать эмоциональные отсветы ауры. Вранья не ощущалось, там, где я четко прослеживал правду, кивал головой. И в конце мой спутник признал:
– Если так, то вроде все честно излагает. Но ее все равно казнят, никто даже слушать не станет.
– Тогда свяжи ей руки и привяжи в нашей повозке. Пока…
Сама мысль, что это знакомое как бы тело станет безжизненным куском мяса, мне претила совершенно. Не мог я ее отдать на растерзание обозленным, еще недавно побывавшим в плену людям. Понимал прекрасно, что взваливаю на свои плечи страшную обузу, но ничего не мог с собой поделать. Да и справедливость не позволяла презирать человека, которого бандиты заставили на себя работать силой и шантажом.
Пока Кабан выполнял мое поручение, я неспешно проехался по полю боя. Точнее, мне показалось весьма полезным осмотреть места взрывов моих эрги’сов. Вот я и смотрел. Чего там скрывать, итоги радовали, впечатляли. Это если абстрагироваться от кровавой кашицы, зловонных кишок и раскиданных вокруг конечностей. А они меня сегодня как-то все на тошноту подталкивали. Вчера таких позывов не было, а тут чего-то развезло, словно новобранца в первом бою.
Отвлекли вначале трое добровольных помощников, несущих в руках трофейное, собранное вокруг трупов, оружие. Что-то спросили, и я скорей догадался, что спрашивают «Куда это все складывать?». Ткнул мечом в сторону повозки, пусть Кабан разбирается.
Одна пара бывших пленных вдруг вынесла на меня, точнее, выволокла за ноги засевшего мне в памяти щитоносца. Того самого, что бросился на меня, словно берсерк. Вначале что-то быстро пролопотали, я, естественно, ничего не понял. Но, видимо, экстренные жизненные ситуации не только мне помогают лучше соображать. Додумались и незнакомцы, что я ничего не понимаю или не слышу, и перешли на жесты.
И я наконец понял, что их смутило в беспамятном воине. Тот оказался на цепи! Она его опоясывала вокруг пояса и груди, словно постромки грудничка, и тянулась к вбитому среди камней здоровенному клину. Самому такой стопор никак не выбить без специального молота и второго клина. Да и цепь оказалась непростой, попытки ее перерубить найденными мечами привели к излому одного и зазубриванию иной парочки.
Мне стало жутко интересно. Раб, что ли? Не мог себе даже представить, чтобы тати пытались таким способом заставить сражаться на своей стороне пойманного в плен воина. Помощники пытались мне что-то втолковать, но я их оборвал, указывая жестами:
– Расковать. И нести на руках, а не волочь – к повозке.
Затем оглядел самый дальний взрыв среди группы деревьев, зафиксировал что полагалось, прикинул, в какой точке следовало взрыв произвести для большей бризантности, и наконец поехал в сторону повозки.
Как ни странно, караван к тому времени даже в пределах видимости еще не появился. Зато спасенные мною люди показывали чудеса трудолюбия, старания, уважительности и чуть ли не угодничества. Как потом выяснилось, по местным законам спасителей от разбойников благодарили третьей частью всего имущества и всеми трофеями с поля боя. В моем случае можно было и половину смело требовать. Вот народ и старался в поте лица, чтобы свое добро не оскудело.
И пока я возвращался к повозке, впору было кричать издалека: «Вертай все взад! – а мысленно ругаться: – Еловая жизнь, мужики! Зачем же так палку перегибать-то?!»
Оружия громоздилась куча. Разного шмотья и предметов – две кучи. Полтора десятка коней под отличными седлами. Вполне приличная повозка, запряженная двумя меринами, – видимо, из обоза самих разбойников. И четыре воина, одному из которых оказывали помощь – делали перевязку. Двоих уже отпаивали водой, а четвертого пытались привести в сознание.
Щитоносца я узнал сразу. Да и цепь у него оставалась на теле. Длинный кусок остальной просто лежал в мотке рядом. Двоих копьеносцев тоже опознал. И почему-то цепи у них на телах меня не удивили. Тоже рабы? Уже присматриваясь к последнему, самому окровавленному, заранее представлял себе отчаянного лучника. И не ошибся. Оказывается, выжил счастливчик. Брошенное мною копье вырвало доспехи у него на боку, скользнуло по телу, разорвав кожу и сломав два ребра. Вот болью от удара и сломало сидящего на цепи «эльфа». Он выживет, если не умрет от кровопотери.
Но я сначала потребовал от магистра объяснений:
– Что это за рабы на цепях? Чай, тут не галеры пиратские.
– Ну так здесь и не мир Трех Щитов! – логично заметил Кабан. – Чего только тати да некоторые титулованные мрази не вытворяют. Как угодно изгаляются, лишь бы человека запугать и на себя заставить работать. Не знаю, какая сволочь первой такое придумала, но подобное «воспитание рабов» у нас уже много веков практикуется.
– То есть это – люди честные и порядочные?
– Ну да. – Мой попутчик уже успел наслушаться от очевидцев о моих подвигах. – Скорей всего, нормальные люди и принципиальные. Вряд ли они караванщиков убивали бы, а вот с Колдуном Смерти можно и сразиться в последнем бою.
Услышав такое, я поспешил к лучнику, которому все никак не могли остановить кровь, – сломанные ребра мешали. Отстранив настороженных женщин, я приложил ладони к ране и довольно осторожно попытался вначале вправить сломанные кости, потом слегка их закрепить. Ну и напоследок срастил края разорванной кожи.
Финал моей целительской деятельности ознаменовался глубоким вздохом и восторженным шепотом:
– Ангел с Небесного плато! – «Ангел» звучало идентично поморскому, а вот про плато и его название на местном я сразу запоминал. Только не понял: это на кого так молиться начинают?
Оглянулся. Вокруг, помимо пяти женщин, еще десяток очевидцев. Ну и бывшие рабы на меня смотрят не просто как на избавителя от рабства. Все уже в сознании, все трое на ногах. И Гулшар рядом стоит с круглыми глазами. Пришлось с нее и начинать:
– Почему не связана? – Тотчас Кабан позвал девушку и начал ей связывать руки – подчеркнуто демонстративно, показательно. Потом привязал спиной к повозке. Хотя я сам сразу же пожалел о таком распоряжении, стоило только слезам потечь по девичьим щечкам.
При этом мой помощник не молчал, а сердитыми окриками гнал собирающуюся толпу на продолжение работ. Судя по всему, еще и о приближающемся караване напомнил. А там воинской охраны человек тридцать, если не сорок. Уж они точно постараются мародерством заняться на поле боя, а то и некоторые итоги победы на свой счет переписать. И хоть Колдун Смерти – вот он, никуда не делся (или Ангел Небесного плато?), лучше все свои средства передвижения вместе с добром вывести на дорогу заранее и как можно быстрее приготовиться к дальнейшему движению.
А я опять принялся консультироваться с магистром:
– Как думаешь, можно этих четверых на службу взять?
– Сдурел, что ли?! Да они теперь сами добровольно обязаны тебе месяца три отслужить.
– Это уже не будет «добровольно».
– Верно! Это считается великой честью и святой обязанностью! – горячился мой проводник и первый помощник в данном мире. – Ибо сказано в самых древних законах: «Да отсохнет рука берущего плату от своего спасителя! Да проклянут его все предки и не будет у него больше потомства, коль не отблагодарит он своего спасителя тремя месяцами честной и беспорочной службы!»
– Лихо! – задумался я, посматривая вокруг и прикидывая: – А ты мне каким боком служить собрался?
– За спасение моих племянников я тебе до самой смерти готов бесплатно отрабатывать!
Я тут же с улыбкой стал показывать, что пошутил:
– Ладно, мы с тобой просто друзья. К тому же с меня все равно – дом и все к нему полагающееся. А вот эти все пленники недавние мне так же задолжали?
– Ну, это уже чересчур. Они ведь даже суток в плену не пробыли, и ты лично своим оружием их не портил. Иначе говоря, они тебе не угрожали. К тому же…
Явно имелась еще куча разных нюансов к таким интересным законам, но тут показалась из-за поворота голова бредущего по дороге каравана. И я принял решение:
– Эту красотку сажай внутрь и можешь развязать. Эти три здоровяка пусть выбирают себе коней по нраву, остальных лошадок в пристяжные или к повозкам. Ну и самое ценное, что тут в этих кучах имеется, – на вторую повозку. Пусть Эльф там на вожжах посидит. Ему нельзя еще резко двигаться.
– А почему Эльф? – удивился Кабан, отдав вначале нужные распоряжения и начав отвязывать Гулшар.
– Стреляет хорошо. И на одного моего знакомого… хм, похож.
Он покладисто кивнул и крикнул несколько фраз в спину осторожно взбирающемуся на козлы парню. Я узнал только знакомое слово «эльф». Судя по тому, как лучник согласно кивнул и даже попытался улыбнуться, новое имя или прозвище ему понравилось.
А я навис над кучами снесенного к нам добра. Если реквизировать все, повозка будет перегружена. Поэтому я жестами показывал молодцам, что брать, а что откидывать в сторону. Они мотались как заведенные, хоть порой и пошатывались в стороны. Словно их заносило ветром. Все-таки без сотрясений мозга не обошлось, и я решил, что на ближайшем привале надо будет ребят подлечить. Да и о плате для них договориться. А то как-то не с руки было мне эксплуатировать людей, пользуясь их чрезмерной благодарностью. Слава местным шуйвам (или кто тут у них?), деньги были, и в немалом количестве. Ибо бывшие пленники даже кошели со сносимых к повозке поясов не срезали.
И мы не проверяли, что там и сколько. Звенит? Ну и ладно, потом разберемся.
Напоследок Кабан, после кратких переговоров со мной, прямо с козлов своей повозки громко обратился ко всем собравшимся. Заявил от нашего имени, что больше нам ничего не требуется, имущественных исков не имеем, от выкупа отказываемся. Все оставшееся на дороге принадлежит пострадавшим путникам. А также все, что еще в лесу осталось от разбойников. Ну и настоятельно посоветовал всем очевидцам здешнего сражения упоминать обо мне, как об Ангеле с Небесного плато. За иное обращение, дескать, ваш освободитель может и рассердиться. Потом обидится, а потом… сами гляньте вокруг, что может случиться.
Половину речи услышали и в голове каравана, который замер, чуть не доезжая до нас.
На том и распрощались, трогаясь довольно резво в путь. И только тогда я прикинул, что мы потеряли в пути чуть больше часа. Максимум – полтора. Зато наш отряд увеличился на пять человек и мы стали несравненно богаче.
Я сожалел лишь о том, что запас моей внутренней энергии еле-еле дотягивал до одного процента. Больше воевать было нечем. И если на оставшемся пути к городу вновь окажутся разбойники…
