1947
Дочери Элизиума

Приключения Августа

– Ужасные последствия ~

Никак это Август? – шепнула мисс Сли на ухо мистеру Свифту. Шепот у нее получился весьма громкий: если так шептать, то люди, сидящие рядом, обычно оборачиваются и вопросительно на тебя смотрят.

Черты мистера Свифта остались бесстрастными, хотя от зрелища, которое разворачивалось на сцене, его слегка передернуло. Мисс Сли подалась еще дальше вперед, чтобы привлечь внимание миссис Свифт.

– Ведь это же Август, не правда ли? – стала настырно допытываться она еще громче и для чего-то уточнила: – Ваш сынок.

Это был уже даже не шепот. Скорее выкрик. Миссис Свифт застыла с непроницаемым лицом. Все зрители не менее завороженно, чем родители Августа, глазели на сцену деревенского зала собраний.

«Англия в веках» уже достигла эпохи Непобедимой армады, и Елизавета Первая в Тилбери произносила вдохновенное напутствие войскам. Глориана восседала в сколоченной на скорую руку колеснице Боадицеи, размахивая трезубцем, позаимствованным у Британнии. Эти две благородные аллегории женственности (в исполнении Филлис, сестры Августа, и леди Лэмингтон, владелицы «Холла»), до последнего не желавшие по доброй воле расставаться со своим реквизитом, стояли по краям сцены, испепеляя взглядами Глориану.

Остальные участники постановки довольно живо продолжали представление, несмотря на то что половина декораций повалилась, а под ногами путалось несколько бродячих собак.

К миссис Свифт обратился сидевший с другого боку от нее викарий:

– Я считал, что роль королевы Елизаветы взяла на себя миссис Брустер. Но кто же сейчас на сцене?

Рыжий парик Глорианы съехал набок; не позаботившись о подходящем костюме, она завернулась в плащ римского центуриона. Центурион опять же не пожелал добровольно расставаться с плащом. Из-под его кромки то и дело выглядывали необъяснимые ссадины, а в кармане топорщилось нечто подозрительно напоминающее рогатку.

– Вы храбрые воины, ребята! – совсем не по-королевски закричала эта растерзанная Глориана. – Убиваете этих шпанцев, так им и надо!

– Испанцев, – громогласно зашипела из-за кулис миссис Гарретт.

Занеся трезубец Британнии, Глориана вскричала:

– А теперь ступайте и прикончите их всех!

На сцену высыпала разбойничья ватага мальчишек: одни ревели, другие орали, а кое-кто пищал. Собаки зашлись истошным лаем. Некоторые – нет, многие – из детей прежде были на хорошем счету, но теперь будто бы попали под гипноз Глорианы. Равно как, по всей видимости, и значительная часть зрителей, с раскрытыми ртами взиравших на королеву.

– Предполагается, что детвора олицетворяет испанцев? – спросил викарий у миссис Свифт. – Полчища захватчиков? – уточнил он, сверившись с программкой.

– Я, право, уже не знаю, кто кого олицетворяет, – пролепетала миссис Свифт, потрясенная жутким зрелищем рыжего парика, сползающего на лицо ее сына.

– Это те же детишки, – недоумевал викарий, – что изображали англосаксов, и викингов, и норманнов? Теперь уже трудно разобраться: все они перемазаны зеленой краской. Как по-вашему, что это должно символизировать? Зеленой Англии луга?

– Сомневаюсь, – ответила миссис Свифт и встревоженно ахнула, потому что колесница Боадицеи, совсем хлипкая, вдруг завалилась набок, и Глориана с позором выкатилась на подмостки, увлекая за собой оставшиеся декорации.

Откуда ни возьмись на сцену выбежал маленький уэст-хайленд-терьер, который, улучив момент, схватил рыжий парик и умчался прочь под чьи-то вопли, определенно не актерские.

– Точно Август, – объявила мисс Сли.

– Впервые вижу этого мальчишку, – с решимостью отрезала миссис Свифт.

– И я, – подхватил мистер Свифт.

Задним числом, сказал мистер Свифт, следовало ожидать, что дело закончится катастрофой.

– А как славно все начиналось, – сказала миссис Свифт.

– Так всегда бывает, – заметил мистер Свифт.

Вся деревня пребывала в изрядном волнении. Мистер Робинсон, возглавлявший местное общество любителей истории, установил, что деревня стоит на этом месте намного дольше, чем принято считать, а доказательством послужили руины римской виллы, обнаруженные при раскопках за околицей.

– Ранний памятник культуры наших римских завоевателей, – объяснил мистер Робинсон.

– Там вилы откопали, – передал Август своей шайке.

Его сообщники – Норман, Джордж и Родерик – недавно решили, что им пора назваться каким-нибудь именем. Они поочередно рассмотрели и отвергли «Пиратов», «Разбойников», «Грабителей» и после долгих (кто-то сказал бы, нескончаемых) споров и двух-трех беззлобных потасовок выбрали себе имя «Апачи», как нельзя лучше выражавшее их дерзкую неустрашимость (или убийственную кровожадность, сказал мистер Свифт.)

– Норманское завывание, – объяснил дальше Август.

«Апачи» отозвались заинтересованными шепотками. Каждую осень школьные спортивные площадки становились ареной жестоких Каштановых Сражений; боевые действия, совершаемые с особой жестокостью, неизбежно оканчивались завываниями раненых, доставленных в медицинский кабинет.

Мистер и миссис Свифт пригласили к себе на ужин мистера Робинсона, а также викария, добродушного и слегка растерянного – такие обычно и служили у них в приходе, и еще мисс Сли, прямолинейную, мужиковатую старую деву, единственным хобби которой были прогулки. («Прогулки? – презрительно переспросил родителей Август. – Какое же это хобби? Вы меня вечно ругаете: „У тебя на уме одни прогулки, Август!“ А потом… – он разгладил воображаемые лацканы судейской мантии, – а потом добавляете: „Пора бы, Август, выбрать для себя какое-нибудь хобби, достойное разумного человека“».)

Помимо перечисленных гостей, к хересу Свифтов приложились новоиспеченные сельские жители мистер и миссис Брустер, а также полковник Стюарт, чрезвычайно желчный господин, питавший особое отвращение к мальчишкам.

– Суаре! – воскликнула миссис Брустер, получив приглашение. – Какая прелесть!

Миссис Брустер была довольно примечательной личностью. Высокая, с копной кудрявых рыжих волос, она постоянно лицедействовала. Очевидно, поднаторела на любительской сцене.

– Не только римляне шли сюда с оружием, – уточнил мистер Брустер, в тревоге поглядывая на стремительно пустеющий графин для хереса. – Англы, саксы, викинги, норманны – одни полчища сменялись другими.

Брустеры были «нуворишами» – так говорила мисс Карлтон, сварливая с виду старая дева, которая с тревогой поглядывала на мистера Брустера, который поглядывал на графин. Она была «трезвенницей» – и, по всей видимости, от этого у нее испортился характер. Купив Августу и его соплеменникам на полпенни лимонного шербета, в обмен она потребовала расписку, что они никогда не прикоснутся к спиртному. «Все по-честному», – единодушно решили «Апачи». Замыкала список приглашенных на «суаре» миссис Гарретт, соседка Свифтов.

– До недавних пор, – витийствовал мистер Робинсон, в который раз оседлав любимого конька, – мы прослеживали свою историю только до Ссудного дня.

– До Судного дня, – удовлетворенно пробормотал себе под нос Август. – До «Книги Страшного суда».

Его обычно завораживали слова, в которых таилось обещание почти бесконечной кутерьмы. Перехват информации грубо нарушила кухарка: она огрела Августа по затылку поварешкой – своим излюбленным оружием – и шуганула с удобной позиции.

– Мальчишка вечно под дверью топчется, – услышал он: это кухарка жаловалась горничной Мэвис. – Моду взял шпионить.

Августу это понравилось. Естественно, он собирался стать шпионом, когда вырастет. А также летчиком, машинистом поезда, мореплавателем и коллекционером «всякой всячины».

– Какой именно всячины? – поинтересовалась за завтраком миссис Свифт и тут же пожалела, что спросила, потому что в ответ Август с горячностью пустился оглашать весь список: мышиные скелеты, золотые фартинги, ракушки, бечевки, алмазы, стеклянные глаза.

– Впервые слышу, что бывают золотые фартинги, – вклинился мистер Свифт.

– Потому-то я и намерен их собирать. Моя коллекция будет стоить целое состояние.

– А что, если таковых все же не существует? – настаивал мистер Свифт.

– Тем дороже будет моя коллекция.

– Ты, часом, не уронила его в младенчестве на голову? – обратился мистер Свифт к маме Августа.

Миссис Свифт пробормотала нечто похожее на «к сожалению, нет», а потом добавила в полный голос:

– Оставь в покое баночку с джемом, Август.

– Брысь отсюдова! – цыкнула на него кухарка.

Она разозлилась из-за шарлотки со взбитыми сливками, запланированной на «десерт». «Десерт» подавали к столу только при гостях. В обычные дни подавали просто «сладкое». Август заявил, что не виноват в исчезновении выпеченных заранее бисквитных пальчиков. Он хотел попробовать одну штучку, а потом глядь – все до единой куда-то исчезли! Почему такое случилось? (Почему такое случалось каждый раз?) К вящему огорчению кухарки, шарлотку со взбитыми сливками пришлось заменить банальным хворостом.

– Что о нас люди подумают? – ворчала она.

– Подумают, что им здорово повезло, – сказал Август.

Хворост – это же, наверное, куда увлекательней, чем всякие там кушанья, которые обычно готовились в доме Свифтов. «Апачи», подстрелив из лука дичь, наверняка собирают хворост, чтобы развести костер и зажарить добычу. (У Августа тоже был лук со стрелами, но его конфисковали после одного неприятного случая.)

– В нашей округе хвороста нет, – указал мистер Свифт.

– Откуда ты можешь знать, – возмутился Август, – если никогда его не видел?

– У тебя задатки неплохого эмпирика, – сказал ему отец после особенно острой дискуссии о крикетных мячах и застекленной оранжерее. («Но если ты не видел, кто бросил мяч, почему ты так уверен, что это я?» – «Да потому, что это всегда ты», – утомленно отозвался мистер Свифт.)

Неожиданно для всех миссис Гарретт захлопала в ладоши и объявила:

– Костюмированное представление! – (Август вернулся на удобную позицию: «Апачам» не страшны поварешки.) – Мы должны устроить костюмированное представление в честь достойного прошлого нашей деревни!

Собравшиеся высказали шумное одобрение.

– В нем отразится вся история Британии через призму типичной английской деревни! – захлебывалась миссис Гарретт.

– Что касается меня, – сообщила миссис Брустер, – на театральных подмостках я сыграла не одну королеву.

Миссис Свифт пробормотала что-то неразборчивое.

– Но этих сорванцов нельзя на пушечный выстрел подпускать к нашему представлению, – сказал полковник Стюарт.

– Боже упаси! Ни в коем случае, – поддержала мисс Карлтон, но тут же спохватилась. – Ой, простите, – зачастила она, повернувшись к мистеру Свифту, – ведь один из них – ваш сын, правда?

– Ну… как сказать… – заколебался мистер Свифт. – Вообще-то, мы нашли его на парадном крыльце.

От отцовского предательства Август нахмурился. По комнате побежали сочувственные шепотки, и миссис Свифт любезно уточнила:

– Ничего подобного. Вовсе не на парадном крыльце, а на крыльце черного хода.

Ответом ей был общий хохот. Август нахмурился еще сильнее. Неужели его и впрямь нашли на крыльце? На каком – это дело десятое. Значит, он сирота-подкидыш. Мысль интересная. Не иначе как настоящие родители его – богатеи, которые сбились с ног в поисках родного сына, ненароком забытого на крыльце Свифтов.

– Я уверена, мы придумаем, как задействовать всех ребятишек, – сказала миссис Гарретт.

Миссис Гарретт являла собой довольно опасную фигуру в том мире, где обитал Август. До недавних пор это была просто дебелая, приветливая соседка-вдова. Она любила детей (у взрослых это редкая черта) и обожала свою прекрасную оранжерею, где зрели персики и виноград, на которые, к негодованию садовника, у «Апачей» были совершенно определенные виды. К тому же соседка не скупилась на конфеты и пирожные, что опять же несвойственно взрослым. Но к несчастью, она возглавляла местный «филиал» Афор-Арод: по сведениям миссис Гарретт, эти англосаксонские слова означали «лютый» и «храбрый», хотя ни то ни другое не относилось к членам организации. Достаточно было вообразить кучку скаутов, состоящую сплошь из отверженных и изгоев мальчишечьей касты – и вот тебе Афор-Арод: паиньки, жирдяи, подлизы, зубрилы… и девчонки.

Они стали миролюбивой альтернативой «излишне милитаризованным» скаутам, как объясняла миссис Гарретт, сторонница «Союза присягнувших миру». «Сотрудничество и гармония», повторяла она. Мама Августа решила, что ему это «пойдет на пользу», поскольку он «не имел ни малейшего представления» ни о первом, ни о втором.

– Неправда! – запротестовал он. – Посмотри на «Апачей»!

– Вот-вот, – ответила миссис Свифт и потащила его на собрание.

Какая несправедливость, с горечью думал он, глядя на детский хоровод. Танцы! Никто его не предупреждал насчет танцев.

– Ага, у нас новый друг! – объявила миссис Гарретт, будто видела его впервые в жизни, хотя сталкивалась с ним нос к носу чуть ли не каждый день.

А потом Август повстречал свою судьбу. В дальнем углу зала он выследил девочку, маленькую девочку с самыми кудрявыми кудряшками и самыми чудесными ямочками.

– Мэдж… привет.

Она что-то шила.

– Это вышивка крестиком… эмблема. Хочешь, я для тебя такую же вышью, Август?

Август тупо кивнул; вид у него был еще глупее обычного.

И теперь он жил в постоянном страхе, как бы другие «Апачи» не застукали его на позорных сборищах Афор-Арод, где практиковались вышеупомянутые танцы, а также шитье, хоровая декламация и сочинение стишков. Да, и еще прогулки на природе: как оказалось, вовсе не для того, чтобы разорять птичьи гнезда и без разбора пулять из рогаток; короче, совсем не для того, чтобы устраивать кутерьму.

Все это было ему ненавистно, да только он безнадежно увяз в плену у Мэдж. («Ой, спасибо, что помог мне смотать пряжу, Август».)

– Костюмированное представление, – доложил он «Апачам» и прибавил: – Полчища захватчиков.

Август перекатил во рту грушевый леденец, что обычно знаменовало глубокую задумчивость.

– Есть одна мысль, – небрежно бросил он. – Что, если нам…

Отправить