АВГУСТ
Разрыв

1 августа, вторник

124 фунта, порций алкоголя – 3, сигарет – 40 (но прекратила затягиваться, чтобы больше курить), калорий – 450 (еда кончилась), звонков по 1471 – 14, лотерейных билетов – 7.

5:00. Я совершенно разбита. Мой мужчина спит с бронзовой великаншей. Моя мать спит с португальцем. Джереми спит с ужасной шлюхой, принц Чарльз спит с Камиллой Паркер-Боулс. Я больше не знаю, во что верить и за что держаться. Хочется позвонить Даниелу – вдруг он будет все отрицать, предоставит правдоподобное объяснение про эту голую валькирию с крыши (младшая сестра, дружественная соседка, которая лечится от маточных кровотечений или что-то в этом роде), и все будет в порядке. Но Том прицепил к телефону кусок бумаги с надписью: «Не звони Даниелу – пожалеешь».

Надо было поехать ночевать к Тому, как он предлагал. Ненавижу оставаться одна посреди ночи, курить и трястись, как психопатка. Боюсь, что Дэн снизу услышит и позвонит в дурдом. О, боже, что я делаю не так? Почему у меня никогда ничего не получается? Это потому, что я слишком толстая. Думаю, не позвонить ли мне снова Тому. Но я ему звонила всего сорок пять минут назад. Мысль о том, что надо идти на работу, приводит меня в ужас.

После встречи на крыше я не обмолвилась с Даниелом ни единым словом: просто гордо подняла голову, прошла мимо него, спустилась на улицу, села в машину и уехала. Сразу же отправилась к Тому, и он вылил мне в рот водку прямо из бутылки, а уж за ней отправил томатный сок и вустерский соус. Когда я вернулась домой, Даниел уже оставил мне три сообщения с просьбами перезвонить ему. Я не стала – последовала совету Тома, который напомнил мне, что единственный способ добиться успеха у мужчин – это отвратительно вести себя с ними. Раньше я всегда считала, что это неправильно и цинично. Но с Даниелом, кажется, я вела себя просто славно – и вот чем все это кончилось.

О, боже, уже запели птицы. Через три с половиной часа мне надо выходить на работу. Не могу этого сделать. Помогите, помогите! Вдруг возникла идея: позвонить маме.

10:00. Мама говорила просто блестяще:

– Дорогая, конечно же, ты меня не разбудила. Я уже выезжаю на студию. Просто не могу поверить, что ты пришла в такое состояние из-за какого-то дурацкого мужчины. Все они законченные эгоисты, сексуально невоздержанные, они ничуть не лучше животных. Да, это касается и тебя, Хулио. Ну ладно, дорогая. Приободрись. По ночам спи. Когда идешь на работу, надо выглядеть великолепно, сногсшибательно. Ни у кого – особенно у Даниела – не должно быть никаких сомнений, что это ты его бросила, причем неожиданно обнаружила, как чудесна жизнь, когда этот напыщенный и распущенный старый козел не понукает тобой. И все у тебя будет прекрасно.

– А у тебя как дела, мам? – спросила я, вспомнив, как папа ехал на праздник к Юне с каменной вдовой Пенни Хазбендз-Босворт.

– Дорогая, как мило. У меня масса проблем.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– На самом деле, кое-чем можешь, – оживилась мама. – У кого-нибудь из твоих друзей нет случайно телефона Лизы Лисон? Ну, ты знаешь, это жена Ника Лисона. Я ищу её вот уже несколько дней. Просто с ног сбилась. Из неё получился бы великолепный персонаж для «Внезапного одиночества».

– Я говорю о папе, а не о «Внезапном одиночестве», – прошипела я.

– А что папа? У меня проблемы не из-за папы. Не будь такой глупышкой, дорогая.

– Но на празднике... миссис Хазбендз-Босворт...

– О, понятно, но это же смешно. Выставил себя полным дураком, пытаясь привлечь мое внимание. А на кого была похожа она. На хомяка или что-то в этом роде. Ну ладно, мне пора бежать. Я ужасно занята. Так как, по-твоему, сможешь ты достать телефон Лизы? Давай запиши мой прямой телефон, дорогая. И прекращай свое глупое нытье.

– Но мама, мне приходится работать с Даниелом, я...

– Ответ неверный, дорогая. Ему приходится работать с тобой. Устрой ему настоящий ад, малышка. – (Боже, с кем только она общается!) – Хотя все равно! Я вот подумала. Тебе самое время бросать эту дурацкую бесперспективную работу, где никто тебя не ценит. Приготовься заглянуть в почтовый ящик, девочка. Да, дорогая... Я собираюсь найти тебе работу на телевидении.

Сейчас иду на работу. В костюме и губной помаде выгляжу как проклятая Ивана Трамп.

2 августа, среда

124 фунта, окружность бедер – 18 дюймов, порций алкоголя – 3 (вино очень хорошего сорта), сигарет – 7 (но не затягивалась), калорий – 1500 (прекрасно), слез – 0, порций кофе – 3 (но сваренного из настоящих кофейных зерен, поэтому меньше способствует развитию целлюлита), общее число единиц кофеина – 4.

Все прекрасно. Собираюсь снова похудеть до 119 фунтов и полностью избавиться от целлюлита на бедрах. Уверена, что тогда все будет в порядке. Начала программу интенсивной детоксикации: никакого чая, кофе, алкоголя, никакой белой муки, никакого молока, и что там ещё было? Ну, ладно. Может, никакой рыбы? А вот что надо делать – это массаж сухой щеткой по пяти минут каждое утро, затем пятнадцатиминутная ванна с антицеллюлитным маслом, во время которой надо массировать свой целлюлит, как тесто, а потом ещё втирать антицеллюлитные масла прямо в целлюлит.

Последнее меня несколько озадачивает. Антицеллюлитное масло впитывается прямо в целлюлит через кожу? В таком случае, если вы пользуетесь лосьоном для загара, означает ли это, что вы получите у себя внутри загорелый целлюлит? Или загорелую кровь? Или загорелую лимфатическую дренажную систему? Уф. Ладно... (Сигареты. Вот ещё что меня заботит. Никаких сигарет. Н-да. Но теперь уже поздно. Сделаю это завтра).

3 августа, четверг

123 фунта, окружность бедер – 18 дюймов (честно говоря, на черта мне это все), порций алкоголя – 0, сигарет – 25 (прекрасно, учитывая обстоятельства), негативных мыслей – прим. 445 в час, позитивных мыслей – 0.

Опять в голове все перепуталось. Не могу вынести мысли, что Даниел с кем-то еще. Меня одолевают мучительные фантазии о том, как они вдвоем занимаются разными вещами. Планы похудеть и изменить свою натуру два дня держали меня на высоте, но теперь я понимаю, что это была лишь сложная форма отвергания ужасной действительности. Я верила, что способна за недолгое время полностью переродиться, и для этого отрицала пагубное воздействие на меня оскорбительной измены Даниела, поскольку это случилось со мной в прошлой инкарнации и никогда уже не произойдет с моей новой усовершенствованной личностью. Теперь я, к несчастью, понимаю, что единственная цель всей этой пустой болтовни про возвышенную переродившуюся Снежную королеву на антицеллюлитной диете состояла в том, чтобы Даниел осознал свою ошибку. Том меня об этом предупредил и сообщил, что 90 процентов пластических операций делают женщинам, мужья которых сбежали от них к женщинам помоложе. Я возразила, что великанша с крыши была не столько моложе, сколько длиннее меня, но Том сказал, что дело не в этом.

На работе Даниел все посылал мне компьютерные сообщения: «Нам надо поговорить» и т.д., которые я усердно игнорировала. Но чем больше он их отправлял, тем глубже я погружалась в мечты о том, что самоперерождение срабатывает – он осознал свою ужасную, ужасную ошибку, только сейчас понял, как преданно любит меня, а великанша с крыши отошла в историю.

Вечером Даниел догнал меня, когда я уходила из офиса.

– Дорогая, пожалуйста, нам действительно нужно поговорить.

Я, как дура, согласилась пойти с ним в американский бар в «Савое» выпить по стаканчику, позволила смягчить себя шампанским, и – «Я так ужасно себя чувствую, я очень скучаю по тебе, тра-ля-ля». И в ту же секунду, как я дозрела до признания «О, Даниел, я тоже по тебе скучаю», он вдруг продолжил деловым снисходительным тоном:

– Дело в том, что Сьюки и я...

– Сьюки? Скорее уж, Шлюки, – перебила я, думая, что он собирается сказать «брат и сестра», «кузен и кузина», «кровные враги» или, на худой конец, «история».

Вместо этого Даниел явно обиделся.

– М-м-м, мне трудно это объяснить, – сердито продолжил он. – Это особый случай.

Я уставилась на Даниела, пораженная резкой переменой его тона.

– Прости, милая, – заключил он, доставая кредитную карточку и слегка наклоняясь, чтобы привлечь внимание официанта. – Мы собираемся пожениться.

4 августа, пятница

Окружность бедер – 18 дюймов, негативных мыслей – 600 в минуту, приступов паники – 4, приступов рыданий – 12 (но каждый раз в туалете, и не забывала взять с собой тушь для ресниц).

Офис. Туалет на третьем этаже. Это просто... невыносимо. Да почему я вообще решила, что завести роман с боссом – это хорошая идея? Просто не могу находиться там, снаружи. Даниел объявил о помолвке с великаншей. Парни из отдела по продажам, которые (как я думала) и понятия не имели о нашей связи, постоянно звонят и поздравляют меня, а мне приходится им объяснять, что на самом деле он обручился с другой женщиной. Все время вспоминаю, как романтично у нас все начиналось, – тайная компьютерная переписка, свидание в лифте. Слышала, как Даниел по телефону назначал Шлюки свидание и как он сказал небрежным тоном: «Неплохо... пока». Я поняла, что он говорит о моей реакции, как будто я эмоционально неустойчивая бывшая жена или что-то в этом роде. Всерьез подумываю о подтяжке.

8 августа, вторник

126 фунтов, порций алкоголя – 7 (ай-яй), сигарет – 29 (ой-ей), калорий – 5 миллионов, негативных мыслей – 0, мыслей вообще – 0.

Только что звонила Джуд. Я посвятила её в свою трагедию. Она пришла в ужас, тут же объявила чрезвычайное положение и сказала, что сама позвонит Шерон и договорится с ней об общей встрече в девять. Раньше Джуд прийти не сможет, потому что встречается с Подлецом Ричардом, который в конце концов согласился сходить с ней на психологическую консультацию по поводу их отношений.

2:00. Вокрукарусел хтя мы здорво повеселилс. Уууууф. Споткнулась.

9 августа, среда

128 фунтов (уважительная причина), окружность бедер – 16 (то ли чудо, то ли ошибка в измерениях с похмелья), порций алкоголя – 0 (но организм все ещё употребляет вчерашний алкоголь), сигарет – 0 (уф).

8:00. Уф-ф-ф. Физически я в бедственном состоянии, но эмоционально сильно приободрилась после вчерашнего вечера. Джуд пришла злая, как мегера, потому что Подлец Ричард надул её с психологической консультацией.

– Женщина-психолог наверняка решила, что я выдумала своего бойфренда и что я нахожусь в очень, очень печальном состоянии.

– Ну, и что ты сделала? – участливо спросила я, отгоняя от себя бессовестную, предательскую мысль, вселенную дьяволом: «Юна была права».

– Она сказала, что я должна поговорить с ней о каких-нибудь проблемах, не связанных с Ричардом.

– Но у тебя нет проблем, не связанных с Ричардом, – возразила Шерон.

– Знаю, я ей так и сказала. А она тогда сказала, что у меня проблема с разграничением проблем, и взяла с меня пятьдесят пять фунтов.

– Почему же он не пришел? Надеюсь, у этого червяка-садиста есть приличное оправдание, – возмущалась Шерон.

– Сказал, что закрутился на работе, – объяснила Джуд. – Я ему говорю: «Послушай, у тебя нет никакой монополии на проблему неспособности к действию. На самом деле, и у меня проблема неспособности к действию. Если ты когда-нибудь займешься своей собственной проблемой неспособности к действию, на неё наверняка наложится и моя проблема неспособности к действию, но к этому времени будет уже слишком поздно».

– А у тебя действительно проблема неспособности к действию? – я была заинтригована, сразу заподозрив, что и у меня проблема неспособности к действию.

– Конечно, у меня проблема неспособности к действию, – проворчала Джуд. – Суть в том, что никто никогда её не замечает, потому что её полностью затмила проблема неспособности к действию Ричарда. А на самом деле моя проблема неспособности к действию гораздо глубже, чем его.

– Это точно, – согласилась Шерон. – Но твоя проблема неспособности к действию не должна быть написана у тебя на лбу, как у любого проклятого мужчины старше двадцати в наше время.

– Вот и я так считаю, – Джуд пыталась прикурить очередную сигарету, но никак не могла справиться с зажигалкой.

– Весь этот проклятый мир страдает от проблемы неспособности к действию, – рычала Шерон таким голосом, что получалось очень похоже на Клинта Иствуда. – А все эта «культура на три минуты»! Глобальный дефицит внимания друг к другу! Как это типично для мужчин: захватывать всеобщие тенденции и превращать их в механизм для угнетения женщин – так, чтобы сами они чувствовали себя умниками, а мы ощущали себя полными дурами. Это не что иное, как запудривание мозгов!

– Сволочи! – радостно воскликнула я. – Давайте возьмем ещё бутылочку вина.

9:00. Чтоб мне провалиться. Только что звонила мама.

– Дорогая, – сообщила она. – Знаешь что? «Добрый день!» ищет сотрудников. Свежие новости, это же прекрасно! Я говорила с Ричардом Финчем, главным редактором, все ему про тебя рассказала. Я соврала, что у тебя диплом по политологии, дорогая. Не беспокойся, он слишком занят, чтобы проверять. Он хочет, чтобы ты заскочила к нему поболтать в понедельник.

Понедельник. О, боже. И у меня остается только пять дней, чтобы изучить свежие новости.

12 августа, суббота

129 фунтов (все ещё уважительная причина), порций алкоголя – 3 (оч. хор.), сигарет – 32 (оч. оч. плохо, особенно в первый же день после того, как я бросила курить), калорий – 1800 (хор.), лотерейных билетов – 4 (прекрасно), кол-во прочитанных серьезных статей о последних новостях – 1,5, звонков по 1471 – 22 (о'кей), минут, потраченных на воображаемые бурные разговоры с Даниелом, – 120 (оч. хор.), минут, проведенных в мечтаниях о том, как Даниел умоляет меня вернуться, – 90 (отлично).

8:30. Все ещё не закурила. Оч. хор.

8:35. Никаких сигарет целый день. Отлично.

8:40. Может, по почте пришло что-нибудь приятное?

8:45. Уф. Ненавистный документ из Агентства социальной безопасности, требуют 1452 фунта. Что? Как это может быть? У меня нет 1452 фунтов. О, боже, нужно покурить, чтобы успокоить нервы. Нельзя. Нельзя.

8:47. Только что выкурила сигарету. Но День борьбы с курением официально не начат, пока я не оделась. Вспомнила вдруг о своем бывшем бойфренде Питере, с которым у меня были конструктивные отношения в течение семи лет, а затем они прекратились по очень серьезной, мучительной причине, которую я никак не могу вспомнить. Время от времени (обычно когда ему не с кем пойти куда-нибудь развлекаться) Питер пытается восстановить наши отношения и говорит, что хочет жениться. Я не заметила, как это произошло, но меня вдруг захватила идея ответить Питеру согласием. Зачем быть несчастной и одинокой, если Питер хочет быть со мной? Быстро нашла телефон, позвонила Питеру и оставила ему сообщение на автоответчике – просто попросила перезвонить, не выкладывая сразу весь свой план о том, как мы проведем остаток жизни вместе и т.д.

13:45. Питер не перезвонил. Теперь все мужчины мне отвратительны, даже Питер.

16:45. Антиникотиновая кампания разбита вдребезги. Питер наконец позвонил.

– Привет, Пчелка (мы так обычно называли друг друга – Шмель и Пчелка). – Я и сам собирался тебе позвонить. У меня хорошие новости. Я женюсь.

Тьфу. Очень неприятное ощущение в области поджелудочной железы. Отходы человеческого производства никогда, никогда не должны встречаться или вступать в брак с другими людьми, а должны давать обет безбрачия до конца своих дней, чтобы нормальные люди всегда могли обращаться к ним за сочувствием в нужде, горе и радости.

– Пчелка? – услышала я голос Шмеля. – Бз-з-з-з-з?

– Извини, – откликнулась я, слабея и сползая по стене. – Я тут... э-э-э... только что увидела аварию из окна.

Я уже была плохим собеседником, однако Шмель минут двадцать изливал на меня потоки информации о ценах на свадебные пирожные, а под конец сообщил:

– Мне пора идти. Мы сегодня готовим колбасу из оленины с можжевеловым соусом и смотрим телек.

Ох. Только что выкурила целую пачку сигарет. Это был акт самоуничтожительного экзистенциального отчаяния. Надеюсь, оба они ожиреют, и их надо будет вытаскивать через окно краном.

17:45. Прилагаю все силы, чтобы сконцентрироваться и вспомнить имена членов теневого кабинета. Пытаюсь таким образом избавиться от чувства неуверенности в себе. Я, конечно, никогда не видела суженую Шмеля, но в воображении у меня возникает огромная тонкая блондинка, похожая на великаншу с крыши, которая каждый день встает в пять утра, идет в спортзал, растирает все тело солью, а потом весь день управляет международным коммерческим банком, и тушь у неё не размазывается.

Начинаю со стыдом понимать, что все эти годы относилась к Питеру несколько свысока просто потому, что сама порвала с ним, – а теперь вот он прекрасненько порывает со мной и женится на заднице Миссис Огромной Валькирии. Вся погружена в болезненные и циничные размышления о том, что несчастная любовь может гораздо сильнее повлиять на личность и гордость, чем настоящая потеря. А ещё возникают кое-какие добавочные мысли: некоторые женщины безумно уверены в себе только потому, что их бывшие возлюбленные все ещё хотят, чтобы они к ним вернулись (пока эти бывшие возлюбленные не женятся на ком-нибудь другом, ха-ха).

18:45. Только я начала смотреть шестичасовые новости, приготовив записную книжку, ворвалась мама с пакетами в руках.

– Так, дорогая, – говорила она, вплывая за мной на кухню, – я принесла тебе вкусный суп и кое-что приличное из моей одежды на понедельник!

Мама была одета в лимонно-зеленый костюм, черные колготки и выходные туфли на высоких каблуках. Она была похожа на Циллу Блэк из «Встречи с незнакомкой».

– Да где у тебя половники? – вскричала она, хлопая дверцами кухонного шкафа. – Ну, честное слово, дорогая! Какой бардак! Так. Теперь, пока я буду подогревать суп, ты проверь, что в сумках.

Решив посмотреть сквозь пальцы на то, что а) на дворе август, б) горячее блюдо, в) почти семь вечера и г) я не хочу никакого супа, я осторожно заглянула в первый пакет, где находилось нечто синтетическое, в складочку, ярко-желтое с терракотовыми листочками.

– Э, мам... – начала я, но тут у неё зазвонило в сумочке.

– А, это наверняка Хулио. Да. Да, – зажав мобильный между плечом и ухом, мама быстро записывала. – Да, да. Примерь, дорогая, – прошептала она. – Да, да. Да. Да.

И вот теперь я пропустила новости, а мама ушла в гости на сыр с вином, оставив меня в таком виде, что я похожа на продавщицу косметики (ярко-синий костюм со скользкой зеленой блузкой и голубые тени до бровей).

– Не будь глупышкой, дорогая, – сказала она на прощание. – Если ты хоть что-нибудь не сделаешь со своей внешностью, ты никогда не найдешь новую работу, не говоря уже о новом бойфренде!

Полночь. После ухода мамы позвонил Том и пригласил меня на вечер, который его друг по школе искусств устраивал в «Саачи-галери». Чтобы развеяться.

– Бриджит, – тревожно пробормотал он, когда мы входили в белый зал, вливаясь в море цветущей молодежи, – ты ведь знаешь, что смеяться над инсталляциями неприлично, правда?

– О'кей, о'кей, – надулась я, – не буду отпускать дурацких шуточек.

Некто по имени Гэв сказал «хай»: около двадцати двух, сексуальный, в мятой расстегнутой сверху рубашке, открывающей могучую грудную клетку, похожую на доску для рубки мяса.

– Это действительно, действительно, действительно потрясающе, – восторгался Гэв. – Это, ну, как бы запятнанная Утопия с такими действительно, действительно интересными отзвуками, ну, как бы потерянной национальной индивидуальности.

Он взволнованно провел нас через огромное белое пространство к рулону туалетной бумаги: он был вывернут наизнанку – бумага внутри, а картон снаружи.

Оба они выжидающе смотрели на меня. А я вдруг почувствовала, что сейчас разревусь. Том засуетился над огромным куском мыла, сильно напоминающим пенис. Гэв уставился на меня.

– Вот это да. Это же, ну, действительно, действительно, действительно бурная... – благоговейно шептал он, пока я моргала, пытаясь сдержать слезы, – реакция.

– Я только схожу в туалет, – всхлипнула я и бросилась мимо сооружения из пакетов с салфетками.

Перед дверью в туалет была очередь, и я, трясясь, встала в нее. Когда уже почти подошла моя очередь, я вдруг почувствовала, как кто-то притронулся к моей руке. Это был Даниел.

– Бридж, что это ты тут делаешь?

– Да на что это похоже? – вскипела я. – Извини, я спешу.

Я ворвалась в кабину и уже собралась приступить к делу, но тут обнаружила, что «туалет» на самом деле был макетом туалета в вакуумной упаковке. Даниел заглянул через дверь.

– Бридж, не писай на инсталляцию, ладно? – произнес он и закрыл дверь.

Когда я вышла, он уже испарился. Я не могла найти Гэва, Тома или хоть кого-то из знакомых. В конце концов я обнаружила настоящий туалет, села и разрыдалась, решив, что неспособна больше находиться в обществе и мне нужно убираться отсюда и сидеть одной, пока это чувство не пройдет. Том ждал снаружи.

– Иди поболтай с Гэвом, – посоветовал он. – Ты ему действительно как бы нравишься.

Потом он взглянул на мое лицо и сказал:

– Вот черт, я отвезу тебя домой.

Это плохо. Когда кто-то тебя бросает, мало того, что ты по нему скучаешь, мало того, что целый маленький мир, который вы создали вместе, рушится, и все, что ты видишь или делаешь, напоминает тебе о нем. Хуже всего мысль, что он испытывал тебя, а в конце собрал все по частям, подытожил сумму и поставил на тебе штамп – БРАКОВАННОЕ ИЗДЕЛИЕ. Как же не быть брошенной, если у тебя такое же чувство уверенности в себе, как у просроченного сэндвича?

– Ты понравилась Гэву, – повторил Том.

– Гэву десять лет. Да и потом, я понравилась ему, потому что он решил, будто я плакала из-за рулона туалетной бумаги.

– В каком-то смысле так и было, – возразил Том. – Какая же сволочь этот Даниел. Если вдруг выяснится, что он единственный виновен во всей этой бойне в Боснии, я нисколько не удивлюсь.

13 августа, воскресенье

Оч. плохая ночь. Вдобавок ко всему прочему пыталась усыпить себя, читая последний номер «Татлера», и увидела там изображение проклятого Марка Дарси. В статье о пятидесяти самых известных адвокатах Лондона повествовалось о том, как Марк богат и прекрасен. Уф. Не могу понять почему, это ещё больше меня расстроило. Ладно. Прекращаю себя жалеть. Утром буду зубрить газеты наизусть.

Полдень. Только что звонила Ребекка, спрашивала, все ли у меня «в порядке». Решив, что она имеет в виду Даниела, я ответила:

– Ох, ну это все очень тяжело.

– Бедняжка. Да, я вчера вечером видела Питера... (Где? Что? Почему меня не пригласили?) Он всем рассказывал, как ты была расстроена, когда узнала о свадьбе. Он сказал, это действительно очень трудно, одинокие женщины с возрастом доходят до отчаяния...

К обеду я уже не могла больше выносить воскресенье и пыталась делать вид, что все в порядке. Позвонила Джуд и рассказала ей все о Шмеле, Ребекке, собеседовании по работе, маме, Даниеле и общем моем плачевном состоянии. Мы договорились встретиться в два в «Джимми Биз» и выпить по «Кровавой Мери».

18:00. Как чудесно все сложилось – Джуд как раз сейчас читает великолепную книгу под названием «Богиня в каждой женщине». Судя по всему, там говорится, что в определенные моменты жизни все идет наперекосяк, и ты не знаешь, куда сунуться, – как будто везде вокруг тебя захлопываются ржавые железные двери, как в «Звездном треке». Все, что надо делать, – это быть героиней, оставаться смелой и не погружаться в пьянство или жалость к себе. Тогда все будет «о'кей». Во всех греческих мифах и многих успешных кинофильмах рассказывается о людях, которые с честью выдерживают тяжелые испытания, не ноют, а держатся до конца и таким образом достигают вершины.

В книге ещё говорится, что когда ты пытаешься справиться с трудностями, ты как бы попадаешь в коническую спираль в форме раковины, где на каждом витке есть точка, которая очень болезненна и тяжела. Это и есть твоя личная проблема, или больное место. Когда ты находишься в узком, остром конце спирали, ты очень часто возвращаешься к этой ситуации, поскольку круги вращения довольно маленькие. Но если ты продолжаешь двигаться, то будешь попадать в проблемные точки все реже и реже, хотя все же придется туда возвращаться, но когда это произойдет, ты уже не должен чувствовать, что вернулся в исходную точку.

Теперь, когда я протрезвела, меня волнует вот что: я не уверена, что на 100 процентов уверена, что поняла, о чем она мне толковала. Уф-ф-ф.

Позвонила мама, и я пыталась обсудить с ней, как трудно быть женщиной и, в отличие от мужчин, иметь строгое предназначение репродуцировать человечество, но она лишь сказала:

– О, честное слово, дорогая. Вы, девочки, сейчас просто слишком разборчивы и романтичны: просто у вас слишком богатый выбор. Я не говорю, что не любила папу, но, понимаешь, нас всегда учили не бояться постоянно, что кто-нибудь собьет тебя с ног, а «мало ожидать и много прощать». И, честно говоря, дорогая, дети – это ещё не все, что должно быть. Я хочу сказать, ты не обижайся, я никого не имею в виду, но если бы я могла вернуться в прошлое и выбирать, я не уверена, что стала бы...

О, боже. Даже моей собственной матери хочется, чтобы я никогда не рождалась.

14 августа, понедельник

131 фунт (здорово – перед собеседованием превратилась в гору жира, а ещё у меня прыщ), порций алкоголя – 0, сигарет – много, калорий – 1575 (но меня стошнило, так что реально – около 400).

О, боже. Я в ужасе из-за собеседования. Сказала Перпетуе, что пошла к гинекологу – знаю, что надо было соврать про дантиста, но не смогла упустить возможность помучить самую любопытную женщину в мире. Я уже почти готова, осталось лишь закончить макияж, а заодно потренироваться в высказывании мнений по поводу правления Тони Блэра. О, господи, кто же секретарь теневого кабинета? Черт, черт. Вроде, кто-то с бородой? Черт: телефон. Не могу поверить: в трубке ужасающий подростковый голос, который снисходительно, с южнолондонским акцентом протянул нараспев:

– Здра-авствуйте, Бриджит. Вас беспокоят из офиса Ричарда Финча. Сегодня утром Ричард уехал в Блэкпул, так что он не сможет встретиться с вами.

Перенесли на среду. Придется врать про рецидив в гинекологическом состоянии. Что ж, теперь надо занять чем-то остаток утра.

16 августа, среда

Ужасная ночь. Ходила из угла в угол, вся в поту, в панике вспоминая разницу между ольстерскими юнионистами и СДЛП и с кем из них связан Ян Пасли.

Вместо того чтобы проводить меня в офис для встречи с великим Ричардом Финчем, меня оставили в приемной, где я сорок минут обливалась потом и думала: «О, боже, кто же министр здравоохранения?» Затем меня подхватила певучая личная ассистентка – Пачули, которая щеголяла лайкровыми велосипедными шортами и гвоздиком в носу. Она уставилась на мой костюм, как будто в страшно ошибочной попытке выглядеть поформальнее я нарядилась в шелковое бальное платье до пола «Лора Эшли».

– Ричард сказал идти в конференц-зал, понимаете, о чем я? – пробормотала она и устремилась по коридору.

Я помчалась за ней. Она ворвалась через розовую дверь в просторный офис, заваленный кипами рукописей. С потолков свисали телеэкраны, стены украшали какие-то таблицы, а к столам были прислонены горные велосипеды. В дальнем конце располагался большой длинный стол, за которым как раз происходило собрание. Когда мы приблизились, все как один обернулись и воззрились на нас.

Пухленький мужчина средних лет с курчавыми светлыми волосами, в рубашке из грубой ткани и огромных красных очках подскакивал вверх-вниз на конце стола.

– Давайте! Давайте! – говорил он, подняв кулаки, как боксер. – Я думаю, Хью Грант. Я думаю, Элизабет Херли. Я думаю, как такое может быть – прошло два месяца, а они все ещё вместе. Я думаю, как он будет выпутываться из этого. Вот! Как мужчина, у которого подруга имеет внешность Элизабет Херли, может исполнить оральный секс с уличной проституткой и выпутаться из этой истории? Что случилось, почему она не в ярости?

Я не верила своим ушам. А как же теневой кабинет? Как же мирный процесс? Он, видимо, пытался решить для себя: как он сам мог бы выпутаться из проблемы с проституткой. Неожиданно Ричард взглянул прямо на меня.

– Может, вы знаете? – все юнцы, сидевшие за столом, уставились на меня. – Вы. Вы, должно быть, Бриджит! – нетерпеливо воскликнул он. – Как мужчина с красивой подругой умудрился переспать с проституткой, быть пойманным и выпутаться из этого?

Я перепугалась. В голове не было ни одной мысли.

– Ну? – подбодрил он. – Ну? Давайте, скажите же что-нибудь.

– Ну, может быть, – ляпнула я первое, что пришло мне на ум, – это потому что кто-то проглотил... улики?

Последовало гробовое молчание, а затем Ричард Финч начал хохотать. Это был самый отвратительный смех, который я в жизни слышала. Потом все юнцы тоже начали смеяться.

– Бриджит Джонс, – заговорил наконец Финч, вытирая глаза. – Добро пожаловать в «Добрый день!»! Садись, моя дорогая, – и тут он подмигнул.

22 августа, вторник

128 фунтов, порций алкоголя – 4, сигарет – 25, лотерейных билетов – 5.

Все ещё никаких вестей о результатах собеседования. Не знаю, что делать на банковские выходные – не могу даже подумать о том, что останусь в Лондоне. Шеззер едет на Эдинбургский фестиваль, так же, как Том, и, я думаю, куча народу из нашего офиса. Мне бы хотелось поехать, но я не уверена, что смогу себе это позволить, а ещё боюсь встретить там Даниела. Опять все, кроме меня, повеселятся и прекрасно проведут время.

23 августа, среда

Решительно еду в Эдинбург. Даниел будет работать в Лондоне, так что нет никакой опасности столкнуться с ним на Роял-Майл. Поездка пойдет мне на пользу – это лучше, чем мучиться здесь и ждать письма из «Доброго дня!».

24 августа, четверг

Я остаюсь в Лондоне. Так всегда – мне кажется, что я прекрасно развлекусь в Эдинбурге, а в результате я оказываюсь способна только на то, чтобы принять участие в пантомиме. Кроме того, я всегда одеваюсь по-летнему, а потом наступает жуткий холод, и приходится, дрожа, преодолевать мили по крутым мостовым в полной уверенности, что все остальные сейчас на грандиозной вечеринке.

25 августа, пятница

19:00. Я все-таки еду в Эдинбург. Сегодня Перпетуя объявила:

– Бриджит, я понимаю, что до нелепости поздно тебя предупреждаю, но мне это только что пришло в голову. Я одолжила в Эдинбурге квартиру и буду в восторге, если ты захочешь погостить.

Как великодушно и гостеприимно с её стороны.

22:00. Только что позвонила Перпетуе и сказала, что не поеду. Все это глупо. Слишком дорого для меня.

26 августа, суббота

8:30. Да, я собираюсь тихо и без излишеств провести праздник дома. Отлично. Можно закончить «Голодный путь».

9:00. О, боже, мне так плохо. В Эдинбург едут все, кроме меня.

9:15. Интересно, Перпетуя ещё дома?

Полночь. Эдинбург. О, боже. Завтра надо пойти что-нибудь посмотреть. Перпетуя думает, что я ненормальная. Всю дорогу в поезде она сидела с мобильным и орала нам всем:

– Все билеты на «Гамлета» Артура Смита уже проданы, так что мы вместо этого можем пойти в пять на братьев Коэнов, но тогда мы опоздаем на Ричарда Херринга. Так что давайте не пойдем на Дженни Эклер – ух, честное слово, не знаю, зачем она до сих пор суетится, – а потом попробуем попасть на Гарри Хилла или Джулиана Клэра? Подсадите. Позвоню в «Золотой шар». Нет, на Гарри Хилла билетов нет. Ну что, пропустим братьев Коэнов?

Я договорилась, что встречусь с ними в шесть на Плезанс, потому что хотела сходить в «Джордж-отель» и оставить записку Тому. А в баре наткнулась на Тину. Я и не представляла, как, оказывается, далеко до Плезанс, поэтому, когда я наконец добралась туда, все уже началось и не осталось мест. Испытывая в душе облегчение, я пошла или, скорее, вскарабкалась к дому, купила чудесный печеный картофель с куриным карри и посмотрела «Несчастный случай». В девять надо было встретиться с Перпетуей в «Эссембли Румз». К 8:45 я была готова. Но я и не предполагала, что нельзя вызвать такси по телефону, так что, когда я туда добралась, было уже слишком поздно. Я вернулась в бар «Джордж-отеля», чтобы поискать Тину и выяснить, где Шеззер. Только я взяла для себя «Кровавую Мери» и приготовилась сделать вид, что меня ничуть не беспокоит отсутствие друзей, как вдруг увидела в углу суматоху с огнями и камерами и чуть не подпрыгнула на месте. Там стояла мама, одетая, как Марианна Фэйтфул. Она собиралась брать интервью у Алана Йентоба.

– Полная тишина! – пропела она (такой голос бывает у Юны Олконбери, когда та расставляет цветы по вазам).

– И-и-и-и-и, мотор!!! Скажите, Алан, – обратилась мама к собеседнику, напустив на себя горестный вид, – приходила ли когда-нибудь вам в голову мысль... о самоубийстве?

По телеку сегодня было много интересного.

27 августа, воскресенье, Эдинбург

Кол-во посещенных спектаклей – 0.

2:00. Не могу заснуть. Могу поспорить, что все они сейчас на очень веселой вечеринке.

3:00. Только что слышала, как пришла Перпетуя и вынесла вердикт альтернативным комикам: «Пьюриль... совершенно несерьезно... просто глупо».

Думаю, она чего-то где-то недопоняла по ходу действия.

5:00. В доме мужчина. Я просто знаю это.

6:00. Он в комнате Дебби из отдела маркетинга. Черт меня подери.

9:30. Проснулась от рева Перпетуи: «Кто-нибудь идет на поэтические чтения?» Потом все затихло, и я слушала, как Дебби шепталась с мужчиной, а затем он пошел на кухню. И тут раздался вопль Перпетуи: «Что вы здесь делаете?!! Я же сказала: НИКАКИХ НОЧНЫХ ГОСТЕЙ!»

14:00. Ох, боже мой. Проспала.

19:00. Поезд на Кинг-Кросс. Боже. В три часа встретила Джуд в «Джордж-отеле». Мы собирались пойти на «Вопросы и ответы», но выпили несколько «Кровавых Мери» и вспомнили, что подобные мероприятия плохо на нас влияют. Ты ломаешь голову, пытаясь выдумать вопрос, машешь рукой то вверх, то вниз. Наконец все-таки задаешь его в полусогнутой позе и дурацким визгливым голосом, а потом сидишь, замерев от смущения, и киваешь, как собака на заднем сиденье машины, пока звучит двадцатиминутный ответ, который с самого начала тебя не интересовал, но обращен непосредственно к тебе. В любом случае, к тому времени, как мы сообразили, где находимся, было уже 17:30. Тут появилась Перпетуя с целой толпой людей из офиса.

– А, Бриджит, – проревела она. – Ну и что ты посмотрела?

Наступила долгая пауза.

– Я как раз собиралась пойти... – уверенно начала я, – ...на вокзал.

– Ты вообще ничего не видела, так? – загудела Перпетуя. – Ну что ж, ты должна мне за комнату семьдесят пять фунтов!

– Что? – заикнулась я.

– Да-да, – ухнула она. – Было бы пятьдесят фунтов, но я добавила пятьдесят процентов за второго человека в комнате.

– Но... Но у меня никого...

– Да брось, Бриджит, мы все знаем, что у тебя был мужчина, – захохотала Перпетуя. – Не волнуйся. Это не любовь, это всего лишь Эдинбург. Я прослежу, чтобы эта история дошла до Даниела, будет ему уроком.

28 августа, понедельник

132 фунта (переполнена пивом и печеным картофелем), порций алкоголя – 6, сигарет – 20, калорий – 2846.

Когда вернулась, обнаружила сообщение от мамы. Она спрашивала, что я думаю по поводу электрического миксера на Рождество и, учитывая, что Рождество в этом году выпадает на понедельник, приду ли я к ним в пятницу вечером или в субботу.

Гораздо меньше раздражения вызвало у меня письмо от Ричарда Финча, редактора «Доброго дня!», в котором мне, как я решила, предлагали работу. Вот все, что там было сказано:

«О'кей, моя дорогая. Тебя приняли».

29 августа, вторник

128 фунтов, порций алкоголя – 0 (оч. хор.), 3 сигареты (хор.), калорий – 1456 (здоровое питание перед новой работой).

10:30. Офис. Только что звонила ассистентка Ричарда Финча, Пачули. Мне действительно предложили работу, но я должна приступить через неделю. Ничего не смыслю в телевидении, ну и черт с ним, мне здесь до смерти надоело, а кроме того, теперь для меня слишком унизительно работать с Даниелом. Лучше я пойду и скажу ему.

11:15. В это трудно поверить. Даниел весь посерел и уставился на меня.

– Ты не можешь этого сделать, – заявил он. – Ты хоть представляешь себе, как трудно мне пришлось в последние несколько недель?

Тут ворвалась Перпетуя – она наверняка подслушивала под дверью.

– Даниел! – взорвалась она. – Ты эгоистичный, самолюбивый, хитрый шантажист. Это ведь ты – прости меня, Боже – уволил её. Так что тебе остается, черт возьми, только смириться с этим.

Я вдруг подумала, что могла бы и полюбить Перпетую, хотя, конечно, не как женщину.