Книга: Операция «Wolfsschanze»
Назад: Глава тринадцатая
Дальше: Примечания

Глава четырнадцатая

Красный неестественный свет, льющийся из висящего над головами шара, давил на психику и вроде даже легкое головокружение вызывал. Если долго в него вглядываться.
– И что дальше, командир? – Яков Гусман высказал общий вопрос, когда вся группа собралась вместе. Даже Семеняк с Басей подошли. – Думаешь, именно эту «свечку» Максимилиан имел в виду, когда ставил задачу?
– Вам лучше знать, – пожал плечами Корнеев. – Я же его не слышал. Кто-нибудь помнит дословно?
– За дословность не ручаюсь, – поскреб щетину на подбородке Петров, – но заданием максимум было уничтожение некоего артефакта, украденного фрицами в Тибете, а заданием минимум – уничтожение всей возможной документации и оборудования.
Сапер покосился на снующих по долине призраков, действия которых ни на йоту не изменились из-за присутствия людей.
– Только, я так понимаю, что как раз второе является невозможным. Тогда как с главной задачей еще можно попытаться что-то сделать.
Майор употребил слово «можно», потому что одна попытка уже была. Желая избавиться от неприятного освещения, в пульсирующий шар выстрелили пару раз. Пули испарились, не достигнув цели. Очень эффектно: легкий хлопок и облачко белесой дымки на фоне пламени. То же самое произошло и с пулеметной очередью… Только хлопки звучали чаще. Отойдя на максимальное расстояние, в шар пустили фаустпатрон. На этот раз хлопнуло громче и дыма было больше.
Приняв к сведению полученные результаты, сосредоточились на удерживающих шар растяжках. Вернее, на каменных блоках, к которым они крепились. Поскольку сами растяжки тоже оказались призрачными и не реагировали на воздействие. К сожалению, и тут усилия разведчиков ни к чему не привели. Ни фаустпатроны, ни подрыв связки гранат никакого заметного эффекта не произвели. А если быть до конца честными, то вообще никакого.
– Можно… – повторил Петров и кивнул в такт своим мыслям. – Знать бы только, что именно. Наверняка Максимилиан знал ответ, жаль с нами поделиться не успел. Сиди теперь здесь, как та бабка у разбитого корыта. Ни вперед идти, ни назад возвращаться.
– Я думаю… – Колокольчиков не мог сидеть спокойно и вышагивал кругом, из любопытства или вредности намеренно не уступая дорогу призракам, проходя сквозь них или, наоборот, пропуская сквозь себя. – Все должно быть достаточно очевидно. Просто мы не знаем, куда смотреть…
– А может, стоит еще разок бабахнуть? – Гусев стоял рядом с постаментом. – Трещина-то появилась. Глядишь, и расколется камешек.
– Трещина? – Корнеев поднялся и подошел ближе. – Странно. Вроде тоже смотрел. Не было здесь никакой трещины.
– Это все из-за освещения, – объяснил лейтенант. – Если отсюда – камень кажется гладким, а если вот так взглянуть… – приложил руку козырьком. – Сразу видно. Вон… – ткнул пальцем. – Чернеет. Как змея проползла.
– Змея, говоришь? – теперь и Малышев двинулся к блоку. – Ну-ка, ну-ка… Дайте и мне посмотреть.
Капитан осторожно пощупал небольшую трещинку и, не говоря ни слова, перешел к другому камню. Приложил руку козырьком к глазам и присвистнул.
– Коля, чеши сюда. Думаю, оно тебе тоже понравится.
Уже догадываясь, что именно обнаружил заместитель, Корнеев подошел к нему. Посмотрел на указанное место и увидел весьма похожую трещину. Только ровную.
– Ничего не напоминает?
– Замочная скважина?
– Готов спорить на два компота и эскимо в придачу, – улыбнулся Андрей. – И еще на одну порцию, что ключи к этим замкам мы таскаем с собой.
Николай прищурился.
– Мечи?
– И приз получает мальчик в матроске… – капитан чуть не приплясывал от возбуждения. – Гусев! Колокольчиков! Тащите сюда железки мертвецов! Ну что, командир? Рискнем?
– А есть другой вариант? Только всем рисковать нет смысла. Ты бери один меч, я – второй. Группа, слушай меня. Всем покинуть «красную» зону. Старшим назначаю капитана Гусмана. Яков лично знал Максимилиана Штейнглица. И если наш друг еще раз выйдет на связь, то ему будет проще с ним общаться. Заместитель по боевой – старшина Телегин. Кузьмич, если что – выведи ребят. Не спешите умирать.
– Ты тоже не особо торопись, командир.
Офицеры подождали, пока товарищи отойдут, потом переглянулись.
– Как действуем? На «три-пятнадцать» или по очереди?
– К черту, надоело кругами ходить… – сам от себя не ожидая, почему-то разозлился Корнеев. – Вставляй уже…
Прицелился и с маху засадил фламберг до упора. Меч так легко вошел, что подполковник даже равновесие от избыточного усилия потерял. Чуть не упал, хорошо крепко рукоять сжимал. Судя по восклицанию Малышева, с ним случилась похожая история.
А дальше стал меняться весь мир.
Сперва с печальным вздохом потух шар, уступая место обычному дневному свету. Может, не такому яркому, зато более привычному и приятному. Похоже, призрачные растяжки не столько исполняли функции тросов, сколько были энергетическими кабелями.
Ну, а вместе с солнечным светом исчезли, как им и положено, все призраки. Как движущиеся, так и неподвижные. И фантасмагорическая лаборатория снова превратилась в дно обычного котлована, если только не цепляться к размерам.
Да и сам шар, без подпитки, как-то сдулся, потерял значимость и размер, став не больше яблока. Он не рухнул булыжником, медленно спланировал на землю, пару раз пружинисто подпрыгнул и неподвижно замер.
– Вот и все… – пробормотал Малышев. – А ты боялась… Похоже, мы его сделали. Как считаешь, командир?
– Погоди, не кажи «гоп»…
Николай показал пальцем на пространство между каменными блоками, которое вдруг начало затягиваться дымкой, и осторожно отодвинулся на несколько шагов.
– Похоже, не все, Андрюха… Если я правильно понимаю, перед нами распахнули очередную дверь, а меня уже тошнит от этих переходов. Как бы нам сызнова из огня да в полымя не попасть.
– Не попадете, отвечаю…
Из мглы наружу шагнул именно тот, кого вспоминали все последнее время – Максимилиан Штейнглиц. Одетый в легкие летние брюки песочного цвета, белую футболку с отложным воротником, шлепанцы на босую ногу. А главное, на голове у товарища из будущего красовался настоящий соломенный брыль, какие еще носят пасечники или курортники. На плече у него болталась на длинном ремешке странной формы сумка, нечто среднее между планшетом и тубусом, в которую он первым делом хозяйственно прибрал обезвреженный артефакт.
– Так надежнее, – объяснил мимоходом. Потом шагнул к Корнееву и дружески обнял. – Ну, ребята… Вы даже не представляете, какое важное дело вы совершили.
Повернулся к Малышеву, протянул руку и представился:
– Старший координатор межгалактического отдела по контролю времени Сергей Чернецкий.
– Капитан Малышев.
– Да я знаю, знаю… Я всех вас здесь знаю и вовек не забуду. Товарищ подполковник, не откажите в любезности, постройте группу.
В отличие от прошлого и привычного суховатого, педантичного оберштурмбаннфюрера СС Макса Штейнглица, нынешний весь просто сиял от нескрываемой радости. Что как нельзя больше шло к его неофициальному, пляжному обмундированию.
– Товарищи! Дорогие мои! От лица командования, от ваших потомков, от Лиги наций и от себя лично выношу вам огромную благодарность. Честное слово, дорогие мои, вы даже представить себе не можете, какую огромную важнейшую работу вы проделали, чтобы вернуть в историческое русло основной временной поток. Буду краток… Всех вас ждут повышения и награды. Так давайте не оттягивать этот торжественный и радостный для всех момент. Проход открыт. Прошу не волноваться, больше никаких сюрпризов. На той стороне вы окажетесь в своем собственном времени. Капитан Малышев, командуйте. Подполковник Корнеев, а вас я попрошу задержаться еще на одну минутку. Всего несколько слов… на прощание, так сказать.
* * *
– Это еще что за новости? – возмутился Корнеев. – У меня от боевых товарищей секретов нет.
– Теперь будут, – совершенно другим тоном ответил Сергей, стирая с лица белозубую улыбку. – Извини, Николай, человек ты военный, должен понимать, что значит приказ. Меры безопасности и методику обеспечения секретности разрабатывал и утверждал не я. А руководство только тебе одному из всей группы разрешило оставить память и дать допуск третьего уровня.
– А что с ребятами? Ты куда их…
– Тихо, тихо. Ты чего? – подался назад координатор. – Ничего особенного с ними не произойдет. Просто для всех, кроме тебя, всего не было. Круг замкнулся. А после того, как и мы отсюда уйдем, эта побочная ветвь просто… завянет и отсохнет, что ли. Финита…
– Вот так просто? Хлоп, и целые миры исчезнут, словно никогда и не существовали? – недоверчиво посмотрел на координатора из будущего Корнеев.
– Совсем не просто, – пожевал губами Чернецкий. – Я только на словах так объясняю. Образно. А собственно, что тебя смущает?
– Не знаю. Неправильно как-то. Это ж не сухую ветку отрезать. Здесь тоже живут люди… миллионы людей. Рождаются, любят, мечтают… И вдруг…
– А когда ты закрываешь книгу или выключаешь фильм, тебя сильно волнует, что великолепный мир, придуманный автором, в одно мгновение из-за твоей прихоти исчезает? – пожал плечами Чернецкий.
– Сравнил тоже…
– Почему нет? И одно, и другое для своего сознания ты оживляешь личным присутствием. Уйдешь – и для тебя все канет в небытие. Словно книгу закрыл. Только воспоминания и останутся. Так что не напрягайся и не забивай себе голову лишней философией и этикой. Поверь, над этим не одно поколение ученых работало, прежде чем был сформулирован окончательный вариант. Наиболее точно отвечающий действительности.
На завершение Сергей энергично кивнул, как бы ставя окончательную точку в обсуждении, и продолжил другим тоном, более дружеским:
– Я вообще-то тебя не для диспута и объяснений задержал. А чтоб ты понимал, ваша группа действительно решила одну из важнейших задач по стабилизации временного континуума в подконтрольном Лиге Наций регионе. И мое руководство постановило вас наградить. Вы получаете право на две коррекции времени. Глобальную и личную.
– Всего две? – хмыкнул Корнеев. – Золотая рыбка и то три желания исполняла.
– Не понял? – посерьезнел старший координатор. – Это кто? Когда исполняла?
– В сказке. Ты что, русских сказок не знаешь?
– Сказок, Николай, я уже лет двести не смотрел и не слушал, – облегченно выдохнул тот. – Но я запомнил. Расспрошу у правнуков… они как раз в таком возрасте. Так вот, коррекция времени – это совсем не сказка. Это очень серьезное вмешательство, которое может иметь невероятно сложные последствия в будущем. Но поскольку вы это уже и так сделали – не по собственной воле, то для равновесия, если захотите, конечно, имеете право провести аналогичное воздействие уже осознанно. Природа любит баланс и обязательно отреагирует на любое смещение. Так что если быть полностью откровенным, это не столько награда, сколько почетная обязанность. Для закрепления эффекта.
– Тогда зачем ты ребят удалил?
Сергей опять пожал плечами, мол, сам не догадываешься?
– Чем больше народу, тем больше хаос. А оно нам надо? Ты командир, тебе и решения принимать. И ответственность тоже на тебе будет. Так что не торопись. Подумай. Мы сейчас на нулевом векторе, так что времени целая вечность.
– Давно все обдумал.
– Правда? Это как? – удивился Чернецкий. – Ты не мог знать заранее.
– Знать не мог, но каждый хоть иногда думает о том, что бы он сделал иначе, если бы мог повернуть время вспять. Или у вас, в будущем, иначе?
– У нас иначе. У нас граждане подают заявку. Комиссия рассматривает, просчитывает вероятность улучшения или ухудшения будущего, и либо проводит коррекцию, либо отклоняет.
– Здорово…
– Да ну, – отмахнулся Сергей. – Сплошная мутотень. Скоро вообще никто своей головой думать не будет, полагаясь на коррекцию. В Лиге наций недавно даже поднимали вопрос о возможности создания открытой линии для предварительного расчета. Чтобы каждый мог оценить результат от поступка до того, как совершит его. Поскольку это гораздо дешевле, чем переделывать потом. Но мы отвлеклись. Итак, с чего начнем? Глобального или личного?
– С глобального…

 

…Англичане, поняв, что обнаружены, дружно заорали «ура!» и перешли на бег. Где-то неподалеку одиноко застрочил пулемет, но в большинстве своем немецкая линия обороны молчала. Слишком внезапной оказалась атака для людей, еще не снявших противогазные маски… А потом солдаты стали бросать оружие и выпрыгивать из траншеи.
– Отступаем! Отступаем! – орали они дружно, словно старались придать этим воплям силу приказа.
Может, подействовало, а может, по иной причине, но ефрейтор Шикльгрубер не стал изображать из себя героя – бросился прочь вместе со всеми… И тут германцев ждал очередной неприятный сюрприз. Не зря англичане так точно пристреливали артиллерию. Вся полоса между первой и второй оборонительными линиями буквально взорвалась под ногами убегающих солдат…
Один из снарядов разорвался настолько близко, что Адольфа подхватило взрывной волной и бросило на чей-то искалеченный труп. При этом ефрейтор ударился головой о приклад валяющейся рядом винтовки и потерял сознание…
Удар оказался не слишком сильным, и очнулся Шикльгрубер довольно быстро. Голова гудела, в глазах стоял туман… Хотя и не такой густой, как утром или от ядовитого облака. Так что когда Адольф встал на ноги, ему вполне хватило четкости зрения, чтобы увидеть наведенный на него карабин.
Рядовой Генри Тенди какое-то время смотрел сквозь прорезь прицела на контуженого немца, и на мгновение нечто вроде жалости к этому обессиленному, явно раненому человеку промелькнуло во взгляде британца. Он даже начал опускать ствол… Но уже в следующую секунду, все же вспомнив, что перед ним враг, Тенди вскинул карабин и выстрелил. Пуля вошла точно в грудь Адольфа Шикльгрубера. И серая пелена перед его взором сменилась непроницаемо черным холстом, на который так хорошо ложится белая гуашь…
Англичанин постоял еще какое-то время над поверженным врагом, потом забросил карабин на плечо и пошел к своим. Поэтому и не увидел, как буквально через минуту немец судорожно закашлялся и задышал… сперва хрипло, отрывисто, но с каждым вздохом и выдохом дыхание Шикльгрубера становилось ровнее и глубже.
А еще спустя немного времени Адольф перевернулся на живот и, опираясь на руки, придал себе сидячее положение. Едва сдержав болезненный стон, сунул руку в нагрудный карман кителя и вынул из него портсигар. Пуля смяла накладную монограмму, пронзила верхнюю крышку металлической коробки и застряла в нижней, потеряв силу, уткнувшись в сложенное вчетверо письмо из дома. Всего две странички из школьной тетради…
Шикльгрубер мысленно возблагодарил Господа за спасение и поднес письмо к губам. Он уже собирался встать на ноги, когда увидел рядом с собою двух незнакомцев. Один – в странной, легкомысленной одежде. Второй – в форме неизвестной армии. Ни цвет, ни покрой мундира ни о чем Адольфу не говорили.
– Это он? – спросил военный.
– Стопроцентная идентичность, – подтвердил пляжник, сверяясь с каким-то прибором. – Не сомневайся.
– Отлично…
Не произнеся больше ни слова, военный поднял пистолет и размеренно, как в тире, выпустил в немца весь магазин. Незадачливый художник, так никогда и не ставший фюрером германской нации, уткнулся лицом в землю, успев напоследок подумать, что это неправильно, несправедливо. Что так не должно было случиться… Что он избранный… Что…
– Добро, – старший координатор буквально излучал оптимизм. – С глобальным разобрались. Вероятность такого выбора наши аналитики предполагали в пределах восьмидесяти шести процентов. Я рад, что мы не ошиблись. Думаю, что и личное желание не испортит основной поток. Командуй. Куда теперь?
– Да тут недалеко… В сорок четвертый. Только… – Корнеев критически оценил неуставной наряд Сергея. – Давай я сам все сделаю? Раз уж ты мне доверяешь. А то в таком виде тебе дальше первого патруля не пройти. За немецкого шпиона, может, и не примут, но за сумасшедшего – запросто.
– Уверен?
– Абсолютно. Да там ничего сложного, всего пару приказов отдать. Причем своим же подчиненным. Или переодевайся. А то ты мне всю конспирацию порушишь.
– Ладно. Действуй. Если уж тебе не верить… – Сергей не договорил. – Уточни координаты переноса.
* * *
Корнеев встал спиной к землянке и поманил к себе старшину Телегина.
– Кузьмич, если бы ты был немецким снайпером и хотел убить кого-то, выходящего из этих дверей, где бы ты засаду сделал?
Старшина встал рядом и развернулся лицом к немецким позициям. Какое-то время приглядывался, потом с уверенностью указал направление.
– Вон там… И сектор обстрела хороший, и уходить удобно. А главное, с нашей стороны, если заранее не знать, совершенно незаметно. Да, – кивнул еще раз. – Лучше места не найти. Но только после десятого часа. До того времени солнце его слепить будет. А что вы спрашиваете, товарищ майор? Проверяете, или есть более веские причины?
– Есть, старшина… Очень веские. Объяснять долго, поэтому слушай приказ. Примерно в обозначенное тобой время в указанном месте появится немецкий снайпер. Задача: бери пару бойцов и сделай так, чтобы ни одного выстрела эта сволочь не успела произвести. Живьем его захватишь или на месте положишь, сам решай. По обстановке. Но выстрелить он не должен.
– А сведения точны, товарищ майор?
– Точнее некуда, старшина. Выполняй приказ.
Телегин подтянулся и приложил руку к фуражке.
– Есть выполнять приказ.
В это время из землянки выглянула молодая русоволосая женщина. Большой срок беременности уже серьезно мешал ей в ношении формы, поэтому она была без пояса. А полноту фигуры маскировала наброшенным на плечи медицинским халатом. Женщина явно не ожидала увидеть рядом с землянкой Корнеева, отчего зарделась, охнула и скрылась за дверью.
– Ой! – донеслось оттуда. – Андрей, там Корнеев.
– Показалось тебе, Машенька… – пробормотал сонный голос. – Николай в госпитале отдыхает. Я же только позавчера у него был. С начмедом разговаривал. Дней шесть-семь еще командира не выпишут.
– Что значит показалось? Товарищ капитан, я беременная, а не слепая!
– Хорошо, хорошо… ты только не волнуйся. Сейчас я сам посмотрю. Вот только обуюсь. Не положено к командиру босяком выскакивать. Начальство не сортир, к нему полагается по всей форме наряжаться.
Телегин сморгнул, задумчиво поглядел на дверь землянки, прикинул и… посуровел лицом, будто закаменело. А взгляд у сибиряка сделался тяжелый и острый, как метательный нож. Убивать впору.
– Я понял, командир. Немец не выстрелит, клянусь.
– Тогда я спокоен, – Корнеев пожал руку старшине. – Извини, Кузьмич. Мне пора. Пока в госпитале не хватились. А то знаешь, какие там порядки. То не попадешь, то не выберешься… Бюрократы… – круто развернулся и быстрым шагом скрылся за ближайшей палаткой. Было огромное желание забежать хоть на минуточку к Даше, но это уже могли посчитать за третье вмешательство, а координатор четко дал понять, что он не золотая рыбка. Да и незачем, если вдуматься. Для нее еще даже не наступил тот день, когда Николай вернулся в часть, чтобы возглавить группу «Призрак» и приступить к выполнению операции «Прикрытие».
Корнеев закрыл глаза, вдохнул полной грудью освежающий воздух летнего утра и исчез.

 

…Идущий впереди группы Кузьмич неожиданно резко остановился.
– А это еще что такое нарисовалось? – глухим эхом разнесся по подземелью его голос. – Ничего подобного тут не стояло.
– Что, опять ловушка? – вяло поинтересовался Петров. – Да, не жаловали графья Соколовские гостей. Ну и правильно… Незваный гость хуже татарина.
– Что ты там бурчишь себе под нос? – Корнеев подошел ближе.
– А вот… – старшина указал подбородком на четко очерченный прямоугольник в стене. – Картина маслом. Похоже на дверь. Но ни замочной скважины, ни ручки на ней нет. Как будто нарисованная… И как я ее проглядел?
Корнеев провел ладонью по странной двери. На ощупь такая же холодная, каменная и гладкая, как и остальная стена, только что поверхность сплошная, не разделенная на кладку.
– Нарисованная дверь? – встал рядом Малышев. – Как в каморке папы Карло?
В отличие от прожившего всю жизнь в тайге старшины Телегина и Корнеева – хоть и городского парня, но о строительстве высотных зданий знающего только из киножурналов – москвичу Андрею Малышеву приходилось видеть двери без ручек.
– Ну-ка, ну-ка… Дайте позырить… Ух, ты… здорово. Лифт в подземном переходе средневекового замка! И куда ж он ведет?
– Лифт? Ты сказал, лифт?.. – переспросил Николай.
– Ну да… А вот и кнопка вызова…
И прежде чем кто-либо успел его остановить, Андрей с силой вдавил чуть выступающий бугорок с наружной стороны прямоугольника.
– Стой!.. – Корнеев схватил товарища за руку и дернул к себе, но было уже поздно. Наверху что-то натужно заскрипело, вздохнуло, словно из большого объема выдавили воздух, и очерченная дверь плавно и бесшумно поехала в сторону, исчезая в массиве стены…
– Ложись! – Корнеев плюхнулся на пол. Остальные выполнили команду не задумываясь. На войне те, кто спрашивает, зачем, долго не живут.
К счастью, тревога оказалась ложной. За странной дверью пряталось небольшое и совершенно пустое помещение. Как пенал. Метр на полтора, и два с копейками в высоту. Комнатка освещалась ровным матовым светом, испускаемым невидимым источником откуда-то из потолка.
– Ну, точно лифт… – еще увереннее повторил Малышев. – Вон, на стенке даже панель с кнопками имеется. Конечно, не тютелька в тютельку, так и не Москва же… Заграница.
– Андрей, у нас в Одессе еще за тех царей, что Россию как бы строили, контрабандисты много подземных ходов нарыли. Целые катакомбы… Но я никогда не слышал, чтобы в них лифт строили. Куда он идет? В ад?
– Зачем в ад? Наверх…
– Это я сильно умным стал или ты стремительно глупеешь? Какой, к чертовой матери, верх? Над нами либо ров, либо пустырь перед замковой стеной… Ты видел где-то там подъемник?
– А что же тогда, по-твоему, мы наблюдаем? Комнату для замурования злодеев или застуканных не вовремя вернувшимся с охоты графом любовников графини? – хмыкнул Андрей.
– Я не знаю… – Корнеев не стал отшучиваться, а ответил серьезно. – Но мне оно не нравится.
– А мне так даже очень…
Дверь в комнату услужливо ждала и не торопилась закрываться.
– Командир…
– Нет.
– Да ладно тебе, Коля. Задание мы выполнили? Выполнили… Почему бы не рискнуть? Вдруг там что-то важное. Разреши… Зайду и выйду. Случись что – по мне некому плакать. И даже если без вести… тоже. Только я уверен, все будет тип-топ. Раз – и шашка прыгнет в дамки. Я же Леший…
Корнеев посмотрел на товарищей. Равнодушным казался только старшина. И тогда Николай решительно рубанул ладонью воздух.
– Отставить пререкания! Группа, слушай боевой приказ! Уходим парами! По возможности тихо! Не получится – прорываемся с боем к болоту. Сбор на островке. Отставших ждем до утра. Все. Первая пара – Гусев, Колокольчиков. Вторая – Гусман, Телегин. Третья – Малышев, Петров. Я ухожу последним. К бою…

 

Игорь Степанович стоял на балконе и курил. Первая послевоенная весна баловала ранними солнечными днями, теплом и проливными дождями. Словно природа торопилась смыть с себя грязь и копоть войны. Чистый воздух, напоенный запахами пробуждающейся природы, слегка кружил голову и заставлял сердце биться чуть быстрее, как бы в предвкушении чего-то приятного. Семеняк даже улыбнулся. Пятый десяток добегает, а душа поет, словно у парня, торопящегося на первое свидание.
В дверь кабинета аккуратно постучали.
– Да. Войдите…
Игорь Степанович застегнул пуговицу и вернулся в комнату.
Двери открылись, впуская внутрь девушку в мундире капрала связи Войска Польского.
– Пане поручнику, разрешите?
– Бася? Что-то случилось?
– Телефонограмма вам. Я знаю, вы давно ждете. Решила сама…
Девушка еще что-то говорила, а лейтенант Семеняк уже бежал взглядом по ровным каллиграфическим строчкам:
«Ребята нашлись. Все живы. Гостят у Абакумова. Завтра вылетаю в Москву. Стеклов».

 

Конец книги третьей

notes

Назад: Глава тринадцатая
Дальше: Примечания