Часа два вздремнул, потом опять за бумаги уселся. Надо изучить всю корреспонденцию из-за границы по поводу последних действий России. Донесения в министерство иностранных дел стекались отовсюду. Кроме депеш от русских посланников посольские курьеры привозили и письма неофициальных представителей — купцов и путешественников. Весь этот поток разнообразных сведений, когда мало интересных, а когда и чрезвычайно важных, надо было просеять, изучить, обдумать, выкинуть выдумки с пустыми слухами и составить из разрозненных фактов картину происходящего.

Отобрал важное, сопроводив замечаниями на полях, и отложил в отдельную папочку для будущего доклада императрице. К счастью, нет ничего имеющего первостепенное значение, чтобы срочно бежать с сообщением или составлять доклад с обоснованием необходимых встречных мер. Уже легче. В принципе я за эти месяцы не особо оторвался от важных событий. Почти все известно, а кое-что благодаря радиопосланиям знаю заранее. Потому о предварительных пунктах нового торгового договора с Великобританией я уже в курсе и постарался в служебной записке облаять со всей возможной силой. Что поделать, развитие российской коммерции моя давняя мечта и поганить ее не могу позволить.

Боюсь, прямо сейчас английский посланник Роберт Ганниг обливается слезами. Уж то, что я не стану подписывать договор, хоть в чем-то ущемляющий интересы российского купечества в сравнении с ранее существовавшим, ему известно заранее. Зато французский посланник Дюран де Дистрофф пляшет от радости в пьяном виде.

Если в другом вопросе можно было бы пойти на уступку ради поддержания между двумя странами дружественных отношений, то дать преимущества одной стороне перед другой и потерять на том — немыслимо. И не токмо для канцлера Ломоносова, а любого государственного деятеля, заботящегося об интересах державы. В прежние времена, читая расшифровку переписки иностранного посольства с ругательными словами в свой адрес, твердо знал: очередные переговоры прошли успешно и русское правительство отстояло достоинство и выгоду в соглашении.

К счастью, спешки нет. Текст пока плывет сюда с поправками из Лондона. Зафиксировал на будущее: «Россия по примеру великобританского Акта о мореплавании сохраняет за собой право принимать внутри государства все меры, которые окажутся полезными, для поощрения и развития российского мореплавания». Кроме всего прочего, Людовик XV непременно начнет гадить при первой подвернувшейся возможности, подзуживая турок, если англичане получат несправедливое преимущество.

Самое забавное, что, предлагая России в лице императора Дмитрия новый проект союзного договора, английское правительство, выговаривая себе русскую помощь в Америке и отказываясь помогать России против Турции, указывало на готовность оказывать поддержку только в зоне европейских морей. Восточное Средиземноморье таковым, видимо, не считают. Они не хотят вмешиваться против наших врагов, но пытаются заставить нас защищать английские колонии. Кроме того, с кем бы они ни вели войну, требуют от нас полмиллиона. Но когда мы будем в войне с единственным государством, могущим быть для нас страшным — с османами, — они нам не дадут ничего.

Без сомнения, мы должны избегать случая быть вовлеченными в какие бы то ни было войны, которые нас не касаются, ибо неприятно тащиться хвостом за кем бы то ни было, как мы уже имели печальный опыт относительно венского двора.

Появившийся с горящими глазами и длинным списком пристав Игнатьев ничуть меня не удивил. Здешний народец за редким исключением о шведских делах ни слухом ни духом, все больше рассуждают, как обустроить Россию, видя себя в качестве ее руководителей. Потому арестованные, перепуганные до мокрых штанов убийством Дмитрия и ожидаемыми карами за прегрешения — а власть непременно кинется искать козлов отпущения, — с готовностью принялись делиться именами и подробностями обсуждений даже без особого нажима.

Конкретно эти люди не планировали насильственного свержения императора. Более того, они были заинтересованы в его долгой жизни и влиянии на будущие действия с определенными целями. Это был не военный бунт и даже не прямой заговор. Обычная не первая и не последняя попытка аристократической по большей части группировки окружить трон своими людьми и направлять молодого государя по удобному им пути. Глупая надменность и чрезмерное самолюбие многим затмили ум. Нимало не терзаясь причинами, шли на контакты с иностранными организациями и прямо обещали шведам всевозможные льготы в будущем, не пытаясь вникнуть в последствия.

Взятые в армейскую гауптвахту под стражу сначала пытались оправдываться, но достаточно скоро пошли такие потоки информации, что только успевай записывать. И все это за несколько часов и под стоны о невиновности. Они называли всех без разбора, включая друзей, родственников и собутыльников.

— Вам тоже не спится, Михаил Васильевич? — спросила императрица, когда я вошел в ее кабинет в очередной раз.

— Ваше величество, вы указали докладывать немедленно о ходе дознания.

— Что нового можно выяснить за это время?

— Членов тайного общества.

— Положите, я просмотрю. А пока выскажите свое мнение.

— Это все мусор.

— То есть?

— Все это надо тщательно проверить, но наши здешние деятели, скорее всего, не имеют прямого отношения к убийству. Им невыгодно было избавляться от императора. Гораздо легче влиять на него, сидя рядом. На первый взгляд, если не считать возможность почистить ближайшее окружение, избавившись от излишне возомнивших о себе, ничего ужасного.

Это вполне нормально и происходило при любом новом монархе. А здесь еще и замечательный предлог.

— Конечно, следствие будет продолжено. Всякое названное лицо допрошено, при недостатке прямых улик освобождено. Швеция — совсем другое дело. Там реальный заговор существовал, и нити тянутся достаточно высоко. Вот их надо вырубить жесточайшим образом. Это государственное преступление. Покушение на августейшую особу и заговор. Графы Горн и Риббинг вместе с генералом Пехлиным явно не одни в том участвовали.

— Полной уверенности в том нет.

— Ваше величество, для этого и важно провести следствие сейчас, пока улики не спрятаны и названные лица не сбежали за границу.

— Пока никто не в курсе случившегося…

— Порт и Петербург закрыты наглухо, но долго это не продлится. Слухи наверняка уже пошли в провинцию. Тем более присягу принять необходимо.

— Значит, отправить господина Потемкина с соответствующими полномочиями немедленно?

— Вам решать.

— Ох, Михаил Васильевич, — сказала она с усмешкой. — Экий вы дипломат. Небось в этой папке, — она указала на принесенную мною папку, — и указ именной приготовлен?

— Два.

Она вопросительно приподняла бровь.

— О введении военного положения на всей территории Швеции и позволении применять оружие при беспорядках.

— Даже так?

— Плохой бы я был канцлер, не подготовившись заранее к любым вариантам.

— Например, к пересмотру договора об унии? — спросила она вкрадчиво. — Ваш секретарь прямо сейчас переписывает начисто недавно продиктованные изменения прежних условий?

— Ни в коем случае! Это приведет к неприятнейшим последствиям и восстановит против России всю страну. Сегодня риксдаг поддерживает в целом идею унии. На экономике страны положительно сказалось снятие большинства таможенных барьеров и интеграция с империей. Даже недавний голод, вызванный несколькими неурожайными годами, был моментально задавлен в зародыше дешевыми поставками российского продовольствия.

До каждой шведской собаки газеты донесли, что помощь пришла от Анны и по ее инициативе. Зерно поступало со специальных складов, поставленных в империи именно для такого неприятного случая. А шведы нынче наши подданные и могут рассчитывать на соответствующее отношение. Жест был демонстративный, но от того не менее полезный для народа. Кроме всего прочего, сбили цены на продовольствие государственными поставками по низким фиксированным ценам. Ну а что под хозяйственные проблемы вербовка шведских колонистов для Северного Кавказа пошла с дополнительной энергией, так России одна польза. Поток переселенцев значительно вырос и в Поволжье.

— Это среди дворянства оживились подпитываемые иностранным золотом оппозиционные настроения и мечты об отделении. — Я решил, что лишний раз напомнить полезно.

— Я вас не узнаю, — после паузы сказала Екатерина. — А как же унификация прав и обязанностей для российских провинций и подданных, проводимая много лет?

— Перед восшествием на шведский престол императоры давали обещание сохранять территориальную целостность Швеции и управлять ею в соответствии с ее обычаями и законами.

Император всегда должен просить одобрения риксдага в таких вопросах, как налогообложение и денежная политика. Правда, он имел право на введение чрезвычайного налога, но тот устанавливался лишь однажды во время Второй турецкой войны и был отменен сразу после ее окончания. В других частях Российского государства подобной процедуры не существовало, и потому каждый новый закон, который принимался для Королевства шведского, был проявлением признания особого положения страны.

— Ее свобода и целостность в случае иностранной агрессии, — чеканю как по писаному, — находятся под защитой всех остальных частей нашей империи.

— Мне слышится в ваших словах некий подтекст. Они могут проводить любую внутреннюю политику, но в случае любых движений в другом направлении Россия готова подавить такого рода устремления силой?

— Разве не для этого мы держим гарнизоны на севере, а шведские полки в России? — Мысленно я порадовался, что она правильно поняла. — Но что много важнее, я никогда не пытался привести обе части унии к одинаково низкому уровню. Во многих отношениях с Швеции можно брать пример. Начальное образование для детей от семи до тринадцати лет там уже стало считаться обязательным.

И в них дают начатки русского языка. На этом я настоял в свое время, подписывая соглашение об объединении, согласившись на местное делопроизводство на шведском, а не государственном языке. Реально выучить для деревенских в лучшем случае самые азы, да и те они быстро забывают, если не переезжают в империю. Но вот в современной буржуазии, а также управленческой и интеллектуальной элите очень многие неплохо овладели русским языком.

Надо сказать, забота о своем личном кармане и, нельзя отрицать, общественном благе в их представлении через тридцать лет совместной жизни невольно переплелась с представлением об имперском могуществе и величии, потому что эта политика казалась им отвечавшей их собственному желанию улучшить жизнь в стране.

Симпатизирующие России, точнее, империи вообще представляли собой компактную, внутренне взаимосвязанную группу, члены которой регулярно общались друг с другом, работая стажерами в судебных инстанциях, учась в университетах, служа затем в различных административных органах. С недавних пор любой генерал-губернатор вынужден на них опираться в противовес тамошней аристократии. Статистика, проблемы, достижения и данные о реальном положении, получаемые таким образом, бесценны.

— И крепостного права в Швеции нет, вот сюрприз.

Сказано определенно с немалой долей ехидства. Положительно, она достойна восхищения и хорошо выучила уроки. Моя личность и взгляды внимательно изучены со всех сторон. Ох, не зря пост предложен. Заранее обдумывала, кого приблизить.

— Вы ведь знаете, почему получили отставку со смертью прежней императрицы?

Еще бы! Российская империя в высшей степени странное государство. После общеевропейской войны, закончившейся практически ничьей, всем ясно: без ее веского слова и солдата никакие завоевания в Старом Свете невозможны. Ко всему еще крутой культурный взлет и даже оттеснение Парижа по части моды. Но это исключительно на первый взгляд.

Все предыдущие десятилетия наше дворянство боролось за то, чтобы можно было жить хорошо и весело. И как можно меньше напрягаясь. А для этого требовалось всего-навсего полностью подчинить их власти крестьян, лишив остальные сословия возможности заводить мануфактуры и фабрики. Поскольку чисто экономическими методами они справиться с конкуренцией не могли. Одновременно возрастающие потребности на фоне снижающихся возможностей требовали что-то в государстве всерьез менять. От глухого недовольства перешли к действиям после смерти Анны. Посыпались докладные записки на имя Дмитрия с очень заманчивыми предложениями по части получения налогов казной. Нет, никто не предлагал обложить дворянство дополнительными. Все было много хуже.

Один из самых известных проектов, поддержанный тем же Паниным, упирая на раскладку подушного налога на всех занесенных в ревизские сказки, а это и только что родившиеся, малолетние, престарелые, калеки, убогие, сумасшедшие — словом, на все наличное число людей мужского пола и утверждая важность помощи бедным крестьянам, предлагал:

— во-первых, право личного распоряжения крестьянскими землями отменяется. Земли эти никому не могут быть продаваемы и закладываемы, ни крестьянам, ни посторонним лицам, ни даже по суду;

— во-вторых, право наследования в крестьянских землях отменяется. Все земли, с которых крестьяне положены в подушный оклад, после смерти владельцев между наследниками их не делятся — они записываются за селением в качестве государственных. Это своего рода национализация земли. Но между строк подразумевается и фактически земля остается в помещичьей власти, а не у крепостных, что звучит совсем иначе;

— в-третьих, право занимать свободные земли путем приложения к ним личного труда отменяется. То, что крестьяне вновь распахали, против показанного за ними по писцовым книгам, и продали, отбирается у покупателей безденежно и поступает к селениям.

Частное владение родовыми крестьянскими угодьями при таких условиях отменено. Отныне земли состоят во владении не лиц, а поселений. По смерти наличных владельцев они идут не к наследникам умерших, а к селам, которые вновь распределяют землю между своими членами для уравнения. Совершение сделок с участками, распоряжение ими не допускается; право занятия свободных земель путем трудовых заимок отменяется.

Раньше повинность шла с земли: кто владел большим участком, тот и нес большее тягло. С введением же подушной подати при Петре I распределение налога сделалось неравномерным. Малоземельные, но многодушные семьи оказались в тяжелом положении. Государство требовало от общины уплаты налога за каждого, но право разверстывать налог оно предоставляло либо самой общине, либо барину. Помещики, снимая с себя докуку, переложили ответственность за поступление этой подати на общину с ее круговой порукой. Хозяин имения или управляющий требовали распределения земли пропорционально числу работников в семье.

Иные умники шли еще дальше. Например, между крестьянами земли и угодья смешав, разделить на тяглы по душам, а с того уже быть как раскладам подушного платежа. При этом крестьянам прямо предписывалось из хуторов селиться в большие села, а если они не исполнят приказания, то на хуторах осенью ломать печи.

Если до подобных указов были богатые и бедные крестьяне, то теперь все уравнивались в бедности. Постоянные переделы согласно меняющемуся количеству лиц мужского пола не допускали роста производительности сельского хозяйства. Рачительный крестьянин, решавшийся потратить время и деньги на улучшение своего надела, немедленно лишался их после обмена участками. Кому охота делать никчемную дополнительную работу? Собственно, из-за несогласия большинства крестьян предписания местных властей об уравнительном переделе всей земли исполнялись туго или не исполнялись вовсе: с мыслью о потере родовой земли крестьяне примириться не могли.

При прежнем порядке крестьянин имел право на всю землю, которая досталась ему по наследству, плюс на все то, что он сумел получить в дар, купить или выменять. Такой подход поддерживал рост производительности косвенным образом, поскольку семьи, способные повышать урожайность, могли бы скупать землю у менее умелых или энергичных. Мало того, всегда существовала практика, разрешающая покупать землю, но оформлялось все это на помещика. Многое зависело от его расположения или наследников, но теперь крестьяне теряли и вложенное до нового закона. Перераспределять станут всё.

Естественно, я выступил против подобных идей. Да, драть налоги так удобнее и легче. Но даже в ближней перспективе видно ухудшение. На личных участках урожайность была выше, и это заметно и в Прибалтике, и на вновь присоединенных землях. Аграрная Россия при отказе от традиционного и архаичного сельского хозяйства могла бы как минимум увеличить продукцию своего сельского хозяйства в два-три раза. Плюс еще земли в Сибири, в ее степных районах и на Дальнем Востоке, осваиваемые переселенцами. Площади сельского хозяйства увеличатся в полтора раза только от этого фактора. И рано или поздно до этого дойдет.

Дробить участки меньше определенного размера (скажем, тех же пяти десятин в условиях Нечерноземья) не будут. Но людям куда-то деваться надо! Вот и пойдут на свободные земли, понукаемые давлением новых поколений. Мальтус еще вроде не родился, я за знакомыми именами не забываю присматривать, но в Великобритании такое имя не на слуху. А теорию помню неплохо. Правда, и про демографический переход тоже. И хорошо бы устроить его пораньше, попутно воспользовавшись ростом населения не для сжигания в войнах и революциях. Для освоения огромных территорий. Красивая цель, жаль, итога не увижу.

— А ведь Дмитрий на самом деле вас уважал и прислушивался к мнению.

Ага. Только его убедили, что на старости лет Ломоносов начал выживать из ума и для бюджета изменения будут удобными и полезными. Будто мы все это не кушали прежде, с укрывательством хозяевами имений людей и недоимками. Они возмечтали вернуть прежние законы себе на пользу, остальным во вред.

— Если землю легко продавать и покупать, — сказал я, — неумелые хозяева разоряются, а крепкие работники-профессионалы могли бы предложить цену, неминуемо улучшив свое положение. Да и положение продавца, дав ему живые деньги.

— Которые тот пропьет и сдохнет под забором.

— Да, я в курсе, что во главу угла многими ставится забота о народе. Якобы он без отеческой заботы барина сам существовать не может. Не дашь указаний своевременно, так и будет мужик сидеть, пока вши не заедят.

— А это не так?

— Я могу назвать множество имен простых людей из податных сословий, разбогатевших или сделавших карьеру своим умом и предприимчивостью.

— Что не отменяет заботы о не столь энергичных.

— Тогда неплохо бы каждого вновь родившегося человека завернуть в пеленки и носить с собой до самой его смерти, кормя разжеванным и смоченным слюной хлебом.

— Зло сказано. А ведь я видела своими глазами результаты сходов, подтверждающих идею переделов.

— Любые отличные от всех действия — риск. И пойти на это могут немногие. И все же более осторожные не оставят без внимания и обязательно используют полезный опыт. Но когда решения принимаются большинством голосов, никакое новшество не будет принято. Потому что масса всегда боится менять привычную налаженную жизнь. Они хотят спокойствия.

— И разве это не нормально?

— Проблема одна: население империи растет приблизительно на один-полтора процента ежегодно. Если прививки доберутся еще и до деревень, а кое-где уже добрались, — не будем назойливо тыкать пальцем, но в моих владениях в том числе, — то и больше вырастет благодаря снизившейся смертности от болезней. К концу столетия численность населения в два раза превысит нынешнее. Очень скоро в центральных и северных губерниях не останется свободной земли. Если государственные крестьяне достаточно бойко переселяются на юг и без особой охоты на восток, то помещичьи остаются на месте. Люди не смогут прокормиться, и неминуем взрыв.

— А позволив приобретать в собственность землю, мы добьемся разорения одних и возвышения вторых.

— И что плохого в этом для государства? Часть останется батрачить, остальные подадутся в города, продав землю, и будут искать там работу.

— И не найдут!

— Если запретить в очередной раз мещанам и крестьянам заниматься промышленностью, так и случится. А продолжая развивать производство и давая каждому приносящему пользу возможность вложить ум, знания, руки в открытие нового завода или мастерской, получим занятость и опять же дополнительные налоги, заменяющие утраченные. С любого изделия можно много больше получить в казну, чем с поля. Потому Великобритания великая держава!

— А в своих владениях, — с отчетливым любопытством спросила Екатерина, — вы столь передовые циничные взгляды применяете?

— А как же, ваше величество! Любые теории предварительно проверяются на практике. Я сдал в аренду сроком на десять лет компактные участки земли, с условием, что добившиеся хороших результатов смогут приобрести ее в собственность.

— И сколько уже прошло?

— Два раза по десять.

— И что же?

— Сегодня добрая треть моих земель принадлежит крестьянам. И оказалось, что они способны превратить бесплодную территорию в цветущий сад. Урожайность выросла на пятнадцать — двадцать пять процентов от прежней, за счет удобрений и использования идей Общества экономического развития. Я не заставлял, сами ищут новые возможности. Крестьяне стали гордиться богатством, а умение нажить копейку служит мерилом оценки ума, характера и вообще достоинств человека. Подать фиксированная, а теперь они получили шанс набить карманы дополнительно. В результате появились новые виды продуктов, распаханы пустоши. На юге зерно идет через Черное море в Европу, ближе к центральным губерниям уходит в растущие города, создавая дополнительный спрос. Те самые ушедшие на заработки или осевшие в других местах, выкупившись, тоже хотят есть. Одновременно растущие сезонные заработки дают независимые от земли источники дохода и повышают самостоятельность. Некоторые приходят со стороны с просьбами приобрести участок у меня.

— Так недолго остаться без земли.

— Северные имения минимально прибыльны. У многих и вовсе убыточны. Лучше получить живые деньги и вложить их в производство.

— А юг?

— Там мало крестьян и выгоднее нанимать на работы. Но вопрос этот, безусловно, не простой.

— Есть сложности?

— Они существуют всегда, — вздохнул я. — Крестьянское хозяйство собственность семейная. Для проведения сделки нужно согласие слишком большого числа людей. Все равно там есть большак, вот и надо юридически оформить на него. А это означает, что кто-то непременно вынужден уйти. Ну еще, естественно, возросли всяческие нарушения со стороны обиженных.

— Благими намерениями вымощена дорога в ад, — в очередной раз блеснула императрица знанием афоризмов.

— Пришлось даже создать крестьянские суды, рассматривающие на месте маловажные гражданские и уголовные дела, вытекающие из крестьянского быта. Три судьи, избираемых на сходе на год, разбираются с происшествием на основе местных обычаев, если это допускается государственными законами.

— Похвально, — думая о чем-то своем, высказалась Екатерина. — Еще одна проверка прежней идеи о самоуправлении на местах. Наслышана, кто выдвинул идею о сельсоветах для государственных крестьян. Многие всерьез удивились, когда выборные депутаты не развалили полностью систему, а управляются ничуть не хуже получающих жалованье чиновников. За школами следят, состоянием дорог, здоровьем. И исправно ведут учет платежей с налогами и земель, посевов, семян, мертвого и живого инвентаря.

— Не без злоупотреблений.

— Мы в России пока, — взглянула на меня с иронией. — Но хуже точно не стало по всем отзывам.

— Людям свойственны одновременно сотрудничество и соперничество, скупость и щедрость, благородство и подлость. На всех ступенях общества им хочется заметных знаков отличия и почестей. Потому на низшем уровне выборность — отличная возможность выдвинуться именно для энергичных и желающих подняться. Хорошая школа для мелкого чиновничества.

— Стоп! Разговор вышел занятный, и я не прочь подумать без дальнейшего растекания по древу. Подведите итог. Как, извините, дворян не обидеть, лишая их средств существования. Думаю, не надо объяснять, что для большинства крепостные и земля синоним богатства, и ваши мысли смотрятся исключительно крамольно.

Ну да. Не зря публично такого не провозглашал. Продаже земли наши помещики предпочитают закладывание имения в Государственный банк. А туда давно спущено негласное указание: давать под поместья ссуду под минимальный процент, но рыночной, честной, стоимости и отсрочек по таким долгам не позволять. Пока немного, порядка трех процентов от общей площади дворянских владений перешли в руки государства, с соответствующими последствиями для крепостных.

— И крестьянам потрафить.

— С благородными людьми проще всего. Позволить второму сыну выбирать поприще, не принуждая его к службе в армии, и снизить сам срок. Скажем, до пятнадцати лет. Или и то и другое.

— Практически то, что им обещал Дмитрий и о чем готовился указ для оглашения на коронации.

А то я не в курсе. Иногда надо дать уже обещанное, а не вырывать из пасти у пса почти проглоченный кусок.

— Боюсь, в отношении крестьян все несколько сложнее. Позволить покупку земли в личное пользование все же оптимальное решение. Это привьет им уважение к собственности, включая государственную и дворянскую. Попутно втянет в процесс борьбы за землю между собой, ослабив силу их противостояния хозяевам. Неудачники уйдут в города. А заодно это раздробит их общие устремления, особенно когда расселятся по хуторам.

— Какие изумительные аргументы для беседы с аристократией. Вы действительно так думаете или это оружие для борьбы с вашими врагами?

Конечно, не без задней мысли сказано. Элита всегда станет сопротивляться любым экономическим изменениям, которые в долгосрочной перспективе могут создать препятствия для ее политической власти и благосостояния. Лучше дать ответ заранее, и чтобы прозвучал он на людях не из моих уст. Иначе заподозрят очередную каверзу.

— Я действительно так думаю. Чуть ранее вы, ваше величество, назвали меня циником. Я скорее государственник. Важен общий результат для страны. А счастья каждому никто не даст. И любой рассуждающий о благе для народа вообще пытается в первую очередь протолкнуть собственные интересы. Надо понимать, что если одному становится лучше, то другому скорее всего хуже. Потому для монарха важен средний результат, а на крайностях не стоит заострять внимание.

Занятно, но если Анну Карловну за мною написанные законы, позволяющие выкупиться или заводить собственные предприятия, в крестьянской среде обожали, то ко мне относились двояко. От уважения до ненависти. Типа мог сделать много больше, но сам стал одним из бояр и про простых людей забыл, развлекаясь. Фактически я много хуже, чем они подозревают. Сознательно пихаю в не очень приятном для большинства населения направлении. Но ведь и возможность изменить судьбу постарался дать.

— Я весьма с сим мнением согласна, — наклонила голову Екатерина, — но неудивительно, что вы такое не проповедуете, в отличие от пассажей о развитии промышленности и торговли.

— Это мудрость высокопоставленных людей. Говори одно, делай другое, думай третье, — кланяясь, развел руками я.

— Но мне вы говорите все, — с нажимом сказала она.

— Я обещал вашему величеству быть откровенным.

— Тогда порадуйте еще одной мудростью.

— Дабы не стать неугодным народу, а слыть, наоборот, благодетельницей, введение всего не желаемого народом возлагайте на других. Всегда можно найти неприятного или мешающего чиновника рядом. Благие же дела исполняй сам. Еще лучше, проведя закон, дождитесь жалоб. Непременно найдутся те, кому не нравятся и хорошие перемены. Теперь можно снять канцлера, ибо гнев падет на него, и ваш авторитет не будет затронут.

— Ну тут отсутствует очередное открытие, — отмахнулась она. — Неужели, Михаил Васильевич, вы верите, что я до этого сама не дошла? Ох, — вздохнула очень по-бабьи, подпирая голову рукой, — чем выше попадаешь, тем теснее твоя клетка. Вся разница, что раньше была из железа, а теперь прутья золотые. И у нас, царей, тоже есть потребность в доброй оценке деяний. А потому не волнуйтесь, в ближайшее время ваши советы и забавные беседы не прекратятся. Если понадобится, найдем другого козла отпущения.

И глаза ее были холодными. Окажется необходимым — любого утопит.