Книга: За час до рассвета. Время сорвать маски
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22

Глава 21

Джеми хочет кое-что забрать в нашей квартире, поэтому мы вместе с ней и Эдвардом едем туда. По пути планируется забросить меня в офис, затем отвезти Джеми в квартиру. Потом Эдвард отвезет ее обратно в Малибу и вернется в Шерман-Окс, дожидаться меня. Пока его нет, я обещаю никуда не выходить из офиса, оставаясь под защитой бдительного секретаря. Да, неудобно, но поскольку мы так и не выяснили, кто шлет эти проклятые сообщения, Дэмиен настоял, чтобы я всегда была под охраной.
По пути мы заезжаем в «Старбакс» – попить кофе. Кроме того, я хочу познакомить Джеми с Моникой. Но ее нет, поэтому мы просто берем кофе и идем в офис. Там я устраиваю Джеми экскурсию, которая длится ровно двенадцать секунд, после чего подруга с криком «Я так горжусь тобой!» стискивает меня в объятиях.
– Если Дэмиен не вернется из Чикаго к вечеру, может, возьмем фильм напрокат? – спрашиваю я, когда она уже собирается уходить.
– Конечно, – кивает Джеми. – А если вернется?
– На этот случай у меня другие планы, – хитро ухмыляюсь я.
Подруга закатывает глаза и уходит, а я устраиваюсь за рабочим столом. Минут десять проверяю почту и занимаюсь разной организационной ерундой. Наконец, вношу поправки в код одного из моих развлекательных приложений и запускаю обновление. Затем перехожу к веб-приложению, над которым работала. Это кроссплатформенная многопользовательская система управления данными, которую Дэмиен уже пообещал закупить для «Старк Интернешнл», как только она пройдет бета-тестирование. Но перед тестированием мне нужно довести программу до ума. Я полностью ухожу в работу, как вдруг раздается звонок внутреннего телефона.
– Да? – резко отвечаю я.
– К вам тут некая Моника Картс, – сообщает секретарь.
– Ох. – Я чувствую некоторое раздражение оттого, что меня отрывают от работы. Я никогда не видела Монику за пределами «Старбакс» и несколько удивлена, что она пришла без предупреждения. Но в то же время у меня здесь мало знакомых, а она мне нравится. И поскольку Дэмиена нет в городе, я могу поработать подольше, компенсировав потерянное время.
– Скажите, пусть проходит.
– Ой, как тут мило! – восклицает Моника, распахивая дверь. – Здорово!
– Что-то стряслось?
– О господи! Прости, я не хотела вваливаться так, без приглашения. Честно. Но потом получила эти снимки… Тебя утром не было в «Старбакс», а мне так хотелось тебе их показать, именно сегодня. Можно?
Я невольно улыбаюсь – ее энтузиазм заразителен.
– Конечно.
Она плюхается на стул перед моим столом и вручает мне конверт.
– На вот, взгляни.
Я хмурюсь, потому что голос ее внезапно изменился. Вместо северо-западного выговора у нее появился явный британский акцент. Но все мысли о ее голосе улетучиваются, когда я достаю первую фотографию. Внутри все холодеет, и я едва сдерживаю рвотный позыв.
– Интересно, правда? Но, думаю, ты уже в курсе. Идем дальше, доставай все.
Руки у меня трясутся, и я понимаю, что все еще сжимаю конверт и фотографию. Вздрогнув, я отбрасываю их, словно обжегшись. Фотография падает лицом вверх, и хотя я стараюсь не смотреть, из головы не получается стереть то, что я уже увидела.
Дэмиен. Ему лет одиннадцать-двенадцать. И девочка, чье лицо скрыто, – на вид еще моложе. Совсем дети. Но обнимаются они совершенно не по-детски. О том, что лежит рядом с ними на постели, даже думать не хочется. Игрушки, кожаные предметы и прочие приспособления, о существовании которых детям знать совершенно не следует. Не хочется думать и о зеркале в изголовье, в котором отражается человек с камерой – взрослый мужчина. Рихтер.
– Я сказала, доставай все. – Ее холодный голос, кажется, идет откуда-то издалека, и я вдруг понимаю, что я в шоке. Но что с этим делать, не знаю.
Поскольку я не шевелюсь, она сама берет конверт и высыпает штук двенадцать фотографий прямо на стол.
– Там и видео есть. Но до него дойдем позже.
На всех фотографиях одно и то же, хотя каждая новая кажется еще более бесстыдной, чем предыдущая. Я стараюсь не смотреть, но они будто сами притягивают взгляд.
– Он мой! И всегда был моим.
– Твой, – тупо повторяю я, пытаясь выбраться из тумана. – Ты – София.
Она откидывается на спинку стула и одобрительно кивает.
– Очень хорошо.
– Значит, на этих фотографиях – ты?
Снова кивок. Все происходит как будто в замедленном действии. Я остро ощущаю воздух, будто ставший плотнее, собственное дыхание. Каждое крошечное движение и малейший звук. Все это оглушает, и я мечтаю выбраться из этого кошмара. Дэмиен сказал, что не хочет, чтобы я когда-нибудь увидела эти фотографии, и хотя мое сердце разрывается от жалости к ребенку и от боли за украденное детство, я невольно соглашаюсь с ним. Я не хочу, чтобы эти снимки были в моем офисе, а тем более – в моей голове.
– Зачем ты мне их показываешь? – спрашиваю я.
– Хочу, чтобы ты поняла: он мой. Ты для него вообще не существуешь. Совсем. Ради меня он стольким пожертвовал. Ради меня он убил человека.
Я в замешательстве смотрю на Софию.
– Убил ради тебя?
Она моргает своими огромными карими глазами.
– Да. Моего отца, – отвечает она спокойно. – Дэмиен убил его, чтобы защитить меня. Спроси его сама, если не веришь. От этого никуда не деться, Ники. Ты ведь умная. Ты должна это понимать.
– Как тебе удалось отправить мне первое сообщение? То, что пришло до суда, с маркой Лос-Анджелеса?
Она медленно, но широко улыбается.
– Видишь? Я же сказала, что ты умная. У меня друзья по всему миру. Я кое-что им отправила и попросила их опустить письмо в почтовый ящик. Все просто. Я умею ждать, наблюдать и планировать. А Дэмиен мне о тебе рассказывал, знаешь ли, – внезапно, как будто невзначай, добавляет она.
Я молча сижу, смотрю на нее и лихорадочно думаю. Пытаюсь понять, как выбраться отсюда раньше, чем фитиль у этой девушки догорит и мы обе пострадаем от взрыва.
– Да-да, – не моргнув глазом продолжает София. – Мы встречались не так давно, в Лондоне. Он рассказал, что познакомился с девушкой, которая прошла через боль. Она резала свою плоть, но в конце концов ей удалось это преодолеть. Разумеется, он не сказал, что спит с ней или что это именно ты… Но догадаться было нетрудно.
Мысли мои движутся слишком медленно. Отсюда должен быть выход, думаю я, но он как будто скрыт темной, непроницаемой дымкой. София ковыряет заусенец, скривив губы.
– Конечно, к тому времени я уже читала о тебе в журналах и безумно на него злилась. Еще бы, он спал с другой! Спал с другой, но на самом-то деле хотел всегда только меня. Потом Дэмиен сказал мне о порезах, и тогда-то я поняла, в чем дело.
София смотрит прямо на меня горящими глазами.
– Он использовал тебя, как пример для меня. Это все, для чего ты ему нужна. Урок, который я должна выучить, чтобы наконец решить свои проблемы и быть с ним. Дэмиен любит меня. Всегда любил. И я была первой. Поэтому теперь тебе нужно уйти.
Уйти? От ее слов я подскакиваю и вдруг понимаю, что она пришла не затем, чтобы сделать мне больно. Она ведет совсем другую игру.
– Ты хочешь, чтобы я порвала с Дэмиеном? – спрашиваю я спокойно, но внутри меня все ликует. С этим я справлюсь. Можно притвориться, что я согласна. Главное – выйти отсюда. Дэмиен скоро вернется из Чикаго – а уж он-то знает, что делать, как ее усмирить.
– Нет, – отвечает София. – Это ты хочешь порвать с Дэмиеном. Ведь иначе фотографии, которые я отправлю прессе, убьют его. А разве не в этом заключается любовь, Ники? Если любишь, то хочешь защитить любимого, не так ли? Как Дэмиен защитил меня от моего отца.
Холод, который уже было начал отступать, снова сковал меня.
– Ты не опубликуешь эти фотографии.
Она пожимает плечами.
– Почему? Меня на них все равно не узнать – видно только Дэмиена.
– Да ведь ты сама сидишь тут и говоришь, как сильно его любишь. А эти фото убьют его.
София качает головой.
– Нет, это ты убиваешь его. Ты не даешь ему быть со мной. Если ты его не отпустишь, у меня не будет выбора. Неужели ты не понимаешь?
Она делает глубокий вдох, затем жизнерадостно сообщает:
– Что ж, думаю, с этим разобрались, – встает, кивает на стол и разбросанные по нему фотографии: – Можешь оставить их себе на память. Ой, чуть не забыла! – Она достает из сумки маленький кожаный футляр. – Полагаю, тебе сейчас нелегко. Поэтому я подумала, что это пригодится.
Она кладет футляр на край стола и закидывает сумочку на плечо.
– И даже не думай звонить своей охране. Я же сказала, что у меня есть друзья? Я попросила их опубликовать фото, если я не появлюсь, или если меня арестуют, или еще какая-нибудь глупость случится. – София снова озаряет меня улыбкой. – Ничего личного. Просто люблю все просчитывать.
Она исчезает за дверью, а я потрясенно сижу за столом, уставившись на рассыпанные фотографии, способные уничтожить человека, которого я люблю.
Я застыла, окаменела – наверное, поэтому я не могу пошевелиться. И так холодно, чертовски холодно. Но двигаться и не хочется. Я буду сидеть здесь вечность. Пока не превращусь в скелет. Все разрушено. Кругом пустошь, сухая и безлюдная. А как может быть иначе, если хрустальный мир разбился и кошмары обрушились на меня?
Мне не хочется смотреть, и все же не могу удержаться и бросаю взгляд на фотографию, лежащую в самом верху стопки. На ней Дэмиен, и его красивое лицо искажено гримасой боли. Или удовольствия. Рядом с ним – девочка. Лица не узнать, но я не сомневаюсь в том, что это София.
«Он мой. Он убил ради меня. Он мой».
С резкостью, которая удивляет меня саму, я вскакиваю на ноги и сбрасываю со стола фотографии, бумаги, ручки, которые разлетаются по всей комнате.
Лишь маленький кожаный футляр остается лежать на столе. Кожа поблескивает в лучах вечернего солнца, проникающих сквозь окно. Свет проносящихся мимо машин играет бликами на гладкой поверхности. Я зачарованно смотрю на него, как будто в этих вспышках заключено некое послание. Как будто они зовут, притягивают, пытаясь оградить от этого кошмара, свалившегося на меня.
Открывая футляр, я слышу странный звук и лишь потом понимаю, что это мой собственный стон – внутри я нахожу набор сверкающих старинных скальпелей. По телу прокатывается волна благодарности, столь сильная, что едва не сбивает меня с ног. Да, думаю я.
Да. Да. Да!
Но потом ко мне возвращается здравый смысл, и я в страхе отступаю. Лишь дойдя до стены, я понимаю, что все еще сжимаю футляр в руке.
Сделай это!
Моя хватка становится еще крепче, и я пристально смотрю на острые лезвия. Я должна это сделать. Должна.
Медленно, как во сне, я возвращаюсь к стулу, сажусь, приподнимаю юбку.
Затем прижимаю кончик сверкающего, прекрасного скальпеля к своему бедру. И тут же судорожно втягиваю воздух, видя, как с лезвия стекает капелька крови. Я вздрагиваю, зачарованно глядя на нее. Я не собиралась себя резать, но лезвие такое острое, такое совершенное, что одного прикосновения было достаточно, чтобы выступила кровь.
И что теперь? Быстро полоснуть по запястью? Или медленно, с чувством, разрезать кожу на бедре? Обе эти мысли сладостно заманчивы. И то и другое прогонит бурю ужаса и страха, бушующую во мне.
Сделай это.
Сделай, сделай, сделай.
Я прижимаю лезвие сильнее, чувствую жжение холодной стали, впивающейся в теплую плоть. Издаю стон блаженства – и вдруг швыряю скальпель через всю комнату, и по всему помещению эхом прокатывается мой крик – «Нет!»
Скальпель ударяется о дальнюю стену и с жалобным металлическим звоном падает на пол. Я хватаю футляр и кидаю его тоже, потом вскакиваю на ноги и пинаю стул, выкидываю ящик из стола и с силой ударяю кулаком в стену. Я хочу разрушить это место, себя, всё вокруг. Хочу раствориться в хаосе.
Хочу почувствовать боль.
Хочу найти выход.
Хочу Дэмиена. О боже, как же мне нужен Дэмиен.
Я падаю на пол, сворачиваюсь в клубок и плачу.
* * *
Когда я выхожу из офиса, Эдвард еще не вернулся из Малибу, поэтому я вызываю такси. Выйдя на улицу, я с удивлением обнаруживаю, что Земля еще вертится, и люди спешат куда-то по своим делам. Как они не понимают, что мир рухнул?
Словно сомнамбула, я приезжаю в Старк-тауэр и как в тумане иду по изысканно обставленному холлу к стойке службы безопасности. Прохожу мимо охраны и слышу, как меня окликает Джо:
– Мисс Фэрчайлд, с вами все в порядке? Вы неважно выглядите.
Еще как неважно, думаю я.
Теперь у меня есть свой ключ-карта, и я вызываю частный лифт Дэмиена. В голове одна лишь мысль: забраться в его кровать, пока он не вернулся из Чикаго. Хочу побыть с ним рядом хотя бы еще немножко. Вдохнуть его аромат. Хочу, чтобы у меня осталось от него хотя бы воспоминание, – ведь я вот-вот пожертвую всем остальным, чтобы его спасти.
Последние несколько часов я думала об этом и пришла к выводу, что другого выхода нет.
Я не могу рассказать Дэмиену об угрозе Софии. Если я расскажу, он сделает неосторожный шаг в попытке защитить меня, и София опубликует фотографии. Я видела, что было с ним в Германии, когда снимки увидели судьи. Если же они появятся на страницах журналов, это убьет его. И я буду причиной этого, пусть и невольной.
Даже если Дэмиен сможет выбраться из неминуемой пропасти, эта трещина навсегда останется между нами. И лучше я уйду сейчас, чем буду наблюдать, как наши отношения разваливаются под грузом этих проклятых фотографий.
Я могла бы пойти в полицию, но разве это поможет? Тогда еще больше людей узнают о фото, и риск, что они станут достоянием общественности, возрастет.
А если я расскажу Дэмиену? Сможет ли он убедить Софию не публиковать снимки? Возможно. Но тогда этот страх будет преследовать его до конца дней, а я не хочу этого – ни для него, ни для нас.
Да и как он сможет повлиять на Софию? Попытается переубедить ее? Возьмет под контроль? Если то, что сказала София, – правда, значит, он убил Рихтера, чтобы защитить ее.
Устранит ли он саму Софию, чтобы защитить себя? Меня? Наши отношения? Честно говоря, я не знаю. И это меня тоже пугает. Поэтому я сделаю то, что должна: положу этому конец. А потом как-нибудь постараюсь выжить.
Лифт останавливается, и я быстро смахиваю слезы, на случай, если в квартире есть кто-нибудь из персонала. Двери открываются, и я вхожу. Бросаю сумочку, иду в гостиную. И – замираю на пороге, потому что на полу сидит Дэмиен и аккуратно разворачивает подарочную коробку.
– Привет, – говорит он с широкой улыбкой. – Кажется, у меня сегодня два подарка.
Я задерживаю дыхание, узнав фотографию по высовывающемуся из коробки уголку. Это черно-белый снимок заката, и я завороженно смотрю, как Дэмиен достает его, одобрительно оглядывает и читает посвящение, красиво отпечатанное на обороте над подписью художника:
«Дэмиену. Солнце нашей любви никогда не зайдет за горизонт. Всегда твоя. Ники».
– Как красиво, – тепло улыбается он. Затем прислоняет фотографию к спинке дивана и подходит ко мне. На лбу у него пролегла складка.
– Что-то не так?
– Как Чикаго? – спрашиваю я, стараясь оттянуть неизбежный момент.
– Продуктивно. – Дэмиен берет меня за руку и обводит вокруг дивана. – Мне удалось убедить Дэвида, что Софию нельзя оставлять одну. У нее слишком много проблем, а без лекарств… – Он умолкает.
Я не собираюсь говорить ему, что и так это знаю и что согласна на сто процентов.
– Дэвид разрешил ей пожить у себя в квартире в Лос-Анджелесе. Я ее там не обнаружил. Но я знаю, какое у нее теперь имя, поэтому это только вопрос времени.
– И какое же? – спрашиваю я.
– Моника Картс. Фамилия – анаграмма, – поясняет он.
– Я знаю. Не сразу, но догадалась.
– Не сразу? Я же только что тебе об этом сказал.
– Нет, – отвечаю я. – Это она мне сказала. Мы давно с ней знакомы. Случайно. Иногда встречались в «Старбакс» рядом с моим офисом.
Дэмиен вскакивает, но я беру его за руку и усаживаю обратно на диван.
– Подожди. Мне нужно сказать тебе кое-что, и быстро. Я за этим пришла. Поэтому, пожалуйста, дай мне закончить, хорошо?
Я вижу его озадаченный взгляд, и у меня разрывается сердце. Но я говорю себе, что другого выбора нет. Я перебрала все возможные варианты и просто не вижу выхода, при котором Дэмиен бы не пострадал.
Все это время он защищал меня. Теперь настал мой черед сделать все, что в моих силах, чтобы его спасти.
Я глубоко вдыхаю – чтобы набраться смелости и подавить дрожь. Желудок резко сжимается, как будто меня сейчас стошнит. Но я прогоняю это ощущение. Я должна это сделать. Должна. Я представляю крепко зажатый в руке скальпель и страстно желаю ощутить его лезвие, испытать эту боль.
– Я больше не могу, – наконец говорю я. – Не могу жить в постоянных тайнах, полуправдах и недомолвках.
В глазах Дэмиена – шок, недоумение, отчаяние, и мое сердце сжимается. Очень медленно, осторожно он спрашивает:
– О чем ты говоришь?
– София. Она была на тех фотографиях, а ты мне не сказал. Рихтер использовал вас обоих, но ты и этого не сказал. И еще ты убил Рихтера, Дэмиен. Ты убил его, чтобы защитить Софию.
Я не смотрю на него. Он не должен увидеть, что я его не осуждаю.
– Все, что я рассказал тебе о той ночи, – правда, – медленно отвечает Дэмиен, и я слышу, как отчаянно он пытается взять ситуацию под контроль. Еще немного сжать хватку – и он сломается. – Единственное, о чем я умолчал, – это причина нашей ссоры.
– София.
– Он хотел ее изнасиловать. Этот ублюдок хотел изнасиловать собственную дочь.
– Ясно, – отвечаю я спокойно, хотя внутри меня все заледенело. – Но это… ничего не меняет.
Как бы мне хотелось, чтобы какое-нибудь решение само упало с неба. Какой-нибудь волшебный ковер-самолет, который вынесет нас из этого кошмара. Но ни ковра, ни самолета нет – есть лишь холодная, жесткая реальность.
– Я сказала то, что хотела сказать. Я не могу… Не могу так больше.
Я чувствую, как эта ложь сдавливает меня. Хватаюсь, закутываюсь в нее, как в плащ. Потому что она нужна мне. Эта ложь может уберечь Дэмиена, пусть даже мое сердце разорвется на части.
– Я не могу жить с мыслью, что между нами осталось так много нераскрытых тайн, – произношу я отрепетированные слова. – Не могу притворяться, что мне плевать на этих призраков.
– Ники. – Его голос напряженный и ровный, но я, кажется, улавливаю в нем нотки паники, и сердце мое сжимается. Мне хочется обнять его и почувствовать прикосновение его рук. Я встаю, боясь, что если не сделаю этого сразу, то так и не решусь. Я не могу рисковать Дэмиеном. Особенно – когда его спасение лишь в моих руках.
– Мне пора. Прости…
Я поворачиваюсь и быстро иду к лифту, но он меня не отпускает, крепко сжав локоть, и я резко вырываю его.
– Черт, Дэмиен, пусти меня!
– Нет, мы поговорим об этом!
Шок, в котором он пребывал несколько секунд назад, сменяется какой-то взрывоопасной яростью. Я вижу, как она растет в его глазах, готовая вырваться наружу, сметая на своем пути боль и замешательство.
– Не о чем говорить. С тобой все превращается в одну большую тайну. Вся жизнь для тебя – это вызов, игра. Вся эта история с Софией, и то, что ты выкинул с Лизой.
Эти слова даются мне одновременно легко и тяжело. Легко – потому что это правда. Тяжело – потому что, хоть его тайны и призраки его прошлого выводят меня из себя, я давно смирилась с ними – ведь они часть человека, которого я люблю. А теперь я поворачиваю все против Дэмиена, чтобы создать для себя лазейку.
Но я должна, должна это сделать.
– Проклятье, Ники, ты и впрямь думаешь, что можешь вот так прийти сюда, вывалить все на меня, я пожму плечами, и на этом все закончится? Я люблю тебя! И я не позволю тебе уйти из этой комнаты.
Его глаза – глаза раненого зверя – изучают мое лицо, и я понимаю, что нужно бежать. Бежать, прежде чем он увидит правду под этими тоннами лжи.
– Я тоже тебя люблю, – говорю я, и это единственная правда из всего, что я сказала за последние полчаса. – Но иногда одной любви недостаточно.
Я вижу потрясение на его лице, поворачиваюсь и бегу к лифту. На этот раз Дэмиен не бежит за мной, и я не знаю, испытывать мне облегчение или досаду. Я делаю шаг вперед с высоко поднятым подбородком и широко открытыми глазами. Но, когда двери лифта закрываются, я вижу, как Дэмиен падает на колени, и лицо его искажается от боли и ужаса. Я прислоняюсь к полированной стенке лифта и даю волю рыданиям.
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22

Мария
Мне очень очень понравилось ...Хочу продолжение