14

Дмитрий Андреевич Горовой все еще работал в своем кабинете, и сегодня, наверное, был первый случай, когда Степан Калачев пришел к нему не раздумывая. Калачев доложил о сделанном за последнее время и откровенно признался: он не знает, что предпринять дальше, и готов быть отстраненным от ведения расследования.

Горовой выслушал подчиненного молча, с невозмутимым видом. Когда Степан решил, что с докладом покончено, и собирался закурить, Дмитрий Андреевич остановил его насмешливой фразой:

– И это говорит мне опытный следователь Управления! А что тогда ждать от молодежи, не отслужившей и года в органах ГПУ?

– Да ты хоть чего говори, Андреевич, хоть взашей со службы выталкивай, но в тупике я! – воскликнул Степан. – Плутаю, как в потемках, вокруг да около, но ничего, хоть тресни! Только один подозрительный ублюдок высветился – Пронькой зовут. И то неизвестно, кто он и откуда, блатные про него ничего не знают…

Дмитрий Андреевич поднял глаза на закурившего у окна Калачева:

– Этого Проньку искать пытались?

– Не значится такой как в наших списках оренбургских уголовников, и сами уголовники о таком ничего не знают.

– Глубоко законсперировались, – покачал головой Горовой. – Вот бы так наши подпольщики при Дутове работали…

– Что можно сказать: трудятся не покладая рук, – обронил Степан. – Судя по размаху, в наших краях орудует не просто банда, а целое диверсионное подразделение…

– Согласно собранным мною сведениям, орудует одна и та же шайка! – настаивал Горовой. – Смею предположить, что главарь просто феноменальный субъект. Он или умен до гениальности и умеет потрясающе руководить, просчитывая с математической точностью все ходы и выходы, или…

– Кто-то помогает бандитам, очень сведущий относительно дел ГПУ, – закончил за него Калачев.

– Стоп, ты этого не говорил, а я, стало быть, не слышал, – перешел на шепот Дмитрий Андреевич. – Ты что, охренел, Степан? Да за такие речи…

– Ладно, сменим тему, – усмехнулся Калачев. – Вот, например, из нашей беседы, товарищ начальник, я не почерпнул ровным счетом ничего для себя полезного.

– Тогда я тебе даю козырь в руки, – сказал задумчиво Горовой. – Человек, который скончался у тебя в кабинете, оказался скопцом!

– Кем?! – изумился Степан. – Я не ослышался?

– И еще добавлю к сказанному, Степа, – прищурил глаза Дмитрий Андреевич, – этот жмурик числится в коммуне, в которой ты уже побывал однажды! Надеюсь, теперь тебя не нужно учить, как действовать и за какой конец хвататься?

– Теперь нет, – сказал, вскакивая со стула, взволнованный Калачев. – Вот это действительно то, что надо! Разрешите идти?

– Действуй!

Время перевалило за полночь, когда Степан Калачев приблизился к забору коммуны. Деревья вокруг усадьбы стонали и гнулись. Ветер раскачивал стволы, и казалось, что они вот-вот начнут ломаться, как спички.

– Ты уверен, что у нас получится? – с тревогой спросил Игнат Теплов.

– Был бы не уверен, не потащил бы вас за собой такой буйной ноченькой, – огрызнулся Калачев.

Решимость и выдержка у него были на пределе. Он понятия не имел, что ожидает его в усадьбе, но не мог позволить тревоге возобладать над его мужеством.

Чекисты осторожно передвигались вдоль высокого забора. Бурматов, идущий последним, вдруг воскликнул:

– Эй, товарищи, что-то движется за нами. Не пойму, волк или человек?

– Хрен знает, – пробубнил Теплов. – Ночь хоть глаз коли, а ветрюга…

У Степана тоже появилось чувство, будто за ними кто-то охотится. Собак при прошлом посещении коммуны он не видел. Тогда, может быть, поблизости бродят волки? Он выхватил из кобуры наган и обернулся. Оперативники сделали то же самое.

В кустах, справа от забора, что-то мелькнуло, и выпрыгнула огромная собака. В темноте ее трудно было отличить от волка. Тварь угрожающе зарычала, громко гавкнула и ринулась в атаку. Позабыв от страха о секретности операции, Теплов выстрелил. Собака кувыркнулась в воздухе, задев собою Степана, и, громко воя, ринулась обратно в кусты.

Но из мрака появилась еще одна громадина и резво прыгнула на Бурматова. Тот крикнул, отшатнулся, и злобно рычащее животное налетело на забор. Собака тут же вскочила на ноги, обернулась, пригнулась, готовясь к повторному броску, но Степан опередил ее. Он быстро нажал на курок и выстрелил. Нападавшая завизжала, завертелась по земле. Выстрел из нагана Теплова отбросил ее в сторону, и она затихла.

Вдруг что-то сверху обрушилось на Степана. Он покачнулся и закричал от боли. Клыки третьей псины впились в руку. Калачев попытался освободиться, но хватка оказалась чудовищной. Выстрел Бурматова прогремел вовремя. Собака несколько раз дернулась и подохла, так и не разжав своих страшных челюстей.

– Сейчас я отцеплю эту суку! – крикнул Бурматов, выхватывая из складок одежды нож. – Потерпи немного, Степа, щас я… щас…

Калачев поморщился. Он чувствовал, что из раны на руке сочится кровь, но боли не ощущал.

– Твою мать, да их здесь целая стая! – закричал Теплов, тыча стволом нагана в темноту. – Да они сейчас разорвут нас в клочья, товарищи!

Пока Бурматов разжимал челюсти мертвой охотницы на его руке, Степан разглядел еще несколько силуэтов. Злобно рыча и пригибаясь, животные медленно приближались к ним. Теплов дважды выстрелил, и собаки замерли на месте.

В следующий момент Степан почувствовал облегчение: Бурматову удалось освободить его руку. Калачев зажал кровоточащую рану ладонью и посмотрел на псов, злобно рычавших рядом.

– Зря мы втроем сюда притащились, – ухмыльнулся Бурматов, пряча нож. – Теперь, поди, всю коммуну хренову разбудили.

– Сматываться надо! – крикнул Теплов. – Вернемся завтра с большим отрядом и…

– Носов тоже уйдет, – огрызнулся Степан. – Мы за ним пришли, а не на прогулку. Он бросит сектантов и исчезнет, а вместе с ним… – он поморщился от резкой боли в руке и продолжил: – Нам нужен Купец, тогда и банде конец!..

Из-за забора послышался протяжный свист. Собаки закрутили головами, принюхались и исчезли в темноте.

– Уходить надо, Степан, – схватив Калачева за руку, зашептал возбужденно Теплов. – Сдается мне, что пирогов нам нынче не напекли для встречи. А если банда здесь квартирует, то…

– А ну замри! – послышался полный угрозы выкрик из темноты.

Степан, повинуясь вдруг обострившемуся инстинкту самосохранения, тут же грохнулся на землю. Это его и спасло.

Теплов и Бурматов бросились в кусты. Громыхнули выстрелы. Калачев услышал вскрик одного из своих оперативников. Он хотел было отползти в сторону, но увидел нескольких человек, спешащих к ним, и прижался боком к забору.

– Ага, вот вы где!

Степану стало понятно, что оперативников обнаружили, и, не зная, как им помочь, он в досаде сжал кулаки.

– Кто вы есть такие, скоты приблудные? – крикнул один из нападавших. – Молчать будете, прямо здесь и пристрелим!

Ответа не последовало.

– Давайте их из кустов выволочим и разглядим, – предложил кто-то.

В кустах послышались возня, кряхтение и матерные выкрики. Вскоре сопротивление оперативников было сломлено. Их поставили на ноги и осветили лица.

– Чего тут рыскали, паскуды? – послышались выкрики, и Степан зажмурился, увидев, как оперативников повалили на землю и принялись пинать ногами.

Слышались глухие удары и стоны. Калачев в бессилии кусал губы и скрежетал зубами. Избиение продолжалось довольно долго. А когда он решил-таки вступиться за товарищей, послышался голос, заставивший его отказаться от отчаянного намерения:

– Все, хватит с них… Оттащим к монашке, пусть сама разбирается, что с ними делать.

Бурматова и Теплова снова поставили на ноги.

– Чую, неспроста здесь эти голубчики в гимнастерках, – предположил один из бандитов.

– Гэпэушники, сразу видно, – поддакнули ему. – Теперь наше гнездышко нельзя называть безопасным.

– Чего здесь вынюхивали, падлы?

– Да мы так, просто мимо шли, – едва слышно ответил Бурматов, отплевываясь.

– Скажи еще, грибочки собирали?

– Нет, не грибочки, врать не буду, мы за ягодками пришли…

Бандит ударил Бурматова кулаком в живот, и тот упал.

– Сейчас до отвалу ягоды нажрешься, сука легавая!

– Не бейте его, я все скажу, – подал голос Теплов. – Мы гуляли, пока светло было, а на ночлег хотели в коммуну попроситься. Мы же не знали, что тут не слишком-то рады безобидным путникам…

– Шутники! – рассмеялись бандиты. – Безобидные путники в форме, с наганами не ходят и в собак чужих не стреляют.

Затем оперативников снова били, после чего подхватили под руки и поволокли в усадьбу.

Когда силуэты растворились в темноте, а шаги стихли, Степан облегченно вздохнул и поднялся на ноги. Он направился к привязанным в лесу лошадям и напряженно думал, как помочь попавшим в беду товарищам. «Почему я не поспешил к ним на помощь? – думал он, с горечью ускоряя шаг. – Убив пару гадов, я бы… Да ничего бы я не смог сделать, бандюганов же было больше десятка…» Нет, обнаружив себя, он сразу же угодил бы вместе с оперативниками в лапы бандитов, и пиши пропало! Никто в Управлении не знал об их поездке в усадьбу. О принятом решении Степан не сказал ни одной живой душе, боясь утечки информации. А вышло намного хуже, чем он предполагал. Следователь ругал себя за неосмотрительность, самонадеянность и проклинал свое бессилие.

– Ну, держитесь, товарищи, – проговорил Степан, взбираясь в седло. – По моей вине вы угодили в лапы бандитов, и я просто обязан спасти вас…