4

Неделю спустя утром Калачева вызвали в кабинет начальника Управления. Когда он вернулся, к нему зашел начальник следственного отдела Горовой. Увидев его, Степан едко усмехнулся и воткнул еще дымящийся окурок в самый центр переполненной пепельницы.

– Садись, Андреевич, – язык его заплетался. – По делу какому заглянул или добавку принес в довесок к нагоняю?

– Я поговорить начистоту с тобой зашел, – присел рядом Горовой. – А на начальника обиду не держи. Прав он стократно. То, что отца схоронил, – соболезнуем, а вот что неделю на службу не являлся… За то и получил, по заслугам и по справедливости.

– И ты туда же, – хмуро пробурчал Степан, достал из сейфа початую бутылку водки и поставил ее на стол.

– Ты что, собираешься пить среди бела дня в кабинете?!

Степан махнул рукой.

– Не за углом же, – хмыкнул он развязно, налив водки в стакан.

– Все еще горе заливаешь или заранее обмываешь обещанный выговорешник?

– Ни то и ни другое. Я пью потому, что опостылело все и просто хочется напиться!

Горовой сморщил лоб:

– Тебе бы мозги проветрить, Степа… Сколько годков ты в отпусе не был?

– Ни разу, – заморгал изумленно Калачев. – Уже пять лет в ГПУ служу. Отдых бы мне сейчас в самый раз пригодился…

– Знаю, но отпустить так сразу не могу, – развел руками Горовой. – Дело тут появилось особой сложности, да и по делу относительно смерти твоего отца работать тебе придется, не забыл?

– Вот так всегда, – пробубнил Степан недовольно. – Мне сейчас как никогда отпуск нужен, а ты работой загружаешь.

– На то ты и следователь, товарищ Калачев, – напомнил начальник с нажимом. – Ты собрался начать собственные поиски убийцы отца вне рамок уголовного дела. Хочешь покарать Купца самосудом?

– Чем я собирался заняться во время отпуска – дело мое, а не казенное, Андреевич, – Степан поморщился и взялся за бутылку. – Убийцу отца я буду искать как в служебное, так и в свободное время. Помощи просить тоже ни у кого не собираюсь, думаю, управлюсь сам.

– А сыскари из УГРо чего делать будут? – улыбнулся Горовой. – Это их дело – убийц и жуликов ловить, а твое дело – расследованиями по уже пойманным преступникам заниматься, усек?

Калачев отставил бутылку и потер затылок.

– Убийца известен, – сказал он. – Только вот ловить его никто не торопится. Он в форме сотрудника ГПУ по стране разъезжает, а сыскари ни мычат ни телятся. Купец уже около двух лет в розыске… А пока его «ищут», он отца моего забил до смерти. Так что…

– А что его связывало с твоим отцом? – спросил Горовой равнодушным тоном.

– Понятия не имею, – не моргнув глазом солгал Калачев. – Думаю, дело случая.

– Ладно, допустим, так все и было, – сделал вид, что поверил словам подчиненного Горовой. – Но у меня есть еще вопросик к тебе, следователь Калачев.

– Что ж, выкладывай, товарищ начальник, – ухмыльнулся Степан, интуитивно почувствовав недоброе.

– Отец твой был скопцом, правда?

– И что с того? Причиндалы у него снарядом на фронте оторвало, а в секте состоял он принудительно.

Горовой, слушая объяснения Степана, вглядывался в его лицо, словно желая разгадать тайные мысли. Ну а Калачев старался не попасть впросак.

– А вор-рецидивист Носов по кличке Купец, тоже скопец, как и отец твой. Даже скажу больше – они в одной секте состояли до ее распада. Потому то, что между ними произошло в роковую ночь, мы должны обязательно выяснить!

Степан внешне спокойно слушал Горового и в спор не вступал. Он вдруг отчетливо уяснил, что начальник хорошо осведомлен о том, чего Степан никогда не афишировал. Допустим, про скопцовство отца он указал в анкете при приеме на службу, но как Горовой дознался про скопцовство Носова?

– Мне что, пришла пора отвечать за грехи отца и считать себя «врагом народа»? – спросил он хрипло, начиная волноваться по-настоящему.

– Считай себя кем угодно, хоть архангелом Гавриилом, – пожал плечами Горовой. – А еще можешь себя казнить и миловать. Только вот сейчас убирай с глаз долой свою недопитую пол-литру, иди домой, хорошенечко проспись, а утром милости просим на работу. В девять явишься в мой кабинет, как стеклышко, и получишь для дальнейшего расследования очень необычное дело.

– Необычное? – усмехнулся Степан.

– Совершенно секретное, – ответил Горовой чуть ли не шепотом, на всякий случай покосившись в сторону двери. – И никто не должен даже подозревать о его существовании, понял?

Калачев кивнул, он конечно же понял.

Весь день напролет Степан сидел затворником в кабинете и изучал документы в папке под грифом «Совершенно секретно». По протоколам и другим материалам было видно, что по делу проведена большая и кропотливая работа. Если бы кому-нибудь захотелось написать книгу о банде извращенцев и людоедов, действовавшей в Оренбурге, то никаких других источников и не понадобилось бы.

Пока Калачев разбирал дело, он курил одну папиросу за другой. А когда дочитал обвинительное заключение до конца и закрыл папку, ему опять захотелось напиться до беспамятства.

Закурив последнюю папиросу из пятой по счету пачки, мужчина подошел к зеркалу. Увидев свое отражение, он подавился дымом и закашлялся. Да, постарел он за последние дни. Похудел, осунулся, заметнее обозначились морщины на лице, особенно вокруг глаз.

В дверь постучали.

– Кто там? – отойдя от зеркала, крикнул Степан.

– Открывай, я это, – послышался из коридора голос Горового.

Горовой, не говоря ни слова, с расстроенным видом присел на стул:

– Что скажешь, Степан? Впечатлило?

– Не то слово… Я будто в дерьме от пят до макушки вывозился.

– Я даже касаться папки брезгую, – поморщился Горовой. – А если приходится, руки с мылом по полчаса отмываю.

– Не понял я одного, Андреевич… Дело раскрыто и расследовано, преступники осуждены и наказаны. Почему ты снова вернул его из «запасников» и вручил мне?

Горовой пожал плечами.

– Не понял? – переспросил он задумчиво. – У меня все еще копошится в душе какая-то неудовлетворенность… Давай-ка разберем его по косточкам и обсудим, – неожиданно предложил Горовой. – Если ты снова не поймешь, тогда буду объяснять, как балбесу, на пальцах.

– Ну зачем ты так, Андреевич? – обиделся Степан. – Суть я уловил, но…

– Валяй, выкладывай, чего уловил, а я послушаю, – Горовой расположился поудобнее. – Постарайся не упустить ничего. В этом деле каждая крупинка может иметь важное значение…

– Оренбургский Караван-Сарай был построен еще генерал-губернатором Василием Перовским, – начал «совещание» с начальником Степан Калачев. – Много важных особ того времени видели стены Караван-Сарая…

– Вижу, читал внимательно, что даже такие, совсем не обязательные сейчас события не упустил, – одобрил Горовой.

– Из дела я узнал, что в 20-м году в Караван-Сарае открыли Башкирский педагогический техникум. Какая там чертовщина творилась, ни для кого не секрет, – продолжил Степан. – Сколько домыслов и страшных зловещих слухов ходило вокруг этого заведения, не счесть. Учиться в голодном Оренбурге оказалось делом далеко не легким. Я, следователь ГПУ, и то все подробности узнал только что из материалов изученного дела.

– Было нелегко, но люди учились и учатся, – согласился начальник, вздохнув с облегчением.

– Знакомясь с делом, я не совсем понял, как смог устроиться на работу в техникум этот паскудник Салях? – поинтересовался Калачев.

– А что в этом такого, устроился, как и все, – пожал плечами Горовой. – Неприметный, с виду тихоня… Он не вызвал никаких подозрений при оформлении.

– Но почему? Жена от него сбежала сразу же после свадьбы, да и с другими женщинами отношения не складывались. А вот к мужчинам он клеился сам! Неужели руководству техникума это было неизвестно?

– Кто его знает… Не исключаю, что всем все было известно, – ответил задумчиво Горовой. – На родине в Казанской губернии его называли «женщина Салях», и все знали о его мерзких пристрастиях.

– Так вот, – продолжил Степан, – эту «женщину» не только взяли истопником в техникум, но и комнату для проживания выделили. Да и жалование приличное – 45 рублей плюс 12 целковых за стирку белья и покупку на рынке продуктов! С чего такое потрясающее доверие к человеку с грязной репутацией?

Сделав паузу, он посмотрел на начальника, но тот молчал.

– Но, опять же из материалов дела, – продолжил Степан, – еды студентам катастрофически не хватало. Были случаи даже голодных обмороков прямо во время занятий. Вот тут «женщина Салях» и придумал ту мерзость, которую принялся немедленно воплощать в жизнь.

– То, что собираешься сейчас рассказать, можешь пропустить, – поморщился, как от зубной боли, Горовой.

– Ну уж нет, – заупрямился Степан. – Ты сам говорил, Андреевич, чтобы я в обсуждении не упускал ничего. В этом деле каждая крупинка может иметь значение.

– Убедил, валяй, рассказывай, – согласился с явной неохотой Горовой. – Только учти: это ты не для меня, а для себя рассказываешь. Как школьник, заучивающий урок.

– Думай, как хочешь, – усмехнулся Степан. – А вот Салях… – он брезгливо поморщился, – Салях стал заманивать к себе студентов, обещая накормить до отвала. Этот извращенец действительно щедро угощал понравившегося ему гостя и накачивал спиртным! А на какие такие шиши? Он покупал все эти яства в голодное время на свою зарплату? При разговоре Салях ругал религию, костерил советскую власть и… уговаривал гостя заночевать в его каморке. Если уговоры не действовали, он решительно запирал дверь! Ну а потом дело за немногим: укладывал хмельного студента в кровать, заставляя использовать себя в качестве женщины!

– Вижу, память у тебя отменная, Степа, – натянуто улыбнулся Горовой. – А теперь все, хватит, мне не интересно слушать постельные подробности. Может, мне пора признаться, почему я вновь заинтересовался этим делом и поручил расследование не кому-нибудь другому, а именно тебе?

– Ну уж нет, – запротестовал Калачев. – Я не хочу, чтобы обо мне думали как о тугодуме и балбесе!

– Что ж, отрадно наблюдать такое рвение, – вынужден был одобрить Горовой и даже пару раз хлопнул в ладоши. – А знаешь, любопытно, дойдешь ли ты до сути сам, без моей подсказки.

– Попробую, – процедил настырно сквозь зубы Степан. – Мне тоже становится интересно узнать, где здесь собака зарыта!

Он несколько секунд что-то обдумывал, закрыв глаза, после чего продолжил:

– Салях добился, чего хотел. Студенты пользовали его почти каждую ночь. А руководство на все закрывало глаза! Теперь поразмышляю о «дружбе» Саляха с шашлычником Хасаном. Может быть, в этом направлении меня ждет удача?

– Что ж, раз ты так считаешь, – Горовой кивнул и потянулся за папиросой. – Только не очень-то увлекайся. Собака в этом деле зарыта намного ближе, чем ты ее искать собираешься.

– С иранцем Хасаном «женщина Салях» познакомился, как обычно, прийдя за продуктами для студентов на базар, где иранец бойко торговал шашлыками. И это в голодное-то время?! Салях в этот день решил вкусить поджаренного на угольках мяса. Шашлык показался Саляху странным – сладковатым на вкус. Когда он вернулся в техникум, его стошнило.

Остаток дня истопник чувствовал себя разбитым, но на следующий день снова пошел на базар и откликнулся на зов шашлычника. Хасан, как ни странно, угостил его мясом бесплатно. Так продолжалось несколько дней. Со временем проходимцы сделались закадычными приятелями и любовниками одновременно.

– Короче, Степан, – не выдержал начальник. – Старайся по существу.

– Если верить протоколу, – напрягая память, продолжил Калачев. – Как-то раз больной с похмелья Салях сетовал на жизнь, на работу, а хитрый иранец внимательно его слушал и угощал шашлыками. Улучив момент, Хасан вдруг предложил любовнику заняться «настоящим делом» и предложил: «Заманивай студентов к себе по одному, пои до беспамятства и связывай. А я буду за ними позже приходить!» Он обещал щедро платить за каждую голову.

Степан сделал паузу, закурил и продолжил:

– С этого момента все и завертелось. Вечером Хасан пришел к Саляху, а у того уже сидел абитуриент. Заперев за собой дверь, Хасан подошел к парню и ударом кулака свалил на пол. Затем, не мешкая, они стянули с него штаны, и иранец привычным жестом отрезал ему половые органы. Вдвоем с Саляхом они попытались остановить брызгавшую из страшной раны кровь, но их попытки к успеху не привели. Паренек к утру умер.

На вопрос Саляха, для чего Хасан все это проделал, тот ответил: «Таких вот кастратов я передаю одному очень богатому человеку. Он хорошо платит за каждого, но только живого. Но а если кастрированный подыхает, так я его…» После этого Хасан разрубил тело паренька на части, сложил в мешок и вынес с территории техникума.

– Постой, обожди, выпить есть? – простонал Горовой, сделавшись белее мела. – Меня всегда мутит, когда я слышу эту ужасную историю.

– Выпить нету, сам запретил, – проговорил Степан взволнованно. – Вон воды в ведре зачерпни и дальше слушай…

С этого дня дружба негодяев стала тверже железного сплава. Они заманивали парней и девушек в комнату Саляха, где безжалостно калечили. Если жертва не умирала, ее ночью выносили за пределы Караван-Сарая и грузили в телегу. Куда Хасан увозил несчастных, он не сознался даже на суде. Ну а те, кто не смог выжить после зверских увечий, просто-напросто расчленялся и шел на шашлыки. Убийцы несколько месяцев скармливали горожанам человеческое мясо и имели немалый с этого доход!

Степан зачерпнул ковшик воды и вылил себе на голову.

– Студенты исчезали регулярно, – продолжил он хрипло, – что не настораживало администрацию техникума. Многие ведь не выдерживали условий обучения и проживания в Оренбурге и сбегали домой. Поэтому исчезнувших заносили в списки «дезертиров», и делу конец. Несколько месяцев длился этот кошмар, но однажды одна студентка случайно услышала доносящиеся из комнаты истопника мычание и хрип. Девушка поделилась своими сомнениями со здравомыслящим преподавателем и…

– Все, достаточно, или я грохнусь в обморок! – воскликнул Горовой, вскакивая со стула. – Оба мы знаем, что убийц разоблачили и предали суду. Оба получили высшую меру, только вот…

– Невыясненным осталось одно обстоятельство, – продолжил Степан, словно не замечая протестов начальника. – С мертвыми все ясно: их скормили горожанам. А вот что стало с теми, кого оскопили и вывезли из Караван-Сарая? Тот, кто остался в тени, ушел от ответственности, – процедил сквозь зубы Степан. – Хотелось бы знать, что это за личность.

– Эта «личность» может быть скопцом, – продолжил Горовой, отирая лицо руками, словно от грязи – И, что самое прискорбное, у нас нет никаких сведений о деятельности этой изуверской секты в наших краях!

– Ты думаешь, что это дело рук того ублюдка, который убил моего отца? – предположил Степан.

– Я уверен в этом, – проговорил озабоченно Дмитрий Андреевич. – Купец скрывается где-то рядом. У него есть деньги, и он хочет властвовать пусть над ущербными, но людьми. Он вырос в секте, и его психика сломана теми чудовищными обрядами, которые в ней совершались.

– И какой же вывод?

– По моему глубокому убеждению, вывод здесь напрашивается сам собой. Купец сколотил секту, которая существует и сейчас. Скопцов надо найти и привлечь к суду. Что же касается самого Купца… Ты его можешь пристрелить как собаку! Убийство твоего отца, думаю, еще не самый страшный грех на черной душе этого оскопленного зверя!