2

– Аверьян, Аверьяша, кто же тебя так? – причитала, склонившись над стариком, сердобольная соседка Марфа Плетнева. – А я ведь понаведать тебя зашла. Увидала свет в окошке и подумала, что худо тебе стало. Да кто же тебя эдак отдубасил, Аверьяша? Да у кого рука поднялась на старичишку безобидного?

Калачев был еще жив. Васька Носов ошибся, посчитав его мертвым, и это немного отдалило смерть несчастного.

– Чего тут у вас? – спросил муж Марфы Илья, входя в избу. – Ты так орала, что…

– Да вот, полюбуйся-ка, – вставая с колен, всхлипнула Марфа. – Встала вот я, неладное почуяв, да и свет в его окошке увидала. Подумала, что худо с Аверьяном, и навестить решила. Он ведь еще днем от простуды маялся.

– Цыц! Угомонися, бабья порода! – прикрикнул на жену Илья, присел рядом с Аверьяном и тронул его за плечо. – Ты как, сосед, ежели подсоблю, встать смогешь?

Веки старика едва заметно вздрогнули, и он часто-часто задышал. Плетневы встревоженно переглянулись, поняв, что Аверьян вот-вот отдаст богу душу. Тогда Илья, тяжело вздохнув, перекрестился и прикрикнул на тихо поскуливающую жену:

– Чего пялишься, к фельдшеру беги!

Марфа не тронулась с места.

– Ты чего, не слышала меня, что ль? – мужчина недоуменно посмотрел на супругу, сурово сдвинув к переносице брови.

– Да нету ее в селе нынче, – заливаясь слезами, закричала в отчаянии женщина. – На свадьбу к сестре она уехала давеча.

– Ладно, угомонися, – смягчился Илья. – Подсоби человека на кровать перенести.

Они подняли старика с пола и уложили на постель. Аверьян стал приходить в себя и даже привстал на локтях, но тут же упал обратно на подушку. Он открыл глаза и попытался что-то сказать, но разбитые опухшие губы не могли вымолвить ни одного слова.

– Господи, да ты не утруждайся, сосед, – всплеснула руками Марфа. – Опосля скажешь, чего хотел, а сейчас не трать силушку зазря.

Облизнув с трудом губы, Аверьян кое-как сказал:

– Фотография… Поглядите, на столе она?

– Какая еще на хрен фотография в твоем состоянии? – удивился Илья.

Калачев снова предпринял попытку привстать, но Илья положил ему на грудь свою тяжелую руку:

– Ладно, потерпи, щас погляжу.

Поднимаясь, Плетнев задумчиво посмотрел на жену:

– А ты, Марфа, ступай к татарке Байбаковой. Ежели фельдшерицы в селе нет, то пущай эта знахарка возле соседа до утра похлопочет.

Степан Калачев управлял лошадью сам. Сани птицей летели по степи. Следователь ни с чем не считался – ни с занесенной снегом степью, ни с тем, что конь уже порядком устал, хотя не проехали и половины пути до Верхне-Озерного. Он без устали погонял животное кнутом и думал, думал, думал…

«Интересная чертовщина получается, – размышлял Степан. – Отца избивают в родной деревне, в собственной избе… Неужто кто-то из односельчан решился на такое дерзкое нападение? А мотив? Какой может быть мотив при нападении на беспомощного старика? Со слов участкового, в селе объявлялся человек на коне и в форме сотрудника ГПУ. Но кто мог им быть? Со слов сторожа, “лжегэпэушник” искал избу отца, и тот указал ему дорогу. Теперь самое главное: приезжий, со слов участкового и по описанию сторожа, очень похож на беглого вора-рецидивиста Купца. А если это так, то что может быть общего у матерого и чрезвычайно опасного беглого уголовника с моим отцом?»

В село Степан и сопровождавшие его оперативники прибыли ночью. При их появлении собравшиеся во дворе сельчане замолчали и расступились, освобождая дорогу. Степан поспешил к крыльцу, но вход в дом неожиданно преградил председатель колхоза Горбунов.

– Постой, Степан, обожди, – сказал он, прирастая к месту и разведя руки. – Отца твоего сейчас врач осматривает и…

– Прочь с дороги, Василий! – рявкнул свирепо Степан и, схватив за грудки, отшвырнул председателя в сторону.

Но не успел он и шагу сделать к двери, как та распахнулась, и в сени вышел доктор.

– А-а-а, – сказал он, увидев Степана. – И сын, и следователь ГПУ – все прибыли в одном лице…

– Как отец? – спросил Калачев-сын, с надеждой вглядываясь в задумчивое лицо доктора.

Тот ничего не ответил и неопределенно пожал плечами.

– Позволь хоть одним глазком взглянуть на него?

– Пойдем, прогуляемся. Я покурить хочу.

Доктор взял Степана за руку и потянул за собой во двор.

– Мне кое-что тебе сказать надо.

Они подошли к саням и уселись на солому.

– Отец твой успел мне кое-что сказать перед смертью…

– Он умер?!

– Крепись. Травмы были слишком тяжелые и несовместимые с жизнью. Пострадал мозг…

– Хотелось бы знать, кто с ним такое сотворил и, главное, за что? – скрипнув зубами, проговорил озлобленно Степан и посмотрел на луну, которая тут же превратилась в мутное пятно из-за выступивших слез.

– Может быть, тебе поможет вот это? – доктор достал из-под полы шубы планшетку и передал ее Калачеву.

– Чего это? – угрюмо спросил Степан.

Доктор посмотрел на него старческими подслеповатыми глазами, вынул из кармана очки и водрузил их на переносицу.

– Ты бы не спрашивал, а сам посмотрел, что в ней лежит, – ухмыльнулся он. – Я видел какие-то листы бумаги и обгоревшую фотографию маленькой девочки. Чьи это вещи, разбирайся сам. Хочешь выброси, а хочешь, поищи хозяина. Видимо, это он принимал непосредственное участие в чудовищном избиении твоего отца, Царство ему Небесное.

В глазах Степана потемнело, и он едва не задохнулся от приступа дикой злобы, всколыхнувшей грудь. Калачев открыл планшетку, из которой на снег выпала обгоревшая фотография. Он подобрал ее и поднеся к глазам, подумал: «И чего в ней необычного? Маленькая девчонка…» Следом мужчина вытянул листок с ничего не значащим рисунком. Дом – не дом… Какие-то штрихи и кружочки… Сам черт не разберет.

Степан вложил все обратно в планшетку и повесил ее на плечо. У него сейчас не было времени разгадывать головоломки: хотелось увидеть умершего отца и определиться с днем похорон.

Он не заметил, как ушел доктор. Постоял рядом с санями, опустив голову. На душе было гадко и пусто.

– Степан Аверьянович?

От ворот спешили участковый и оперативники.

– Может, нам опросить людей, пока они у избы толпятся? – несмело спросил один из оперативников, видя, в каком угнетенном состоянии находится следователь.

– Давно пора, – выдавил Степан, вздрогнув. – Это я в первую очередь к отцу приехал, а вы… Вас я с собой взял не для прогулки из города в село, а работать.

– Все поняли, – кивнул участковый и участливо поинтересовался: – Отец-то как, Степан Аверьянович?

– С ним уже все хорошо. Он помер, меня не дождавшись, – ответил изменившимся голосом Калачев. – А теперь уйдите все.

С трудом проглотив подпиравший горло ком горечи, он отвернулся в сторону от любопытных глаз сотрудников, закрыл лицо ладонями и, будучи больше не в силах сдерживаться, зарыдал, заливая слезами свалившееся на него горе.