Книга: Крещенные кровью
Назад: 9
Дальше: Часть вторая. Тени прошлого

10

Уже несколько часов они провели вместе в лавке, за запертой дверью, прежде чем почувствовали необходимость выговориться. Диалог быстро перерос в отчаянную попытку девушки отвлечься от всепоглощающей тревоги.
Она рассказала Аверьяну, какой была её жизнь с Ивашкой: унижения, обманы, ощущение, что она знала его и себя саму лучше, чем ей это казалось раньше. Аверьян, в свою очередь, рассказал ей, что похоронил Стешу, но Анна была слишком рассеяна, чтобы сочувствовать.
– Мне нужно уезжать, Аверьян.
– Севодня?
– Чем скорее, тем лучше.
Он ждал, что Анна обратится к нему с просьбой, и заранее ломал голову, как ей помочь.
– Я боюсь, что этот сдуревший Игнат найдет меня, – сказала она.
– Мне тожа не по себе от энтова, – признался Аверьян.
– Он требует от меня невозможного!
– Шуряк сыскал в избе деньги, но их находка токо обозлила ево до крайности.
Мысли Аверьяна снова и снова возвращались к пережитой неделю назад трагедии, когда на дом Стеши напали чекисты. Воспоминания ужасали. Он чувствовал, может быть, первый раз в жизни, что в его душе православная вера, которую он вынужденно отвергал, вдруг возродилась с новой силой. Но какая-то часть его души все же почти умерла. Ему хотелось разобраться, кто за это в ответе. Игнат?
– Игнат найдет нас и убьет, – сказала Анна, будто читая его мысли. – Этот сумасшежший где-то рядом, я кожей чую его.
Сейчас он и Анна, оба они, стали беглецами от обезумевшего Игната. А того, в свою очередь, озлобленные чекисты ищут по всему городу.
– Мне придется раздобыть коня и подводу, – сказал Аверьян, вздыхая.
– Так ищи, – почти приказала она. – Господи, да не тяни же ты время! – в сердцах воскликнула она.
Девушка очень сильно изменилась за последнюю неделю. Кожа стала отливать нездоровой желтизной, живой огонек в глазах угас, появился блеск унылого отчаяния. От волнения на лбу появились капельки пота, а ее руки нервно вздрагивали.
Аверьян нахмурился.
– Ежели покупать коня с подводой придется, то быть как?
– Покупай, но только надежных, – сказала Анна уже тише. – Деньги вот, возьми. На…
Она вложила в ладонь Аверьяна несколько золотых монет.
– Этих денег за глаза хватит, – оживился тот. – Я прямо щас пойду. Есть казак… не сумлевайся. А может, от греха подальше со мною пойдешь?
Анна обняла себя за плечи и зябко поежилась.
– Нет, – сказала она. – Я тебе буду только мешать. Ступай один.
Он натянул пиджак, стараясь не смотреть на девушку. Ее облик, полный отчаяния и жалости, пугал его.
Оказавшись в безвыходной ситуации, Анна пришла искать помощь к мягкотелому Аверьяну, так как более в этом городе ей податься было некуда. Только вот сможет ли он?
То, что она чувствовала по отношению к нему, не было ни любовью, ни дружбой – простой необходимостью.
Мысль об Игнате перечеркнула все остальные, навязчиво закрутилась вокруг головы, набирая скорость и увеличиваясь в размерах. Анна провела по лицу руками, встала с дивана. Она была готова поклясться чем угодно, что ее враг не просто бродит где-то рядом, а уже присутствует здесь, в лавке…
* * *
Игнат появился в лавке слишком неожиданно, чтобы Анна могла попытаться не впустить его внутрь. С помощью ножа он сумел сдвинуть задвижку в сторону и открыл дверь. Девушка обмерла. Онако слабость, которую она ощущала во время его отсутствия, вдруг сменилась приливом бодрости и способности к сопротивлению.
– Ну вот я и нашел тебя, гадючка, – сказал он, запирая дверь.
– Нашел, посмотрел и убирайся! – прикрикнула она. – У меня нет того, чего ты ищешь, даже если замучаешь меня до смерти!
– Ты думаешь обо мне плохо, Аннушка. Но я должен наказать тебя. Договоримся по-хорошему – я не буду тебя наказывать, сучка, если отдашь мне золото! Разве я так много прошу в обмен на твою молодую жизнь?
Анна чувствовала беду. Этот оборотень, скорее всего, уже расправился с Иваном Ильичем. Он убьет ее тоже, как только убедится, что взять с нее нечего…
– Чего ты забрала из чемодана, Аннушка? – спросил он.
– Ничего, – покачала головой девушка.
– А для какого ляда приходила за ним?
– Я, как и ты, думала, что он полон золота и драгоценностей.
– Тогда скажи, разве ты раньше не знала, что в чемодане бумажный хлам, а не золото?
– Мне Иван Ильич не доверял своих тайн.
Ее глаза остановились на кобуре, из которой выглядывала рукоятка маузера. В глаза Игната она старалась не смотреть, боясь, что он уловит ее внутренний страх. Брынцев сам был измотан и сильно чего-то боялся. Усталый и озлобленный, как загнанный волк, чекист сидел перед ней.
– Отдай мне то, что нашла в чемодане, – настаивал Игнат. – Не отдашь мне – не воспользуешься и сама, слышишь?
– Я же тебе сказала: нет у меня ничего! – ответила она, борясь с потребностью упасть и забиться в истерике.
Вместо этого она рванулась к прилавку и схватила ножницы для резки ткани.
– Не делай глупостей, – посоветовал Игнат с угрозой. – Ты не мне, а себе хлопот доставишь!
– Я убью тебя, нелюдь! – пригрозила Анна, занося руку с ножницами как для удара.
– Сумлеваюсь я, однако, что ты успеешь это сделать, – положив руку на рукоятку маузера, сузил глаза Игнат.
– Тогда я убью себя! – предупредила девушка.
– Ножницами энтими не убьешь. Сила нужна, – сказал со знанием дела Игнат, почувствовав ее сомнение. – Только калекой на всю жизнь останешься.
Игнат схватил ее за руку и без труда вырвал ножницы, отбросив их в угол. Затем он, невзирая на отчаянное сопротивление Анны, затащил ее в подсобку и бросил на диван.
– Последний раз спрашиваю, что взяла из чемодана? – прошептал он, зловеще сверкая глазами.
– Альбом с фотогра… – с отчаянием выкрикнула девушка, начиная понимать, что он задумал, и готовясь сопротивляться до конца.
Сильнейший удар кулаком в лицо заставил ее замолчать и проглотить недосказанную фразу. Когда Анна приоткрыла глаза, Игнат, пригнувшись, стоял перед ней и ухмылялся, вытягивая из брюк ремень. Его влажное от пота лицо блестело при свете лучей заходящего солнца, проникающих через окно.
– Вот сейчас и породнимся, Аннушка, – прохрипел он, возбужденно дыша. – А потом ты мне сама и расскажешь все «по-родственному», правда, милая?
– Нет! Нет! Не подходи! – жутко взвизгнула она.
Но он лишь отрицательно замотал головой, грубо забираясь на нее. Тогда, вцепившись ногтями в ненавистное лицо, Анна попыталась выбраться из-под Игната. Руки насильника схватили ее за запястья и резко отвели их в сторону. Извиваясь от боли, девушка силилась освободиться. Но тот крепко удерживал ее, больно надавив локтем на грудь, потом встал рядом на колени, а еще мгновение спустя уже перекинул через нее ногу. Теперь он сидел на ее животе, прижимая руки Анны к дивану.
– Ты красивая, – произнес он с похотливой ухмылкой. – Поди, с мужиками ни разу не кувыркалася, верно?
Девушка продолжала сопротивляться с отчаянием обреченной, пытаясь освободиться из мерзких объятий.
– Не рыпайся, сука! – прорычал злобно Игнат.
– Слезь с меня, ирод, креста на тебе нет!
– Не рыпайся, покуда не покалечил, лярва! – повторил он и, наклонившись, припал слюнявым ртом к ее бледным от напряжения губам.
Анна укусила его за губу и тут же почувствовала соленый вкус теплой крови, но он не переставал целовать ее. Изловчившись, она снова укусила его. Игнат с проклятиями отпрянул, и с размаху ударил ее ладонью по лицу.
Оглушенная ударом, Анна все же предприняла отчаянную попытку освободиться, но Игнат снова дважды ударил ее. Каждый удар отзывался в голове девушки всплесками боли. Едва удерживаясь от потери сознания, Анна чувствовала, как Игнат срывает с нее одежду все ниже, на коленях стоя между ног.
Анна вдруг почувствовала необъяснимый прилив сил. Она поняла, что может поднять освободившиеся руки. В тот момент, когда девушка уже готова была вцепиться в волосы насильника, сзади неожиданно появился Аверьян и вонзил в голову его ножницы, найденные на полу.
Игнат вздрогнул, дернулся и… подался вперед, вцепившись в горло Анны зубами. Свет померк в глазах девушки. Теряя сознание, она уже не видела, как Аверьян пытается разжать ножом челюсти насильника, сомкнувшиеся на ее шее мертвой, звериной хваткой.
* * *
Сбросив труп Игната с тела девушки, Аверьян склонился над ней. Лицо у Анны было белое, застывшее, а из ран на горле хлыстала кровь.
– Наклонися ближе, – прошептала Анна, – я постараюсь… Т-ты выслушай меня, пока я еще говорить способна…
– Щас, щас… Потерпи малеха.
Он оторвал спешно широкую полосу от рулона материи, свернул ее вчетверо и приложил к изуродованному горлу девушки.
– Аспид этот твердил, будто я должна знать, где золото, которое у отца было. Теперь-то я понимаю: он и первый раз наведывался, потому что был уверен, будто отец прячет золото у меня. Я ему сегодня много раз повторяла, мол, не знаю ничего… И все-таки он вот что со мной сотворил.
– Обожди, помолчи, Аннушка, – сказал Аверьян, задыхаясь от жалости. – Об каком отце ты молвишь? Ты же…
– Иван Ильич Сафронов мой отец, – прошептала девушка. – Мы скрывали от всех свое родство. Отец верховодил скопцами и не мог иметь детей.
Аверьян был поражен и обескуражен услышанным откровением.
– Тады пошто ты оскопить ево с моей помощью собиралася? – спросил он, все еще не веря вдруг открывшейся правде.
– Со зла. Мне не нравилось, что он по бабам шляется, даже меня, дочери своей, не стесняется…
Девушке стало хуже. Лоскут ткани на ее шее быстро разбух от крови.
– Все, не говори ничаво, – засуетился он, видя, что состояние Анны ухудшается с каждой минутой. – Я щас тебя в больницу свезу, а тама…
– Не довезешь, помру я, – прошептала она, закатывая глаза. – За заботушку спасибо. Но мне уже никто не поможет… Библию в сумке вон возьми и ко мне поднеси, – потребовала девушка.
Аверьян быстро исполнил требование умирающей.
– Открой ее. Фотографию видишь?
В книге действительно между страницами он увидел фотографию маленькой симпатичной девочки. Ангельское создание гуляло в саду и весело улыбалось снимавшему ее фотографу.
– Хорошее фото, – похвалил Аверьян, закрывая книгу. – Только у меня щас нету времени, штоб ее разглядывать.
– Открой Библию и на фото глянь! – еще упорнее потребовала Анна. – Я на ней запечатлена, маленькая…
– Послухай, дева! – взмолился Аверьян. – Да нету времени мне фоту ту разглядывать! Ежели не поспешим, то…
– Под яблоней, что слева от меня, клад отцом закопан, – прошептала совсем слабо девушка, начиная хрипеть. – Там золота и бриллиантов на десять мильенов!..
– Ты што, касатушка, бредишь ужо? – испугался Аверьян. – Будя глупости болтать. Жизнь вона спасать надо!
– Дом наш в Тамбове найдешь, – продолжила Анна. – Тебе всякий на него укажет! Бери золото и не сомневайся. Скопцовское оно. И ты скопец тоже по вине отца моего. Так вот забирай золото и за границу уходи…
Девушка не договорила. Аверьян, почувствовав неладное, склонился над ней – она была уже мертва.
* * *
Дождавшись темноты, он вынес тело Анны Сафроновой на улицу, уложил ее в повозку и присыпал сеном. Затем он вернулся, облил керосином мертвого шурина и лавку, поднес огонь…
С неожиданным для себя спокойствием Аверьян смотрел на бушующий пожар. Завтра он будет уже далеко отсюда, похоронит Анну и вернется к детям. Видимо, Господь Бог распорядился так, что поднимать сыновей ему придется одному.
Но, несмотря на все, с ним случившееся, в сердце его рождалась какая-то едва уловимая гордость за себя. Аверьян знать не знал о своих возможностях проявлять мужество в самых трудных жизненных ситуациях, и только теперь понял, что окончательно укрепился в вере! ВЕРЕ ПРАВОСЛАВНОЙ, ИСТИННОЙ! Благодаря посланному испытанию Калачев убедился, что и сам обладает всеми лучшими качествами тех людей, из сословия которых вышел, кого любил и уважал. Казаки не падали духом даже тогда, когда лишались близких. А теперь он сам пережил это страшное испытание – и не сдался, не отчаялся, не сломался.
– РАБ БОЖИЙ Я, а не адепт сектантский! – прошептал тихо, одними губами Аверьян. – А вера моя есть и будет истинная, православная!
Осторожно протиснувшись сквозь толпу собравшихся вокруг горящей лавки людей, он вынул из кармана фотографию девочки в цветущем саду, смял в комок и швырнул в огонь.
Вернувшись к телеге, Калачев отвязал купленную лошадь и не спеша повел ее, держа под уздцы, к выезду из города. «Прости меня, Аннушка, за поступок эдакий, – думал он, шагая по улице. – Не со зла я, а штоб искушений греховных избегнуть. Сама сказывала, што золото то скопцовское, вот и пущай оно навсегда в землице сырой остается!..»
Пройдя еще несколько десятков шагов, Аверьян присел на край телеги и подстегнул кнутом лошадь. Он был уже не тот, что несколько часов назад. Хотя карманы у него по-прежнему оставались пусты, голова его переполнялась мечтами о семейном счастье и думами о сыновьях, к которым он едет и из кого собирается вырастить настоящих мужчин – набожных, чистых сердцем, могучих духом и сильных характером!
Назад: 9
Дальше: Часть вторая. Тени прошлого