12
Лакричник выбрился особенно тщательно. После бритья он умылся и причесался. Долго сидел перед зеркалом, подравнивая ножницами усы и выщипывая волоски, выросшие на кончике носа.
Столь же внимательно и прилежно он подстриг и вычистил ногти и перешел к осмотру костюма. Брюки хотя и пролежали три ночи, утюжась под матрацем, но не давали той тонкой и острой складочки, что радует сердце любого щеголя. К тому же они сильно лоснились сзади. Пиджак был не лучше. Правда, явные дыры на локтях удалось замаскировать, нанеся паутину из черных ниток, но борта обтерлись настолько, что по кромкам сукно торчало бахромой, а кое-где белела обнажившаяся подкладка. Как плотно ни подстригал Лакричник бахрому и как он ни замазывал чернилами подкладку, все же трудно было и после такой обработки назвать костюм приличным.
Оглядев себя еще раз в зеркало, он взялся за фуражку и покачал головой.
Зря я в картуз сырые яйца клал на базаре, — с сожалением сказал, разглядывая темное пятно на зеленом сукне, — раздавилось одпо яичко и хорошую вещь попортило. А вот козырек я уже и не помню, где и как сломал. Ну да ладно: по одежке встречают, а по уму провожают.
Через полчаса он постучался в парадное крыльцо нового дома Василева. Дверь открыла Клавдея.
Дома Иван Максимович? — протискиваясь между косяком и Клавдеей, спросил Лакричник.
Дома.
Не спят?
Нет, у себя в кабинете занят.
Разрешите же войти, — отвел он руку Клавдеи, немного задержав ее в своей руке.
Ну, ты еще! — вскрикнула Клавдея и ударилась локтем о косяк.
Вот боженька и наказал, — хихикнул Лакричник, входя в сени. — Где они занимаются? — остановился он в коридоре.
Говорю, в кабинете. Вот прямо сюда, — сердито ответила Клавдея и, потирая локоть, ушла па кухню.
Лакричник отыскал указанную ему Клавдеей высокую филенчатую дверь кабинета.
Разрешите побеспокоить? — спросил он в узенькую, едва заметную щель.
— Войдите! — донеслось изнутри. Лакричник вошел.
Василев сидел за письменным столом и что-то писал. Он еле поднял голову и небрежно указал Лакричнику на стул.
Фельдшер Шиверской уездной больницы Геннадий Петрович Лакричник. Пшикин, — добавил он и приятно улыбнулся.
Потом взял стул за спинку рукой, придвинул ближе к столу и сел — спокойно и твердо. Осторожно снял фуражку, положил ее на колени, поправил прическу и снова усмехнулся.
Знаю, — ответил после паузы Иван Максимович. — Чем могу служить?
Разрешите? — спросил Лакричник, указывая на зеркало, и, получив утвердительное «пожалуйста», подошел и неторопливо счистил пятнышко на лацкане пиджака. — Зашел выразить искреннее соболезнование, Иван Максимович, по поводу постигшего вас несчастья, — сказал он, возвращаясь обратно.
Ну? — промычал Василев, наклоняя по-бычиному голову. «Что это, шпана всякая соболезновать вздумала?» — закончил он уже мысленно.
Смею пожелать вам дальнейших успехов, Иван Максимович, и выразить надежду, что нанесенный вам страшным несчастьем ущерб не окажет тяжелых последствий в вашей дальнейшей плодотворной работе па пользу отечества и вы найдете в себе душевные силы для вящего…
Простите, господин… Лакричник, — перебил его витиеватую речь Иван Максимович, — это все, что вы мне имеете сказать?
«Пьян он, что ли?» — мелькнула догадка. Лакричник опять улыбнулся.
Простите за беспокойство, Иван Максимович, — встал он и поклонился, — но, многократно раздумывая в эти последние дни, пришел я к твердому решению переговорить с вами, посоветоваться…
О чем? — холодно спросил Василев.
О случившемся пожаре, Иван Максимович, — выдвигая подбородок и закрывая глаза, поспешно закончил Лакричпик.
«Нет, не пьян», — пожал плечами Василев — и вслух:
Что же имепно хотите вы мпе сказать?
Двадцать два дома, не включая вашего, сгорело,
Иван Максимович.
_ Да. Знаю. Продолжайте.
Двадцать две семьи остались без крова.
Продолжайте.
По свойственному многим людям легкомыслию,
дома погорельцев оказались незастрахованными.
Так. Что еще?
Смею думать, ваш домик, не в пример другим, был застрахован?
Ну и что же?
И, получив страховое вознаграждение, вы не понесли никакого ущерба?
А вам-то… что до этого… господин… Лакричник? — раздраженно двинул счеты по столу Василев.
Смею думать, Иван Максимович, — нисколько но смущаясь, продолжал Лакричник, — смею думать, что при вашей опытности в любых делах, — он сделал легкое ударение на слове «любых», — вы не понесли ущерба, как другие, но, возможно, совсем наоборот — получили некую пользу.
Это черт знает что! — встал Василев. — Что вам, собственно, нужно?
Не обладаю счастливой способностью быстро высказывать свои мысли, но имею к вам одно очень большое, важное дело. Извините.
Говорите скорее…
Вы меня все же извините, Иван Максимович. Не прошу, не торопите меня.
Ну, говорите же! — еле сдерживая гнев, ответил Иван Максимович.
Одну минуту. Вспомнил сейчас Никиту Антиповича, покойничка, погибшего смертью мученика, царство ему небесное, requiescat in расе, что значит: «Спи с миром!» — перекрестился он, вставая и прижимая платок к глазам.
Иван Максимович также встал и перекрестился.
Хотел я услышать ваше мнение, — опускаясь на стул, продолжал Лакричник, — мог бы какой-либо хозяин поджечь свой дом, если бы таковой имел, при этом губя Даже душу человеческую, чтобы только получить страховое вознаграждение выше настоящей стоимости дома?
Василев поморщился.
Я не намерен отвечать на такие вопросы. Что вам
нужно?
Заключаю из ваших слов, что такой поджог возможен. Попутно интересует и следующее: стал бы такой хозяин своими руками дом поджигать или нанял бы для сей цели человека?
Господин Лакричник, я вас прошу… — встал и с достоинством начал Иван Максимович.
Лакричник его перебил:
И один, извините, еще один вопрос: почему вы меня не выгоняете, Иван Максимович?.
Вон! — ударил кулаком по столу Иван Максимович и вскочил. — Вон, дрянь такая!
Простите, — поклонился Лакричник, — теперь я вижу, что мои рассуждения были ошибочны. — И пошел. — Меня интересовала личность поджигателя, — остановился он, взявшись за ручку двери.
Личность установлена. Ведутся розыски. — Дрожащими от гнева и досады руками перебирал Василев бумаги па столе.
На кого же пало подозрение? — вернулся от двери Лакричник.
Скрывшийся без вести Коронотов Порфирий…
Порфирий Гаврилович? — переспросил Лакричник.
Ну да. Вы же сами заявили об этом полицеймейстеру, господину Сухову. Вы видели, как поджигал Коронотов…
Ошибся. Отказываюсь от своих — слов. Порфирия Гавриловича я не видел…
Как не видел? Так кто же поджигатель?
Поджигатель — вы!
Василев отшатнулся. Лакричник подошел ближе и, сделав движение плечами и головой, соответствующее значению: «Извините, пожалуйста, я-то здесь ни при чем. Обстоятельства выше меня», — сказал:
Смею думать, что поджог дома вы совершили собственными руками, дабы избежать свидетелей лишних, а предосторожностей надлежащих не приняли вследствие вашей неопытности в делах такого рода. Со своей стороны могу дать совет…
Иван Максимович побагровел. Как! Ему, купцу первой гильдии, Василеву Ивану Максимовичу, угрожает, дает советы какой-то пропойца-фельдшеришка!.. И этот пьянчужка называет его прямо в упор, без обиняков, поджигателем!..
Вон! — закричал он, сверкая глазами. — Ты что,
шантажировать меня пришел?
Лакричник с достоинством выпрямился.
Вы мне нанесли весьма тяжелое оскорбление, господин Василев. Я настаиваю на ваших извинениях. Со своей стороны, повторяю, считаю долгом предложить вам в память убиенного вами раба божия Никиты…
Василев вышел из-за стола и наотмашь ударил Лакричника по щеке.
Я тебя выброшу в двери, гадина! Завтра же ты будешь посажен в тюрьму за клевету… Я тебе!.. — махал руками у него перед носом.
Хорошо, пусть будет так, — попятился Лакричник, — ваши поступки для меня, господин Василев, вполне понятны. Однако, не тая злобы в сердце своем, почитаю необходимым открыто объявить вам, что о всем ранее мною сказанном имею неоспоримые вещественные доказательства. Да. Честь имею кланяться! — и, аккуратно надев на голову фуражку с расколотым лакированным козырьком, Лакричник вышел из кабинета.
Василев постоял минуту с закрытыми глазами, утирая платком вдруг выступивший на лбу пот, а потом бросился вдогонку, крича:
Постойте!.. Постойте!.. Господин Лакричник!.. Геннадий Петрович!.. — Он схватил Лакричника за плечо уже на пороге парадной двери.
Я хочу вам…
Нам не о чем с вами говорить, господин Василев, — ответил Лакричник и, сбив щелчком прилипшую к рукаву ниточку, гордо сошел с крыльца.
