Книга: Тихая гавань
Назад: 25
Дальше: 27

26

 

К концу июня цветочные сады в Дорчестере, ослеплявшие красками весной, начали никнуть и увядать. Цветы бурели и сохли, заворачивая внутрь лепестки. Стало влажно. Узкие улицы Бостона пахли гниющей пищей, мочой и тлением. Кевин сказал Коффи и Рамиресу, что они с Эрин проведут выходные дома, будут смотреть телевизор и заниматься садом. Коффи вспомнил о Провинстауне, и Кевин солгал о пансионе, где они якобы жили, и ресторанах, которые посещали. Коффи обрадовался — он бывал во всех этих ресторанах и спросил, заказывал ли Кевин в одном из них крабовые котлетки, Кевин посетовал, что нет, но обещал в следующий раз непременно заказать.
Эрин ушла, но Кевин постоянно видел ее повсюду. Он ничего не мог с этим поделать. Проезжая по улицам Бостона и завидев золотой отблеск на плечах женщины, он чувствовал, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Он хотел увидеть маленький нос и зеленые глаза, выискивал красивую походку. Порой он останавливался у булочной, притворяясь, что ждет жену из магазина.
Он должен найти ее, пусть даже в Филадельфии она от него сумела скрыться. Люди оставляют следы. Иначе не бывает. В Филадельфии она назвалась вымышленным именем и придумала номер социальной страховки, но это не может длиться вечно, если только она не решит селиться исключительно в захудалых отелях и менять работу каждые несколько недель. Пока настоящий номер ее страховки нигде не всплыл — полицейский из другого участка проверил это по просьбе Кевина. Он единственный был посвящен в тайну, но помалкивал, потому что Кевин знал о его связи с несовершеннолетней нянькой его детей. Кевин чувствовал себя грязным, когда приходилось говорить с этим типом, извращенцем, заслуживающим тюрьмы, ибо в Библии сказано: «А блуд и всякая нечистота не должны даже именоваться у вас, как прилично святым» , но сейчас Кевину было без него не обойтись. Он хотел найти Эрин и вернуть ее домой. Мужу и жене надлежит быть вместе, ведь они обменялись клятвами перед лицом Господа и в присутствии родственников.
Он не сомневался, что найдет ее в марте. Он был уверен, что-нибудь прояснится в апреле. Он ждал новостей в мае, но дом по-прежнему был пуст. Заканчивался июнь. Мысли Кевина часто путались; он двигался автоматически, как заводная кукла. Ему было трудно сосредоточиться, водка уже не помогала. Ему приходилось лгать Коффи и Рамиресу, а потом уходить, оставляя их сплетничать.
Он понимал одно: Эрин уже не бежит. Не станет она постоянно переезжать с места на место и бесконечно менять работу, это не в ее натуре. Она любит хорошие вещи и красивую обстановку. Стало быть, она живет по чужим документам. Если ей не хочется вечно быть в бегах, рано или поздно ей понадобится оригинал свидетельства о рождении и настоящий номер социальной страховки. Сейчас везде требуют удостоверение личности. Но где и как она раздобыла чужие документы? Кевин знал: проще всего найти человека такого же возраста, недавно умершего, и завладеть документами покойного. Первое еще можно с натяжкой допустить, потому что в библиотеку он Эрин все-таки возил. Кевин представил, как она читает некрологи на микрофише, выбирая, чье имя присвоить. Она замышляла побег и обдумывала детали, притворяясь, что смотрит на полки, и делала это, когда после тяжелого трудового дня он возил ее в библиотеку. Он проявлял к ней доброту, а она отплатила черным предательством, и Кевин приходил в бешенство при мысли, что Эрин наверняка исподтишка смеялась над ним. Однажды его обуяла такая злоба, что он раскрошил молотком сервиз китайского фарфора, который им подарили на свадьбу. Выпустив пар, он смог сосредоточиться на том, что нужно делать. Весь март и апрель Кевин по много часов проводил в библиотеке, вычисляя ее новое имя. Но как она достала документы? Где она сейчас? Почему не возвращается домой?
Эти вопросы жгли его огнем. Порой все становилось так запутанно, что он не мог сдержать слез, потому что тосковал по ней и хотел, чтобы она вернулась, потому что органически не мог жить один. Но иногда сознание того, что Эрин его бросила, напоминало ему, какая же она эгоистка, и тогда Кевину хотелось убить ее на месте.
Июль принес обжигающе-влажную, словно дыхание драконов, удушающую жару. Горизонт рябил и переливался вдали, словно мираж. Прошли праздники Четвертого июля, началась новая неделя. Кондиционер в доме сломался, но Кевин из осторожности не вызвал мастера и каждое утро отправлялся на работу с головной болью. Методом проб и ошибок он установил, что водка помогает лучше тайленола, но до конца боль не отпускала, стучала в висках. Он перестал ходить в библиотеку. Коффи и Рамирес снова справлялись о его жене. Кевин ответил, что с ней все в порядке, но больше не прибавил ни слова и сменил тему. Ему дали напарника, Тодда Вэннерти, новоиспеченного офицера полиции. Тодд охотно передоверил Кевину опрос свидетелей и потерпевших, а тому ничего больше и не надо было.
Кевин объяснил новичку, что жертва почти всегда знакома с убийцей, но не всегда эта связь очевидна. В конце первой недели совместной работы они выехали на вызов в квартиру менее чем в трех кварталах от участка на труп десятилетнего мальчика, погибшего от пулевого ранения. Этажом выше иммигрант-грек праздновал победу Греции в футбольном матче, паля в пол. Пистолетная пуля прошила потолок нижней квартиры и вошла лакомившемуся пиццей мальчишке точно в темя. Ребенок так и упал лицом в пиццу, и когда детективы осматривали труп, лоб мальчика был перемазан сыром и томатным соусом. Его мать два часа кричала и плакала и попыталась наброситься на грека, когда того вели по лестнице в наручниках. В конце концов она рухнула без чувств на лестничной площадке, и полицейским пришлось вызывать скорую.
После смены Кевин и Тодд пошли в бар. Тодд делал вид, что выбросил из головы, увиденное в квартире, но выпил три бутылки пива одну за другой. Он рассказал, что только со второго раза сдал экзамен на чин детектива. Кевин пил водку, но из-за Тодда велел бармену плеснуть в бокал клюквенного сока.
Это был полицейский бар. Много блюстителей закона, низкие цены, приглушенный свет и женщины, любившие путаться с копами. В нарушение правил бармен разрешал посетителям курить — ведь большинство из них были полицейскими. Тодд не был женат и часто сюда захаживал. Кевин раньше здесь не бывал. Ему бар не понравился, но идти домой он тоже не хотел.
Тодд ушел в туалет, а вернувшись, сел ближе к Кевину:
— По-моему, вон те две на нас глаз положили.
Кевин обернулся. Сидевшим у края стойки женщинам на вид было лет по тридцати, как и ему. Брюнетка поймала его взгляд и спустя секунду неторопливо отвернулась к рыжеволосой подруге.
— Вот когда пожалеешь, что женат! Правда, красивые?
«Потрепанные они», — подумал Кевин. Не похожи на Эрин с ее чистой кожей и духами с запахом лимона и мяты, которые он купил ей на Рождество.
— Ну, иди познакомься с ними, если хочешь, — предложил он.
— А что, и пойду, — согласился Тодд. Он заказал еще пиво и с улыбкой направился в конец стойки. Наверняка, он сказал какую-нибудь глупость, но женщины рассмеялись. Кевин заказал двойную водку без сока, наблюдая за троицей в большое зеркало за стойкой.
Брюнетка встретилась с ним взглядом в зеркале, и он не отвел глаза. Через десять минут она непринужденно подошла и присела рядом, на место Тодда.
— Что, сегодня плохое настроение? — спросила она.
— Я не специалист по салонной болтовне.
Брюнетка вроде бы задумалась.
— Я Эмбер, — сказала она.
— Кевин, — представился он, не зная, что еще сказать, и отхлебнул водки, которая показалась ему безвкусной, как вода.
Брюнетка подалась поближе. От нее шел запах мускуса, а не лимона с мятой.
— Тодд сказал, вы раскрываете убийства?
— Так и есть.
— А это сложно?
— Иногда, — ответил Кевин, допил водку и поднял бокал. Бармен пододвинул ему другой. — А ты где работаешь?
— Офис-менеджером в булочной у брата. Он делает роллы и выпечку для ресторанов.
— Интересно.
Она цинично улыбнулась:
— Вовсе тебе не интересно. Это скука, зато реальные деньги. — Ее зубы блеснули в полумраке. — Я тебя раньше не видела.
— Меня Тодд привел.
— А, ну этого я знаю. Он западает на все, что в юбке шевелится… и не шевелится. Моя подружка любит сюда ходить, я этот бар терпеть не могу. Это она меня сюда затащила.
Кевин кивнул и заерзал на высоком стуле, подумав, ходят ли сюда Коффи и Рамирес.
— Я тебе надоела? — спросила Эмбер. — Могу уйти, если хочешь.
— Ты мне не надоела.
Она взбила волосы, и Кевин подумал, что она симпатичнее, чем показалась на первый взгляд.
— Угостишь меня коктейлем? — спросила Эмбер.
— Что ты будешь?
— «Космополитен», — ответила она.
Кевин помахал бармену, и на стойке появился «Космополитен».
— Я плохо это умею, — сказал Кевин. — Что?
— А вот это.
— Мы же просто разговариваем, — успокоила она. — И у тебя хорошо получается.
— Я женат.
Она улыбнулась:
— Я заметила кольцо.
— Это тебя не смущает?
— Мы же только разговариваем.
Она провела пальцем по бокалу. Кончик пальца стал влажным.
— А твоя жена знает, что ты здесь? — спросила она.
— Моей жены сейчас нет в городе, — ответил он. — У нее подруга заболела, она поехала за ней ухаживать.
— А ты, значит, сразу по барам и по бабам?
— Я не такой человек, — напряженно сказал Кевин. — Я люблю мою жену.
— Ну, естественно, раз ты на ней женился.
Он хотел еще двойную водку, но не стал заказывать при Эмбер, которая слышала прошлый заказ. Будто прочитав его мысли, она сама помахала бармену, и тот принес ему водку. Кевин отпил большой глоток, снова удивившись, что на вкус она как вода.
— Ничего, что я тебе заказала? — спросила Эмбер.
— Ничего.
Ее глаза стали томными:
— На твоем месте я не стала бы говорить жене, что ходила в этот бар.
— Почему? — спросил Кевин.
— Слишком ты красив для этой дыры. Неизвестно, кто здесь за тобой приударит.
— Ты что, за мной ухаживаешь?
Она ответила спустя несколько секунд:
— Тебе будет неприятно, если я отвечу «да»?
Он медленно крутил бокал на стойке.
— Нет, — сказал он, — неприятно мне не будет.
Посвятив следующие два часа выпивке и флирту, он в конце концов поехал к Эмбер домой. Понимая, что Кевин будет осторожничать, она дала ему свой адрес. Когда женщины ушли, Кевин оставался в баре с Тоддом еще полчаса, а потом сказал, что надо ехать домой звонить Эрин.
Когда он вел машину, видимое боковым зрением расплывалось. Мысли скакали и путались. Кевин понимал, что машина виляет, но он был хорошим детективом. Даже если его остановят, арестовать все равно не арестуют, потому что копам полагается покрывать друг друга, да и что такого страшного, если человек чуть-чуть выпил?
Эмбер жила в высотном доме в нескольких кварталах от бара. Кевин постучал, и она открыла, стоя на пороге завернувшись в простыню. Под простыней на ней ничего не было. Он поцеловал ее и понес в спальню, позволив расстегнуть свою рубашку. Он положил ее на кровать, разделся и выключил свет, не желая запоминать, как изменял жене. Прелюбодеяние — грех, он не должен быть здесь и заниматься сексом с этой женщиной, но он выпил, все вокруг казалось неясным и странным, а на ней ничего не было, кроме простыни, и от всего этого он запутался.
Она не была похожа на Эрин. Ее тело было другим, ее формы иными, и пахла она иначе. От нее шел острый, почти животный запах, ее руки слишком активно двигались. Все в Эмбер было новым и не нравилось Кевину, но он уже не мог остановиться. Он слышал, как она произносит его имя и говорит грязные слова, и хотел приказать ей заткнуться, чтобы он мог представить себе Эрин, но не смог сосредоточиться, чтобы это сказать, — все было так путано.
Он сжал руки Эмбер выше локтей и услышал, как она резко задохнулась и попросила: «Не так сильно». Он ослабил хватку, но тут же снова сжал, потому что ему так хотелось. На этот раз она ничего не сказала. Он думал о Эрин, где она и как она сейчас, и снова вспомнил, как сильно тоскует по ней.
Он не должен был бить Эрин — она была милой, доброй, нежной и не заслуживала тумаков или пинков. Он сам виноват, что она ушла. Он вынудил ее к этому, хотя и любил. Он искал ее и не мог найти, изъездил всю Филадельфию, а теперь он с женщиной по имени Эмбер, которая не понимает, что делает своими руками, и издает странные звуки, и ему все это не нравится.
Когда все закончилось, он не захотел остаться. Встав с кровати, он начал одеваться. Эмбер включила лампу и села на кровати. Кевин увидел, что она не Эрин, и ему стало физически дурно, ибо сказано в Библии: «Кто же прелюбодействует с женщиною, у того нет ума; тот губит душу свою, кто делает это…» .
Нужно уехать отсюда. Он уже не знал, зачем приехал, и смотрел на Эмбер с отвращением.
— Тебе нехорошо? — спросила она.
— Не нужно мне было приезжать, — сказал Кевин.
— Ну, сейчас-то чего об этом говорить…
— Мне нужно идти.
— Что, вот так просто?
— Я женат, — сказал он.
— Знаю, — устало улыбнулась Эмбер. — Ну и что?
— Нет, это не «ну и что», — оборвал он ее.
Одевшись, Кевин вышел из квартиры, бегом спустился вниз и сел в машину. Он ехал быстро, крепко удерживая руль, потому что сознание вины от содеянного подействовало на него, как хороший тоник. Подъехав к дому, он увидел свет у Фелдманов и подумал — вот уж кто непременно сунется к окнам поглядеть, как он подъезжает к гаражу. Плохие соседи. Никогда не помашут ему рукой по-соседски и гоняют детей со своего газона. Они сразу все про него поймут, потому что они плохие люди, а он совершил скверный поступок, а рыбак рыбака, как известно…
Кевин вошел в дом с желанием выпить, но при мысли о водке его затошнило. Мысли путались. Он изменил жене, а ведь сказано в Библии: «…И бесчестие его не изгладится…» . Он нарушил Божью заповедь, преступил клятву Эрин. Рано или поздно правда выйдет наружу. Эмбер знает, и Тодд знает, и Фелдманы знают, они не будут молчать, пойдут разговоры, и Эрин узнает, что он сделал. Кевин мерил шагами гостиную, прерывисто дыша, как загнанный зверь, понимая, что ему нечем оправдаться перед Эрин. Она его жена и никогда его не простит. Она рассердится и заставит спать на диване, а утром поглядит на него с разочарованием, потому что он грешник и недостоин ее доверия. Кевин дрожал, его тошнило. Он переспал с другой женщиной, а ведь сказано в Библии: «…Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание…» . Все так запуталось, он хотел перестать думать, но не мог. Ему хотелось выпить, но и этого он не мог, и у него возникло чувство, что вот сейчас Эрин и появится на пороге их дома.
В доме грязно, неубрано. Эрин сразу догадается, что он сделал. Мысли Кевина путались, но он сразу понял, что это явления одного порядка, и в панике забегал по гостиной. Грязь и измена взаимосвязаны, потому что измена суть грязь. Эрин догадается, что он изменил, потому что в доме грязно, одного без другого не бывает. Он остановился как вкопанный, постоял и направился на кухню, где достал из-под раковины мусорное ведро. В гостиной он упал на колени и ползком двинулся по полу, собирая и кидая в ведро пустые контейнеры, журналы, пластмассовые вилки и ножи, водочные бутылки и коробки из-под пиццы. Было уже давно за полночь, но на работу Кевин с утра не собирался, поэтому он не лег спать и убирал комнаты, мыл посуду и орудовал пылесосом, который купил для Эрин. Он наводил чистоту, чтобы она ничего не узнала, потому что грязь и порок ходят рука об руку. Он сложил грязную одежду в машину, а после стирки высушил и разложил. Пока крутилась следующая партия, целые горы вещей ожидали своей очереди. На восходе Кевин снял подушки с дивана и пылесосил, пока не исчезли самые мелкие крошки. Суетясь, он поглядывал в окно, думая, что Эрин может показаться в любую минуту. Кевин отдраил туалет, отмыл пятна от продуктов в холодильнике и протер тряпкой линолеум. Рассвет сменился утром, которое незаметно перешло в день. Он перестирал постельное белье, поднял шторы и протер рамки свадебных фотографий. Он прошелся с косилкой по газону, вытряхнув срезанную траву в мусорный контейнер, поехал по магазинам и купил индейку, ветчину, дижонскую горчицу и свежий пшеничный хлеб из пекарни. Купив цветы, он поставил их на стол, потом принес и поставил свечи. Покончив с хлопотами, Кевин дышал как загнанный. Налив себе высокий стакан ледяной водки, он сел за кухонный стол и принялся ждать Эрин. Он радовался образцовому порядку в доме. Теперь она не узнает о его проступке, и будет у них мирная семейная жизнь, как он всегда мечтал. Они будут доверять друг другу и познают счастье, а он будет любить ее вечно и никогда больше не изменит, потому что с какой стати ему вновь решаться на нечто столь отвратительное?
Назад: 25
Дальше: 27