Глава шестая. Спасатели
У входа в гостиницу ещё с ночи собралась большая группа туристов с огромными разноцветными рюкзаками. Они шумно разговаривали, смеялись и даже пели песни под гитару. Это были в основном, молодые люди, что-то около двадцати лет. Их лица светились здоровьем и юношеским задором, они радовались солнцу, лёгкому утреннему морозцу, белеющим на горизонте пикам Кодара и, конечно же, своей молодости. И эта радость невольно передалась вышедшему на улицу Андрею. Он с завистью смотрел на молодых людей, слушал их фальшивое, но искреннее пение и думал о том, что когда-то он тоже был полон надежд и ожидания радостей, мир казался ему добрым и ласковым, и не пугали ни трудности, ни жизненные проблемы, ни болезни и неумолимо приближающаяся старость. Правда, так получилось, что самые беззаботные годы юности он не ходил в походы и не пел вот так песни под гитару, а носился с кинокамерой, сутками сидел в тёмной лаборатории или штудировал книги по кинорежиссуре и операторскому мастерству, а путешествовать и снимать фильмы о природе начал лет в тридцать, когда романтику в душе сменили заботы о хлебе насущном, увлечения женщинами не вдохновляли, поскольку дома его ждала любимая и единственная жена, а походы воспринимались, как работа — интересная, опасная и порой очень трудная. Наверное, слишком поздно он понял, что его предназначение связано со съёмками документальных фильмов о природе, не успел порадоваться тем периодом, когда путешествие напоминало продолжение детской игры или «экранизацию» прочитанных в детстве романов Жюль Верна и Беляева, когда восход солнца являлся ежедневным подарком для тебя и твоей любимой девушки, когда слово «жить» рифмовалось в твоих наивных стихах только со словом «любить», и ты не слышал дисгармонии рифмы, когда всё в жизни казалось новым, радостным и возможным!
Андрей с любопытством разглядывал молодых людей, ему хотелось угадать, что привело их в Чару в это время. По возрасту они могли быть студентами последних курсов какого-либо института, но сентябрь — время начала занятий, почему они приехали сюда именно сейчас? То, что они только что приехали — не вызывало сомнений: одежда ребят выглядела новенькой, кроссовки и ботинки на ногах, похоже, ещё не знали трудностей местных дорог, да и в разговорах несколько раз прозвучали названия «Кодар», «Средний Сакукан», «Чарская пустыня», при этом обсуждение названных районов отдавало книжными терминами, а не личными впечатлениями.
Одна из девушек, стоящая несколько в стороне, смотрела на Андрея. Взгляд её выражал удивление и заинтересованность. Наконец, поборов некоторую робость, она подошла к нему и поинтересовалась:
— А вы не от Георгия?
— Нет, не от Георгия, — ответил Андрей, улыбнувшись. — Вы на рудник собираетесь или в пустыню? — спросил он, желая подтвердить свои догадки, коли уж об этом зашёл разговор.
— Да, в Мраморное ущелье! Нас обещал подбросить Георгий на машине, вы не знаете, когда он приедет? — и девушка уставилась на Андрея своими круглыми жизнерадостными глазами, от которых он даже немного смутился.
Андрей слышал, что в Новой Чаре уже много лет живёт некий Георгий, по национальности, кажется, грузин, у которого есть свой джип, и он промышляет заброской туристических групп максимально близко к району Мраморного ущелья, где до сих пор сохранились бараки некогда существовавшей тут зоны, построенной в 1949 году на месте первого уранового месторождения. Чарское месторождение имело непростую и трагическую историю, и привлекало много различного туристического люда не только из России, но и из других стран.
— Нет, где Георгий, я не знаю. Вы спросите лучше вон тех мужиков, у машин! — и Андрей указал на несколько стареньких «Жигулей», кучкой стоящих на площади, среди которых была и та, которая дожидалась его самого.
Девушка подошла вместе с Андреем к группе машин, и водитель, с которым договаривались вчера о перевозке в аэропорт, объяснил, что у Георгия какие-то проблемы с двигателем, но он обещал быть минут через пятнадцать.
Девушка поблагодарила водителя, а потом и Андрея, и пошла, весело размахивая руками, к своим ребятам.
— Удачного вам похода! — крикнул ей вдогонку Андрей.
— Спасибо, — ответила, обернувшись, девушка. — И вам счастья!
Андрей сел на переднее сиденье «Жигулей». Водитель, а ему было лет шестьдесят, и лицо его с сурово сдвинутыми бровями говорило о мрачноватом характере, зло процедил:
— И несёт этих дураков нелёгкая!
Затем он посмотрел на Андрея, будто вспомнив о чём-то, и уже менее злобно, но так же иронично произнёс:
— Ты-то уже набродился, похоже! Теперь расхлёбываешь!
Андрей не хотел поддерживать разговор, начатый водителем, и ещё раз объяснил, куда нужно заехать вначале, перед выездом в аэропорт.
Первым по пути был дом Николая. Когда машина к нему подъехала, то Андрей увидел уже стоящего на улице товарища, а рядом с ним — высокого мужчину лет сорока пяти, с густыми вьющимися волосами и небольшими усиками. Одет он был в лёгкую пуховую куртку и тёплые штаны, а на ногах его красовались оранжевые горные ботинки. Это и был Серёга Баранов — бывший спасатель, турист с многолетним стажем, а также известный далеко за пределами Новой Чары фотохудожник.
— Здоро́во! — поприветствовал он Андрея. — Чего-то ты слабовато оделся!
— Да не хочется много вещей брать — ведь там у моего друга ещё куча рюкзаков! — пытался объясниться Андрей, здороваясь с Барановым, а заодно разглядывая собеседника, а особенно его огромный станковый рюкзак.
— Очень жарко в Чаре летом — в шубе у костра! — пошутил Сергей и сам заразительно засмеялся.
У музея пришлось задержаться. Валера только подошёл туда и сейчас укладывал какие-то альпинистские принадлежности.
— Верёвку и карабины я взял! — крикнул вышедший из машины Николай.
Андрей немного нервничал. Он вообще не любил людей, которые опаздывают. Но в данном случае время в их распоряжении ещё было, и он присел на ступеньки крыльца и закурил.
— Так, среди нас получается трое курящих — ты, Валерка и Анатолий! — улыбаясь, сказал Баранов, подходя к Андрею. — Мы с Колей не курим, интересно, врач курящий попадётся?
— Мы вшестером летим? — спросил Андрей, вспомнив своего вчерашнего посетителя — «чёрного человечка».
— Кажется, да, — ответил Сергей. — Если Толя никого больше не возьмёт. Но вообще-то ему брать некого, он ведь сам себе МЧС! — и Сергей вновь громко засмеялся.
Андрею с первых минут знакомства очень понравился Серёга Баранов. После общения с замкнутым и молчаливым Николаем, а также с серьёзным и деловым Валерой Сергей представлялся ему воплощением радости, юмора, лёгкости и хорошего настроения. По его виду казалось, что он собрался на праздничный пикник, а не в спасательную экспедицию. Улыбка не сходила с его лица. Двигался он несколько вразвалку, будто с трудом поднимал тяжёлые горные ботинки на ногах, говорил нараспев, топорща жёсткие чёрные усы с проседью, и весь его облик напоминал что-то былинное, богатырское, хотя фигура его и не соответствовала этому образу, поскольку была худощавой и жилистой. Как позднее узнал Андрей, родился Сергей на Дальнем Востоке, в Благовещенске, там женился на девушке-эвенкийке и лет пятнадцать назад переехал в Чару, поближе к его любимому Кодару, который он снимал в различных погодных условиях и во все времена года. Эти фотографии Кодара, к слову сказать, очень красивые и выразительные, многократно издавались в альбомах, на открытках, в буклетах, он продавал их в больших ажурных рамках и этим, собственно, жил. В последнее время ещё держал маленькую фотостудию в Новой Чаре, выполняя заказы местных жителей — от фото на документы до свадебных и иных художественных портретов. Но никогда не сидел дома — вечно пропадал в путешествиях, экспедициях и походах. Одно время, когда в Чаре официально существовал штат профессиональных спасателей, числился там вместе с Анатолием Короленко и участвовал во многих операциях, вытаскивая пострадавших, а чаще их тела, с диких хребтов и речек Каларского района. Жена Ольга работала в музее и благосклонно относилась к его постоянному отсутствию. Когда Андрей услышал об этом, то сразу понял, что с ней уже знаком. Именно она вчера наиболее участливо отнеслась к нему, искренне желая, чтобы Андрей не падал духом и верил в удачу. Был у Сергея и сын Игорь. Учился он в десятом классе, тоже любил природу, но пока не перенял от отца увлечение фотографией.
Всё это Андрей узнавал от самого Сергея постепенно, во время коротких разговоров и совместных чаепитий, коих предстояло ещё немало.
Наконец, Валера был готов. Все четверо с трудом разместились в легковой машине, утрамбовав рюкзаки в багажник, и она тронулась в сторону железнодорожного вокзала. Затем дорога повернула на север, миновала БАМ и пошла по равнинной местности, окружённой марями и редкой лиственничной тайгой. Странно, прошёл всего один день, как Андрей с Николаем вернулись из тайги, но лиственницы за это время успели изменить свой цвет из салатно-зелёного в светло-жёлтый, на болотах зардели красные листья брусники, стланик как-то поблек, ерник порозовел, и даже на берёзках появились жёлтые осенние пятна. Для этого изменения в палитре природы достаточно было одной морозной ночи! Как быстро в Забайкалье пришла осень — пора красивая, неповторимая, но очень короткая!
— Анатолий будет в аэропорту? — спросил Андрей у Валеры, надеясь, что он в курсе событий, связанных с организацией вылета.
— Должен быть. Старая Чара не такая большая, если что — мы его найдём! — успокоил Валера.
Последние несколько километров дорога проходила рядом с рекой Чарой. Она была в этом месте достаточно широкой, но мелкой, в сплошных каменистых перекатах. Подъезжая к Чаре, машина преодолела длинный мост через реку, и в этот момент из-за облаков вырвалось солнце, осветив красноватым светом старый посёлок, состоящий в основном из невысоких деревянных домов, поднятых на огромные фундаменты. Так всегда строят здания в северных краях, где зимой выпадает значительное количество снега.
Аэропорт находился недалеко от въезда в Чару. Перед маленьким одноэтажным зданием располагалось нечто, напоминающее площадь. Тут вся группа вылезла из машины, с радостью разминая затёкшие ноги, вытащила рюкзаки, Андрей расплатился с водителем, и «Жигули», громко просигналив, умчались обратно в Новую Чару.
Сергей предложил сложить вещи у скамейки, одиноко торчащей посредине миниатюрной площади, что все и сделали и принялись рассуждать о предстоящем полёте.
Андрей только сейчас почувствовал, что на улице ужасно холодно, и пожалел, что не взял с собой второй тёплый свитер. Зато рюкзачок его оказался самым маленьким и лёгким, не больше десяти килограммов. Он понимал, что на обратном пути вещей станет значительно больше, поэтому и упаковал всё в этот крохотный, судя по походным меркам, рюкзак. «Как было бы хорошо, если бы удалось приземлиться у избы на Куанде! — мечтал Андрей. — Тогда не пришлось бы ещё раз с Николаем проделывать ужасный маршрут через два перевала. Мне-то вещей не жалко, но вот Николай наверняка захочет их забрать, и придётся ему составить компанию, хотя бы из вежливости. Но это всё — потом! Главное — добраться до Виктора!»
Солнце немилосердно светило, но теплее от этого не становилось. Нос у Андрея посинел, руки покрылись гусиной кожей, и сильно заныли ободранные ладони, о которых он успел уже позабыть.
— Будем здесь ждать? Уже без пятнадцати десять! — обратился Андрей к своим спутникам.
На площади никого, кроме них, до сих пор не было, да и здание аэропорта оставалось по-прежнему закрытым, будто никто и не собирался встречать вертолёт и вообще что-либо сегодня делать.
— Подождём с полчасика, если никого не будет, пойдём в управу, Короленко наверняка там! — сказал Валера, которому тоже казалось странным отсутствие признаков жизни в местном аэропорту.
— Сегодня в половине двенадцатого самолёт из Читы прилетает. Саломоныч должен обязательно подойти! — нараспев произнёс Сергей, вышагивая вокруг скамейки своими огромными фирменными ботинками.
— А Саломоныч, это кто? — спросил Андрей, увидев, что всем, кроме него, названное Сергеем имя знакомо.
— Это начальник аэропорта, Михаил Саломонович Бардин, интересная личность, кстати сказать, — объяснил Валера.
Андрей курил уже третью подряд сигарету, его слегка потрясывало от холода и нервного напряжения, но никто к аэропорту так и не подошёл, а время уже приближалось к одиннадцати.
В итоге решено было Сергея с Валерой послать в управу к Анатолию Короленко, а Николай и Андрей остались сторожить вещи у скамейки.
Николай видел, что Андрей нервничает, и хотел его как-то отвлечь, предложив, для начала, свои нескончаемые кедровые орешки. Андрей согласился, поскольку от большого количества выкуренных натощак сигарет у него скрутило желудок. Он присел на скамейку рядом с товарищем и, пытаясь научиться мастерству у бывалого таёжника, принялся щёлкать пахнущие смолой орешки. Несмотря на все старания, достичь скорости и качества Николая ему так и не удалось, зато время пошло чуть быстрее, и на душе стало немного спокойнее.
— Анатолий — нормальный мужик! — произнёс вдруг Николай фразу, которую Андрей уже слышал от Ольги из музея. — Если обещал — всё сделает! Вот только с вертолётами всегда какие-то накладки происходят. Тем более борт не наш, а из Читы. Там пилоты похуже.
— В каком смысле? — спросил Андрей.
— Они привыкли на заказ работать — возить богатеньких дядей за деньги. А в серьёзных полётах почти не участвовали, тем более в горной местности!
— Думаешь, заартачатся? — забеспокоился Андрей.
— Не знаю, ты только не кипятись, народу нас достаточно, Витьку твоего мы всё равно вытащим! — бодро произнёс Николай и улыбнулся.
Через несколько минут к зданию аэропорта подъехал старенький «Москвич». Из него вылез немолодой грузный мужчина приятной внешности, одетый в потёртый синий костюм, из-под которого выглядывал большой цветастый галстук.
— Здоро́во, Саломоныч! — поприветствовал его Николай.
— Привет бродягам! — поздоровался мужчина.
— А ты про санрейс что-либо знаешь? — поинтересовался Николай у начальника аэропорта.
— А вы вертолёта ждёте? — удивился Саломоныч. — Так его на два часа дня перенесли!
— А мы тут с полдесятого сидим! — пожаловался Николай. — И никто ничего…
Саломоныч открыл дверь в здание и прошёл внутрь, пригласив Николая и Андрея переместиться туда же.
— Сегодня прохладно, а вам ещё как минимум два с половиной часа торчать, погрейтесь хоть!
Друзья последовали совету, захватив с собой все рюкзаки.
— А санрейс куда? — добродушно спросил Саломоныч.
— На Удокан, в район вулканов, — ответил Николай, садясь на холодное пластмассовое сиденье в холле.
— Опять за трупом? — весёлым голосом продолжал расспрос Саломоныч.
От этих слов у Андрея затряслись коленки, а руки сжались в кулаки, но он нашёл в себе силы спокойно ответить:
— Там мой товарищ со сломанной ногой.
Начальник аэропорта никак не отреагировал на слова Андрея, будто его это уже совершенно не интересовало, он открыл вторую дверь — в сторону взлётно-посадочной полосы, и вышел на улицу.
— Подсобите телегу с поля убрать! — крикнул он приказным тоном.
— Хоть бы извинился, — тихо пробурчал Андрей, на что Николай легонько толкнул его локтём в бок и шепнул на ухо:
— Он у нас такой, без комплексов, не обращай внимания! Но дело своё знает…
Посреди поля стояла гружённая каким-то строительным хламом телега. Под руководством Саломоныча все трое взялись за дышло и потянули её в сторону здания. Путь предстоял немалый, метров сто пятьдесят.
— Кто её сюда поставил? — удивился Николай, продолжая тянуть телегу.
— Вот и я хотел бы узнать, — произнёс Саломоныч и вдруг бросил дышло, вытянулся и поднял указательный палец вверх.
— Тихо! «Аннушка» на подлёте!
— Так вроде рано, — удивился Николай и начал искать глазами самолёт в небе.
— Рано-то рано, но ничего другого быть не должно.
— А, может, это наш вертолёт? — с надеждой спросил Андрей.
— «Ми-8» от «Аннушки» я во сне отличу! — ответил Саломоныч с обидой в голосе и вновь взялся за дышло. — А ну давай, ребята, подналяжем! Успеть бы, оперный театр!
И все потащили неуправляемую тяжёлую телегу изо всех сил, громко матерясь и обливаясь потом.
— Давай, давай, немного ещё, оперный театр! — подбадривал Саломоныч, поглядывая на быстро приближающуюся точку, в которой теперь уже отчётливо можно было различить старенький потрепанный «Ан-24».
В конце концов, телега была убрана, трое измученных мужиков вытирали грязными руками пот, а самолёт тем временем уже заходил на посадку. Особенно комично выглядел Саломоныч: его парадный пиджак лопнул на спине по шву, галстук съехал на бок, из-за грузной комплекции он совершенно задохнулся, но вид у него был торжественный и гордый. Как-никак, дело было сделано: аэропорт был готов к приёму воздушного судна из самой Читы!
«Аннушка» без всяких приготовлений начала резко снижаться, гул двигателей нарастал, спугнув с ближайшего перелеска стайку каких-то маленьких крикливых птичек, а Саломоныч вдруг как-то присел и с ужасом в голосе запричитал:
— Оперный театр, что они делают!
Андрей не сразу понял, чем так обеспокоен Саломоныч, но потом заметил, что самолёт пролетел уже почти всю взлётно-посадочную полосу, но так и не коснулся земли!
— Господи, что они делают! У меня ж на все случаи один огнетушитель, и тот просроченный! Что творят!
Неожиданно двигатель «Аннушки» натужно взревел, и самолёт резко взмыл вверх у самого края посадочной полосы.
Андрей вопросительно смотрел на начальника аэропорта, лицо которого приобрело оттенок его помятого синего костюма. Неожиданно Саломоныч сорвался с места, вбежал в здание и, выбив ногой дверь в одну из закрытых комнат, начал нажимать кнопки на каком-то щите, отдалённо напоминающем пульт, щёлкать тумблерами и громко кричать в телефонную трубку. За всеми этими действиями ошарашенные неожиданными событиями товарищи наблюдали через большое мутное окно, выходящее на лётное поле.
— Сейчас ещё раз зайдёт, — сказал Николай, посмотрев на «Аннушку», которая описывала в небе большой круг над посёлком.
Из здания выбежал Саломоныч.
— Ничего не понимаю. У них там музыка в эфире! Ничего не понимаю, оперный театр!
Тем временем самолёт вновь начал снижаться, но уже значительно раньше, чем при первом заходе. Саломоныч молча смотрел на «Ан-24», губы его дрожали, а в руках он держал ржавый огнетушитель, тот самый, как понял Андрей, у которого давно вышел срок годности.
«Аннушка» коснулась асфальта, завизжали тормоза, и машина заревела, заскрежетала и остановилась в конце полосы.
Саломоныч бегом пустился к самолёту, не выпуская из рук огнетушитель. Он размахивал им, как флагом во время наступления, кричал какие-то непонятные ругательства на только ему известном языке, два раза споткнулся о глубокие трещины в асфальте, коими испещрено было лётное поле. Самолёт тем временем начал разворачиваться, чтобы подъехать ближе к зданию аэропорта.
Андрей и Николай машинально пошли следом в сторону самолёта и стали невольными свидетелями грозной перепалки Саломоныча с пилотами. Из этого краткого, но очень образного разговора, сплошь состоящего из нецензурных слов, Андрей только понял, что лётчики пропустили момент посадки, поскольку резались в домино.
— Представляешь, Саломоныч, «козла забивали» и не заметили полосу! — серьёзно объяснял один из пилотов, открыв дверь. — Ну прости, Саломоныч, всяко бывает!
На это Саломоныч только бесконечно повторял свою излюбленную фразу про какой-то театр и тряс перед пилотом ржавым огнетушителем.
Потом он подвёз к дверям самолёта небольшой, красного цвета, трап и пошёл обратно к зданию, периодически поднимая свободную руку к небу и восклицая:
— Нет, ну вы видели — они резались в «козла», они пропустили полосу, оперный театр! А у меня теперь инфаркт миокарда, и кто теперь будет кормить моих внуков! А им — хоть бы что!
Всю эту сцену наблюдали так ничего и не понявшие пассажиры самолёта, прилипшие к иллюминаторам и показывающие пальцами на Саломоныча, очевидно считая этого сумасшедшего дяденьку причиной каких-то неприятностей, возникших при посадке.
Андрей с трудом сдерживал смех, Николай нервно теребил рукой свою бороду, а подошедший Саломоныч опять вспоминал свой театр и осиротевших внуков, к которым неожиданно прибавились ещё сыновья и дочери. Начальник аэропорта выглядел очень несчастным, и Андрею даже захотелось его как-то приободрить и он, подойдя к нему, дружески положил руку на его плечо и сказал успокаивающим тоном:
— Да вы так не переживайте, Саломоныч! Всё же хорошо закончилось — все живы, огнетушитель не понадобился! — и Андрей вдруг запнулся, поняв, что напоминание об огнетушителе было лишним.
Саломоныч посмотрел на ржавый металлический баллон в своей руке и с яростью швырнул его об асфальт. Огнетушитель зашипел, закряхтел, и через пять секунд из него потекла тоненькая струйка жёлтой полупрозрачной жидкости.
— Смешно, да? А мне совсем не смешно! Я тут один! И если что не так — упекут за решётку, как милого! И жена моя умрёт с горя, а дети останутся сиротами! Вот что это такое!
И с этими словами Саломоныч вошёл в здание аэропорта, долго охал, остановившись над выломанной дверью, а потом сел на стул перед пультом и, согнувшись, обхватил голову руками.
— Ничего, отойдёт, — сказал Николай, видя, что Андрей очень переживает за Саломоныча. — Он и не такое видывал! Это сейчас тут приличная полоса, а лет десять назад самолёты разваливались прямо на взлёте!
Вскоре к ним подошли трое пилотов с «Аннушки». У них был понурый, виноватый вид. Один нёс большой полиэтиленовый пакет, из которого выглядывал батон копчёной колбасы, а у второго из-под мышки торчала пол-литровая бутылка водки.
— Саломоныч очень сердится? — спросил пилот с бутылкой.
— Да, очень! — ответил Николай, намекая на то, что визит пилотов как раз к месту.
— Да мы и сами чуть в штаны не наложили, если честно! — проговорил смущённый пилот и повёл свою печальную делегацию к Саломонычу.
В этот момент у аэропорта появились Валера и Сергей. Они сообщили, что вертолёт будет не раньше трёх часов дня, а потому у них в запасе много свободного времени.
— Но мы же не успеем до темноты обернуться, ведь нам ещё нести пострадавшего километра три! — воскликнул расстроенный Андрей.
Но Валера ушёл от ответа на вопрос и предложил, пока есть время, немного перекусить.
Андрей никак не мог прийти в себя от произошедших событий — с «Аннушкой», а теперь и с задержкой вертолёта. Но он бессилен был что-либо изменить или у кого-то что-то потребовать. Обстоятельства складывались не самым удачным образом, но нужно было набраться терпения, другого выхода не было.
— Давайте до гостиницы доедем, там в столовой поедим, а заодно я ещё один свитер прихвачу! — обратился Андрей к добровольным спасателям. Ему хотелось хоть как-то отблагодарить их за то, что они невольно оказались втянутыми в эту никак не разрешаемую ситуацию с ожиданием вертолёта.
Рюкзаки решили оставить в здании аэропорта. Как сказал Николай, Саломоныч теперь никуда не денется, пока не починит дверь и не отправит обратно в Читу «Ан-24».
Проходя мимо окна, за которым уже в полном разгаре шёл процесс примирения пилотов и начальника Чарского аэропорта, Николай, обращаясь к Андрею, радостно произнёс:
— Ну вот, я же говорил — Саломоныч и не в такие передряги попадал. Он тут с первого дня строительства БАМа!
Неожиданно Саломоныч обратил внимание на выходящих спасателей и громко крикнул через стекло:
— В три часа вертолёт должен быть! А вы что, все за жмуриком летите?
Андрей уже и не знал, возмущаться или просто рассмеяться на слова начальника аэропорта, и он дал возможность ответить своим товарищам.
— Саломоныч, тебе уже говорили, что у нас санрейс за туристом, сломавшим ногу! Ты оглох, что ли? — резко крикнул Николай и, не оглядываясь, зашагал вперёд, ведя за собой всю компанию.
— Что это за день такой! Так вы сегодня ещё и обратно вернётесь? — возмутился Саломоныч, но спасатели уже не слышали его слов и быстро шли к автобусной остановке.
До Новой Чары Николай предложил ехать на автобусе. Он хотел сэкономить деньги Андрея, понимая, что они ему ещё пригодятся. Он привык считать каждую копейку, коих у него всегда недоставало, и не понимал людей, разбрасывающих деньги направо и налево. Андрею пришлось согласиться, хотя спокойнее ему было бы, если бы они поехали на машине.
Автобус подошёл через десять минут. Пока его ждали, Николай в двух словах рассказал Валере и Сергею о происшествии с посадкой самолёта. Те держались за животы и ещё много раз переспрашивали, что именно ответили пилоты на возмущённые крики Саломоныча.
— В «козла резались» и пропустили полосу? — никак не унимался Сергей. — Это по-нашему, по-сибирски! Андрюх, ты таких пилотов где-нибудь ещё видел, которые играют в домино во время посадки?
Когда компания спасателей вошла в автобус, Андрей купил на всех билеты, и машина неторопливо тронулась. Сергей среди пассажиров узнал какого-то знакомого мужичка в плаще, подсел к нему, и всю дорогу они о чём-то увлечённо беседовали. Николай тоже нашёл свободное место, а Валера и Андрей разместились на задней площадке и, держась за поручни, молча смотрели в окно. Андрею не хотелось ни с кем разговаривать, и Валера почувствовал его состояние и не навязывал своё общение, хотя по его лицу было заметно, что у него накопилось немало вопросов к «нарушителю спокойствия» тихого забайкальского посёлка.
Чуть меньше, чем через полчаса, автобус подъехал к гостинице. Андрей провёл своих товарищей в столовую, поздоровался с уже знакомой ему поварихой и заказал у неё по четыре порции первого и второго, а также компот с булками.
— Мне только суп, — тихо сказал Николай. — Я тебе деньги потом отдам!
Андрей не стал его слушать и повторил свой заказ без изменений. Николай совсем надулся и сел за стол в углу зала. Андрей подошёл к нему.
— Коль, прекрати! Я вам всем уже многим обязан! Давай так — без лишней скромности нормально поедим, а то неизвестно, через сколько часов мы сможем это сделать в следующий раз!
Когда Андрей принёс приготовленную поварихой еду, Николай демонстративно отодвинул от себя тарелку с жареной говядиной, и Сергей, чтобы избежать лишних конфликтов, поставил её перед собой и, как всегда, весело рассмеявшись, сказал:
— Ну не пропадать же добру!
Андрей быстро пообедал и, пока спасатели допивали компот, сбегал к себе в номер и взял второй тёплый свитер. Проходя мимо окошка администратора, он с удивлением обнаружил за ним вместо вчерашней девушки полную пожилую женщину.
— Здравствуйте! Я из двадцать седьмого номера. Сегодня поздно ночью мы должны вернуться из санрейса. Как вы считаете, мне лучше сейчас заплатить за день вперёд или уже по приезду? — спросил её Андрей.
Женщина не удивилась его словам и объяснила, что он может это сделать в любое удобное время.
— Вы не переживайте! Вещи никуда не денутся! Главное, чтобы ваш товарищ был жив-здоров! — заботливо пожелала администраторша. — Кстати, тут вам Лариса, вчерашняя дежурная, просила передать газету, — и она протянула Андрею сложенную вчетверо «Зарю Кодара».
Андрей поблагодарил женщину и вышел на улицу.
— Мы это уже читали! — сказал Сергей, узнав знакомый номер в руках Андрея. — Там такое понапридумывали, голову оторвать бы надо этим корреспондентам!
Андрей развернул подарок администраторши и на последней странице увидел небольшую заметку, обведённую зачем-то в чёрную рамку, будто бы это была не статья о происшествии, а некролог.
«В МЧС Каларского района поступило сообщение о несчастном случае, произошедшем в ста пятидесяти километрах от Новой Чары, в районе реки Сыни. Московский турист, занимающийся фотосъёмкой, сорвался со стенки каньона с высоты более пятисот метров, сломал себе ногу и сильно расшиб голову. Информация передана его проводником, который не смог один вытащить туриста со дна каньона и отправился за помощью в райцентр. Сейчас решается вопрос о том, откуда будет вызван борт вертолёта, поскольку никаким другим способом вытащить пострадавшего, как нам объяснили в туристическом отделе Новой Чары, не представляется возможным. Завтра шестеро профессиональных спасателей должны вылететь на место происшествия, чтобы оказать посильную помощь. Никакой связи с пострадавшим туристом из Москвы не было уже неделю. Будем надеяться, что турист жив и спасатели подоспеют вовремя. В следующем номере нашей газеты мы продолжим рассказ о событиях в каньоне реки Сыни».
— Неплохо! — произнёс Андрей серьёзным голосом. — Я, по всей видимости, — проводник?
Все потупили взор, особенно Валера, будто он имел к написанному в газете прямое отношение.
— Это в Старой Чаре в управе кто-то постарался. Но, думаю, Анатолий тут ни при чём! — ответил за всех Сергей.
— Ладно, какая разница! Упал с пятисот метров… Покажу сегодня Витьке — путь посмеётся!
С этими словами Андрей сложил газету и сунул в карман жилетки.
— Хорошо бы сегодня, — задумчиво произнёс Николай, глядя куда-то наверх, будто именно там решался сейчас вопрос с вертолётом.
Обратно в аэропорт Андрей всё же поймал машину, несмотря на недовольное бурчание Николая. Пока они ехали, погода испортилась — небо обложило откуда-то набежавшими тучами, стало сумрачно, серо и печально. Вместе с грустной погодой невесёлые мысли нахлынули и на Андрея. Он не понимал, что делать, если вертолёт не станет дожидаться, пока они перенесут Витьку к аяну.
«Ладно — будь что будет! — решил он. — Я не один, со мной мои друзья, к тому же Короленко, как-никак, — начальник МЧС. Что-нибудь да придумаем!»
Подъехав к аэропорту, они увидели одинокую фигуру Саломоныча, который открыл капот своего «Москвича» и что-то там внимательно изучал. Больше никого не было. «Аннушка», по всей видимости, уже улетела в Читу.
— Давай в управу! — попросил водителя Валера. — Захватим Короленко!
— Саломоныч, мы сейчас до управы и обратно! — крикнул, открыв окно в машине, Николай.
Начальник аэропорта, не глядя, махнул рукой и продолжил своё занятие.
Управа располагалась в километре от аэропорта. Это было двухэтажное каменное здание, напоминающее своей архитектурой современную общеобразовательную школу.
На крыльце с телефоном в руке стоял среднего роста мужчина с рыжеватыми усами. На вид ему было лет пятьдесят пять. Одет он был в камуфляжный костюм и резиновые сапоги, очень похожие на сапоги Андрея. Мужчина эмоционально объяснял что-то по телефону, активно жестикулируя руками, и несколько раз произнёс слова: «санрейс», «Сыни» и «пострадавший».
— Толь, когда борт прилетит? — спросил подошедший к нему Валера. — Время-то уже четвёртый час!
Анатолий поднял указательный палец к губам, призывая Валеру к тишине, а потом вдруг крепко выругался в трубку, нажал кнопку «отбоя» и поздоровался с Николаем.
— Сто лет тебя не видел! Не было бы счастья, да несчастье помогло! — сказал он, похлопав Николая по плечу.
— А вы — Андрей Пономарёв? — обратился он к Андрею.
— Да, — ответил Андрей и протянул руку.
— Борт будет минут через тридцать, да вот с больницей никак не договорюсь! — и Анатолий безнадёжно махнул телефонной трубкой куда-то в сторону улицы.
— А сколько человек летит? — спросил Андрей, вновь вспомнив про «чёрного человечка».
— Мы впятером плюс врач.
— А мужчина в очках и с усиками — это кто? — не удержался от вопроса Андрей.
Анатолий сделал удивлённое лицо, потом вдруг присвистнул и улыбнулся.
— К тебе вчера Горелкин приходил?
— Он не назвался, но обещал меня непременно упрятать в тюрьму! — серьёзно сказал Андрей и оглянулся на товарищей, которые с интересом слушали их разговор.
— Я же ему, блин, объяснил! Сказал, что никакого криминала нет! Он всё выслужиться хочет, всё наверх пролезть! — нервно произнёс Анатолий и тронул Андрея за руку. — Ты не переживай, он никуда не полетит! Его от вертолёта мутит, так что обойдёмся без милиции!
— Ладно, и на том спасибо, — поблагодарил Андрей, и на сердце у него отлегло.
В половине четвёртого вся группа в полном составе уже стояла на лётном поле с рюкзаками. Не было только врача. Анатолий, Валера и Андрей курили, остальные прохаживались кругами, нетерпеливо поглядывая в сторону, откуда должен был прилететь вертолёт.
К ним подошёл Саломоныч. Он попросил сигаретку у Анатолия, закурил и причитающим тоном стал жаловаться на судьбу:
— Толь, они в «козла резались», представляешь, и пропустили полосу! Мать моя женщина, чудом успели подняться! А если бы не успели? Где бы они были и где бы был сейчас я?
Андрей заметил, что начальник аэропорта сильно пьян и что теперь наверняка не отстанет от них, пока не прилетит вертолёт.
— Оперный театр, кто бы кормил моих внуков, детей моих, жену? Толь, откуда этих шалопаев в Чите понабрали? Ну ты скажи!
Анатолий, будучи, видимо, в курсе инцидента, попытался отразить натиск Саломоныча:
— Ладно, Михаил Саломоныч, будет тебе, в первый раз, что ли?
— Дак у меня душа же не из металла! Меня кто-нибудь пожалеет, семью мою осиротевшую, внуков малолетних? — не унимался Саломоныч.
Анатолий понял, что отвязаться от нетрезвого начальника аэропорта не удастся, а поэтому отвернулся от него и обратился к Андрею:
— У тебя карты района с собой?
— Да! — с готовностью ответил Андрей и начал расстёгивать рюкзак.
— Нет, ты пилотам покажешь. У них там свои карты, надо будет их сверить. Экипаж из Читы — они Каларский хребет плохо знают!
— А у нас какая-нибудь связь с посёлком будет? — поинтересовался Андрей.
Анатолий тяжело вздохнул.
— На весь район один спутниковый телефон, и тот без аккумуляторов! Да и я тут — сам себе начальник! Но ты не переживай, на месте всё решим. Главное — чтобы зверьё твоего товарища не тронуло. Осень уже, медведь голодный, да и времени прошло много…
Сердце у Андрея вновь учащённо забилось. Все эти разговоры про «жмуриков», покойников и медведей действовали удручающе, и у него возникало желание нагрубить в ответ, швырнуть чем-либо в говорящего или сделать ещё что-либо резкое, безумное, выраженное в физическом действии. Иначе, как ему казалось, он взорвётся, как перекачанный воздушный шарик! Но в очередной раз он сдержался, достал следующую сигарету и прикурил. Господи, когда же прилетит этот вертолёт? Сколько ещё времени пройдёт, пока они окажутся на том злополучном склоне и удостоверятся, что с Виктором ничего не случилось!
Анатолий достал из своего рюкзака три большие старинные рации с длинными антеннами, включил их и одну отдал Валере, вторую Андрею, а третью оставил себе.
— Попробуем! — сказал он и начал импровизированный вызов, похожий на то, как обычно показывают в художественных фильмах: — Второй, второй, я первый, приём!
Рации были проверены. Спасатели договорились включать их только в случае, если по каким-то причинам они разделятся на группы. При этом те, у кого раций нет, всегда должны будут находиться в непосредственной близости с теми, у кого рации есть. Таким образом решили, что вместе с Анатолием будет Сергей, с Андреем — Николай, а с Валерой — врач.
Андрей с уважением наблюдал, как Короленко незаметно взял на себя командование группой. Он действовал чётко, умело и уверенно. Правда, Андрею пока что всё это казалось какой-то детской игрой, он не понимал, зачем надо будет разделяться на группы, но он принял условия этой игры, поскольку деловитость Анатолия успокаивала и вселяла уверенность.
Андрей первым услышал вертолёт. Вскоре в небе, со стороны Чарской пустыни, обозначилась маленькая чёрная точка, которая медленно росла и, наконец, приобрела очертания «Ми-8».
— Где же врачи? — спросил Андрей у Анатолия.
Анатолий посмотрел на часы, потом пошёл в здание аэропорта и, перебросившись парой слов с Саломонычем, который в этот момент нажимал какие-то кнопки на пульте, взял у него из рук телефонную трубку и заговорил резко и в приказном тоне.
Выйдя из здания, Анатолий крикнул:
— Уже выезжают, будут через десять минут.
Вертолёт тем временем уже завис над лётным полем и неторопливо, покачиваясь из стороны в сторону, снижался.
Когда шасси коснулись земли, к вертолёту направился, придерживая на голове бейсболку, Короленко.
— Десять минут ждём врача и вылетаем! — крикнул он открывшему дверь пилоту.
— Тогда глушимся пока! — ответил пилот и стал с помощью рычагов усмирять машину, которая, однако, далеко не сразу захотела успокаиваться и ещё минуты две упрямо вращала лопастями.
К вертолету подошли остальные спасатели. Андрей не стал дожидаться формальных приветствий и первым забрался в вертолёт и сел на длинную скамью, расположенную вдоль борта, положив свой рюкзачок рядом. Это получилось как-то машинально. Но за последние два дня он так устал от бесконечных ожиданий, так боялся, что сейчас вновь произойдёт какая-то накладка и вертолёт никуда не полетит! Поэтому он прочно сел на сиденье, приготовив себя к тому, что теперь никто не сможет выгнать его отсюда, пока он не окажется рядом с Виктором.
— Куда летим? — спросил у Андрея один из членов экипажа.
— В район реки Сыни, на Удокан! — ответил Андрей и достал свои карты.
Но спросивший вдруг сделал недовольное лицо и небрежно произнёс:
— Это вряд ли! Нам ещё группу с Калара надо забирать, мы не успеем! А ваш пострадавший живой?
— Да, живой! — вдруг почти выкрикнул Андрей, уже не в силах больше сдерживаться. — Какую группу с Калара? Мы вас ждём с десяти утра!
К дверям вертолёта подошёл Анатолий. Он сделал Андрею еле заметный знак успокоиться и обратился к пилотам:
— Ребята, борт заказан, у вас в лётной карте что написано?
— Да может, он и заказан, но только не оплачен! Кто санрейс будет оплачивать?
— Санрейс финансирует область, — продолжал спокойно объяснять Анатолий. — С этим всё нормально!
— В общем, не знаю, — сделал вывод пилот. — Нам выгоднее группу из Калара забрать — там наличными рассчитываются, а санрейс оплатят — не оплатят, это ещё вопрос!
Андрей сидел, будто приклеенный к скамье, коленки у него дрожали, пальцы нервно перебирали лямки на рюкзаке. Он физически ощущал, что сейчас сорвётся и сделает какую-нибудь необдуманную глупость.
— А там площадка для посадки есть? — вновь спросил пилот, который только и разговаривал со спасателями, остальные лишь поддакивали ему или кивали головами, видимо, он был у них главный.
— Да! — выпалил Андрей. — Там галечниковая отмель в трёх километрах от того места, где находится пострадавший!
Во время этих слов Анатолий недовольно покачал головой, давая Андрею понять, что он говорит лишнее.
Пилот развёл руками, будто произошло то, о чём он всех давно предупреждал, и заговорил тоном, в котором прозвучало столько наглости и высокомерия, что даже Николай вдруг побагровел лицом, и если бы не Короленко, миновать конфликта вряд ли бы удалось.
— В общем, понятно, — сказал пилот. — Сесть там невозможно! Мы выкинем вас, где получится, а дальше вы уже сами думайте. Вон вас сколько — дотащите!
— Значит так, врач уже подъехал, заводите двигатель! — оборвал все разговоры Анатолий, дав пилотам понять, что он тут командует и отдаёт распоряжения.
Действительно, прямо к дверям вертолёта подъехал зелёный «Уазик» с красным крестом на боку и из него вылезли худой чёрноволосый мужчина средних лет и молодой пухлощёкий парень. Они несли с собой небольшой чемоданчик с медикаментами и сложенные брезентовые носилки.
Мужчина поздоровался с Анатолием и быстро затараторил:
— Ваня полетит, я ему всё объяснил, он справится! У нас в больнице полно дел, я не могу там всё бросить. А вы — туда и обратно! Я буду ждать, «скорую помощь» к борту подгоню, короче, встречу!
И мужчина тут же сел обратно в «Уазик», и машина сорвалась с места, будто спешила на пожар.
Ваня обречённо укладывал носилки в вертолёт. Андрей ему в этом помогал, а заодно с ужасом разглядывал одежду медбрата — на нём были джинсы, лёгкая кофточка поверх майки и тонкие спортивные кроссовки.
— Не замёрзнешь? — спросил у него Андрей.
— Да я на практику пришёл, а меня в машину и сюда! Что теперь я дома скажу, если поздно вернёмся?
— Понятно, хорошие тут у вас порядки, — ухмыльнувшись, сказал Андрей. — У меня свитер запасной есть, не пропадёшь!
И Андрей решил ничего больше не рассказывать Ване о предстоящем маршруте. Конечно, это было немного нечестно с его стороны, но нечестно поступали и пилоты вертолёта, и врачи в больнице, да и остальные спасатели: они лишь удивлённо разглядывали медбрата. И Андрей промолчал, поскольку очень боялся, что, узнав о том, что придётся идти несколько километров по тайге, Ваня бросится бежать за уехавшим «Уазиком»!
Наконец, вертолёт издал характерный свист, двигатель завелся, и лопасти пустились в свой неутомимый бег по кругу. Андрей тяжело и протяжно вздохнул. Всё! Сейчас они полетят. Не надо ни о чём думать, ни о чём переживать!
Конечно, экипаж попался, как и предупреждал Николай, ужасный. Пилоты были избалованы лёгкими деньгами, которые платили им богатенькие заказчики, их абсолютно не беспокоила судьба какого-то человека, оставленного в горах со сломанной ногой. Даже вид у экипажа был соответствующий — кожа у лётчиков лоснилась от жира и сытости, лица расплывались в огромные розовые пятна со смазанными чертами, голоса что-то невнятно бормотали. Впрочем, скорее всего, такими они виделись Андрею. Но он ничего не мог с собой поделать — пилотов он ненавидел, презирал и молился про себя об одном: быстрее попасть к своему другу. Любыми путями, с любыми лётчиками, но быстрее!
Пока вертолёт набирал высоту, перед Андреем почему-то всплыло лицо его мамы. Одна за другой возникали картинки из детства. То они ходили с ней на лыжах, то бродили по лесу с корзинами грибов. А потом вдруг он вспомнил один случай, произошедший на даче. Они тогда целый день собирали землянику. Ягоды было мало, пришлось отмерить с десяток километров по опушкам и перелескам, но они всё же набрали трёхлитровую банку этой ароматной, неповторимой ягоды. Мама хотела сварить из неё варенье. И вот они, вконец измученные, шли по дороге обратно. Начался жуткий ливень, Андрей держал полную банку с ягодой под плащом, прижимая её к груди, а дорога тем временем превратилась в глиняное месиво, и ноги скользили, грозясь разъехаться. И тут навстречу из-за пригорка выехал трактор. Он показался огромным и страшным. И в этот момент правая нога Андрея ушла куда-то вбок, и он упал лицом вперёд, в глиняное месиво, выпустив из рук драгоценную банку. Половина земляники тут же оказалась в мокрой склизкой глине. Мама принялась собирать её обратно, Андрей ей помогал, а трактор подъезжал всё ближе и ближе! Вместе с ягодой в банку попадали куски земли, какая-то грязь. А тракторист будто бы специально издевался над ними и надвигал свою железную машину на ползающих в глине людей. Когда до трактора осталось метров пять, мама схватила Андрея в охапку и вместе с ним отскочила в сторону — в поле, засаженное каким-то низкорослым злаком. Трактор, так и не притормозив, прогремел рядом с ними, окатив и без того измазанных людей мутной жижей. И Андрей почему-то на всю жизнь запомнил след тракторного колеса, в котором, будто капельки крови, алели раздавленные ягоды земляники. Мама прижала к себе Андрея, и они долго так стояли, поливаемые дождём, ни говоря ни слова. И Андрей тогда позволил себе тихонько заплакать, поскольку никто не видел этих слёз, даже мама, ведь они смешивались с каплями дождя и, наверное, со слезами мамы, которые текли на голову Андрея вместе с ручейками от капюшона.
Почему вдруг Андрей вспомнил тот давний случай с земляникой? Он и сам не мог этого объяснить. Наверное, ему очень захотелось сейчас, чтобы его мама точно так же прижала его к себе, и они бы долго стояли вместе и ни о чём не говорили. Но внутренняя боль уходила бы от тепла любимого человека, от её дыхания, от стука её сердца.
Господи, как же Андрею не хватает сейчас этого тепла, как он устал от того, что уже давно стал взрослым и теперь не может тихо заплакать, уткнувшись в мамину руку!
Под вертолётом проплывала Чарская пустыня. Это удивительное явление природы давно привлекало Андрея, и он мечтал когда-нибудь сделать о нём фильм. Пустыня была самая настоящая, с барханами и верблюжьими колючками, но располагалась она в зоне Сибирской тайги, будто случайно вылупившись из марей, зарослей кедрового стланика и лиственницы. Причина образования этой минипустыни, размером приблизительно десять на пять километров, так до сих пор до конца и не объяснена учёными. Одни считают, что это часть сдвинутой ледником пустыни Гоби, другие говорят, что некогда здесь плескалось огромное озеро или даже море, третьи приписывают её образование и вовсе фантастическим вещам, вроде незаконченного строительства инопланетянами стартовой площадки для своих космических кораблей. Такое скопление песка в Сибири не единично. Подобные, но меньшие по размеру, пустыни существуют ещё в нескольких районах, но Чарская минипустыня среди них самая огромная и известная. Причём с каждым годом она увеличивается в размерах, метр за метром отвоёвывая землю у лиственничной тайги.
Андрей с интересом рассматривал природное чудо. Посреди гор песка он заметил даже нечто, напоминающее оазис с озером посередине. А в одном месте ему показалось, что он увидел бредущего по барханам северного оленя! Андрей даже зажмурился от нереальности картинки, и когда вновь открыл глаза, то уже не смог найти точку, принятую им за оленя.
Но вот пустыня закончилась, и внизу блестящей сверкающей лентой прорезала жёлто-зелёное пространство тайги железная дорога. По ней два дня назад они с Николаем возвращались от разъезда Наледного в Новую Чару. БАМ извивался змейкой, обходя мари и маленькие озёра и повторяя повороты реки Чары. Минут через десять Андрей узнал Большое Леприндо — самое крупное озеро в этом районе, откуда они с Виктором начинали своё путешествие. Очень интересно было рассматривать сверху район, по которому проходил их нелёгкий путь. Особенно поразил его участок волока между Большим Леприндо и озером Леприндокан. Оказывается, вокруг вездеходной дороги, по которой они челночили со своими многочисленными рюкзаками, были сплошь мари да мелкие озерки. А они хотели с другом сократить путь и попробовать пробраться по прямой. Вот бы завязли тогда в бесконечных болотах!
Затем показался исток Куанды. Даже с высоты полутора километров было заметно, что воды в реке по-прежнему мало. Очень интересно выглядели огромные разбои на реке — аяны. Как они с Витькой находили самый полноводный рукав, почему не заплутали среди бесчисленных проток и островов?
Андрея так увлекла картина, открывшаяся с высоты, что он даже на время забыл обо всех мучивших его проблемах и переживаниях.
Но потом, немого придя в себя от завораживающих видов, он развернул карту и начал сверять её с местностью. По прямой оставалось чуть больше семидесяти километров до места, где остался Виктор. Но пилоты упрямо вели машину над долиной Куанды, видимо, боялись перепутать Сыни с другой рекой.
Небо над горами было серым, а в том направлении, куда они летели — висели грозовые тучи.
Анатолий с тревогой смотрел на них, а затем подвинулся к Андрею и спросил:
— Нам туда, как я понимаю?
— Да, похоже — туда! — ответил Андрей и покачал головой.
Анатолий прошёл в раскрытую кабину пилотов и о чём-то начал с ними говорить. Всё тот же недовольный и наглый пилот, брызгая слюной и махая руками, что-то зло отвечал Анатолию, но потом вроде бы с ним согласился, и Короленко вновь занял своё место в салоне вертолёта.
— Попробуем подойти как можно ближе! Но там грозовой заряд! — крикнул Анатолий.
Андрей с надеждой смотрел на тучи, про себя умоляя их уйти в сторону, но фронт был обширным, всё небо на севере налилось свинцом и изрыгивало из своего нутра тонкие жёлтые вспышки.
Внизу, прямо по курсу, Андрей увидел устье Эймнаха, а чуть ближе, почти под самым бортом — Сыни. Он показал Николаю рукой в сторону того места, где находилась хорошо знакомая им обоим изба. Николай понимающе кивнул головой — он тоже внимательно разглядывал местность через иллюминатор.
Боже, каким маленьким и простым казался мир тайги с высоты птичьего полёта! Всё находилось рядом — и загадочная марь, чуть не околдовавшая Андрея, и заросли березняка, и переправа через Эймнах! Тут же промелькнуло устье Муноннака и место, где Андрей выловил восемь хариусов. Чем ближе вертолёт подлетал к Сынийскому каньону, тем чаще билось у Андрея сердце. Он всматривался в знакомые очертания реки с какой-то нелепой надеждой увидеть там палатку или ещё что-либо, указывающее на пребывание здесь человека. Но серая мрачная тайга была абсолютно мёртвой, застывшей в ожидании надвигающегося с севера ненастья.
До водопада оставалось меньше километра. Но вертолёт вдруг начал набирать высоту и уходить на восток, в сторону от склона, на котором был Виктор.
Андрей вскочил на ноги и непроизвольно кинулся к кабине пилотов.
— Пострадавший там, за водопадом! — прокричал он срывающимся голосом. — Никак нельзя туда подсесть?
Пилот повернул голову и грозно прорычал:
— Твою мать, ты видишь заряд? Нас затянет под него, а кругом скалы!
— В пяти километрах выше по реке есть удобная площадка для посадки! — продолжал кричать Андрей, пытаясь предпринять последнюю попытку переломить ситуацию.
— Ты не понимаешь? Нельзя нам туда, разобьёмся к чёртовой матери! — заорал побагровевший пилот, и Андрей увидел, что тот не обманывает, что ему действительно страшно. Но также Андрей вдруг понял, что имеет какое-то влияние на него, и поэтому прокричал почти на ухо пилоту:
— Я прошу вас, попробуйте! Это может стоить человеку жизни, поймите!
Пилот в ярости рванул штурвал, и через некоторое время вертолёт резко повернул обратно, к Сынийскому каньону.
— Ты видел, через сколько секунд эта консервная банка отозвалась на команду? — продолжал возмущаться пилот. — Через пятнадцать! А если нас прижмёт в каньоне, ты понимаешь, что произойдёт? Там один человек погибает, а здесь мы все разобьёмся в лепёшку!
Андрей сел на место. Анатолий поднял ладонь кверху, показывая, чтобы он успокоился. Андрей согласно кивнул и прилип головой к иллюминатору, пытаясь рассмотреть дым костра, но злополучный склон был перекрыт высокой скалой.
А между тем вертолёт заходил ещё на один круг. Долетев до места первой стоянки Андрея, машина плавно развернулась и пошла обратно, к водопаду. Андрей опять вскочил на ноги.
Продолжая идти вдоль русла Сыни, вертолёт медленно, но снижался. Высота полёта равнялась приблизительно пятистам метрам. И тут произошло непонятное. Машина накренилась на бок и вдруг оказалась совсем близко от склона, до которого только что было метров триста!
Все три члена экипажа страшно заорали, задвигали рычагами и тумблерами, спасатели упали со своих мест, но затем тоже повскакивали на ноги, рюкзаки съехали в одну сторону, а брезентовые носилки встали стоймя, ударив при этом по спине Ваню. Секунд через пять положение вертолёта выровнялось, и он начал подниматься вверх.
— Всё! — заорал главный пилот. — Хватит экспериментов, я жить хочу!
Андрей сел на скамью и уставился в пол. На него накатило полное безразличие. Так случалось всегда, когда происходило событие, справиться с которым он был не в силах.
Спасатели пребывали в подавленном состоянии и старались не смотреть друг другу в глаза, чтобы не показывать, что на их лицах отображён лишь животный страх за собственную жизнь.
Только Анатолий оставался совершенно спокойным. Он подошёл к кабине пилотов и о чём-то беседовал с лётчиком, который постепенно приходил в себя и отвечал ему уже без крика и выпученных глаз.
Вертолёт поднялся на высоту более километра, развернулся и полетел обратно, в сторону устья Сыни.
— Где мы сядем? — спросил у Анатолия Андрей, глядя в иллюминатор.
— На аяне…
Но внизу промелькнул один разбой на реке, затем второй, а вертолёт продолжал идти на большой высоте и, судя по всему, не собирался снижаться. Анатолий вновь подошёл к кабине пилотов. Впереди показался ещё один аян. Андрей не очень понимал, что именно это было за место, но предположил, что оно находится между устьем Муноннака и островом, у которого он ловил хариусов. Наконец, вертолёт пошёл на снижение, и через пять минут его шасси коснулись гальки.
— Выходим! — крикнул Анатолий, открыл дверь и, схватив свой рюкзак, первым спрыгнул на землю.
Все последовали его примеру и стали брать свои вещи и покидать борт вертолёта. Валера и Николай помогли Ивану вытащить носилки и ящик с медикаментами. Пилоты не останавливали двигатель, поскольку боялись, что вертолёт провалится в гальку и тогда его уже невозможно будет поднять в воздух. Они вновь о чём-то переговорили с Анатолием, и вскоре дверь захлопнулась, машина взревела и, набрав высоту, улетела в сторону Куанды. От ветрового потока у спасателей посрывало шапки, забило песком глаза, и теперь они стояли на галечниковой отмели и тёрли руками веки, громко чертыхаясь.
Когда звук улетевшего вертолёта окончательно стих, все устремили свои взгляды на Анатолия. Он попросил у Андрея карту, тот приблизительно показал ему место, на котором они находились, и Короленко спокойным голосом произнёс:
— Значит так. Вертолёт прилетит за нами через два дня. За это время мы должны добраться до пострадавшего и доставить его сюда, так я договорился с пилотами. Андрей, сколько отсюда до Виктора?
— Километров двадцать! — ответил за него Николай. — Нормально, успеем!
В этот момент все почему-то посмотрели на Ваню. Он выглядел совершенно нелепо среди дикого таёжного пейзажа. Особенно смешно было видеть кроссовки на ногах и городскую кепку, напоминающую ту, какую когда-то носили в Москве таксисты.
— Кажется, я в первый раз очутился в тайге! — весело произнёс Ваня, заметив пристальное внимание спасателей к своей персоне. — Давно мечтал, да всё никак не получалось!
— Не переживай, эту прогулочку ты запомнишь надолго, — сказал нараспев Сергей и, как всегда, добродушно рассмеялся.
Валера достал сигареты и закурил. Анатолий и Андрей сделали то же самое.
— Ну что, курим — и вперёд! Сегодня до темноты мы должны пройти половину! — объявил Анатолий бодрым голосом. — Что у нас с продуктами?
Спасатели переглянулись между собой.
— Три батона хлеба, колбаса и печенье. Ещё пакет чая, — сказал Андрей.
— Больше ни у кого ничего нет? — переспросил Анатолий.
— Есть немного пряников и сахар, — нехотя ответил Николай, который, как знал Андрей, не любил распространяться о личных запасах.
— Уже лучше! — сказал Анатолий. — Я в последний момент прихватил пару банок тушёнки, как чувствовал. А палатка у нас хоть одна есть?
— Похоже, одна и есть! — Сергей похлопал по своему объёмному рюкзаку.
— Все ненужные вещи надо оставить тут, включая носилки. Потом вырубим новые, — вдруг предложил Николай. — У меня здесь, в трёхстах метрах, находится «балаган»!
— Ну, Коль, скажи, где его у тебя только нет в Забайкалье? — улыбнулся Анатолий и схватился за свою поклажу. — Тогда вперёд! Зря, конечно, носилки из вертолёта выгрузили, но теперь уж ничего не поделаешь.
Пока спасатели обсуждали план действий и курили, заморосил мелкий противный дождик. На это никто не обратил особого внимания, кроме Вани. Он поёжился, поднял воротник и посмотрел на небо.
— В пути не замёрзнешь! — пообещал ему Сергей. — А на стоянке согреем!
Все, надев свои рюкзаки и прихватив носилки, двинулись следом за Николаем. Андрей внимательно оглядывался, пытаясь узнать место. Но берега реки были незнакомыми. По всей видимости, он проходил этот участок по склону на другой стороне Сыни. Воды в реке стало ещё меньше, и теперь можно было перемещаться прямо по камням вдоль русла.
«Интересно, слышал ли Виктор вертолёт? — думал Андрей, привычно шагая за Николаем. — Если слышал, то что подумал, когда машина развернулась и улетела обратно?»
«Балаган» представлял собой накрытые ветками ольшаника и корой лиственницы мешки и полиэтиленовые пакеты, в которых, как успел рассмотреть Андрей, находились рыболовные снасти, топор (он торчал из мешка) и какая-то старая, закопченная на костре, посуда. Странно, Николай никогда не рассказывал об этом своём тайнике.
Действительно, прав Анатолий, где только не припрятаны вещи у этого таёжного бродяги! И ведь это не просто особенность характера, а привычная экономия сил. Зная, что в тайге у тебя есть посуда, инструменты, снасти, можно значительно разгрузить свой рюкзак! Да, мудрость таёжной жизни приходит с годами, со стёртыми сапогами и надорванной спиной! Тайга учит бережливости и терпению, неприхотливости в быту и точному расчету своих сил. Если бы они с Виктором прошли такую школу, наверняка бы всё сложилось иначе, и не пришлось бы сейчас этих замечательных людей отрывать от домашних дел, беспокоить своими проблемами и вести по сырой вечерней тайге.
Андрей с каждой минутой проникался к своим спутникам всё большим уважением и благодарностью. Ведь никто из них пока ни разу не возмутился, не закапризничал, не пожаловался. Все молча делали общее дело: шли спасать его друга, попавшего в беду. И неважно, кто тот человек, с которым произошло несчастье, — все откликнулись на просьбу о помощи и потом, Андрей был в этом уверен, никогда об этом не пожалеют.
А как просто и естественно эти разные люди относятся к неожиданным проблемам, возникающим на их пути.
«Сколько у нас продуктов?» — спросил Анатолий. Он сразу, как отвечающий за группу начальник, проиграл ситуацию на несколько дней вперёд. И ведь никто не испугался известия о том, что им, скорее всего, придётся серьёзно поголодать.
Да, такие люди, видимо, каким-то чудом сохранились только здесь, в Сибири. В крупных городах их выжили жадные до денег торгаши и спекулянты, теперь называющие себя коммерсантами, или эти люди там просто вымерли, как класс.
Андрею было легко идти с маленьким рюкзачком. Вначале Николай вёл группу спасателей. Но после того как они миновали первую стоянку с хариусами, Андрей обогнал Николая и уверенно зашагал вперёд. Странно, но он помнил каждый поворот тропинки, каждый камушек или овражек. В некоторых местах он выбирал немного другой путь, казавшийся ему теперь более прямым и удобным. Николай шёл следом, Валера — метров на пятьдесят позади, а вот Короленко, Баранов и Ваня сильно отставали, и их приходилось всё время дожидаться.
— Не гони, у Тольки рюкзак тяжёлый! — попросил Николай.
«Ага, а ты меня жалел, когда мы шли через два перевала?» — подумал Андрей, но всё же сбавил темп.
Его так тянуло быстрее оказаться у Виктора, узнать, как он там, что ноги сами несли его помимо воли. Ходьба, ставшая для Андрея привычной за последний месяц, успокаивала, вселяла уверенность, не давала появляться грустным мыслям. Он почувствовал, что вновь оказался в своей родной стихии, несмотря на то что совсем недавно бежал отсюда в цивилизацию и мечтал поскорее увидеть людей! Но теперь, хлебнувши за два дня этой самой цивилизации в полной мере, очутиться здесь, среди тайги и марей, рек и скал, представлялось отдушиной, перерывом в трудной и замороченной жизни, глотком чистой воды.
Как быстро он опять захотел в глухомань, подальше от городов и машин, как неумолимо потянуло его в походы, в опасные экспедиции! Неужели так неуклюже устроен человек, что ему всегда хочется быть там, где быть он сейчас никак не может? Вечная неудовлетворённость жизнью — что это, обычная прихоть? Или в ней содержится необходимая внутренняя энергия, дающая человеку силы и оправдывающая смысл его существования? Отчего мир людей так сильно отличается от мира природы, и новые поколения в городах даже не представляют, что существует иная жизнь, настоящая, в которой нет вездесущих компьютеров с безумными виртуальными играми, американских фильмов с бесконечно повторяющимися банальными сюжетами, нет вечных очередей в магазинах, давки в транспорте, а главное — нет ненависти и презрения ко всем, кто тебя окружает, а есть такое редкое теперь умение слушать собеседника, есть сострадание и естественное желание помочь тому, кто в этом нуждается!
Андрей оттаивал душой, смягчался сердцем, ему становилось легко и радостно. И если бы не боль за Виктора, к которому он идёт сейчас со своими новыми друзьями, если бы не тревога, засевшая в его сердце и не находящая выхода, Андрей посчитал бы себя счастливейшим человеком на свете!
Через каждые пятьсот метров Андрею приходилось останавливаться, ожидая отставших. Николай шёл дальше, не говоря ни слова, ему был хорошо знаком этот путь.
Один раз ждать группу пришлось особенно долго. Когда, наконец, сквозь деревья замелькали фигуры Анатолия и Сергея, Андрей с удивлением заметил, что с ними нет Ивана.
— У Ваньки ЧеПэ! — сказал подошедший Анатолий. — У кроссовок отвалились подошвы, мы их кое-как привязали проволокой, но теперь придётся идти ещё медленнее!
— Хотел я сапоги запасные прихватить — да сэкономил на весе, — расстроенно произнёс Валера. — Летели ведь на один день!
— А что у вас с сигаретами? — спросил вдруг Анатолий, глядя, как на каждой остановке Валера с Андреем сразу хватаются за курево.
— У меня две пачки, — растерянно произнёс Андрей.
— У меня половина одной, — тоже смутившись, сказал Валера.
— Вот как! — и Анатолий укоризненно покачал головой. — Я бы советовал экономить, и у меня всего одна!
На тропе показался Ваня. Вид у него был измученный, он с трудом поднимал ноги, но пытался изобразить на лице улыбку. Анатолий внимательно посмотрел на медбрата, оценивая его состояние.
— Андрюх, Валер, догоняйте Николая и делайте табор, мы подойдём! — принял решение Анатолий. — Если что — связь по рации.
Мелкий моросящий дождик не прекращался. В тайге становилось совсем темно, Андрей понимал, что через час наступит кромешная ночь. Надо было торопиться и вставать на ночлег.
Маловато они сегодня успели пройти! Но дальше путь станет легче, особенно после наледной поляны, и Андрей рассчитывал, что завтра к обеду они доберутся до Виктора.
Переходя вброд небольшой рукав Сыни, Андрей и Валера услышали протяжный свист со стороны реки. Это был Николай. Он, соорудив некое подобие удочки, ловил на мушку рыбу.
— Как рыбалка? — крикнул ему Андрей.
— Для ухи маловато, но кое-что есть! — ответил Николай и стал собирать снасть. — Здесь встанем?
Андрей с Валерой переглянулись. Николаю не нужно было объяснять многое из того, что другому человеку, непривычному к походной жизни, пришлось бы внушать долго и вряд ли успешно.
— У медбрата подошвы отклеились! — с лёгкой иронией в голосе рассказал Валера, когда Николай подошёл с деревянной удочкой и тремя небольшими хариусами на кукане.
— Надо было этого самого брата посадить обратно в вертолёт и отправить домой! — недовольно пробурчал Николай. — Толку всё равно от него никакого!
— Ну, может, он хоть в медицине что-то смыслит? — возразил Андрей.
— Не больше нас с тобой! Студент второго курса мединститута на практике… — так же сердито произнёс Николай и направился к своему рюкзаку, который лежал в ста метрах отсюда, на довольно удобном для стоянки месте, которое, по-видимому, уже выбрал предусмотрительный таёжник.
Андрею было поручено заготовить дрова и развести костёр, Николай чистил рыбу и намеревался сварганить ужин из хариусов с добавлением пары пакетов «супа-письма», Валера подготавливал место для стоянки. Через пятнадцать минут подошли Анатолий и Сергей, а спустя ещё минут пять доковылял Ваня. Подойдя к уже разгорающемуся костру, он плюхнулся на землю и закрыл глаза. По лицу его текли капли пота, смешиваясь с мелким моросящим дождиком, который так и не желал прекращаться.
— Гладко было лишь на карте! — весело сказал Сергей, обращаясь к медбрату. — Возьми у Андрея свитер и помогай палатку ставить, попробуем втроём туда влезть.
Но Ваня не мог уже пошевелить ни рукой, ни ногой. Он открыл глаза и умоляюще посмотрел на Баранова.
— Не сиди, замёрзнешь! Пока не остыл — надо двигаться, потом подсохнешь у костра, поешь — и баиньки! — подбадривал его Сергей, подавая руку.
Николай колдовал над котелком, от которого исходил приятный аромат рыбы вперемешку с какими-то пряностями. Как только он подал знак, что можно приступать к ужину, все побросали свои дела и окружили костёр. Посуды не хватало. Андрей налил себе немного супа в металлическую кружку, Ване пришлось делить широкую миску с Валерой, а Николай, Анатолий и Сергей ели прямо из котелка. Варево было вкусным, сытным, после него всех сразу же начало клонить ко сну.
Дождик к этому времени неожиданно закончился. Серёга заваривал чай, а Николай решил обустраиваться на ночлег. Он, по его словам, никогда не брал с собой в тайгу палатку, даже поздней осенью. Если ночь предстояла холодная, Николай сооружал так называемую нодью — нехитрое приспособление, для которого у него всегда в котомке был припасён довольно большой кусок старого толстого полиэтилена.
Самым трудным в устройстве нодьи является костёр. Вернее, равномерно горящие брёвна. Андрей слышал о таком способе ночлега, но никогда не видел его в реальной жизни и теперь с интересом наблюдал за действиями Николая. Притащив три больших бревна, отпиленных из упавшей ёлки, он ухитрился поджечь их таким образом, что они горели по всей длине, но только с одной стороны. Причём длина поленьев была довольно приличной — метра два с половиной-три! Как удавалось Николаю добиться этого, Андрей не понял, но брёвна горели равномерно, экономно, и, как объяснил Николай, их вполне хватит до самого утра. Рядом с этими горящими дровами был натянут полиэтилен в виде раскрытой створки морской раковины, под который они с Андреем уложили в несколько слоёв кору лиственницы. Полиэтилен служил своеобразным отражателем и не давал теплу от горящих дров бесполезно уходить вверх.
Помогая Николаю в сооружении нодьи, Андрей рассчитывал, что они вполне поместятся в ней втроём с Анатолием и Николаем. Но когда она была готова, то оказалось, что вместить нодья сможет только двоих.
— Я у костра посижу, — предложил Андрей. — Толь, устраивайся вместе с Николаем!
— Нет, — возразил Короленко. — Не люблю я в таких приспособлениях ночевать. Забирайтесь с Колькой, а я тут буду, — и он указал на место с другой стороны горящих брёвен.
И Андрей согласился. Он ужасно хотел спать, и его скромность была побеждена этим сильным, буквально овладевшим всем его телом, желанием.
Николай, кажется, не был рад тому, что ему придётся делиться своим ночлегом с кем-то ещё. Он, шмыгая носом, укладывался вдоль костра на разложенную кору, не оставляя таким образом места даже для Андрея.
Но Андрей, не обращая на это внимания, пристроился рядом и постепенно начал сдвигать Николая в бок. Тот бурчал что-то себе под нос, толкался, но в конце концов освободил часть пространства и лёг по диагонали.
Ночью подморозило. Андрей надел на себя все вещи, которые у него были с собой. Но это не помогло. Он жался к горящим дровам и несколько раз оказывался сапогом или рукой в раскалённых углях. Однако сон так сильно его опеленал, что даже обожжённые руки не сумели его окончательно разбудить.
В итоге Андрей уже занимал больше половины нодьи. И как-то один раз, открыв глаза и увидев Анатолия, пытающегося согреться интенсивными приседаниями, он предложил ему всё же присоединиться к ним.
— Совсем очумели! — недовольно проворчал Николай и сильно толкнул Андрея.
— Нормально! — откликнулся Анатолий. — Спите, через два часа будем собираться!
Андрею очень жаль было Короленко, но он не мог заставить себя подняться. Это напоминало скорее не сон, а какую-то бесконечную тяжёлую дрёму, налившую свинцом ноги, руки, всё продрогшее за ночь тело. В воспалённом мозгу периодически возникали обрывки мыслей, краткие картинки приседающего или бегающего вокруг костра Анатолия. И Андрей ничего не мог с этой дрёмой поделать — ни прогнать её, ни погрузиться в неё окончательно, чтобы уже ничего не видеть и не слышать. Одно желание двигало им — согреться, быть ближе к спасительному огню, не заботясь ни о Николае, ни об Анатолии!
Как же Андрей ненавидел холод! Он мог перенести сырость, тяжёлую таёжную тропу, преодоление высоких перевалов, неподъёмный рюкзак за плечами, но холод был выше него, он усыплял разум, уничтожал совесть, превращал в некое физиологическое существо, не имеющее ничего общего с тем человеком, каким он был на самом деле.
Потом, уже утром, ему сделалось ужасно стыдно за ночь, проведённую в нодье. Ведь в итоге он не дал выспаться ни Николаю, ни Анатолию, да и сам чувствовал себя разбитым, измученным и больным. Если бы Николай один разместился в нодьи вдоль горящих брёвен — то хотя бы он тогда провёл бы нормальную ночь.
— Извини, я совсем продрог и ничего не соображал! — сказал он Николаю, когда они кипятили воду для чая и укладывали вещи.
Николай что-то невнятное произнёс в ответ, но по его виду было ясно, что он рассержен и не имеет желания обсуждать это с кем бы то ни было.
Утро выдалось серым, холодным, но сухим. Крепкий чай придал всем заряд бодрости, и даже Ваня порозовел, начал улыбаться и изредка вставлять в разговор какие-то шутки. Вчера вечером он не проронил ни единого слова.
— Всё нормально, — успокаивал всех Анатолий. — Четыре часа хода — и мы будем на месте!
Оптимизм Короленко постепенно передался остальным, и, как только в тайге настолько развиднелось, что уже можно было различить тропу, группа спасателей в полном составе двинулась в путь.
