ГЛАВА 8
Утро выдалось жарким и влажным, словно на один день Москва каким-то волшебным образом перенеслась на солнечный берег океана.
Мне приснилось нечто странное: будто бы мы с Жанной, обе в норковых шубах до пят, пришли в сауну. И вот я сижу на лавочке, которая еле уловимо пахнет можжевельником, и страдаю. Невыносимо жарко, и спине под шубой щекотно, потому что по ней струится пот, тысячи капелек пота. Тушь потекла, помада размазалась, как у пьяного конферансье из цирка шапито. А вот Жанна, сидящая рядом, выглядит идеально и неприступно – настоящая Снежная Королева. И как ей только удается делать вид, что все нормально? Ей тоже жарко, но она умудряется улыбаться. Все дело в том, что у нее больше опыта адаптации, что ее мякоть давно обросла прочной скорлупой? Или в том, что я – неудачница от природы?
Такой вот странный сон, старина Фрейд мной бы гордился.
Проснулась я взмокшая. Столбик термометра перевалил за отметку «тридцать». Полчаса я провела под прохладным душем, пока ноги не свело от холода. Согласно плану Жанны, весь сегодняшний день я должна была посвятить самоистязанию в спортивном клубе. Ей удалось достать для меня разовое приглашение в один из тех элитных спортклубов, которые посещают смазливые киноактрисы и повернутые на здоровом образе жизни денежные мешки. «Если ты найдешь там мужа, считай, что тебе повезло, – сказала Жанна, – по крайней мере, если он любит спорт, у него не может быть вислого животика!»
Зеркало в ванной отразило бледное, невыспавшееся лицо с щелками отекших глаз. Вряд ли особа, которой принадлежит сие зеркальное отражение (иным словом, я), способна выдержать конкуренцию с актрисками и модельками, постоянными посетительницами фитнес-клубов. Правда, у меня есть красный спортивный костюм от «DKNY», но не уверена, что этот аргумент достаточно убедителен для окрестных миллионеров.
Позевывая, я привычно нахлобучила парик. Кстати, как-то он потускнел – а раньше я не замечала. Наверное, я слишком редко его мою.
Из-под челки выкатилась струйка пота. Что же это такое: на улице тридцать градусов, а на мне – жаркий парик.
Зазвонил телефон.
Жанна, мой ментор, мой цербер. Кто же еще?
– Ты не забыла, что у тебя сегодня фитнес? – в ее голосе мне почудились зловещие нотки.
– Нет. Хотя что-то жарковато…
– Я тебе покажу, – перебила она, – в другой раз у меня не получится достать бесплатный разовый абонемент.
– Хорошо, как скажешь, – вздохнула я.
Голова под париком невыносимо чесалась. Не в силах больше терпеть, я сдернула его с головы и зашвырнула на шкаф. Все, больше не могу. Спорт в парике – это же просто глупо. Сегодня я буду естественной, а если миллионерам моя лысина придется не по вкусу… что ж, я это благополучно переживу.
– И вот еще что, – наставлял меня цербер, – не вздумай идти на групповые занятия – танец живота, шейпинг или аэробику.
– Почему?
– Потому что мужики туда не ходят! – возопила Жанна. – Вот почему! Ты, милая моя, будешь работать в тренажерном зале. Весь день!
– Целый день тягать гантели? – возмутилась я. – Это же тяжело. Да еще в такую жару.
– А кто сказал, что найти нормального мужика легко? – Жанна привела контраргумент.
И что я могла на это возразить?
* * *
Впервые я рискнула выйти из дома без парика. Голове было непривычно холодно – и это несмотря на тридцатиградусную жару, – и легко. Я ведь никогда раньше не стриглась так коротко.
И вот, плетусь по улице, плечо оттягивает спортивная сумка. А любопытный глаз косится в каждую витрину, пытаясь взглядом со стороны оценить отражающуюся там настороженную девушку с коротким ежиком темно-русых волос. Что самое удивительное – никто на меня пальцем не показывал, никто (чудеса, да и только!) не пытался посмеяться над моей бритой головой. Встречные прохожие смотрели на меня вполне равнодушно, а один молодой человек даже попробовал улыбнуться.
Мне!
Конечно, я не выглядела так эффектно, как в парике. Я не была похожа ни на пресловутую Барби, ни на супермодель. Ни на дорогую проститутку, ни на жену банкира. Ни на хозяйку жизни, ни на женщину-вамп. Я была обычной девушкой, высокой, по-московски бледноватой. Обо мне можно было сказать «милая», но не более того.
Зато как же мне было удобно! Я могла широко шагать, засунув руки в карманы, я могла бы даже жизнерадостно посвистывать, если бы захотела, – никто бы и слова мне не сказал. А в парике да на каблуках я была вынуждена медленно плыть по улицам, задыхаясь под бременем нагло присвоенной звездности.
* * *
Переодевшись в хирургически-белоснежной раздевалке, я первым делом отправилась в тренажерный зал. Как и велела мой личный стратег, охотница за миллионерами с большим стажем Жанна.
Она не ошиблась и на этот раз.
Кроме меня, в зале находились только мужчины. Причем некоторые из них были очень даже ничего.
Я грохнула сумку на пол и уверенно приблизилась к ближайшему тренажеру, более всего напоминающему гинекологическое кресло. Мой спортивный костюм был красным. Красный – цвет победы, цвет корриды, цвет страсти. Ладонью провела я по колючему ежику волос, мои ноздри раздувались, как у загнанной лошади, я была хищницей, настоящей хищницей.
Только вот в чем беда: все присутствующие в зале мужчины были настолько увлечены работой над рельефами собственного тела, что никто из них даже не бросил в мою сторону быстрый заинтересованный взгляд. Вы только подумайте – они предпочитали потеть под неподъемной штангой, а не вспотеть от изменения концентрации гормонов в крови. Они предпочитали, чтобы их сердца бились от внезапного ускорения беговой дорожки, а не от внезапной вспышки страсти.
Ничего, на то и существуют роковые женщины, чтобы, конкурируя с беговыми дорожками, с небольшим перевесом победить.
Потоптавшись вокруг «гинекологического кресла», я поняла, что не могу сообразить, как оно работает. У меня всегда были проблемы с техникой. Даже примитивные электрические чайники – и те мигом перегорают, оказавшись в моих неловких руках. Что уж говорить об этой сложносочиненной конструкции.
Что ж, пойду по пути наименьшего сопротивления. Тренажер мне не по зубам, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы справиться с банальной штангой.
Я присела на корточки перед металлическим грифом. Не буду скромничать, возьму десятикилограммовые «блинчики». Буду этакой Никитой, огонь-бабой. Железный пресс, накачанные бицепсы, бриллиантовые капельки пота блестят на загорелой коже. И пусть только хоть один из присутствующих здесь миллионеров попробует в меня не влюбиться.
Уф-ф! Сжав зубы, я поднапряглась и водрузила штангу на плечи. Ох-х!
Чувствую такое напряжение, что даже щеки дрожат.
О-о-о-оооо! Тяжеловато. И с этим мне предлагается присесть?!
Колоссальным усилием воли я согнула ноги в коленях. Неправильно будет сказать – я присела на корточки. Рухнула на корточки – вот это больше похоже на правду.
Так, а теперь надо ухитриться и встать. Кажется, именно в этом и заключается суть упражнений со штангой. Сесть – встать, сесть – встать. И первая стадия процесса мне удалась на славу. Осталось только…
А-а-а-ааа, я похожа не на огонь-бабу, а на особу, страдающую хроническим запором. Надо зажмуриться, а то глаза из орбит вылезут. Давай, Кашеварова, действуй!
Краем глаза я заметила, что почти все присутствующие в зале мужчины отвлеклись от своих тренажеров и гантелей и удивленно смотрят на меня.
Что ж, по крайней мере, я добилась того, чего хотела. И теперь мне надо всего лишь…
– Ы-ы-ы-ыыы, – сдавленно протянула я, напрягая колени, – ы-ы-ы-а-а-ааа!
Мне удалось слегка приподняться на полусогнутых– и это была победа. Я сделала несколько мелких шажочков вперед. И в этот момент случилось непоправимое – один из «блинчиков» вдруг сорвался с моей штанги и покатился по залу. Наверное, я плохо его закрепила, сама виновата. Я же повалилась на бок под тяжестью второго «блина».
– Моя нога! – раздался откуда-то сбоку отчаянный крик. Не надо было даже голову поворачивать, чтобы сообразить, что произошло, – десятикилограммовый «блин» от моей штанги прокатился по ноге какого-то зазевавшегося миллионера. Прямо как в сказке про Золушку, мрачно подумала я, пытаясь встать. Принц искал невесту по хрустальной туфельке, я же займусь поисками миллионера, ориентируясь на искореженные пальцы его ноги.
Кто-то подал мне руку.
– Все в порядке?
– Со мной да, – кивнула я, – только вот, кажется, я кого-то нечаянно травмировала.
– Ничего, такое случается. В следующий раз будете под ноги смотреть.
Я улыбнулась.
Заговоривший со мной мужчина был необыкновенно, просто необыкновенно хорош собой.
Скажу вам так – если бы мне показали его фотографию, я решила бы, что этот снимок вырезан из сезонного каталога «Hugo Boss», потому что в реальной жизни таких мужчин не бывает. Они лишь изредка попадаются на подиуме, да и то в конце концов оказываются голубыми.
Но тем не менее он был.
Он стоял прямо передо мной и улыбался.
А его улыбка… Когда он улыбался, на его щеках появлялись трогательные ямочки. Его зубы были крупными и белыми. И еще – у него были зеленые глаза, а это моя слабость. У Веснина тоже были зеленые глаза. Но этот мужчина… Он гораздо, гораздо привлекательнее Веснина. А это кое-что значило. Впервые за все это время мне встретился человек, показавшийся более привлекательным, чем Андрей Веснин.
– Вам лучше пойти домой, – улыбнулся зеленоглазый.
– Это еще почему? – строптиво поинтересовалась я.
– Потому что вы перенапряглись, – констатировал он.
– И вовсе нет.
– Я же вижу. А в следующий раз начинайте с гантелей.
– Это шовинизм.
Он расхохотался. А потом посмотрел на часы и предложил:
– Послушайте, моя тренировка закончилась. Если хотите, могу вас подбросить до дома. Предложение действительно в течение пяти минут.
– С чего вы взяли, что я сяду в машину к незнакомому человеку?
– Меня зовут Эдуард, – он протянул широкую ладонь.
При рукопожатии я почувствовала огрубевшие мозоли. Значит, он частый гость спортивных клубов. Миллионер-спортсмен. Наверное, он к тому же увлекается большим теннисом (ведь это так буржуазно), конным спортом и гольфом. То, что надо! Кстати, я давно уже мечтала приобрести теннисный костюм. Не то чтобы я действительно хотела научиться профессионально размахивать ракеткой – как я уже успела рассказать, со спортом я не особенно дружна. Но эти теннисные костюмчики такие симпатичные, и мне так бы пошла белая летящая мини-юбка!
– Саша.
– Мне прямо неудобно. Неужели я тебя напугал? Можем выпить сок в фитобаре и познакомиться поближе, чтобы ты не волновалась.
– Я бы предпочла мартини, – выпалила я.
– Тогда ты пришла не по адресу. Здесь подают только сок сельдерея и вареную свеклу.
– Терпеть не могу вареную свеклу, – улыбнулась я.
– Тогда по пути заедем в бар и наедимся от души.
– А еще лучше – в Макдоналдс, – подмигнула я.
– Я не был там так давно, что забыл вкус гамбургеров. Впрочем… была не была, поехали.
Я подхватила сумку и прогарцевала в раздевалку. Все складывалось как нельзя лучше. Мне удалось познакомиться с подходящим мужчиной в первые же пять минут пребывания в спортклубе. Правда, за эти пять минут от чудовищного перенапряжения я едва не разродилась собственным желудком. Но дело того стоило. Мужик-то какой!
Эдуард…
У меня еще никогда не было знакомого с таким именем. А какие у него глаза! Зеленые, черт побери! К тому же мы понимаем друг друга с полуслова.
И он вовсе не повернутый на своем здоровье сноб.
Я закрыла глаза и представила себе такую картину – вот мы с зеленоглазым Эдуардом бок о бок идем на теннисный корт. На моем плече висит ракетка в стильном чехле. И все оборачиваются нам вслед – мол, что это за красивая пара!
Я прошлепала в душ.
А все-таки жизнь хороша. И за черной полосой непременно следует светлая. Как бы банально это ни прозвучало.
Я его хочу. Хочу его, и точка.
Мне хотелось немедленно с кем-нибудь поделиться. И я позвонила единственному человеку, которого действительно интересовала моя «миллионерская» затея. Жанне. Сидя на полу между шкафчиками для переодевания, я нашептывала в трубку мобильника:
– Если бы ты его видела. Он очень привлекательный. Сначала мне показалось – ничего особенного. Но когда я с ним немного пообщалась, поняла, что давно не встречала такого харизматичного мужика.
– Подожди радоваться, – предостерегла Жанна, – ты всегда начинаешь радоваться раньше времени.
– Но на этот раз мне действительно повезло!
– А ты уверена, что он миллионер? А не работник клуба? Помнишь того типа с золотой запонкой в виде ракетки?
– Уверена, – досадливо протянула я. Ненавижу, когда кто-то во мне сомневается, – все работники клуба носят форму. А на нем штаны. Кстати, на штанах написано «Versace».
– На любом вещевом рынке можно за сто рублей купить штаны, на которых тебе напишут хоть «Versace», хоть «Gucci», – скептически усмехнулась Жанна.
– Ты слишком скептично настроена. Ладно, я побежала. Между прочим, он пригласил меня пропустить по стаканчику.
– По стаканчику огуречного сока? – с сарказмом уточнила она. – Насколько мне известно, ничего другого в спортклубе не продается.
– А мы решили отсюда уйти, – легкомысленно объяснила я, – поедем в нормальный бар, пообщаемся.
– Ты с ума сошла? Ты же там и часа не провела и уже уходишь?! Я так старалась, абонемент доставала, а ты уходишь с первым попавшимся мужиком!
– Не первым попавшимся, а очень красивым. И потом, я немного перетрудилась.
– За полчаса? Я обычно занимаюсь по пять часов подряд, – самодовольно ухмыльнулась Жанна.
– Но, должно быть, не с двадцатикилограммовой штангой, – парировала я.
– Ладно, поступай как знаешь, – вздохнула моя наставница, – но я дам тебе совет. Возьми у этого типа телефон, раз он так тебе понравился. Встретитесь в другой раз. И оставайся в клубе. Попытайся познакомиться с кем-нибудь еще. Чем больше у тебя знакомых миллионеров, тем выше шанс выйти замуж за одного из них.
– Хорошо, – сказала я, уверенная в том, что поступлю по-своему.
Знаете, бывают такие ситуации, когда надо делать так, как подсказывает сердце. А мое сердце в тот момент билось так, словно я бежала кросс на злополучной беговой дорожке. И все потому, что за дверью раздевалки ждал меня зеленоглазый Эдуард.
«Хочу этого мужика, – подумала я и сама испугалась своей мысли. – Вот хочу его, и точка!»
* * *
Я не верю в любовь с первого взгляда.
Вот не верю, и все – честное слово.
Но по закону подлости именно эта разновидность любви уже в который раз меня обезоруживает. Любовь с первого взгляда – это те самые хрестоматийные грабли, на которые я наступаю снова и снова.
Так было с Весниным. Я увидела его в том чертовом самолете, и мои мозги размягчились, как эскимо в сломанном холодильнике. Губы сами собой растягивались в идиотской ухмылке, а на лбу сияющими буквами было написано: на все согласна. Я была этакой «девушкой– да». Ходячий транспарант в защиту романтики в мире, который насквозь пропитан цинизмом. И куда только подевался мой иронический прищур и мое сатирическое отношение к действительности, которыми я так всегда бравировала?! Андрей Веснин сразу почувствовал во мне эту слабинку. Я пошла за ним, как сказочная крыса за волшебной дудочкой, и моя восторженная пассивность пришлась ему по вкусу.
И вот теперь – то же самое.
Я смотрела на зеленоглазого миллионера и млела, как кот на солнечном подоконнике. Что же я за человек?
Я обо всем этом думала, а сама продолжала ему улыбаться. Ничего не поделать – притворяться я не умею, актриса из меня никудышная.
– Так что насчет мартини? – он предусмотрительно забрал у меня сумку. Я оценила этот жест – люблю заботливых мужчин. Правда, практика показывает, что большинство из них остаются джентльменами только до первого секса.
Я знала, что ответить. На такой случай у меня заготовлена классическая фраза:
– Ну-у-у-у… вообще-то на сегодняшний вечер у меня пять приглашений на вечеринки…
Его загорелое лицо вытянулось. И я возликовала – зеленоглазому Эдуарду явно хотелось провести сегодняшний вечер со мной! Со мной! И это даже несмотря на то, что роскошный блондинистый парик остался дома.
– Но в принципе их можно и отменить, – быстро переиграла я.
– Из-за моего мартини? Лихо.
– Ладно уж, едем. А там разберемся.
* * *
На стоянке меня поджидал очередной приятный сюрприз. Лучший индикатор благосостояния мужчины – его любимая игрушка; как правило, ею является автомобиль. Эдуард подвел меня к приземистой гоночной «Тойоте» наглого красного цвета. Думаю, не будет преувеличением, если я скажу, что каждая девушка иногда робко лелеет такую фантазию: прокатиться в машине, больше напоминающей космический корабль, за рулем которой восседал бы плечистый брюнет, похожий на Рикки Мартина.
О, все встречные мужчины будут шеи сворачивать на этот автомобиль. А все встречные женщины – соответственно на Рикки Мартина. Да, еще один немаловажный штрих – для такой поездки каждая уважающая себя модница должна обзавестись косынкой от Ива Сен Лорана и огромными темными очками в стиле Жаклин Кеннеди. Тогда законы жанра будут соблюдены на все сто процентов.
– О чем задумалась? – Эдуард любовно похлопал ладонью по капоту; таким жестом фанат коневодства ласково приветствует любимого племенного жеребца.
– Автомобиль как фаллический символ, – провозгласила я. Мне вдруг вспомнилось мое позорное приключение в автосалоне, и я решила «блеснуть». – Я интересуюсь автомобилями. Ты какие двигатели предпочитаешь – дизельные или карбюраторные?
– Что?! – недоверчиво хохотнул он.
– Ты спросил, о чем я подумала, я честно ответила. Или мне надо было соврать, что размышляю о новом платье?
– Мало того, что эта девчонка не в ладах со спортом, так она еще и феминистка! Какой кошмар, – он открыл дверь, и я изящно (по крайней мере, хочется верить, что это было изящно) забралась внутрь. – Куда едем? В «Маккой»?
– «Маккой», – хмыкнула я, – самое развратное местечко в городе. Бар моей юности.
– Девушка, вы в курсе, что я начинаю коллекционировать ваши пороки? Первое: она не может справиться со штангой. Второе: она феминистка. Третье: к тому же развратница… Да-а-а, пункт третий обнадеживает!
Хохоча, я прикоснулась ладонью к его губам:
– Не продолжай!
А он… он вдруг мою ладонь поцеловал. Вернее, вряд ли это можно было назвать полноценным поцелуем. Скорее то была непроизвольная нежность: его губы всего на одну секунду вытянулись в тугую трубочку, плотнее прижавшись к моей руке.
Но я почему-то смутилась.
Какое-то время мы молчали. Потом он заговорил о чем-то нейтральном. О спорте, о том, с каких упражнений мне следует начать следующую силовую тренировку. Похоже, он неплохо в этом разбирался; наверное, в юности был спортсменом.
Я тоже оседлала безопасную тему, от которой за версту веяло смертной скукой, – досуг в Москве.
Я рассказывала о новом ночном клубе, в котором мне на днях довелось побывать. Мы вместе посетовали на несправедливую строгость московского фейс-контроля. В любой модный бар Западной Европы можно прорваться окольными путями. Вызвать арт-директора, уломать охранника. А вот с московскими церберами, караулящими вход дорогих дискотек, договориться невозможно.
Мы словно играли роли преувеличенно вежливых людей, все умственные силы которых направлены на поддержание светской беседы.
Но мы оба – и я, и зеленоглазый миллионер Эдуард– знали: самое важное, что могло произойти в тот вечер между нами, уже произошло.
* * *
– Жанна!!! Жанка! – голосила я в телефонную трубку. – Знаешь, что со мной случилось?! Ты даже не представляешь, что произошло!!
– Не кричи мне в ухо. Что там у тебя? Залетела? Выиграла в лотерею? Завела щенка?
– Да ну тебя. Просто я влюбилась.
После паузы, во время которой я уж решила, что нас разъединили, Жанна холодновато поинтересовалась:
– Это что, запоздалая первоапрельская шутка?
– Нет, чистая правда. Влюбилась в мужчину, с которым познакомилась в спортзале. Его зовут Эдуард. Можно просто Эдик. Он миллионер. И завтра вечером у нас свидание.
– Ты там, случаем, не обкурилась? – подозрительно спросила Жанна. – Ты же звонила пару часов назад и сообщила, что подцепила классного мужика. И вот проходит два часа, а ты уже готова. Так не бывает, – авторитетно заявила телефонная трубка.
Но я телефонной трубке не поверила.
– А вот и бывает!
– Что же произошло за эти два часа? Он тебя трахнул?
– Он меня поцеловал.
– Старомодно, – хмыкнула она, – и как он целуется?
Впервые за весь разговор Жанна проявила хоть какой-то интерес к его содержанию.
– Нет, ты не поняла. Он мне руку поцеловал. Зато как! – я мечтательно закатила глаза. Мне казалось, что я до сих пор чувствую на ладошке тепло его губ. А это верный признак клинического сумасшествия, именуемого «любовь с первого взгляда».
– Ты больная, – с натянутым смешком Жанна подтвердила диагноз, – я отказываюсь тебя понимать. И верить тебе. Кстати, когда приличные люди звонят по телефону, они спрашивают – я вас не отвлекаю?
– Жан, ты чего? – опешила я.
– Так вот, если бы ты удосужилась об этом спросить, я бы ответила, что отвлекаешь. Потому что я как раз собиралась заняться сексом с замечательным мужиком. А сейчас он отправился в душ.
– Жанна…
– А тебе, дорогая моя, советую не забивать голову всякими глупостями. Нет ничего проще, чем влюбиться. Уж я-то знаю, я влюбляюсь почти каждый день. Но тебе предстоит другое: ты должна его на себе женить!!
* * *
Первое свидание. Это как случайная книга, купленная на развале в метро. С замиранием сердца переворачиваешь обложку и не знаешь, интересным ли окажется сюжет. Вот я, например, уже который раз пытаюсь приобрести умный ироничный роман, но мне с завидным постоянством попадается бульварное чтиво.
Мы договорились встретиться на Большом Каменном мосту, посредине, в алькове с видом на храм. Вдумайтесь только – не у памятника Пушкину, не за столиком кафе, не у первого вагона на Тверской, а в середине моста!
Я восторженно рассказала об этом Жанне, но она так и не поняла причину моей радости. Она бы предпочла, чтобы свидание было назначено у парадного входа в пятизвездный ресторан – это была бы гарантия, что ее, Жанну, в этот ресторан поведут и по полной программе накормят, а значит, вечер в любом случае пройдет не зря.
– Твоя сентиментальность тебя же и погубит, Кашеварова.
– Это не сентиментальность, – возразила я, – это всего лишь жажда новизны.
– Ладно, посмотрим. Только не забудь про парик.
– Парик? Но зачем? Он ведь уже видел меня такой, какая я есть.
– Так надо, – уверенно сказала Жанна, – так будет лучше. В конце концов, может быть, у него тоже жажда новизны.
Как всегда, я ее послушалась.
* * *
– Привет, моя штангистка! Тебя не узнать с такими волосами. Не жарко? – Эдик наклонился к моему лицу, но вместо того, чтобы запечатлеть дежурный поцелуй на щеке, пощекотал ресницами мой висок. – Это называется «поцелуй бабочки».
– Мило. Куда пойдем?
– В зависимости от ваших пристрастий, мадемуазель. Театр? Кино? Изобразительное искусство? Скульптура?
– И то, и другое, и третье, – рассмеялась я, а сама подумала: «А вообще-то я пожрать люблю!»
– Эй, не жадничать! – он шутливо погрозил пальцем и увлек меня в сторону Александровского сада. – Идем, мисс тяжелая атлетика. Там у меня машина припаркована.
Он взял меня за руку. Получилось естественно. У него были теплые приятные ладони, и я испытала облегчение. Не люблю, когда меня хватают потными ручонками, липкие ладошки способны мигом охладить мой эротический пыл.
– Нет, серьезно, Саш, я ведь даже ничего о тебе не знаю. Кроме того, что ты феминистка и развратница. Я даже не знаю, куда тебя пригласить. Мужской стриптиз, наверное, не подойдет?
– Да уж, – хмыкнула я.
– А если серьезно, чем ты интересуешься?
Я припомнила Жанкино ноу-хау и уверенно заявила:
– Среди моих интересов – эзотерика.
– Что? – удивился он.
– Эзотерика, – немного менее уверенно повторила я. – Знаешь, «Книга перемен», карты Таро. Если хочешь, могу и тебе как-нибудь погадать.
– Вот уж не надо, – рассмеялся Эдик, – предсказание судьбы делает жизнь несносной, даже если ты не до конца в это веришь. И потом, я не хочу, чтобы мое будущее зависело от того, как падут пятнадцать рублей… Обычно ведь вы, девчонки, подбрасываете пятирублевые монетки?
Я закашлялась. Ничего себе – он даже говорит моими словами! Эдик услужливо похлопал меня по спине.
– Саша, сказать по правде, я тебя и не узнал сначала в парике.
– Да? – я кокетливо поправила выбившуюся из прически идеально платиновую прядь. – Люблю быть… э-э-э-э… разной.
– Да, типично женская черта, – усмехнулся мой миллионер, – хотя ты могла бы обойтись и без этого. У тебя красивое лицо и прическа смелая, не многим такая пойдет… А парик этот мне не нравится. Ой, я кажется что-то не то сказал!
– Да нет, почему же… Если честно, я и сама никак не могу к нему привыкнуть. Первое время было любопытно, а сейчас кажется, что это не мое.
– Это и правда не твое! Совсем другое лицо. Проще, грубее. Господи, что я несу? Девушкам нельзя такое говорить.
– Феминисткам можно, – успокоила я его, – одна моя подружка сказала то же самое. Вот ей досталось по полной программе. Мы до сих пор не общаемся.
– Мамочки, что я наделал, – он приобнял меня за плечи, – теперь придется не отпускать тебя до тех пор, пока ты не остынешь.
– А я девушка горячая, – подмигнула я.
– Это я уже заметил… Ну а чем ты еще увлекаешься, кроме карт Таро и подбрасывания пятирублевых монет?
– Ну-у-у, – замялась я, – модой. Вообще-то это моя профессия. Я модный обозреватель.
– А еще? – допытывался Эдик.
Я чувствовала себя студенткой, пришедшей на экзамен, не удосужившись хотя бы бегло просмотреть хрестоматию. Мне так хотелось показаться ему интересной, но я никак не могла придумать, чем бы его удивить. Они ведь такие искушенные, эти миллионеры. Если я начну разглагольствовать о кино или книгах, ему станет со мной скучно. Я должна придумать что-то особенное. Особенная девушка для зеленоглазого миллионера. Пожалуй, придется заняться плагиатом.
– Увлекаюсь китайскими чайными церемониями, – выдала я, вспомнив Алену и ее многочисленные глиняные пиалки, по размеру напоминающие поилки для волнистых попугайчиков.
– Да ну?
– Правда-правда. Ты любишь чай?
– Пить – да. А так – нет, – рассмеялся он. – Все эти церемонии наводят на меня тоску.
Я чуть было не сказала: «На меня тоже!», но вовремя опомнилась.
– Еще подумываю завести парочку хонориков.
– Кого?!
– Хонориков… Это такие зверушки, помесь хорька и норки.
– Мм, ты, я вижу, девушка разносторонне развитая.
В этом вынужденном комплименте не было ни капельки энтузиазма. Более того – мой миллионер с экзотическим именем Эдуард выглядел разочарованным. Наверное, я выбрала неверную тактику. Не надо было его обманывать, начинать отношения с лукавства. Конечно, всегда можно переиграть обратно… Кажется, я даже знаю, как это сделать. Если только у меня хватит смелости…
– Эдуард, остановись!
– Что? – он удивленно на меня посмотрел. – Что-то случилось?
– Да, – серьезно сказала я, – я приняла ответственное решение и хочу попросить тебя стать свидетелем моего перевоплощения!
– Перевоплощения? Что это значит?
– А вот что! – я сдернула с головы парик. – Долой фальсифицированную барбиобразность! Долой крашеных блондинок! Да здравствует естественность!
– Эй, осторожнее, мы же почти на Красной площади! – он поперхнулся сдавленным смешком.
На лицах встречных прохожих было удивление и ужас. И мне вспомнился Семен Успехов, который на полном серьезе принял меня за монстра. Не повезло же тем девушкам, которые пытаются выдать парик за собственные волосы. Сколько «приятных» неожиданностей их подстерегает на каждом шагу. Парик может быть беспардонно сорван ветром, он может слететь с вашей головы в самый ответственный сексуальный момент (в последнем случае ваш партнер скорее всего навсегда простится со сладостью эротических утех).
– И что же мы будем с этим делать? – с некоторой брезгливостью Эдуард двумя пальцами подцепил искусственную челку.
– Не знаю. Это был экспромт. Можем надеть его на голову памятника Пушкину.
– Слишком высоко лезть, – рассмеялся он, – впуская меня в свою «Тойоту».
– Есть еще памятник Есенину на бульваре. Он не такой помпезный.
– Не стоит глумиться над гордостью нации, – мягко возразил он. – Это неприлично.
– Тогда оставим его здесь! – я выскочила из машины и точным ударом собиралась отправить парик в ближайший мусорный контейнер.
Но меткость никогда не была среди моих лучших качеств. Да уж, никогда мне не стать нападающей баскетбольной команды, несмотря на мой немаленький рост. Искусственные волосы всего каких-то пару метров не долетели до контейнера. Они мягко спланировали прямо на голову проходящего мимо мужчины.
Я прикрыла ладошкой рот и зачем-то присела на корточки. Словно хотела спрятаться за невидимое препятствие. Эдуард смотрел на меня во все глаза.
Ох, по всему видать, я испортила кому-то романтическое свидание. Мужчина-то, чью голову украшал теперь мой блондинистый парик, был не один – на его руке повисла субтильная брюнеточка в стильных темных очках. Девушка эта была очень хорошенькой, только вот с нервами у нее явно не все в порядке было. Сами посудите – подумаешь, парик. Копна белокурых волос, ухоженных и вполне симпатичных. И чего она так орет, словно наступила на дохлую крысу?! Хотя еще неизвестно, как бы отреагировала я сама, если бы на голову моего спутника вдруг приземлилась бы чужая шевелюра.
Но факт остается фактом – девчонка визжала, невольная жертва моей «меткости» беспомощно озиралась по сторонам, а Эдик… Эдик предпочел роль стороннего наблюдателя.
– Извините, пожалуйста, – выдавила я, – я не хотела. Не пугайтесь, это просто мой парик…
Девица резко замолчала, словно внутри нее перегорела лампочка.
– Я хотела его выбросить, – добродушно объяснила я, – но не попала в мусорный контейнер. Понимаете, я вдруг решила, что мне к лицу естественность… Еще раз простите…
Возмущенный мужчина наконец сдернул со своей головы мои экс-волосы и обернулся ко мне. Ой, зря я думала, что стоит мне извиниться – и все самое худшее останется позади. Нет, похоже, заварушка-то только начинается! Потому что я вдруг с ужасом увидела перед собой знакомое лицо. И был это – вы бы никогда не догадались – главный редактор газеты «Новости Москвы» Максим Степашкин!
– Бля! – вырвалось у меня.
– Еще и матерщинница, – мрачно констатировал мой суровый начальник. – Александра, опять вы. Что-то слишком часто мы встречаемся случайно.
– Вы даже не представляете себе, как мне неловко, – изо всех сил завертела хвостом я. – Максим Леонидович, прошу вас, не сердитесь… Я и правда вас совершенно не имела в виду… Я просто его выбросить хотела…
– Это я уже понял. Ладно, обо всем поговорим в офисе. – Он нервно сжал локоть своей спутницы, которая смотрела на меня с таким видом, словно я была глубоко виновата лично перед нею. – Кстати, раз уж я вас встретил… Ваша статья о волосяных сумочках получилась скучной. Банально, сухо, пресно. Боюсь, еще один прокол, и…
– И я буду уволена, – закончила за него я.
– Кто это был? – полюбопытствовал Эдик, когда Степашкин и его брюнетка отошли на почтительное расстояние.
– Начальство, – у меня вдруг зазвенел голос. Господи, не хватало еще перед ним расплакаться. Тогда у меня потечет тушь.
– У тебя проблемы на работе? – догадался он.
– Сам видишь. Самое интересное – я даже не знаю, где мне брать эти проклятые темы для интересных статей.
– Ты ведь говорила, что работаешь модным обозревателем, – задумчиво нахмурился он, вновь открывая передо мной дверь «Тойоты».
– Ну да, – подтвердила я.
– Знаешь, у меня есть идея… Конечно, это может не подойти, но мне кажется…
– Что? – заинтересовалась я, как дитя малое. Заинтриговать меня – проще простого.
– У меня есть один старый приятель, дизайнер. Он делает очень необычные вещи. Свадебные платья из оберточной бумаги и фольги. Правда, он пока неизвестный, ему приходится подрабатывать консультантом в магазине одежды.
– Платья из фольги? – хмыкнула я. – Так он далеко не продвинется. Разве на них может быть какой-то спрос?
– А почему нет? – он повернул ключ зажигания. – Свадебное платье из бумаги будет стоить гораздо дешевле. Тебе никогда не приходило в голову, что свадебный наряд – это нечто хрупкое… Многие невесты продают свадебные платья, но это не очень хорошо, ведь остается энергия…
Я невольно залюбовалась им. У Эдика было такое вдохновенное лицо, когда он рассуждал о свадьбах. Ни с того ни с сего я, дурочка, вдруг разнервничалась. Как будто бы этот разговор мог что-нибудь значить в наших с ним отношениях. Как будто бы он не просто рассказывал о свадебных платьях, а меня саму замуж приглашал. «А что, если бы пригласил, я пошла бы!» – вдруг подумала я. И сама себя одернула – что же ты, дурища, так поплыла! Еще и двух дней мужика не знаешь, а уже готова за ним в Сибирь. Опомнись, Кашеварова, наверняка в нем тоже есть некий тайный (а то и явный) изъян, как и в десяти с половиной предыдущих.
– Ладно, давай и правда посмотрим на наряды твоего друга, – согласилась я, – вдруг получится хороший материал? Тогда и ему будет бесплатная реклама, и меня не уволят!
Вот так и получилось – на самом первом свидании с миллионером мы посетили не пятизвездный ресторан или какой-нибудь элитный сигарный клуб, а отправились на журналистское задание.
Что ж, наверное, в этом тоже есть какая-то пикантность.
* * *
Знакомый дизайнер Эдуарда выглядел, как актер из рекламного ролика про офисный быт – понимаете, он носил отлично скроенный костюм, но был чересчур красив для того, чтобы и в самом деле оказаться менеджером или клерком. Блондин, а глаза – голубые-голубые.
– Привет! – улыбнулась я, сделав шаг вперед.
– Привет, – он поцеловал мне руку. И этот старомодный жест заставил меня слегка покраснеть.
– Познакомьтесь. Валера, Шура. Валера – гениальный модельер, а по совместительству сердцеед. Шура – талантливый журналист, к тому же занимается тяжелой атлетикой.
– Правда? – Валера внимательно посмотрел на меня. – Ладно, вы проходите в комнату. Чай, кофе?
– Виски, – попросил Эдуард.
– А мне кофе… с виски, – я плюхнулась в глубокое плюшевое кресло.
Валера загремел чашками.
– А ты правда журналистка? – через какое-то время спросил он.
– Я работаю в газете «Новости Москвы»! – гордо распрямив плечи, ответила я. – Обозреватель отдела культуры.
Обозреватель – это звучит гордо. Почему-то моя должность производит на посторонних людей впечатление. Им, наверное, кажется, что я солидный журналист. Ну и пусть – мне же это только на руку. Хорошо, что они у меня на работе не были и не видели мой крошечный кабинет, который я делю с сумасшедшей рассеянной Маргаритой Петровной.
– «Новости Москвы», – нахмурился Валера. – Что-то знакомое…
Я еще больше приосанилась. Надо же – наша газета пользуется популярностью. Может быть, этому Валере даже приходилось читать мои статьи? Хорошо бы он процитировал что-нибудь при Эдике – и тогда мой миллионер подумал бы, что я знаменитость…
– Вспомнил! – обрадовался тем временем модельер. – У вас там работают невежливые люди.
Я сто раз отправлял вам факс с приглашением на показ и ни разу не получил ответ. Хотя бы отрицательный.
А еще однажды я решился позвонить, и трубку взяла какая-то противная девица…
Я почувствовала, как к щекам приливает помидорный румянец – надеюсь, метаморфоза в цвете моего лица не была заметна со стороны.
Я наперед знала, что сейчас скажет Валера. Он начнет возмущаться, что только он, мол, заговорил о показе мод, как «противная девица» бросила трубку… Я всегда так поступаю, если незнакомый голос в телефонной трубке начинает что-то мямлить о показе. Но меня тоже можно понять – если бы я вежливо разговаривала с каждым, кто собирается куда-то пригласить нашу газету, то вряд ли у меня вообще осталось бы время на написание статей. И все-таки… Степашкин не раз говорил мне, что надо быть вежливее по телефону. Ифаксы – могу ручаться, что это именно я выбрасывала Валерины факсы. Я всегда так поступаю с ненужными бумагами (или с теми бумагами, которые кажутся мне ненужными).
– И эта особа просто повесила трубку! – закончил Валера.
– Какой кошмар, – покачал головой Эдуард.
– Какой кошмар, – присоединилась к его немногословному осуждению я. Надеюсь, получилось у меня довольно искренне, – но я непременно с этим разберусь. Обещаю.
– Ты и правда хочешь написать обо мне? – уточнил Валера.
– Давай сначала посмотрим твои работы.
С замиранием сердца я перебирала вешалки. Вот оно! Есть!! Как знакомо мне это чувство – когда я прикасаюсь к красивой одежде, у меня даже кончики пальцев горят!
Творения Валеры и впрямь выглядели интересно. Если бы я заранее не знала, что платья выполнены из бумаги и фольги, ни за что не догадалась бы. Потому что они смотрелись, как вещи от кутюр. Волшебные свадебные наряды. К горлу подступил комок. По-моему, я уже упоминала, что у меня чутье на талант. И на талантливо скроенную одежду я не могу смотреть спокойно – я чувствую умиротворение и волнение одновременно, как искусствовед, впервые увидевший оригинал «Джоконды».
– Это… это потрясающе, – выдохнула я, – у меня слов нет…
Валера сиял как новенький пятак.
Некоторые платья были надеты почему-то на синие манекены, иные просто висели на кривеньких плечиках. Всего их было около двадцати – настоящая коллекция.
Я сразу же поняла, что не могу не написать об этом.
– Валера, на этой неделе к вам приедет наш фотограф!
– Так, значит, ты будешь писать о нем, Шурка? – обрадовался Эдик.
– Естественно! Только мы, кажется, уже договорились о Шурке.
– Это хорошо, – проигнорировав мое последнее замечание, протянул он. – Валера давно мечтает пробиться в прессу. Но это сложно.
– Они что, все слепые? – поразилась я. – С другой стороны, это хорошо. Наша газета будет первой. Ой, я уже знаю, как преподнести этот материал! Это будет нечто!
– Может, хочешь примерить? – подмигнул Валера. – Только без обид. А то я тут одной девчонке платье померить предложил, а она решила, что это я ее так замуж зову. А когда я начал отказываться, ко мне заявились два ее старших брата и пытались выломать дверь.
– У меня братьев нет, – успокоила я «сердцееда» Валеру.
– А что, Шурка, давай! – радостно воскликнул Эдик. – Ты в этом платье будешь… как… как…
– Как баба на чайник, – с нервным смешком подсказала я, – не думаю, что мне идет свадебное платье.
Признаться честно, я соврала. Такое платье просто не могло мне не подойти. Это же была мечта, а не просто платье.
Я провела пальцем по подолу ближайшего ко мне платья. Естественно, мне хотелось немедленно его надеть. Но где-то я читала, что мерить чужое свадебное платье – плохая примета. С другой стороны – феминистки ведь не должны верить в глупые приметы, правда же?
Эдуард заметил мои колебания.
– Что, Шурик, испугалась? Боишься семь лет замуж не выйти?
– Почему семь лет? По-моему, это когда на углу стола сидишь. И вообще, я в приметы не верю. Просто испачкать боюсь.
– Это правильно, – похвалил Эдик, – Валера так трудится над каждым платьем. Он не переживет, если что-нибудь испортится… Но жаль. Тебе бы пошло… А кто знает, – он нахмурился, – может быть, когда-нибудь мы с тобой…
Я удивленно вскинула на него глаза. Неужели он тоже влюбился в меня с первого взгляда? И собирается на это намекнуть?! О Боже, Боже! Что мне делать? Радостно броситься в омут страсти вниз головою или немного покочевряжиться, цену себе набить?
Между нами висело свадебное платье. Белое, длинное, полупрозрачное. Самое красивое платье на свете.
Эдик молчал.
– Может быть, когда-нибудь мы с тобой что? – подбодрила я его.
Он потрепал меня по обритой голове.
– Неважно. Ладно, Шурик, что-то мы с тобой засиделись в гостях.
* * *
Признаюсь, мне даже не верилось, что все это и в самом деле происходит со мной. Собственная легкомысленность (прошло чуть больше месяца после разрыва с Весниным, а я уже готова шептать задыхающееся «да» в ухо другого мужчины!) и пугала меня, и пьянила, и завораживала.
Мы встречались почти каждый день.
Вот что показалось мне действительно странным: Эдуард даже не пытался затащить меня в постель, хотя подходящих моментов было сколько угодно. Первую неделю это мне даже нравилось, я объясняла его старомодную сдержанность романтичностью (с ума сойти! Мне достался последний романтик в Москве! Да еще и миллионер!), но потом я насторожилась, заподозрив неладное. В самом деле: почему он так себя ведет? Мне будет двадцать семь, ему тридцать пять. Возраст ложной скромности давно остался позади.
Либо я испорченная натура, либо мой идеальный миллионер…
– … импотент! – счастливо рассмеявшись, подсказала Жанна.
Мы находились в салоне красоты с пошловато-приторным названием «Купидон», специализирующемся на интимных стрижках. Беззастенчивой Жанне вздумалось подстричь лобковые волосы в форме сердечка и покрасить их в красный цвет. Она попросила меня находиться рядом для моральной поддержки. И вот теперь Жанна лежала на кушетке, храбро растопырив голые ноги, между которых с видом опытных акушеров-гинекологов суетились сразу три стилиста.
Я же сидела рядом на неудобном высоком табурете и не знала, куда глаза девать. Разворачивающееся передо мной босховское зрелище казалось мне отвратительным. Клочки жестких курчавых волос с Жанниного лобка летели во все стороны, едко пахло краской. А Жанна, которую ощипывали, как рождественского гуся, еще умудрялась сохранять невозмутимый и даже вполне светский вид.
– Твой хваленый Эдичка – импотент! – повторила она.
– Нет, я не думаю так, – неуверенно возразила я, однако сердце мое тоскливо заныло. Неужели… неужели она права?
– И какова же твоя версия? – насмешливо поинтересовалась Жанна.
– Не знаю… Может быть, он просто так воспитан. В конце концов, не так уж и много времени прошло.
– Сколько именно?
– Двенадцать дней. И у нас было одиннадцать свиданий.
Жанна фыркнула и отвернулась к стене.
– Ты, должно быть, шутишь, дорогая. Одиннадцать свиданий, и он даже не попытался тебя поцеловать. О чем это говорит? По-моему, все ясно. Либо импотент, либо голубой.
– Ну почему же. Мы целовались.
– И во время поцелуя он не возбудился? Тебя саму-то это не насторожило?
– Может, и возбудился. Мне-то откуда знать.
– Ну-у, милая моя, это просто детский сад, – снисходительно протянула Жанна, – ты же не вчера на свет появилась. Возбужденный мужчина не может думать ни о чем, кроме собственного возбужденного пениса. А если уж рядом находится кто-то, его пенису симпатичный… Такого ни один нормальный мужик не упустит!
Я вздохнула. Жанкин насмешливый мини-монолог прозвучал ох как убедительно. Значит, все-таки… Нет, даже думать об этом не хочется.
– Готово! – объявил один из стилистов, колдовавших над лобком моей подруги.
Жанна вскочила с кушетки и устремилась к зеркалу. Через мгновение все присутствующие в кабинете едва не оглохли от ее восторженного визга:
– Супер!! Сашка, ты только на это посмотри!
Я покачала головой. Странно получается: Жанна на пять лет меня старше, но почему-то на ее фоне я чувствую себя утомленной опытной матроной, с высоты своих лет взирающей на подростковые выходки. Что это значит? Я постарела раньше времени, или моя приятельница слишком надолго задержалась в детстве?
Жанкин лобок украшало ярко-красное, пышно начесанное волосяное сердце. Она стала похожа на проститутку из комедии в стиле Остина Пауэрса.
– Знаешь, тебе бы подошла волосяная сумочка от Геры Ангела, – ухмыльнулась я, – надо подкинуть ему идею делать сумочки и из лобковых волос… Он мог бы заключить договор с этим салоном. Хотя лобковых волос слишком мало, на сумку не хватит… Зато из них получился бы замечательный кошелек или ключница.
– Хватит дурачиться, – Жанна никак не могла оторваться от своего отражения, – нет, ты только представь. На следующем же свидании я скажу мужчине: предлагаю тебе руку и сердце. И сниму трусы. Вот он удивится!
– Я бы на его месте испугалась.
– Сашка, а может, тебе тоже интимную стрижку сделать? – оживилась Жанна. – Давай прямо сейчас. Может, хотя бы это возбудит твоего малахольного дружка.
Я треснула ее по руке свернутым в трубочку «Космополитеном» – кажется, так наказывают написавших на ковер щенков.
Жанна со смешком добавила:
– Все, молчу, молчу. Но какая же ты унылая. А насчет стрижки все же подумай. Можно сделать и не сердце, а что-то более экстремальное.
– Как, еще более экстремальное?! – ужаснулась я.
– Вариантов много, – подал голос стилист, веником сметавший с пола Жаннины «локоны». Видимо, он решил вступить в борьбу за потенциальную клиентку. – Если вы любите классику, могу изобразить «золотое руно». Это самая популярная прическа. Если предпочитаете авангард, вам подойдет «черный квадрат». Мы можем сделать и изыски… Одна девушка, например, заказала портрет Энрике Иглесиаса.
– Жанка, скорее одевайся и пойдем отсюда… Нет, спасибо, мне ничего такого не надо. Представьте только такую картину: бритая наголо барышня с портретом Энрике Иглесиаса между ног.
– А что, это был бы ход, – аккуратно, стараясь не примять «прическу», Жанна натянула трусы, – балда ты, Кашеварова. Не хочешь слушать советы старой многоопытной бабушки Жанны.
– Как я могу серьезно относиться к советам женщины, сердце которой находится ниже пояса? – парировала я.
* * *
До полуночи мы с Эдиком шатались по городу, переезжая из бара в бар. Дождь застал нас на Воробьевых горах, куда Эдуард привез меня, чтобы познакомить с какими-то друзьями-мотоциклистами, которые каждый вечер бесновались на смотровой площадке – устраивали нелегальные заезды, катали всех девчонок подряд, гоняли на одном, заднем, колесе.
На мне было желтое синтетическое платье. Оно мгновенно намокло и прилипло к телу; я визжала, как ребенок, которому в виде исключения позволили побегать по лужам.
Мотоциклистам дождь был нипочем. Такими мелочами жизни они не интересовались. У них была своя реальность, параллельная, где визг тормозов был гораздо важнее визга недовольного начальника.
– Мой друг, когда увлекся мотоциклами, бросил все, – рассказывал Эдик. – У него была замечательная работа в банке. Менеджер высокого звена, фу-ты ну-ты. А теперь у него своя небольшая контора. Прибыль маленькая, зато сам себе хозяин. В прошлом году он рванул на своем мотике по Европе. Люблю отчаянных.
– А я? Я кажусь тебе отчаянной? – я пыталась одернуть насквозь мокрое платье, но это было бесполезно.
– Еще бы! Я сразу заметил в тебе эту сумасшедшинку. Еще когда ты водрузила штангу на свои куриные плечики.
– Поосторожнее с выражениями. У меня красивые плечи.
– Ты не замерзла? Может, пойдем в машину?
– Нет уж. Мы же собирались твоего приятеля найти. Вот и давай искать.
– Не знаю как, – развел руками Эдуард, – посмотри на этих мотоциклистов, они все с виду одинаковые.
Он был прав. Мотоциклисты в кожаных костюмах и массивных шлемах напоминали космических пришельцев.
– Сашунь, я пойду его поищу. Подождешь меня здесь, хорошо?
– Уверен, что не хочешь, чтобы я пошла с тобой?
– Лучше отдохни, – он накинул на мои плечи свою вельветовую куртку, – обидно, если ничего не получится. Мне так хотелось познакомить тебя с ним.
– Но зачем?
– Вообще-то это сюрприз, но раз уж ты настаиваешь… Он предложил мне отправиться вместе с ним на юг на мотоциклах. Я мог бы и тебя с собой взять, если у нас совпадет отпуск.
– Шутишь? Конечно, совпадет. К тому же меня собираются уволить! – радостно воскликнула я.
Он говорит со мной о будущем! Меня ожидает общее будущее с зеленоглазым миллионером!
– Все, я пошел, – он запечатлел на моих губах поцелуй, словно мы расставались не на несколько минут, а на неделю.
* * *
А я ждала его, прислонившись к влажным гранитным перилам. За моей спиной была Москва, мокрая, серая, огромная. Меня же, честно говоря, больше интересовало то, что происходило перед моими глазами. Мотоциклисты в ярких разноцветных шлемах готовились к очередному нелегальному заезду.
Один из мотоциклистов, высокий, хорошо сложенный парень в глухом спортивном шлеме, смотрел на меня как-то чересчур пристально. То есть, может быть, он смотрел и вовсе не на меня – ведь его глаза были скрыты зеркальным противоударным стеклом…
… Но зачем же тогда, отделившись от группы своих товарищей, он направляется прямо ко мне?
Когда бравый рыцарь железного коня приблизился ко мне и, изящно тряхнув волосами, снял шлем, выяснилось, что это, во-первых, девушка, а во-вторых…
– Лерка?! – я глазам своим не верила. – Лера, это ты?!
– Ну я, – неуверенно улыбнулась моя бывшая лучшая подруга.
На Лерке были черные кожаные штаны и мотоциклетная красная куртка с огромными плечами. Надо признаться, выглядела она просто потрясающе!
– Но как ты здесь оказалась?
– У меня роман с мотоциклистом, – невозмутимо объяснила она, – он меня учит кататься. Вот куртку подарил… А ты-то что здесь делаешь?
– А я гуляю… С другом…
– Ясно, – ухмыльнулась Лера, – судя по его куртке «Etro», ты все-таки нашла себе миллионера.
– Нашла, – уныло подтвердила я. Почему-то я чувствовала себя не в своей тарелке. И мне было стыдно перед экс-подругой за то, что я, как беспринципная хищница, ловила в капкан богатых мужиков, в то время как она просто жила как хотела. – Лера, но это не то, что ты думаешь. Я в него влюблена.
– Что ж, рада за тебя, – она вежливо улыбнулась и занесла руку, чтобы надеть шлем, но я дернула ее за рукав.
– Лера! Ну почему ты так себя ведешь?! Что, черт возьми, происходит, в кого ты превратилась?
– Я? А мне вот интересно знать, в кого превратилась ты, Кашеварова.
– И я еще перед тобой оправдываюсь. А, по идее, извиняться должна ты!
– Это еще за что? – изумилась Лера.
– За то, что меня подсиживала! – выпалила я, чувствуя, как к щекам приливает горячий румянец. – А еще подруга, называется. Хотела занять мою должность. Я бы никогда так не поступила, даже если бы мы были в ссоре!
Она уставилась на меня с таким неподдельным изумлением, словно я на голубом глазу обвинила ее в сексуальном домогательстве.
– Что ты мелешь, Кашеварова? Какую должность? Думаешь, мне своей работы не хватает?
– Не отпирайся, Лер, я все знаю. Маргарита Петровна доложила.
Я не заметила, как ко мне подошел Эдик. Когда он положил руку на мое плечо, я вздрогнула, словно вор, застигнутый на месте преступления.
– Все в порядке? – удивленно спросил он, переводя взгляд с меня на Лерку.
– Да. Познакомься, это моя подруга Лера.
– Эдуард, – он пожал ее руку. На Лерке были массивные кожаные перчатки, которые она не удосужилась снять.
– Извини, Эдик, но нам надо поговорить. Это быстро.
– Хорошо, – пожал плечами он, – я тебя в машине подожду. Точно все нормально?
– Точно. Скоро буду. – Я подождала, пока он отойдет на безопасное расстояние. – Лер, я просто не понимаю зачем? Ты же даже модой никогда не интересовалась.
Вид у нее был растерянный.
– Не знаю, кто сказал тебе такую чушь. Это же просто бред, Сашка!
– Бред? Но почему тогда меня хотят уволить?
– Интересное кино. А когда ты в последний раз была в офисе? – подбоченилась Лера.
Я нахмурилась, припоминая.
– Кажется, в прошлый четверг. Но у меня же свободное посещение, главное, чтобы выходили статьи!
– Но они не выходят!
– Это не значит, что вместо меня их должна писать ты!
Теперь мы уже обе кричали.
– Кашеварова, я не знаю, кто тебе сказал эту ерунду, – понизила голос Лера, – но главный даже не говорил со мной об этом. А если бы и сказал, то я бы отказалась.
– Но Маргарита Петровна сказала…
– По Маргарите Петровне давно плачет палата номер шесть, – перебила Лера, – неужели ты относишься к ее словам серьезно?… Помнишь, кто раззвонил по всей редакции о твоем повышении?
– Каком повышении?
– Месяц назад. Марго сказала, что тебя собираются сделать редактором. Ты обрадовалась. А потом выяснилось, что на самом деле тебя хотят уволить.
Я нахмурилась. Да, что-то такое припоминаю. Да и как можно такое забыть – ведь это случилось в тот день, когда меня бросил Андрей Веснин.
Я встретила в коридоре оживленную Маргариту Петровну, которая набросилась на меня с поздравлениями. Я сначала не поняла, что это она так радуется. «Сашенька, деточка, какое счастье! – сияла она. – Я только что была на планерке у главного! И он говорил о тебе. Ты будешь редактором! Я так за тебя рада, ты этого заслужила!» И я, как полная идиотка, развесила уши. По дороге домой я зашла в кондитерскую за трюфельным тортиком. Хотела отметить новое назначение с Весниным, но веселого праздника не получилось… Да, все было именно так.
– Вспомнила? – Лера насмешливо наблюдала за моим растерянным лицом.
– Да… И как мне в голову не пришло… Но мы не общались, и я подумала, что ты специально. – Теперь мне было стыдно за то, что я вообще могла такое о Лерке подумать.
– Что я специально тебя подсиживаю? – спокойно уточнила она.
– Да, – почти прошептала я, – Лер, но ты сама виновата… ты так странно отреагировала, когда я впервые появилась в редакции в парике…
– Почему странно? – пожала плечами она. – Я просто сказала, что тебе этот цвет не идет. А ты разозлилась. Вот сейчас ты выглядишь великолепно!
– Шутишь? – криво усмехнулась я.
– И не думала шутить, – серьезно подтвердила Валерия. – Такая прическа – просто находка для тебя. У тебя же правильное лицо, вот и надо его показывать.
– Вообще, моему другу тоже кажется, что мне не идет парик, – замялась я.
– А то, что я спустила собак на эту твою Жанну, – имя «Жанна» Лера произнесла с такой брезгливостью, словно речь шла о чем-то крайне неприличном, – она же барракуда. Я и до сих пор так считаю.
– Она вовсе не такая плохая, – вяло оборонялась я, – просто к ней надо привыкнуть… она, как ребенок.
– Этот ребенок тебя с потрохами сожрет, – пробормотала Лера, – если еще не сожрала. Меня же, в свою очередь, удивила твоя реакция, Кашеварова. Ты так легко отказалась от меня, даже ни разу не позвонила.
Она смотрела в сторону и крутила в руках мотоциклетный шлем.
– Лера… Я просто была так занята, – промямлила я. – Целый месяц прошел, но для меня он пролетел мгновенно.
– Чем же ты была так занята? – усмехнулась она. Ненавижу, когда она так презрительно усмехается. – Уж не работой, это точно. Бегала по городу в поисках богатого мужика? Ну и не дура ли ты после этого?
– Дура, – уныло подтвердила я, покосившись в ту сторону, где в ослепительно-красной «Тойоте» ждал меня зеленоглазый Эдуард. – Лер… Прости меня, а?
Она вскинула на меня глаза. Ее модная синяя тушь потекла – во всем виноват внезапный дождь. Кудрявые Леркины волосы намокли и прилипли к лицу.
Лерка… Мы с ней так похожи, Только в тот момент я поняла, как же я по ней соскучилась. Даже странно – впервые мы не общались столько времени, а я и не заметила.
Мы с Лерой дружили почти десять лет и за все это время умудрились ни разу не поссориться. Были, конечно, какие-то мелкие размолвки. Например, однажды – было нам лет по двадцать, третий курс журфака, – она увела из-под моего носа потрясающего кавалера.
Было это в студенческом лагере МГУ «Буревестник». Он был, знамо дело, тренером по волейболу – Лера уже и тогда являлась узким специалистом по соблазнению сексапильных спортсменов.
Он был загорелым, высоким, широкоплечим, его густые брови выгорели на солнце, а жесткие волосы пахли соленым ветром. У него было необычное имя – Матвей, Мотя. Он мне сразу понравился, и целую неделю я о нем втайне мечтала. Даже записалась в секцию волейбола, несмотря на то что любовью к спорту никогда не отличалась. (Кстати, из секции меня выгнали в первый же день, когда на тренировке я разрыдалась по поводу сломанного ногтя.) И вот, набравшись наглости, я наконец подошла к этому светловолосому богу мяча и застенчиво намекнула, что не прочь сходить с ним на местную дискотеку. И знаете, что ответил мне этот подлец?
Он улыбнулся и как ни в чем не бывало сказал:
– Я бы рад, но сегодня я иду с девушкой в кино. Она тоже из ваших, ее зовут Валерия.
Я чуть не задохнулась от возмущения. Валерия! Нахальная Лерка меня опередила. Конечно, я сама виновата – надо было сразу сказать ей, что мне нравится этот плечистый Матвей, тогда она вряд ли посмела бы на него посягнуть. Но все случилось, как случилось.
Лерка в белом сарафане и с цветком в волосах, пританцовывая, отправилась в кино, а я одиноко сидела на морском берегу, размышляя о мировой несправедливости. А на следующее утро, в столовой, она, свежая, румяная, возбужденно рассказывала, что они сидели на заднем ряду и целовались. Я вежливо слушала, в то время как мне хотелось вылить ей на голову безвкусный столовский компот из сухофруктов… В конце концов я не выдержала и обвинила подружку во всех смертных грехах. Она, естественно, обиделась, и целых три дня мы гордо проходили мимо друг друга, не здороваясь…
– Что ты улыбаешься?
Лерка стояла напротив меня, в мокром мотоциклетном костюме, с мокрыми волосами и потеками туши на щеках.
– Да так… Мотю вспомнила, – честно призналась я.
– Мотя… – улыбнулась Лера, – твоя тайная страсть.
– До сих пор не могу тебе простить.
– Как давно это было, – вздохнула Лера, – где, интересно, сейчас наш Мотечка?
– Может, спился, – равнодушно пожала плечами я, – может, женился и воспитывает восьмерых детей. Аможет быть, до сих пор трахается с восторженными студентками.
– Я с ним не трахалась, – обиженно поправила Лерка, – мы только целовались.
– Помню. В кино… Лер, неужели мы с тобой так просто поссоримся?
– Ты сама виновата, – надулась она.
– Да, но я же извинилась. Мы с тобой не просто подруги, у нас огромное общее прошлое.
– Союз, скрепленный Мотькой, – поддела меня она.
– Да много чем скрепленный. Если честно, я соскучилась.
– Да ну тебя, – отвернулась она.
– Лер, может, хватит?
– Мне пора ехать. Меня мой друг заждался. Думаю, твой миллионер тоже нервничает, – задергалась она.
– Лер, а можно я тебе позвоню?… Блин, я прямо как мужик, который выпрашивает свидание, разговариваю!
– Зачем спрашивать разрешения? У тебя есть все мои телефоны.
– Так я позвоню?
– Пока! – и Лера нахлобучила на голову мотоциклетный шлем, давая понять, что разговор окончен.
* * *
– Все нормально? – спросил Эдик, вручая мне пластиковый стаканчик с обжигающе горячим кофе.
– Все хорошо, – улыбнулась я.
На самом деле все было более чем хорошо.
Я сидела в шикарной машине влюбленного в меня миллионера и пила из пластикового стаканчика отвратительный растворимый кофе – вот такая гримаска судьбы. Но он же не виноват, что на смотровой площадке нет шикарных ресторанов с фарфоровой посудой.
– Это была твоя подруга? Или сестра?
– Что? – рассмеялась я. – Почему сестра?
– Вы чем-то похожи.
– Да уж. Просто мы давно дружим. Ну а ты нашел своего приятеля?
– Нет, – покачал головой Эдик, – зря я тебя сюда притащил. Теперь ты простудишься.
– Значит, мы не поедем на мотоциклах к морю? – расстроилась я.
– Не знаю, посмотрим. – Он включил печку, теплый сквознячок действовал на меня усыпляюще. – В любом случае это было бы не скоро… Кстати, впереди выходные.
– Да, – я вопросительно посмотрела на него. Жанна говорила, что иногда богатые любовники приглашали ее провести уик-энд в Европе – Париже, Лондоне или Вене.
– Как насчет того, чтобы съездить за город?
– За город? – немного разочарованно переспросила я.
– Ну да. У меня дом.
– Дом? – я мгновенно воспряла духом.
Наверняка это один из тех шикарных белоснежных особнячков, цветные фотографии которых публикуют на обложках интерьерных журналов. К тому же целых два дня со мною рядом будет Эдуард, и наконец я узнаю наверняка, права ли Жанна… Не может ведь он поселить меня в спальне для гостей.
О, это будет чудесный уик-энд. Только мы вдвоем, и больше никого.
– Тебя что-то смущает? Если ты еще не готова…
– Готова! – пожалуй, чересчур поспешно заявила я. – Думаю, это великолепная идея!
