Я не сразу понял, что я его ненавижу. Ненавижу его походку, лицо, улыбку и то, как он ест. Мы в автономке только третьи сутки, а я его уже ненавижу.

Мы посланы искать озон на лодках. По его теории, на лодках много озона, а его никто не замеряет, и от этого-то они и горят.

Он был командиром на 675 проекте. Там для поддержания органов дыхания снаряжается химическая регенерация.

А эта штука хитрая. Если у тебя есть полтора процента углекислоты в воздухе, то можно будет балансировать на уровне двадцать три – двадцать пять процентов по кислороду, а если захочешь по углекислоте сделать ноль восемь процентов, то кислород попрет – не сдержать.

Больше тридцати будет.

А у этого орла углекислоты было под ноль пять, но это потому, что он арифметику не знает.

То есть кислорода – тридцать пять и выше. А при таком кислороде горит даже плевок.

У него выгорело два отсека вместе с людьми. Мичман в корме точил лодочку из эбонита, поставив точило на РДУ – регенерационную двухярусную установку, из которой тот кислород и пёр.

А искры у него сыпались на рубашку, маслянистую от собственных мичманских жиров.

Точил он долго, – не для себя, понятно, для командира, – а вспыхнул только тогда, когда набрал в отсеке кислорода побольше.

Процентов сорок было, не меньше.

Мичман бегал по отсеку живым факелом и всё поджигал.

Сгорели все, кто был в корме.

Те, кто выжил, говорили, что горел воздух.

Его пытались посадить, но не получилось.

Я смотрю на его волевой подбородок, на губы – они у него в сливочном масле – и чувствую, как во мне встает комок. Он говорит чего-то, губы шевелятся, а я не слышу. Я только бормочу про себя: «Сука безграмотная, бестолочь. Двоечник проклятый. Понаберут в командиры вот таких вот сук, а он, кроме как над людьми измываться, ни на что не способен. Хотя нет, способен. Он ещё способен высшему командованию жопу лизать и говорить везде: «Так точно! Выполним! Сделаем! Родина! Костьми ляжем!» – Сам-то он костьми не ляжет. Дерьмо вонючее».

Через десять минут меня в туалете рвало. Потом я помылся, посмотрел на себя в зеркало и подумал: «Чего это я? Только третьи сутки похода».