Дед и прадед
Прадеда с отцовской стороны звали Михаилом.
Он был доктором медицины и в 1910 году умер в Вене, куда выехал лечить рак печени.
Мать моего деда умерла в 1900 году. Деду тогда было 2 года.
В 1910 он попал в приют для благородных сирот принца Ольденбургского.
Приют помещался под Лугой, и в 1910 году мальчики из него ездили в Стрельну на могилу принца. На фотографии все они одеты в униформу.
А в 1918 году дед Сергей был уже бойцом Красной Армии.
Надо было что-то есть, именно поэтому он и записался в красноармейцы.
В графе «происхождение» написал «мещанин».
Два его старших брата, Алексей и Всеволод, к тому времени уже должны были воевать на стороне белых.
Они были старше на несколько лет и революцию встретили кадетами.
О судьбе их ничего не известно.
Все это рассказал дед под большим секретом своей супруге и моей бабушке, и все это так и осталось бы между ними, если б бабушка под большим секретом не рассказала все это своим детям.
До 1936 года дед посылал своей собственной прародительнице ежемесячно 10 рублей. Тогда это были большие деньги. В те времена его бабушка ещё была жива.
Она жила в родовом имении где-то на Псковщине. Там её никто не трогал. За необычайную доброту крестьяне оберегали её от всяких напастей.
И имение её сохранили – имение князей Вяземских.
Прапрабабушка со стороны отца носила эту фамилию.
Как-то тетка Лида торжественно показала мне фотографию Вяземского Петра Андреевича и спросила: знаю ли я кто это. Я сказал, что это Гоголь.
Все попытки моей тетки найти хоть какие-то следы Вяземских в вышеуказанном месте не увенчались успехом. Наверное, имение было совсем в другой стороне.
Да и имение ли?
Дед Сергей умел заметать следы.
Этому его научила Красная Армия.
До сих пор ни в чем нельзя разобраться.
