Дерево
— Дерево тянется к дереву…
— Деревянность спасает от многого…
Эти фразы были брошены в кают-компании второго отсека в самой середине той небольшой истории, которую мы хотим вам рассказать.
Итак… В шестом отсеке, приткнувшись за каким-то железным ящиком, новый заместитель командира по политической части следил за вахтенным. Новый заместитель командира лишь недавно прибыл на борт, а уже следил за вахтенным.
Человек следит за человеком по многим причинам. Одна из причин: проверять отношение наблюдаемого к несению ходовой вахты. Для этого и приходится прятаться. Иначе не проверишь. А тут как в кино: дикий охотник с поймы Амазонки.
Из-за ящика хрипло дышало луком; повозившись, оттуда далеко выглядывал соколиный замовский глаз и клок волос.
Лодка куда-то неторопливо перемещалась, и вахтенный реакторного отсека видел, что его наблюдают. Он давно заметил зама в ветвях и теперь вёл себя, как кинозвезда перед камерой: позировал во все стороны света, втыкал свой взгляд в приборы, доставал то то, то это и удивлял пульт главной энергетической установки обилием и разнообразием докладов.
— Он что, там с ума сошёл, что ли?
— Пульт, шестьдесят пятый…
— Есть…
— Прошу разрешения осмотреть механизмы реакторного отсека.
— Ну вот опять… — вахтенный пульта повертел у виска, но разрешил. — Осмотреть все механизмы реакторного отсека.
— Есть, осмотреть все механизмы реакторного отсека, — отрепетовал команду вахтенный.
— Даже репетует, — пожалуй плечами на пульте. — И это Попов. Удивительно. Он, наверное, перегрелся. С каждым днём плаванья растет общая долбанутость нашего любимого личного состава. Сказывается его усталость.
Вахтенный тем временем вернул «банан» переговорного устройства на место, как артист. Потом он вытащил откуда-то две аварийные доски и, засунув это дерево себе в штаны, кое-как заседлал себя им спереди и сзади, отчего стало казаться, что он сидит в ящике.
Засеменив, как японская гейша, он двинулся в реакторный отсек, непрерывно придерживая и поправляя сползающую деревянную сбрую.
Ровно через десять минут его мучения были вознаграждены по-царски: у переборки реакторного его дожидался горящий от любопытства зам.
— Реакторный осмотрен, замечаний нет, — оказал заму вахтенный.
— Хорошо, хорошо… а вот это зачем? — ткнул зам в доски, выглядывавшие из штанов вахтенного.
— Нейтроны там летают. Попадаются даже нейтрино. Дерево — лучший замедлитель. Так и спасаемся.
— Да-а-а… и другой защиты нет?
— Нет, — наглости вахтенного не было предела.
— И мне бы тоже… — помялся зам, — нужно проверить несение вахты в корме.
Дело в том, что за неделю плавания зам пока что никак не мог добраться до кормы, а тут ему представлялась такая великолепная возможность.
Через минуту зам был одет в дерево и зашнурован. А когда он свежекастрированным чудовищем исчез за переборкой, восхищенный вахтенный весело бросился к «каштану».
— Восьмой!
— Есть, восьмой…
— Деревянный к тебе пополз… по полной схеме…
— Есть…
Медленно, толчками ползущего по восьмому отсеку деревянного зама встретил такой же медленно ползущий деревянный вахтенный:
— В восьмом замечаний нет!
На следующий день мимо зама все пытались быстро проскользнуть, чтоб вдоволь нарадоваться подальше.
Каждый день его теперь ждали аварийные доски, и каждый день вахтенные кормы прикрывали свой срам аварийно-спасательным имуществом. Его ежедневные одевания демонстрировались притаившимся за умеренную плату. Через неделю доски кончились.
— Как это кончились?! — зам строго глянул в бесстыжие глаза вахтенного.
— А-а-а… вот эта… — рот вахтенного, видимо, хотел что-то сказать, а вот мозг ещё не сообразил. Глаза его, от такого неожиданного затмения, наполнились невольными слезами, наконец он всхлипнул, махнул рукой и выдавил:
— Ук-рали…
— Безобразие! И это при непрерывно стоящей вахте! Возмутительно! Какая безответственность! Просто вопиющая безответственность! Как же я осмотрю корму?…
Зам, помявшись, двинулся назад. В тот день он не осматривал корму. Вечером на докладе от него все чего-то ждали. Всем, кроме командира, было известно, что у зама кончились доски.
— Александр Николаич, — сказал командир заму в конце доклада, — у вас есть что-нибудь?
И зам встал. У него было что сказать.
— Товарищи! — сказал зам. — Я сегодня наблюдал вопиющую безответственность! Причём всё делается при непрерывно несущейся вахте. И все проходят мимо. Товарищи! В корме пропали все доски. Личный состав в настоящее время несёт вахту без досок, ничем не защищенный. Я сегодня пытался проверить несение вахты в корме и так и не сумел это сделать…
— Погоди, — опешил командир (как всякий командир, он всё узнавал последним), — какие доски?
И зам объяснил. Кают-компания взорвалась: сил терпеть всё это не было. На столах так рыдали, что, казалось, они все сейчас умрут от разрыва сердца: некоторые так открывали-закрывали рты, словно хотели зажевать на столах все свои бумажки.