ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Король сидел на стволе поваленного дерева. Слуга лорда Уилмота Роберт Сван стоял перед ним, ожидая позволения говорить, и мял в руках шляпу. Ветер трепал его по-пуритански остриженные, тронутые сединой волосы.

— Ваше Величество…

Карл словно не слышал.

Ветер шумел в деревьях, срывал пожелтевшую листву. По водам озера пробегала рябь, колыхались с сухим шорохом камыши. Холодно, сыро, неуютно.

Карл глядел на руины по ту сторону озера. Он был уже в дорожной одежде, но ему все казалось, что его волосы, руки, тело источают жуткий запах подземелья.

Он вспомнил безумного монстра за решеткой и как он провел ночь в его компании, когда по замку рыскали солдаты, а он находился на волосок от гибели. Потом неожиданно появился Стивен Гаррисон, сообщил, что «круглоголовые» с минуты на минуту появятся здесь, и велел им с Джулианом укрыться в подземном переходе. Они повиновались, не мешкая, но Стивен все же задержался и поглядел на чудовище за решеткой. Карл его понимал. Этот Николас Робсарт… Карл невольно передернул плечами. Да, он мог понять состояние Стивена. Потом полковник тоже вошел в проход, и охранники безумца задвинули за ним каменную плиту. Сколько они пробыли в подземном тоннеле? Оказалось, немногим более часа. Но королю это время показалось гораздо более долгим. Он старался спрятать от обоих находившихся с ним мужчин свой страх, скрыть, что ожидает, как сейчас с минуты на минуту раздастся грохот отодвигаемой плиты, и солдаты Кромвеля ворвутся в подземелье. Поэтому, когда за стеной раздались выстрелы, нервы его сдали, и он невольно вскрикнул.

Джулиан зажал ему рот, хотя и сам был напуган, кажется, не менее короля. Но ничего не произошло. Проход по-прежнему закрывала плита, минуты текли, и им оставалось лишь строить догадки, что же случилось в подземной крипте. Карл старался отвлечься от мрачных мыслей, наблюдая за Джулианом и Стивеном. Эти двое словно избегали смотреть друг на друга и молчали. Карл тоже хранил спокойствие. Он понимал, что неприязнь его спутников связана с их соперничеством из-за Рэйчел Робсарт. Хотя Джулиан старался дать понять, что меж ним и Рэйчел все кончено, его нервозность и отнюдь не дружелюбные взгляды, какие он порой бросал на Стивена, указывали, что в душе его не было мира.

Полковник держался куда спокойнее, чем его соперник: он отбил у Джулиана Рэйчел, хотя и не оказывался от Евы. Да, все это было даже забавно. Карла бы развлекла подобная ситуация, если бы положение не было столь критическим и его не отвлекали совсем иные мысли. И еще он был поражен, что в трудную минуту именно Гаррисон, человек, на помощь которого он меньше всего мог рассчитывать, оказался его настоящим другом и спасителем.

Наконец плиту сдвинули с места, и они увидели в свете факела мощную фигуру Бена Петгагрю.

— Все спокойно, господа. Они ушли. Мы не спешили выпускать вас, пока последний из «круглоголовых» не покинул пределов замка. Да и прибрать тут нужно было.

Они сразу увидели, что за решеткой никого нет, а на плитах пола остались следы крови. На их вопросительные взгляды охранник рассказал, что произошло: как сюда прибыли солдаты, и безумец Николас убил Энтони Робсарта, а солдаты, пытаясь вырвать от него Энтони, изрешетили сумасшедшего пулями. В словах Бена сквозила некоторая грусть, словно ему было жаль своего ненормального подопечного.

— Мы отнесли их тела в часовню, — продолжал он. — В Сент-Прайори принято быстро хоронить умерших. Солдаты уехали, они так были потрясены всем происшедшим, что уже и не думали о дальнейших поисках. А ведь до этого весь дом перевернули.

— Где леди Ева и Рэйчел? — спросил Гаррисон.

— Миледи Ева ухаживает за сестрой. Той после случившегося стало дурно, но сейчас она уже встала и даже велела седлать ваших коней. Будет все же лучше, если вы поскорее уедете. Не ровен час, солдаты опомнятся и решат возобновить поиски. Хотя, вряд ли: то, что здесь произошло, явно убедило их, что ни о каких укрывающихся в замке гостях не может быть и речи. Да, а леди Ева послала за каким-то незнакомцем, недавно прибывшим в селение. Говорят, он приехал за вами.

Эта его последняя фраза сразу оживила короля и лорда Грэнтэма. Они быстро переглянулись.

— Мы уезжаем, сир, — даже улыбнулся Джулиан.

— Слава Богу! — выдохнул Карл.

Да, наконец-то он покинет это проклятое место, с его раскрытыми тайнами, ужасами и опасностями. Карл едва не напевал, когда переодевался в дорогу и старался прогнать мысли о Еве. Она не появлялась, и он был этому рад — король ненавидел прощания. А потом, в какой-то момент, на него словно навалилась страшная усталость. Он старался не обращать на это внимания, думать о скором отъезде. Но, помимо воли, нервное напряжение, что он перенес этой ночью, стало выходить из него тупой апатией. Карл пытался взбодриться — в конце концов, все уже позади. Заслышав за дверью шаги Джулиана, он быстро вышел.

— Как, ты еще не готов? И где ты, спрашивается, был? Да что с тобой, Грэнтэм?

У того в лице не было ни кровинки. Он прятал руки за спину, его била дрожь, а взгляд был какой-то странный.

— Все в порядке, сир. Простите, ради Бога. Просто после всего случившегося… Словно не могу опомниться.

Карл это понимал и ободряюще похлопал Джулиана по плечу:

— Мы сейчас уедем, Грэнтэм. Наконец-то…

У Джулиана был вопрошающий, тревожный взгляд.

— А ваша Линдабарда?

Карл лишь повел плечом:

— Я пойду пройдусь в парке. Пришлешь ко мне Свана.

Его разозлила довольная улыбка Джулиана Грэнтэма — хотя теперь о Еве не могло быть и речи, Карлу стало больно, Он чувствовал себя мерзавцем.

Вот тогда он и пришел сюда, сел на поваленное дерево и стал глядеть на руины. Обычные руины, какие уже ничего не таили в себе. Он вспомнил, как впервые смотрел на них, когда гулял здесь с Рэйчел в первую ночь их приезда. Тогда, в лунном свете, они казались ему романтическими и исполненными своеобразного очарования. Потом он бывал здесь с Евой, когда, охваченные ураганом любви, они все время искали уединения. Они целовались в медовых лучах осеннего солнца, с деревьев опадала листва, Карл зарывался лицом в волосы Евы, пахнущие жасмином и отражающие свет солнца ярким золотистым блеском. Он был тогда так счастлив, душа его отдыхала после бедствий и разочарований; он находил успокоение в любви красивой женщины, гулял с ней вдоль озера и хотел пойти к темневшим на его другом берегу стрельчатым аркам средь темного камня — они казались ему величественным оформлением проснувшегося чувства. Ева, смеясь, уводила его прочь. Потом он все же пошел к руинам вместе с Джулианом. И с тех пор в этих пустых остовах католического монастыря ему стало чудиться нечто недоброе, небезопасное. От них веяло темной тайной. Затем эти руины стали его последним пристанищем, когда его жизнь и свобода подверглись опасности; он узнал их тайну и нашел в них спасение. И вот теперь он уезжает.

— Ваше величество.

Карл только заметил стоявшего рядом Роберта Свана. Тот топтался на месте и мял в руках шляпу.

— О, сир, что с вами? Вы словно не замечаете и не слышите меня.

Сван, личный слуга лорда Уилмота. Человек из другого мира, в который он — наконец-то! — должен был вернуться.

— Сван, — улыбнулся король. — Мой дорогой Сван!

Тот был явно удивлен подобным демократичным обращением короля. Последний раз он видел Карла Стюарта после битвы при Вустере в окружении своих лордов, с которыми тот держался как человек, привыкший повелевать. Теперь же перед ним сидел усталый грустный юноша, погруженный в себя, отчаявшийся. Хотя и немудрено, если учесть, что за ним охотится пол-Англии, обшаривая каждый дюйм земли. О тех потрясениях, что королю пришлось пережить в Сент-Прайори, слуга Уилмота и не подозревал. Лишь то, что ночью в замке побывали солдаты — Сван считал, что это был обычный постой армейского подразделения, — указывало, что и это место, которое его господин, лорд Уилмот, считал безопасным, таковым отнюдь не является. Да и где сейчас может быть безопасно для беглого короля? Короля! Сван был невероятно горд, что именно его лорд Уилмот выбрал в качестве гонца к Его Величеству. Когда Карл протянул к нему руку — загорелую, как у обычного деревенского парня, однако слишком изящную для простолюдина, — он схватил ее обеими руками и, упав на колено, принялся осыпать поцелуями.

— Довольно, Сван, — заговорил король, в душе отметив, насколько он за последнее время отвык от подобных изъявлений почтения и преданности. — Довольно, говорю! Объясни лучше, как обстоят дела. И отчего это лорд Уилмот так долго не посылал за нами?

— О, сир! Вас ведь кругом ищут. Юг страны так и кишит шпионами, как дворовая собака блохами, простите за мое никчемное просторечие. Лорд Уилмот считал, что в доме парламентария Робсарта вы будете в большей безопасности, пока он наладит связи с негоциантами, торгующими с Францией, и сможет договориться о вашей переправе на континент. А потом стало известно, что Робсарт покинул Саутгемптон, и никто не знал, куда он поехал; мы страшно обеспокоились. Вот тогда-то мой господин и велел скакать мне в Сент-Прайори.

— Ты опоздал, Сван, лорд Дэвид уже был здесь. Но сейчас это уже неважно. Робсарт убит.

— Да, я уже разведал, Ваше Величество. И это как раз кстати.

Карл странно усмехнулся, скорее печально, чем весело, и вздохнул.

— Рассказывай, Роберт Сван. Что удалось сделать Уилмоту?

У Свана была неторопливая манера говорить, но сейчас Карлу это пришлось как раз по душе. Он не подгонял слугу, хотя слушал жадно, с каждым словом повествования ощущая, как в нем пробуждаются силы и он вновь становится тем, кем был, — королем Англии, Шотландии и Ирландии, наследником Стюартов, человеком, целью которого было вернуть трон. Он должен был это сделать, несмотря ни на что. Слишком много людей ожидали от него этого. Личные чувства и переживания рядом со столь высокой целью не играли никакой роли.

Итак, он узнал, что лорд Генри Уилмот сделал своим штабом поместье некоего мистера Хайда, родственника его канцлера. Он навел связи с людьми, торгующими с континентом, особенно с негоциантами, не вызывающими подозрения у новых властей, однако сочувствующими монархии и которым он мог бы довериться. Так Уилмот вышел на некоего Фрэнсиса Мансела и, убедившись в его благонадежности, открылся ему. Мансел, в свою очередь, отрекомендовал ему Татерсена, капитана брига, перевозившего уголь. Корабль его невелик, но быстроходен и с хорошей оснасткой. Татерсен недавно получил патент на торговлю с континентом, закупил партию угля, и теперь они готовы выйти в море, как только на борт брига прибудут пассажиры, о которых условился Фрэнсис Мансел. Капитана Татерсена не посвящали в тайну его попутчиков, сказав лишь, что эти трое джентльменов — ими будут Его Величество, лорд Уилмот и лорд Грэнтэм — спасаются от кредиторов. Тем не менее капитан что-то заподозрил. Нет, что он будет перевозить самого Карла Стюарта, он не додумался, но в нынешнее время, когда люди лорда-протектора повсюду ловят роялистов, а те в свою очередь всячески стремятся покинуть королевство, он решил, что должен помочь скрыться кому-то из беглецов из-под Вустера. Поэтому капитан, помимо обычной платы — пятьдесят фунтов, потребовал еще страховку в размере двух тысяч фунтов и долговое обязательство.

Такой суммой лорд Уилмот не располагал. Из-за этого и вышла задержка, ибо им пришлось связаться с одним лондонским купцом, который и обеспечил их недостающими деньгами. Теперь Уилмот ожидает своего короля в городке Брайтхелмстоун на южном побережье, милях в пятнадцати от Чичестера. Они смогут сесть на корабль, как только прибудет Его Величество.

Карл воспрял духом:

— Выезжаем немедленно!

В своей комнате он застал Джулиана, упаковывавшего вещи короля. Весть, что они тотчас выезжают, воодушевила лорда.

— Я уже собрал ваши пожитки, сир. А лошади стоят под седлом.

Когда они спускались, Карл невольно обратил внимание, что в руках Джулиана лишь один узелок, и полюбопытствовал, где вещи самого лорда.

— Мне лестно, сир, что ваше внимание ко мне простирается вплоть до таких мелочей. Увы, здесь я бессилен. Эта глупая Долли куда-то запропастилась, а ведь именно она прибирала в моей комнате. Надеюсь, мы окажемся в иных условиях прежде, чем я начну страдать из-за отсутствия свежего воротничка или чистой рубашки.

Да, Джулиан прав, скоро все будет по-другому!

И все же во дворе им пришлось немного замешкаться. Все обитатели замка вышли проститься с гостями, один из которых — эта весть быстро распространилась среди слуг — был королем Карлом Стюартом. Они глядели на него… так глядели, словно увидели только впервые, а не обращались с милым «мистером Трентоном» изо дня в день.

Карл был тронут. У него для каждого нашлось слово: пошутил с охранниками, что не сможет сразу вернуть им проигранные этой ночью деньги; супругам Шепстон пожелал поскорее женить сына Ральфа; хорошенькую Китти ущипнул за щечку и спросил, где ее подружка Долл. Девушка вся зарделась и смущенно пролепетала, что Долл глупая гусыня и еще не раз пожалеет, что не простилась с Его Величеством.

Карл подошел к Рэйчел и справился, где полковник Гаррисон. Девушка ответила, что он отбыл из замка, желая удостовериться, что солдаты майора Верни не надумают вернуться, а в случае осложнений — задержать их.

— Вам надо уезжать, сир, — тихо сказала она, не сводя с короля своих темных глаз газели. Она держалась с той же скромной прямотой, какая и ранее так очаровывала короля. Рэйчел спокойно кивнула, когда Карл попросил ее передать полковнику Гаррисону изъявления благодарности.

С Джулианом Рэйчел обменялась безмолвными поклонами. Если эти двое что-то еще и чувствовали друг к другу, то никак этого не проявляли.

Король не спрашивал о Еве, а Рэйчел ничего не говорила, хотя заметила, что глаза короля с невольной тоской скользнули по высоким окнам. Когда он протянул девушке руку, она присела в низком реверансе и припала к ней губами.

— Да благословит Господь Ваше Величество и убережет от врагов.

— Спасибо, милая Рэйчел. Спасибо за все.

Где-то сбоку появилась всхлипывающая кухарка Сабина.

— Я как вспомню — вы таскали мне дрова… помогали растопить камин… Выходит, я теперь самая важная дама во всем королевстве.

В глазах короля сверкнули лукавые искры.

— Ваша стряпня, голубушка, была мне достойной платой за то, что я трудился на вас.

Толстуха заулыбалась сквозь застилавшие глаза слезы:

— Я тут вам кое-что испекла в дорогу. Пирожки с бараниной и луком, до каких, я заметила, вы столь охочи.

Она протянула Карлу узелок с еще теплыми пирожками.

Король хотел было отшутиться, но молчал. Он чувствовал ладонями тепло свежего теста. Его любили в Сент-Прайори. Он — король, его обязаны любить и почитать, однако в том, как вели себя с ним эти люди, чувствовалась любовь не из чувства долга. Да, здесь его любили… Он опять поглядел в сторону замка. Показалось ему или нет, что за одним из окон мелькнул женский силуэт?

Сван держал коней под уздцы, но именно Джулиан подвел серого коня к королю. Он был близок с Карлом все это время и не желал уступать свое место подле Его Величества никому. «Теперь, если судьба мне улыбнется, я должен буду одарить его», — с каким-то раздражением подумал король. Обычное для монарших особ нежелание быть обязанным кому бы то ни было у Карла подпитывалось еще и неприятным ощущением от радости в глазах Грэнтэма: уезжая, король и словом не обмолвился о Еве Робсарт.

И именно это повлияло на Карла. Уже вложив ногу в стремя, он вдруг передумал, резко повернулся и пошел к крыльцу. Джулиан догнал его уже на ступенях.

— Сир, вы не смеете… не должны!

Он явно опасался, что чувство короля к Еве Робсарт заставит его отступиться от доводов разума.

Карл смерил его холодным взглядом:

— Вы забываетесь, сэр! Что значит — я не смею? Такова моя воля!

Джулиан опешил. За время их скитаний Карл еще ни разу столь отчетливо не указывал на разницу меж ними. Джулиан Грэнтэм отступил и склонился в поклоне, пропуская короля.

В замке было до странности тихо, шаги короля гулко отдавались в сводчатых переходах. Приближаясь к башенке, где жила Ева, он пошел медленнее, стараясь не звякать шпорами о ступеньки. Придерживая шпагу, он поднялся по винтовой лестнице. Дверь в комнату Евы была полуоткрыта. Карл тихо остановился. Сначала он заметил Нэнси, возившуюся у одного из сундуков с пышными юбками Евы. Саму леди Карл увидел, чуть отойдя в сторону: она сидела у слабо горевшего камина, положив ножку на шары решетки. Возле нее лежали спаниели, один из них дремал у хозяйки на коленях. Ева сидела неподвижно, как изваяние, в черном платье с кружевной траурной накидкой на волосах. Карлу бросился в глаза ее тонкий профиль, бессильная рука на подлокотнике. Сердце его дрогнуло, когда он заметил, как в неверных отблесках пламени сверкнула скатившаяся по ее щеке слеза. Ева словно не замечала, что плачет; таким безмолвным отчаянием веяло от этой немой неподвижности Евы, такой маленькой и одинокой она казалась! Ему следовало уйти, но он продолжал стоять.

Спаниель на коленях Евы завозился и, увидев короля, соскочил на пол. Он кинулся к Карлу, радостно повизгивая, а за ним помчались и остальные. Они прыгали ему на ботфорты и ластились, энергично виляя маленькими хвостиками. Теперь и Нэнси увидела короля и слабо охнула. Карл сделал ей знак выйти, горничная повиновалась. Ева повернула к Карлу залитое слезами лицо и какое-то время глядела на него. Потом она быстро вытерла слезы и встала, горделиво вскинув голову; лишь руки, все еще нервно комкавшие платочек, выдавали ее волнение.

— Простите, сир, что не вышла проводить вас, но я ненавижу прощания.

В глазах Карла мелькнуло невольное восхищение: она держалась изо всех сил. От этого сердце его забилось какой-то странной, ноющей болью.

— Я оказался слабее вас, Ева, — не смог уехать, не попрощавшись.

Она старалась не глядеть на него.

— Куда лежит ваш путь?

— В Брайтхелмстоун. Это на побережье.

Она кивнула:

— Да, конечно. Дорога длинная, но я велела дать вашим лошадям двойную порцию овса, смоченную вином, теперь у них будет достаточно сил. Они смогут скакать без устали часов пять кряду, делая не менее пятнадцати миль в час.

— Ева…

— Всего доброго, сир. Уезжайте. А я… Я буду молиться за вас.

У Карла щемило сердце. Лучше бы он не приходил. С трудом проглотив ком в горле, он сказал:

— Итак, прощайте, леди Ева. И да снизойдет на вас благодать Господня.

Она выдавила слабую улыбку.

— Сейчас вы говорите, как пуританин.

Она еще пыталась шутить. Карл глядел на нее во все глаза и понимал, что подобной женщины в его жизни больше не будет. Будут другие… но не эта блистательная леди, достойная его и к тому же любящая. Ее желание избежать последней встречи окончательно убедило его в этом. Она давала ему свободу, прощала его… и отпускала.

— Ева…

— Что, сир?

Он вздохнул:

— Мы должны расстаться. Но каждый день я проживу, тоскуя о тебе.

Он сейчас сам верил в это. Она повернула к нему лицо, словно цветок к солнцу.

— Зачем вы мне это говорите?

Он молчал. Что ему было ответить? Он попросил ее руки, а потом поспешно отказался от нее. Да, теперь он понимал, что не может жениться на ней — ведь при таком попрании традиций королевского сана он должен был ожидать, что от него отвернутся все, кто в него верит. И все же… он любил ее.

Не отдавая себе отчета, что делает, он шагнул к ней, обнял и стал покрывать ее лицо, глаза, губы бесчисленными поцелуями. Слова сами сорвались с его уст:

— Я не могу оставить тебя, каждая минута с тобой — это восторг, счастье, это упоительное приключение. Я так люблю тебя!

Она на миг замерла у его груди, потом медленно подняла к нему лицо. Король говорил так страстно, так искренне, что она вдруг осмелилась просить:

— Тогда, Ваше Величество, возьмите меня с собой.

Ей было стыдно произносить эти слова, свою потаенную мечту, которую она с таким усилием пыталась скрыть. Ева почувствовала, как он вздрогнул, но только сильнее обняла его. В глазах ее светилась надежда и бесконечная мольба.

— Ева, — тихо произнес Карл, — я понимаю, о чем ты просишь. Я сам дал тебе надежду. Конечно, я могу взять тебя с собой, в изгнание, ибо я скиталец на этой бренной земле, король без королевства, человек без родины. Нужен ли я тебе?

— О да! — воскликнула она почти радостно. — Нужен, как воздух, как мое сердце, как спасение души! Я пойду за вами куда угодно. Я понимаю, что супружество не может связать нас, но я готова к этому. Готова быть вашей любовницей, спутницей, служанкой, если хотите. Только не оставляйте меня!

Король был словно оглушен. Но вместе с тем в его мозгу шевельнулась циничная мысль: «Она просто хочет избавиться от Сент-Прайори. Видит Бог, я ее понимаю!» Еще он подумал о том, что его сторонники скажут: это вызовет очередной скандал, связанный с его именем. Но сейчас, когда он видел прекрасные, умоляющие глаза Евы, все это не казалось ему столь важным. В конце концов, если они не будут связаны брачными обязательствами, он ничего не теряет. А имя его и так опорочено, одним слухом больше или меньше — это уже ничего не меняет. К тому же у Евы на континенте есть деньги, ей будет на что опереться, даже помочь ему.

Он улыбнулся:

— Хорошо, Ева. Однако учти, красавица моя, я должен буду выехать немедленно, я не смогу ждать, пока ты соберешься. Ведь солдаты все еще могут нагрянуть снова. Поэтому я выеду сейчас же с Робертом Сваном. Останется Джулиан, я велю ему привезти тебя ко мне в Брайтхелмстоун. Там мы встретимся вновь.

У Евы сияли глаза, а сердце билось так сильно, что она словно с трудом понимала его слова. Когда он в последний раз поцеловал ее и вышел, она какое-то время стояла на месте, словно опасаясь, что приход короля ей просто померещился и он так и не сказал ей этих удивительных слов: «В Брайтхелмстоуне мы встретимся вновь». Брайт-хелм-стоун — название этого городка звучало музыкой в ее ушах.

Цокот копыт за окном заставил ее очнуться. Чего же она ждет? Надо быстро собираться. И она усиленно стала звонить в колокольчик, вызывая Нэнси. На какой-то миг в ее голове мелькнула запоздалая мысль, что путь ей предстоит проделать в неприятной компании Джулиана Грэнтэма, но что это значило, если в конце пути ее будет ждать Карл Стюарт!

Она торопила Нэнси, ругалась, нервничала. Бедная горничная еле успевала складывать в шкатулку косметику госпожи, упаковывать ее драгоценности и кидаться на зов хозяйки, чтобы затянуть ей корсет или отцепить застрявший в решетке камина шлейф амазонки. Потом понадобилось бежать торопить Ральфа, чтобы он спешно оседлал кобылу миледи.

Сборы были в самом разгаре, когда в комнату вошла Рэйчел.

— Что это значит, сестра? Ты уезжаешь?

— Только не вздумай меня отговаривать! — сердито глянула на нее Ева. И, застегивая многочисленные пуговицы алого жакета амазонки, добавила уже более миролюбиво: — Мне больше нечего здесь делать. Ведь отец оставил Сент-Прайори тебе. Ты несовершеннолетняя, но твой опекун Стивен Гаррисон сумел отстоять твое право на имение и титул. А когда ты станешь пэресой, тебе и вовсе будет не до меня. Я сама позабочусь о себе. — Она надела шляпу и кинула Нэнси баул с вещами. — Неси. — Она улыбнулась Рэйчел. — Я еду в Брайтхелмстоун, а оттуда — на корабле во Францию.

Рэйчел схватила Еву за руки, пытаясь последний раз образумить сестру.

— Ты совершаешь ошибку, Ева. Ты сама ломаешь себе судьбу и губишь свою честь!..

Ева резко вырвалась:

— Выше голову, малышка. И учти, нельзя ждать милостей от судьбы, судьбу надо делать самой. С Божьей помощью, конечно, — добавила она уже тише, потому что ей все-таки было страшно. Она тотчас взяла себя в руки, быстро обняла сестру и прижала ее к себе. Потом весело ей подмигнула и, подхватив шлейф амазонки, кинулась вниз по лестнице. Ах, как она ни спешила, но все же сильно задержалась со сборами, и, конечно, Грэнтэм ее уже ждет. Ей и самой не терпелось как можно скорее догнать короля.

Лишь на миг Ева остановилась в холле и окинула старые своды долгим взглядом. Приедет ли она еще сюда когда-нибудь? Что ее ждет впереди? Где-то в переходах замка завыла собака — заскучал какой-то из спаниелей. Еве стало не по себе, это было недоброе предзнаменование. К дьяволу! Она покинет это мрачное обиталище, и отныне все будет по-другому.

То, что путешествие с Джулианом окажется невеселым, Ева поняла, едва увидела ледяное выражение его лица. На его мрачный взгляд исподлобья она лишь пожала плечами:

— Я выиграла эту партию, сэр. Так что извольте хотя бы казаться любезнее!

— Мне было приказано, и я подчиняюсь, — сухо ответил Джулиан, а глаза его так и полыхнули мрачным огнем.

«Пес! — сердито подумала Ева. — Когда я стану королевской фавориткой, ты первый начнешь заискивать передо мной. И будешь куда приветливее».

Но пока что Грэнтэм не собирался любезничать. Он и не подумал подсадить ее в седло, а когда расстроенная Нэнси протянула ему баул с вещами госпожи, он взял его с отвращением. Заметив усмешку Евы, Джулиан почти швырнул ей вещи.

— Я обязался сопровождать вас, но не служить вашим лакеем.

Еве пришлось стерпеть. Кусая губы, она наблюдала, как Джулиан не спеша подошел к своей лошади, нарочито медленно поправил подпругу и проверил притороченные к седлу пистолеты.

В этот миг на подъездной аллее раздался цокот копыт и появился скачущий галопом Стивен. Заметив Еву в седле и дорожной одежде, он явно удивился и резко осадил коня.

Ева чуть поморщилась: о Стивене она как-то и не подумала. Теперь придется объясняться.

Джулиан явно обрадовался появлению своего недавнего врага.

— Ваш жених, миледи. Думаю, мне стоит переговорить с ним.

Но Ева догадывалась, в чем будет убеждать Стивена Джулиан, и потому загородила ему дорогу конем.

— Стойте, где стоите, сэр, вас это не касается. Я сама поговорю с полковником.

Она поскакала навстречу Стивену. Вид у нее был вызывающий.

— Вы уже вернулись, Стив? Я не ждала вас так скоро.

Если Стивен и был удивлен ее намерением уехать, то никак не проявил этого. Он сказал, что хотел убедиться, что солдаты вернулись в Эймсбери, и королю уже ничего не грозит.

— Вы опоздали со своим сообщением, Его Величество уже отбыл. За ним приехали, и он тут же покинул Сент-Прайори.

Стивен поправил шляпу и огладил рукой в перчатке холку коня.

— Что ж, вполне разумный поступок. Однако осмелюсь ли я спросить, что означает ваш отъезд?

— Только то, что я уезжаю, — с улыбкой произнесла Ева. Она смотрела на Стивена в ожидании дальнейших расспросов, но он молчал, и это разозлило ее. Она вскинула голову. — И еще это означает, что нам следует расторгнуть брачное соглашение. Увы, сэр, наша помолвка оказалась ошибкой. Я не люблю вас. Вы были всегда столь умеренны в страстях, столь рассудочны, щепетильны и холодны, что мне с вами стало скучно. А те чувства, что я когда-то испытывала к вам, сошли на нет. Но почему вы улыбаетесь?

Стивен и в самом деле не смог сдержать улыбку:

— Потому, что я полностью согласен с вами, Ева.

Она ощутила себя задетой и сердито поглядела на него:

— В таком случае нам не о чем больше разговаривать.

Но он удержал ее коня за уздечку:

— Вы едете с лордом Грэнтэмом? Мне бы не хотелось этого.

Ева оглянулась на уже сидевшего на коне Джулиана. Он наклонил голову, и его лица не было видно под полами шляпы. Она почему-то вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.

— Смею сказать, меня это тоже не радует. Однако король приказал, и следует повиноваться. Итак, Стивен, прощайте. Не держите на меня зла.

Она стегнула лошадь и поскакала по аллее в выходу.

— Храни вас Бог, миледи, — только и сказал полковник, глядя ей вслед.

Когда мимо проезжал Джулиан, Стивен в знак прощания приподнял шляпу. Но Грэнтэм глядел прямо перед собой и сделал вид, что не заметил этого.

Когда они исчезли за деревьями, Стивен взглянул на замок, и сердце его подпрыгнуло — за высоким окном галереи он увидел Рэйчел. Он вдруг счастливо улыбнулся: сколько событий, драм, расставаний — и вот все позади. А Рэйчел здесь. Она ждет его, и ничто и никто более не стоит на их пути.

Стивен, почти не глядя, бросил поводья коня слуге, стремительно поднялся на крыльцо и взбежал по лестнице.

Рэйчел стояла у окна, выжидательно глядя в сторону двери. Какой-то миг они смотрели друг на друга через серый сумрак пустой галереи, потом Стивен пошел к ней, она к нему, и в следующий миг он уже прижимал ее к груди. Рэйчел тихо всхлипывала.

— Столько всего… Я не могу опомниться. Не успела я оплакать отца, испугаться солдат, ужаснуться трагедии в подземелье. И Ева… Все так неожиданно. Теперь ты… — Она повернула к нему лицо. — Разве мало я страдала? Разве я не заслужила хоть немножечко счастья? О Боже! Моя сестра уехала, а я почти рада этому. Ведь теперь ты мой.

— Рэйчел!

Их губы слились. Они целовались и целовались, и им казалось, что так будет всегда.

Они были вместе!.. Переводя дух, они смотрели друг на друга, словно не веря в свое счастье, и вновь целовались.

— Довольно! — наконец взмолилась Рэйчел. — Или мы забудем обо всем, как тогда. Неизвестно, к чему это может привести.

Он счастливо засмеялся, взлохматил ее волосы и залюбовался ее гладкой смуглой кожей. О, он прекрасно понимал, о чем она: Рэйчел дышала, как и он, глаза ее были словно подернуты поволокой. Он безумно хотел ее! Он успел истосковаться по ее чудесной невинной чувственности и потому с трудом уступил, когда она разняла обнимавшие ее руки и попросила умоляюще:

— Не надо!

Он наконец перевел дыхание.

— Будь моей женой, Рэйчел. Теперь-то я могу просить тебя об этом. Я свободен. И ты нужна мне.

Ее глаза засверкали. Она подняла его руку к своему лицу и прижалась к ней щекой, тихо сказала:

— Да. О да! Я ведь ждала этого так долго.

Им приходилось соблюдать приличия: в доме было два мертвеца, которых еще не успели предать земле — дядя и брат невесты. Да и траур по ее отцу не давал им прав на столь бурную радость. Дел у Рэйчел было предостаточно, но она все же позволила себе немного расслабиться, посидеть подле возлюбленного, прильнув к его плечу. Она чувствовала себя такой хрупкой, нуждающейся в его покровительстве. Благодатное тепло распространялось от его руки, обнимавшей ее; Рэйчел прикрыла веки, чтобы лучше почувствовать счастье подчинения ему. Это длилось всего несколько минут, а потом она заставила себя встать.

— Мне следует идти. Надо отдать распоряжения слугам, позаботиться о погребении дядюшки и Ника…

Печальные обязанности. Стивен уловил дрожь в ее голосе — бедная девочка, сколько ей приходится выносить! Он нежно поймал ее руки, поцеловал запястья.

— Все уже позади, Рэйчел. И я с тобой.

Она расслабилась, даже улыбнулась, а потом спросила, куда он уезжал утром. Тогда что-то мелькнуло в его глазах, и он нахмурился. Стивен сказал о солдатах, но Рэйчел почувствовала, что это еще не все.

— Стив?

Он словно не решался сказать все сразу.

— Еще я разговаривал с мировым судьей Эзикиэлом Батсом. Он не очень-то меня жалует, но тут сам вызвался на беседу. Судья расспрашивал о Джулиане Грэнтэме.

— О Джулиане?

— Да, Рэч. Он рассказал мне кое-что о Бомануарах… Это странный род. Эзикиэл Батс их хорошо знает. Он имел с ними торговые дела.

Стивен вдруг обнял Рэйчел за талию и притянул к себе, спрятав лицо у нее на груди.

— О, милая, как хорошо, что ты не стала женой Джулиана Грэнтэма!

Рэйчел еще не очень ясно понимала.

— Конечно, хорошо, Стив, тогда бы я не могла быть сейчас с тобой. Знаешь, Ева говорила мне, что надо самой ковать свою судьбу. Но судьба сама дала мне тебя. Правда, — она мило покраснела, — я тоже кое-что сделала для этого. И еще я полюбила коньяк! — пошутила она.

Но Стивен был серьезен. Он думал о своем.

— Бомануары, — вновь повторил он. — Старинный род, гордое имя. Но они сейчас потеряли былую славу и тихо живут в провинции, в Бретани. Это вырождающийся род. Частые браки между близкими родственниками, на грани кровосмешения — грех, за который неизбежно следует кара. Поэтому в роду Бомануаров так часты случаи безумства, эпилепсии, врожденных недугов. Вторая жена твоего отца была из Бомануаров, и она была безумна. Лорд Робсарт, видимо, навел справки о ней и о семье, поэтому и отказывался жениться. Но она была беременна от него, и его принудили к браку. А Николас… — Он не договорил, размышляя о чем-то. — Джулиан тоже Бомануар, но лишь наполовину. Когда он сватался к тебе, то явно не сказал о своей бретонской родне лорду Дэвиду. Иначе твой отец никогда не дал бы согласия на эту помолвку.

Сердце Рэйчел словно подпрыгнуло в безмерно расширившейся и похолодевшей груди.

— Но лорд Джулиан приближенный короля, его друг. Он так умен, рассудителен и очень красив.

Стивен кивнул:

— Конечно. Ведь не все же Бомануары поголовно сумасшедшие. — Он вдруг вспомнил чудовище за решеткой и передернул плечами; потом встал, прошелся по галерее. — Как тихо. Словно в долине смерти… как в Иосафатовой долине.

Рэйчел почувствовала себя задетой и заметила даже более резко, чем хотела:

— Неудачное сравнение, сэр, ведь Сент-Прайори мой дом. И в нем траур.

Стивен прислушался.

— От чего это так воет собака?

Тут Рэйчел нечего было возразить, и она лишь заметила, что пес, видно, чувствует покойников в замке. Воет он, правда, уже около часа, так что сейчас она пойдет и угомонит его, раз это не удосужился сделать никто из слуг.

Но не успела она сделать и шага, как к вою присоединился женский визг. Сколько ужаса было в нем!..

Рэйчел замерла, потом повернула к Стивену побелевшее, искаженное лицо.

— Господи, помилуй…

Она пошатнулась. У нее не было больше сил выносить все это.

Гаррисон прекрасно понял ее состояние.

— Оставайся здесь!

Сам же он стремглав кинулся на шум.

Кричала Кэтти. Она стояла у двери большой кладовой и визжала, как заведенная. Стивен схватил ее, встряхнул, и тогда она занялась плачем. У их ног, скуля, крутился палево-серый спаниель. Его лапы были перепачканы кровью, целая лужа которой натекла из приоткрытой двери.

Стивен передал рыдающую в истерике девушку на руки прибежавшим слугам.

— Это опять, опять! — кричала та. — Как и леди Элизабет. Но ведь дьявола больше нет в замке? Его тело в часовне!..

Стивен заглянул в дверь, потом повернулся к слугам:

— Ребекка, голубушка, надо ее убрать. Надеюсь на вас и вашего супруга. Постарайтесь оградить свою юную хозяйку хотя бы от этого.

Служанка согласно кивнула и стала советоваться с остальными слугами. Да, на челядь Сент-Прайори можно было положиться. Они уже привыкли к трупам, хотя разве можно к этому привыкнуть?

Стивен еще раз склонился над мертвым телом: Долл, служанка. Горло перерезано острым предметом, скорее всего кинжалом. И убита она совсем недавно, тело еще не успело остыть, конечности не утратили гибкость. Маленькая, безобидная девушка. Раньше каждую смерть в Сент-Прайори связывали с ужасным монстром, живущим в руинах, но теперь его уже нет. А Долл еще утром видели живой и невредимой, правда, озабоченной и чем-то напуганной.

«Как в свое время Осия», — вспомнил Стивен.

Он вернулся в галерею. Рэйчел, как он и велел, оставалась на месте, но ей уже доложили, что случилось. Она сидела, обхватив себя руками, точно зябла, глаза ее казались непомерно расширившимися на осунувшемся лице. Рэйчел беспомощно поглядела на Стивена, и он сел рядом, привлек ее к себе.

Спустя какое-то время она заговорила:

— Это уже не может быть злодеянием Николаса…

— Я знаю, дорогая.

Он вспомнил труп несчастного Джека Мэррота — тот был просто изгрызен. Тела же Осии, леди Элизабет и Долл были изувечены ножом или кинжалом. Стивен стал догадываться, кто, кроме безумного Николаса, был ужасом Сент-Прайори. Одно имя приходило ему на ум, и он боялся произнести его вслух, чтобы не напугать девушку, ибо теперь ему и самому стало страшно.

Рэйчел вновь заговорила:

— Этой ночью Долл хотела мне что-то сообщить, но я тогда не стала ее слушать. Ведь в замке были солдаты, которые искали короля.

Стивен убрал волнистую прядь с ее щеки и спросил как можно мягче:

— Рэч, девочка моя, не вспомнишь ли ты, что именно говорила несчастная Долли?

Рэйчел чуть нахмурилась:

— Что-то о том, как она прибирала в комнате лорда Грэнтэма. И… О, Стив, я не помню. — Она сказала это почти виновато.

Он вздохнул. Лучше, если она будет озабочена тем, что не может вспомнить, чем начнет догадываться. Хотя она все равно поймет рано или поздно.

— Тебе надо отдохнуть, дорогая. Мне сказали, у тебя утром случился обморок. Ты совсем измучена, иди отдохни. Ваши слуги справятся со всем сами, для них это привычное занятие.

— Да, — тихо сказала она. Она и в самом деле была очень измучена. Когда Стивен задал ей новый вопрос, Рэйчел поглядела на него удивленно. — Не знаю ли я, куда за королем поскакала Ева? В Брайтхелмстоун. Это на побережье. Но зачем тебе?

Он уклонился от ответа и лишь проводил ее до дверей спальни.

Затем он спустился на кухню, чтобы, попросить Сабину приготовить для госпожи какой-нибудь успокаивающий, усыпляющий напиток. Рэч сейчас это просто необходимо. Там же, на кухне, он застал и Кэтти. Девушка сквозь всхлипывания говорила кухарке, что не может более оставаться в Сент-Прайори и ни за какие деньги не желает служить здесь. Увидев полковника, она умолкла.

Стивен переговорил с Сабиной, а потом подсел к девушке.

— Кэтти, ты ведь была дружна с бедняжкой Долл — да пребудет душа ее в мире. Не общалась ли ты с ней в это утро? Не говорила ли она тебе что-нибудь, что ее взволновало?

Ему пришлось выждать, пока служанка изойдет новыми потоками слез. Но оказывается, Кэтти в это время еще и соображала. Она наконец ответила сквозь нервную икоту:

— Она говорила что-то про плащ, большой дорожный плащ черного цвета с островерхим капюшоном. Он был среди вещей лорда Джулиана. А что?

Стивен не ответил. Теперь для него все прояснилось. Джулиан Грэнтэм слышал рассказы о черном призраке, и ему ничего не стоило обрядиться в монаха, если у него был плащ, схожий с сутаной. Джулиан ведь католик и хорошо знал, как вести себя, вырядившись монахом. Как он той ночью попал на галерею? Но ведь в некоторых местах подпоры увиты плотным слоем плюща, взобраться по которому для развитого физически человека не составит труда. Особенно для человека с нездоровой психикой Бомануаров, который не побоится сорваться вниз. А вот чего боялся Джулиан? Что вынудило его пойти на такой риск, как убийство управляющего? Тут Стивен вспомнил, как бедный Патрик Линч был поражен, узнав, что Джулиан тоже из Бомануаров; он еще говорил, что ездил в Бретань и знает эту семью. Джулиан испугался, что Патрик раскроет тайну ненормальности его семьи, которую мог унаследовать и он — лорд Грэнтэм, приближенный и спутник короля. Да, именно этого он и боялся — что король узнает о нем правду.

А Осия? Мальчик, видимо, видел что-то. Он тогда как раз покинул кухню и нес собакам похлебку, мог заметить и того, кто исполнял роль черного монаха. Но он был так напуган, что никому ничего не сказал. Хотя, может, молчал он от того, что не разглядел в темноте, кто именно это был. Мальчик видел лишь высокого мужчину — не случайно и его, Стивена, Осия избегал и боялся. Несчастный маленький дикарь. Видимо, Джулиан обратил внимание, как шарахался от него ребенок, а может, тоже заметил его ночью. Сейчас Стивен вспомнил, что Осия убежал как раз перед тем, как из конюшни появился Джулиан. По сути, он уехал сразу за ребенком. Стивен сам видел это, но был так поражен тем, что узнал в спутнике Грэнтэма короля, что не обратил на это внимания. Потом на пустынной равнине Джулиан нагнал Осию… Никто тогда не заподозрил настоящего убийцу, для всех он просто отсутствовал. А Осия был убит зверски, словно убийца не мог удовлетвориться, пока не искромсал его.

Холеный отпрыск безумных Бомануаров… Так же он разделался и с леди Элизабет. Не ясно, что в поведении или в неосторожных речах пожилой леди навело его на такое решение. Он же способен был убить и барона Робсарта — никто не мешал ему взять мушкет со стены и дождаться возвращающегося лорда в роще. Стивен вспомнил, как кто-то говорил, кажется, Ева, что Джулиан прибыл под утро и сказал, что проблуждал ночь на равнине, хотя конь под ним был свежим. А потом Долл… Он убил ее, узнав, что она убирала его вещи и могла видеть плащ. Джулиан просто не мог допустить, чтобы это стало известно королю. Он убил ее быстро, ведь они уже уезжали. У него не было возможности насладиться убийством, хотя убивать ему нравилось. Стивен содрогнулся, вспомнив, как весел был Грэнтэм во время их дуэли. И потом, когда они погнались за сумасшедшим, он выглядел странно возбужденным. Он был ловцом, настигающим жертву, вошедшим в раж. Он тогда уже готов был убить и не слышал окриков Стивена. Но безумство Джулиана спасовало перед диким безумством монстра Николаса… Тоже Бомануара.

Вернулась Сабина и сообщила, что Рэйчел заснула. Стивен кивнул, поглядел на свои руки. Они дрожали. Силы небесные — он вдруг ощутил безмерный ужас. Стивен знал, чего он боится: Ева уехала с Джулианом Грэнтэмом. С безумцем, ненавидящим ее. Неужели он… Нет, невозможно — Джулиан получил приказ от самого короля. Он предан королю и не осмелится ослушаться.

И все же… Стивен вспомнил жесткое, почти жестокое выражение на лице лорда Грэнтэма, когда он проезжал мимо, и взмолился, чтобы все его рассуждения оказались ошибочны.

Медлить Стивен больше не мог: все было слишком очевидным и опасным. Он должен убедиться, что Еве Робсарт ничего не грозит.

Бегом он пронесся по переходам замка и кинулся к конюшне. Слава Богу, Ральф слишком нерадив и не успел расседлать его коня. Стивен рывком вскочил в седло, поскакал по аллее.

Первое потрясение ждало его у ворот. Старый привратник поглядел на него с удивлением и, пожав плечами, заявил, что ни леди Ева, ни Джулиан Грэнтэм из поместья не выезжали. У Стивена замерло сердце. С трудом взяв себя в руки, он стал расспрашивать, не отходил ли куда-либо старик, не задремал ли, не мог ли их пропустить? Но привратник стоял на своем: утром из замка вынеслись солдаты, позже выехал Чарльз Трентон с сопровождающим, но более из поместья никто не выезжал. А поденщиков он сегодня не пропускал, ибо таково было распоряжение — ведь Энтони Робсарт помер и сегодня не до них.

Стивен почти не слышал ворчливой болтовни привратника. Он глядел на старые деревья парка, на заросли кустов, на галдящих галок в облегающих кронах. Почему-то ему вспомнилось, что Ева говорила, как в день смерти ее отца они разом вспорхнули и улетели. Теперь он понимал, почему: Ева могла не услышать выстрела, он прозвучал достаточно далеко и звук отнесло ветром в сторону, но чуткие птицы уловили его, он их вспугнул.

Стивен не понимал, почему он думает об этом, когда брел, пробираясь через заросли. Коня он оставил удивленному привратнику и теперь шел, путаясь ботфортами в поросли пожухлых папоротников, раздвигая кусты. Он был невероятно напряжен — сама мысль, что Джулиан и Ева еще здесь, пугала его и не оставляла надежды. Что задумал этот убийца? Куда затащил беспечную, доверившуюся ему женщину? При мысли, что он мог остановить безумца, но не сообразил это сделать, Стивену делалось дурно. Тогда он еще ни о чем не догадывался, рассказы Эзикиэла Батса только озадачили его. Потом расторжение Евой их помолвки направило его мысли совсем в другом направлении, и она осталась с тем, кто, не задумываясь, убивал. Стивен молил Бога, чтобы для Грэнтэма приказ короля оказался выше личной неприязни, но чего можно ожидать от ненормального? И еще Стивена пугало, что Джулиан и Ева не покидали Сент-Прайори. Где они? Парк огромен. Стивен с ужасом сознавал, что не надеется на благополучный исход.

В отчаянии он кричал, звал, а потом где-то в подсознании появилось воспоминание о рассказе Рэйчел, что когда-то она указала Джулиану, где находится калитка в парковой ограде. Может, они просто покинули усадьбу через нее? Но так их путь к побережью делал ненужный крюк. И все же Стивен ухватился за эту слабую надежду. Он почти бежал, врезаясь в чащобу. Обнаружить след было трудно — ночью солдаты, обшаривая парк, изрубили все кусты.

В слабой надежде, уже двигаясь вдоль стены, Стивен вновь выкрикнул имя Евы и замер, сцепил зубы, чтобы не так стучали. Он услышал ответный звук, ржание лошади. Оно показалось ему едва ли не демоническим хохотом.

Белую лошадку Евы он нашел привязанной к стволу дерева. Она фыркала, металась и не сразу подпустила его. Грива и холка ее были в крови, и этот запах возбудил лошадь.

Теперь надежды не оставалось: Джулиан решился. Все, что мог сделать Стивен, — это искать.

Он вдруг вспомнил, как был влюблен в Еву, какой она была дерзкой, смешливой, самоуверенной, какой удивительно красивой, и прижал руку к сердцу. Сначала Робсарт, потом Ева. Он был привязан к ним обоим, и это чудовище убило их. Стивен ощутил, как его опалила ненависть и злость на себя самого. Он так долго был слеп! Странное поведение обитателей замка, таинственность этого места отвлекали его от соображений, что убийца мог оказаться и пришлым. Если интуитивно он порой и чувствовал беспокойство рядом с Джулианом, то приписывал это ревности. Ибо так и не понял, когда же полюбил Рэйчел, когда его стало задевать ее внимание к лорду Грэнтэму. Теперь Рэйчел осталась совсем одна из проклятого рода Робсартов. Седьмое колено… Ее он не отдаст никому. Он спасет ее. Но не Еву…

Когда Стивен увидел на желтых листьях шиповника кровь, он уже был готов к этому. Медленно раздвинув ветки кустарника, он смотрел. К горлу подкатила тошнота. Видимо, ненависть Джулиана не знала удержу. Кровь на алой амазонке Евы не была столь заметной, но от этого картина была не менее ужасающей: выпотрошенное тело, изрезанные, нелепо изогнутые ноги, на месте горла — дыра. Лица не было совсем — одно месиво, буро-алое, сквозь которое виднелся жуткий оскал зубов. Потоки крови сгустками застыли в волосах. Золотистое руно дивных волос Евы… Волосы казались неестественно живыми, шевелились под порывами ветра.

Стивен отшатнулся, несколько минут его мучительно рвало. Он чувствовал себя слабым, отупевшим. Потом потекли обрывочные мысли, что Джулиан и Николас, по сути, одно и то же — родственники, потрошители, монстры, гнилая кровь вымирающего рода. И еще он подумал, что Рэйчел не следует знать, какой он нашел сестру.

Он медленно пошел к замку.

Его окружили слуги, которые слышали его крики в парке. Они недоумевали, почему он не уехал, но тут же испуганно умолкли: на полковнике лица не было.

Кто-то дал ему выпить. Коньяк согрел внутренности, дал силы взять себя в руки; мысли стали более конкретными. Стивен спросил о Рэйчел. Она отдыхает, ей дали успокоительной настойки, и она проспит долго. Это хорошо, ей не стоит видеть сестру такой. Когда он стал рассказывать, лица слуг исказились ужасом. Стивен говорил монотонно и властно: всех надо похоронить как можно скорее, до тою, как проснется Рэйчел.

Слуги закивали, стали суетиться. Стивен не заметил, когда приобрел такую власть над ними. Казалось, еще недавно они считали его чужаком. Теперь он стал их господином, и ему подчинялись беспрекословно. Но сейчас сознание этого не трогало душу полковника. Он оставил их и пошел к воротам. Несмотря на потрясение, на эту безумную ночь и переживания, Стивен не чувствовал себя усталым, наоборот, он ощущал в себе силы десятерых. Их давали ему ненависть и желание отомстить.

Вскочив в седло, он повторял только одно слово:

— Брайтхелмстоун!

Он знал, где ему искать Грэнтэма, и гнал коня, не жалея. Стивен боялся лишь одного — опоздать.