Деревушка Ладмут располагалась в полумиле от моря. В том месте, где Роджер и Энтони сошли с дороги и двинулись по своим делам, море ближе всего подступало к селению, и волны прибоя с грохотом разбивались о природный дебаркадер из огромных валунов и утесов, тянувшийся вдоль берега на десятки миль. Здесь же располагалась и крохотная заводь почти идеально круглой формы, имевшая громкое название «Ладмут-Бей».

По сторонам этого крохотного залива, который вряд ли превышал в поперечнике двести ярдов, высились почти отвесные скалы, достигавшие в высоту более сотни ярдов. Потом берег понижался, открывая на краю залива крохотный пляж, от которого в разных направлениях змеились узкие тропы. Одна из них вела на высокий скалистый берег, другая – к деревне, а третья позволяла пройти к грунтовой дороге, ведшей в близлежащий городок Сэндси. Короче говоря, это было чрезвычайно живописное место, первобытное в своей красоте и нетронутости и совершенно не изгаженное туристами, поскольку деревушка никак не могла похвастать большим количеством визитеров. Если не считать, конечно, велосипедистов из Сэндси, расположенного в полудюжине миль к западу. Однако из-за разбитой дороги даже велосипедисты приезжали сюда довольно редко, а уж автомобилистов здесь вообще почти не встречали. Впрочем, на это в деревне никто не жаловался, так как местные жители предпочитали комфорт уединения и покоя суете, шуму курортных местечек и городков с их многочисленными пабами и сувенирными магазинами.

Скалы, тянувшиеся вдоль побережья в западном направлении, в сторону Сэндси, несколько отличались от тех, что обрамляли берег с востока. Хотя бы потому, что многие слегка загибались внутрь, не образовывали единой, почти сплошной стены и представляли собой скорее хаотическое нагромождение каменных глыб самых разных форм и размеров, на которые даже подготовленному человеку было бы очень трудно взобраться. При всем том, когда скалы по мере удаления от береговой черты начинали понижаться, в одном месте сформировался своего рода выступ, к которому вели вырубленные в камне ступени, что позволяло, хотя и не без труда, подняться и на эту часть скалистого берега. В основном упомянутый природный выступ или большую выбоину в скале – как посмотреть – использовали в качестве своеобразного сиденья деревенские подростки, любившие ловить рыбу на удочку во время прилива. Но привычки меняются даже в таком глухом краю, как деревушка Ладмут, так что со временем выступ лишился популярности и у подростков. Иными словами, в наши дни забравшийся на скалы по этой каменистой тропе любитель одиночества мог быть уверен, что никто его здесь не потревожит. Выступ скрывал от нескромных взглядов нависающий край могучего утеса, по причине чего сидевшего рядом с выступом на камне инспектора Морсби можно было увидеть разве что со стороны моря.

Инспектор Морсби ничуть не походил на расхожий и популярный среди широкой публики образ известного детектива. Так, лицо у него нисколько не напоминало бритву или топор (впрочем, если продолжить сравнение в этом ключе, то более всего, пожалуй, оно походило на нож для масла), а глаза не обладали гипнотическим взглядом – даже близко. Кроме того, он никогда не повышал голоса, не рявкал и все исходившие из его уст слова и фразы, даже распоряжения или замечания, произносил ровным, спокойным тоном. Иначе говоря, более ординарного, обычного человека – как в плане внешности, так и манер – трудно было себе представить.

Помимо вышеупомянутых черт инспектор обладал также массивным телосложением, густыми «моржовыми» усами и пухлыми руками с короткими толстыми пальцами, которые ни в малейшей степени не походили на чувствительные пальцы музыканта или хирурга. На его лице обычно присутствовало выражение полнейшего благодушия, которое, как говорили, довольно часто трансформировалось в неподдельную веселость. Поговаривали также, что он никогда не держал зла ни на одну из своих так называемых жертв.

В момент нашего с ним знакомства он сидел, опершись подбородком о костяшки пальцев, а локтем – о колено, и с отрешенным выражением лица смотрел в сторону моря на лодку, в которой находился человек, энергично махавший веслами. Не следует, однако, думать, что его так заинтересовала лодка или гребец. Честно говоря, он их просто не замечал, поскольку с головой ушел в свои мысли. А думал он о том, как стройная субтильная леди могла «случайно» сорваться с выступа в скале в самом широком его месте, где вполне хватало пространства даже ему, инспектору Морсби; а уж если она задумала покончить жизнь самоубийством, бросившись со скалы, то почему в таком случае изо всех сил сжимала в правой руке большую пуговицу с чьего-то пальто.

Да, вопрос довольно интересный, подумал инспектор, и интересный вдвойне, если учесть, что он, Морсби, находился в законном ежегодном отпуске в городке Сэндси с женой и двумя детьми, а сегодня утром его сорвали с постели служебным полуофициальным звонком, предложив приехать в эту деревню и внимательнее взглянуть на место несчастного случая.

Звуки шагов по скалистой тропе с восточной стороны залива заставили его резко поднять голову. Одновременно в его доброжелательных чертах проступила легкая настороженность. В следующее мгновение перед его взглядом предстал плотный мужчина без головного убора, в бесформенных серых фланелевых брюках и старой выцветшей спортивной куртке. В руке он держал нещадно дымившую коротенькую трубку с большой чашечкой. Мужчина вышел из-за скалы и сразу же направился к инспектору, всматриваясь в его лицо. Наткнувшись на не менее внимательный ответный взгляд, незнакомец секунду помедлил, но потом широко улыбнулся и вытянул перед собой руку.

– Боже мой! Инспектор Морсби! Вот уж не ожидал встретить вас в этих краях… Вы меня помните, не правда ли? Моя фамилия…

– Мистер Шерингэм! Разумеется, я вас помню, – произнес инспектор с присущей ему доброжелательностью и от всего сердца пожал протянутую ладонь. – Как же я могу вас забыть после того, как с огромным удовольствием прочитал ваши книги! Это не говоря уже о том удивлении, какое вызвало у нас в Скотленд-Ярде «Уичфордское дело», к раскрытию которого вы, по слухам, тоже приложили руку. Насколько я помню, вы тогда работали в связке с мистером Тернером из «Курьера», не так ли?

– Совершенно верно. В газетах эта история называлось «Дело о шкатулке с драгоценностями в Хаттон-Гарден». Но у меня к вам вопрос, инспектор: что вы делаете среди скал в этой сохранившейся в первозданной красе местности?

– Я в отпуске, – сообщил инспектор совершеннейшую правду. – И обитаю в близлежащем городке Сэндси с женой и детьми.

– Понятно… – с самым невинным видом протянул Роджер.

– Ну а вы-то как здесь оказались? Тоже отдыхаете?

Роджер вдруг подмигнул:

– Я? Ни в коем случае. Приехал сюда, чтобы совершенствовать дар, который случайно открыл в себе.

– Неужели? И что же это за дар такой, если не секрет?

– Откровенно говоря, я приехал сюда специально для того, чтобы от имени «Курьера» задать инспектору Морсби несколько вопросов относительно леди, упавшей со скалы где-то в этих местах день или два назад. Ну и, разумеется, о том, почему такой известный детектив из Скотленд-Ярда, как вы, призван разбираться с каким-то несчастным случаем.

Инспектор потер подбородок и невесело улыбнулся.

– Ну и дела… А я всего-навсего прогулялся сюда из Сэндси, чтобы немного отдохнуть от суеты и шума, связанных с нашествием туристов и журналистов, – исполненным искренности голосом произнес он. – Стоит мне только зевнуть, как на меня сразу налетает целая свора вашей пишущей братии, задаваясь вопросом, что бы это значило.

– Собираетесь прилечь здесь и немного поспать перед тем, как возвращаться в Сэндси? – осведомился Роджер с веселой искоркой в глазах.

– Поспать?

– Ну да. Может, конечно, не здесь, а в гостинице «Корона», где вы сняли номер. Полагаю, вы не стали бы резервировать спальню только для того, чтобы поправить прическу, не так ли?

Инспектор добродушно рассмеялся:

– Все-таки вы меня уели, сэр. Что ж, возможно, я действительно проведу здесь день или два. Иногда и несчастные случаи бывают довольно интересными.

– Особенно те несчастные случаи, которые при ближайшем рассмотрении таковыми не являются. Так или нет? Бросьте отмалчиваться, инспектор. Вы же знаете, что теперь я от вас не отстану. Я же говорил вам, что у меня неожиданно открылся некий дар, а вместе с ним – и потрясающий нюх, способный учуять такие вещи за милю. Я, к примеру, абсолютно уверен, что у вас в рукаве припрятано кое-что существенное. Почему все неожиданно так заинтересовались этим делом? Можете сказать хотя бы самую малость? Или дать какую-нибудь наводку?

– Уж и не знаю, имею ли я на это право. Мне надо подумать.

– А вы не можете сделать это прямо сейчас? Сообщите читателям «Курьера» хотя бы свое собственное мнение в связи с инцидентом. Пока сюда не набежали те, кого вы называете пишущей братией. Уж они-то растрезвонят об этом деле на первых страницах. Вам это надо? А то я могу устроить.

Инспектор задумался. Немного рекламы на страницах такого уважаемого издания, как «Курьер», ему бы не помешало. Особенно в том случае, если ему не придется обнародовать конфиденциальную информацию. Долг, конечно, превыше всего, но увидеть собственную фамилию на развороте «Курьера» тоже было бы очень неплохо.

– Что ж, мистер Шерингэм… Многого я вам не скажу, но сообщить, что в данном деле обнаружена парочка подозрительных обстоятельств, – это в моей компетенции, – наконец произнес Морсби. – Считается, что леди в момент инцидента пребывала в полном одиночестве.

– А инцидент, как я понимаю, произошел на этом самом месте? – вставил Роджер.

– Да, на этом самом. Но я, честно говоря, не совсем уверен, вернее, совсем не уверен, что она была здесь одна. Вот и все, что я могу вам сообщить в данный момент.

– А почему вы думаете, что она находилась здесь не одна?

– О Господи! – пробормотал инспектор, напустив на себя загадочный вид. – Я не могу сейчас вам об этом сказать, но, полагаю, с вашей помощью читатели «Курьера» поймут, что я не бросаю слов на ветер.

– Инспектор Морсби, который занимается этим делом, намекнул, что обнаружил важные улики. Не имея возможности раскрыть их истинную суть, он тем не менее заверил меня, что расследование продолжится и мы узнаем новые волнующие подробности этого дела в самом ближайшем будущем, – произнес Роджер таким тоном, как если бы читал сдаваемый в набор материал.

– Да, неплохо получилось. Пусть будет что-то вроде этого, – рассмеялся инспектор. – Надеюсь также, что вы, будучи джентльменом, не станете демонстрировать зевакам и другим журналистам место происшествия, поскольку, как видите, сорваться с этой скалы и впрямь не так уж трудно, а мне бы не хотелось, чтобы число жертв несчастного случая увеличилось.

Роджер согласно кивнул:

– Может, имело место самоубийство? Как вы думаете?

– И такое могло быть, – произнес инспектор лишенным каких-либо эмоций голосом.

– Но вы в этом не уверены, не так ли? – ухмыльнулся Роджер. – Или я не прав?

Инспектор снова рассмеялся:

– Полагаю, что смогу предоставить вам кое-какую информацию по этому поводу – но позже. Что же касается дня сегодняшнего… – Инспектор сделал многозначительную паузу.

– Что же касается дня сегодняшнего, то вы предлагаете мне не задавать вам лишних вопросов, на которые вы не можете ответить, не так ли? Что ж, я понял вас, инспектор. Но вы, надеюсь, позволите мне осмотреть место происшествия, прежде чем я уйду и оставлю вас в покое?

– Разумеется, мистер Шерингэм, – с присущей ему сердечностью согласился Морсби. – Смотрите на здоровье.

Как ни странно, Роджер испытывал легкую неприязнь по отношению к инспектору, хотя последний отнесся к нему со всей возможной доброжелательностью. Но это была, скорее, чистой воды демонстрация доброй воли и хорошего отношения. Ибо что он мог здесь найти? Инспектор наверняка позаботился о том, чтобы все улики были собраны и хранились в надежном месте. Между тем Роджер надеялся, что инспектор хоть как-то выделит его из числа прочей пишущей братии – хотя бы из-за дела в Уичфорде. Признаться, он рассчитывал на кое-какие откровения со стороны инспектора и, не получив желаемого, начал злиться, хотя причин для этого, если разобраться, не имелось. Просто инспектор воспринимал его как любого другого журналиста, волей случая оказавшегося в этом месте. Вот и все. В конце концов, он сам отрекомендовался ему как корреспондент «Курьера», не так ли? Да и вел себя в привычной журналистской манере… Вот дьявол!

Как он и ожидал, на вырубленных в камне ступеньках, скальном выступе и окружающих утесах никаких, даже мельчайших следов недавней трагедии не обнаружилось.

– М-да, – произнес он, завершив бессмысленные поиски и распрямляясь. – Разве на этих гладких голых скалах что-нибудь найдешь? Наверняка и следов сопротивления не обнаружишь, даже если оно и имело место.

– Так скалы же, – охотно согласился инспектор. – Что может на них остаться? Ведь не ледорубом же она отбивалась…

– Мне, знаете ли, тоже пришла в голову эта мысль, инспектор, – холодно согласился Роджер, а затем снова ступил на скальный выступ в самой узкой его части, не более четырех футов в поперечнике, и, прижимаясь всем телом к влажному гладкому камню, отправился в обход скалы.

Не успел он сделать и дюжины шагов, как услышал голос инспектора:

– Если вы надеетесь таким образом выйти на дорогу, ведущую к деревне, то не рекомендую, сэр. Гораздо дальше получится по сравнению с тем путем, по которому вы пришли. Кроме того, ходить по выбоинам в скалах очень опасно.

– Ага, проснулся старый боевой конь, – пробормотал Роджер себе под нос. – Теперь надо держать ухо востро…

Он повернулся, сделал несколько шагов назад и с любопытством посмотрел на инспектора:

– Интересно, почему вы против того, чтобы я прошел по выступу, инспектор?

– Мне совершенно все равно, какой путь вы изберете, – с самым невинным видом ответил Морсби. – Просто, следуя этим путем, вы потратите больше времени и сил.

– Понятно… Но мне почему-то захотелось выйти на дорогу именно так, – вкрадчиво произнес Роджер. – Иногда, знаете ли, полезно проветрить себе мозги и ощутить холодок опасности. До свидания, инспектор! Увидимся, полагаю, уже в гостинице, не так ли?

С этими словами Роджер вновь двинулся по выступу в обход скалы. Но уже не так быстро, как прежде, поскольку ожидал продолжения разговора. И его ожидания были вознаграждены.

– Придется, видно, сказать вам еще кое-что, – недовольным голосом пробормотал инспектор. – Но сразу предупреждаю, что эта информация пока придерживается, так что не вздумайте упоминать о ней в вашей газете, сэр. Сегодня, во всяком случае… Не хочу раньше времени вспугнуть птичку. А такого рода птички всегда обнаруживаются… Рано или поздно, но обнаруживаются, просто пока не высовываются из гнезда. Пойдемте со мной. Я вам кое-что покажу.

Инспектор поднялся на ноги и двинулся по вырубленной в камне тропинке. Роджер последовал за ним. Так они прошли несколько ярдов, пока не остановились у большого пятна засохшей грязи. На грязи довольно явственно проступали отпечатки двух пар следов – без сомнения, женских, причем одна пара значительно превышала размерами вторую. Также на грязи хорошо пропечатались ямки от женских каблуков.

– Ого! – протянул Роджер, всматриваясь в следы.

– То-то и оно… Потому-то я и сказал, что леди наверняка была не одна, – заметил инспектор. – Но я почти уверен, что сначала она пришла в полном одиночестве с другой стороны… Впрочем, вы сами можете это видеть. А потом… К примеру, эти отпечатки вполне могли быть оставлены вчера днем или примерно в это время. Нам крупно повезло, что этот ошметок грязи не отвалился и не был затоптан другими прохожими, которые обычно ходят здесь со стороны восточного берега залива. Кстати, я проверил отпечатки туфель жертвы – они почти идеально вписываются в меньший размер. Разумеется, на основании этих фактов роман не сочинишь и, тем более, серьезной версии не создашь (готов поспорить, что даже в этом маленьком местечке не менее двадцати разных пар дамских туфель подойдут по размеру к обеим парам следов), но это уже кое-что, хоть какая-то зацепка.

Роджер, до этого времени зачарованно смотревший на засохшее пятно грязи, резко повернулся к инспектору.

– Все это чрезвычайно важно, инспектор. Как и то, что эти отпечатки, возможно, видели уже многие люди. Но при всем том это не исключает полностью версию несчастного случая. Я имею в виду одни только эти следы. Готов держать пари, что у вас за обшлагом рукава припрятано нечто более существенное.

– Возможно, так оно и есть, сэр, – сказал инспектор, подмигнув Роджеру. Впрочем, рассказывать о зажатой в правой руке жертвы большой пуговице он пока не собирался. – И у меня имеется куда более серьезная улика. Но вы должны понять, сэр, что большего я вам пока сказать не могу. И не забудьте, что информация относительно следов на засохшей грязи также не может стать достоянием общественности. По крайней мере в течение пары дней.

Они повернули и снова оказались у выступа.

– Скажите, инспектор, где нашли тело? – спросил Роджер. – В воде?

– Нет, на прибрежных скалах. В двух футах от края воды во время прилива. Видите ту здоровенную глыбу, наполовину покрытую засохшими водорослями, а с нашей стороны – желтыми раковинами моллюсков? Ну так вот, тело зажало между этой и той, что рядом, но поменьше.

– Ясно, – проговорил Роджер, меряя взглядом расстояние от выступа, рядом с которым они сейчас находились, до скал, где была обнаружена жертва. По его мнению, человеку, сорвавшемуся с края выступа, не хватало как минимум фута, чтобы оказаться в той точке пространства, на которую указал инспектор. Если разобраться, жертве, чтобы угодить в промежуток между скалами, пришлось бы сделать прыжок. Или требовалось, чтобы ее толкнули. Интересно, что непосредственно под скалистым выступом, с которого она якобы сорвалась, виднелась глубокая заводь, окруженная нагромождением камней. Именно в эту заводь и угодила бы жертва, если бы действительно сорвалась с края выступа. Но миссис Вейн миновала заводь и рухнула на скалистый берег перед ней. А для этого было необходимо совершить некое действие, приложив определенное физическое усилие. Иначе говоря, версию о несчастном случае следовало сдавать в архив, поскольку вопрос заключался лишь в том, что вызвало смерть женщины: самоубийство или убийство.

Роджер повернулся к инспектору:

– Полагаю, тело уже подвергли патолого-анатомическому исследованию?

– Да. Вскрытие состоялось сегодня утром.

– Переломы в заключении упоминались?

Инспектор улыбнулся:

– Да, множественные. Можете не сомневаться – она умерла точно в этом месте. Экспертизой также установлено, что ее не убили в деревне и тело на берег не перетаскивали. Если вас интересует именно это, разумеется.

– Каюсь, пришла на мгновение такая мысль в голову, – произнес Роджер, одаривая инспектора ответной улыбкой. – Надеюсь, мне не стоит озвучивать столь же наивные мысли относительно того, не наблюдал ли кто-нибудь случайно произошедшее со стороны моря?

– Да, думаю не стоит. Я лично навел справки об этом еще сегодня утром. Разумеется, никто ничего не видел. Вчера, как назло, все лодки куда-то запропастились. Или находились в другой части акватории. Нашелся, правда, один рыбак – тот самый, что обнаружил тело. Так он утверждал, что вроде слышал с берега какие-то крики за час до этого. Потому, сказал, и поплыл туда, что крики слышал, тем более ему все равно было по пути. Но поначалу особого внимания на эти крики не обращал, потому как считал, что это местные парни балуются, девчонок щекочут. Кстати, его собственные слова.

– Любопытно, – заметил Роджер, блеснув глазами и подтвердив тем самым свое лаконичное замечание. – Кстати, а вы сами на берег к тем скалам не спускались?

– Боюсь, что нет, сэр, – с толикой вины в голосе произнес инспектор. – Надо было, конечно, но комплекция не позволяет по скалам лазать. А взять у рыбаков лодку и сплавать туда пока не успел. С другой стороны, я почти уверен, что искать там нечего. Констебль, который снял тело со скал, прихватил с собой сумочку дамы и ее зонтик, а также тщательно все осмотрел, но больше ничего, по его словам, там не нашел. Между нами, мистер Шерингэм, я не уверен, что у меня зрение лучше, чем у него. Только вот писать об этом в «Курьере» совершенно не обязательно.

– Буду иметь в виду, инспектор, – рассмеялся Роджер. – Тем не менее я как человек долга рискну все-таки спуститься из этой расселины на прибрежные камни и обозреть место падения жертвы собственными глазами. Я тоже думаю, что вряд ли найду там что-то интересное. Зато испытаю чувство глубокого удовлетворения при мысли, что ничего не оставил на волю случая.

– Только не сорвитесь при этом в пропасть. Как та дама… – с добродушной улыбкой произнес инспектор. – Вдруг кто-нибудь будет проходить мимо и обвинит меня в том, что я столкнул вас с выступа?

Спуститься на берег оказалось не так трудно, как мог бы подумать сторонний наблюдатель. В скалах обнаружилось достаточно выбоин и неровностей, позволявших и рукой зацепиться, и ногу поставить. Кроме того, нагромождения камней местами образовывали что-то вроде гигантской природной лестницы, которой Роджер и воспользовался. Не прошло и пяти минут, как Роджер, расставшись с инспектором, уже стоял на большой прибрежной скале, рядом с которой местные рыбак и констебль обнаружили тело миссис Вейн.

Спустившись со скалы, Роджер чуть ли не с религиозным пылом приступил к осмотру места происшествия, заглядывая во все ближайшие щели, углубления и расселины, и даже иногда засовывая туда руки. При этом одним ухом он слушал рассказ инспектора о повадках здешних крабов, лобстеров и прочих прибрежных тварей, которые очень любят подобные узкие места, используют их как укрытия и способны весьма болезненно ущипнуть клешнями за пальцы нежеланного визитера, посмевшего нарушить их уединение. Через несколько минут, так ничего и не найдя, Роджер выпрямился и в последний раз окинул взглядом окружающий пейзаж.

– Ничего! – крикнул он инспектору. Тот как раз заканчивал кошмарную историю о ядовитой медузе, которая ужалила дедушку его приятеля, бродившего по каменистому берегу неподалеку от городка Сэндси. – Ни единой самой крошечной улики… Ну а поскольку сейчас я собираюсь лезть к вам, инспектор, расскажите мне о чьей-нибудь тетушке или бабушке, упавшей в пропасть при попытке взобраться на стофутовую скалу где-нибудь в Кумберленде. Полагаю, это очень вдохновит меня, когда я буду карабкаться вверх по скалам, цепляясь за малейшие неровности пальцами, зубами и даже, возможно, бровями!

Инспектор не без удовольствия перевел разговор на указанную тему, начав рассказывать очередную кошмарную историю, когда Роджер, уже одолевший около трети подъема, неожиданно заметил прямо у себя под ногами что-то белое и, повинуясь мгновенно возникшему импульсу, снова спрыгнул на берег. Со стороны могло показаться, что он сорвался, и инспектор забеспокоился.

– Эй! – крикнул он, сразу же прекратив свое повествование. – С вами все в порядке? Вы не ушиблись?

Роджер нарочито медленно поднялся с камней и принялся счищать с брюк налипшие водоросли. Потом поднял голову, посмотрел на инспектора и отозвался:

– Все в порядке! Не беспокойтесь. Мне совсем не больно.

После этого Роджер еще некоторое время стряхивал с брюк водоросли и прочий налипший мусор. Воспользоваться для этого лежавшим в кармане платком он не мог, так как завернул в него найденный им на берегу клочок бумаги. Все-таки он неплохо разыграл сцену падения, и инспектор ничего не заметил.