– Пинки, хочу перед ленчем нарвать колокольчиков для Этель. Не желаете составить мне компанию?

– Спасибо, Арморель, – улыбнулся я. – Я бы с радостью, но, к несчастью, я уже занят.

Этот незначительный диалог был совершенно типичен для утра после чудовищной выходки Эрика Скотта-Дэвиса. Все, за исключением де Равеля, который наконец показал себя в истинном свете и открыто встал на сторону хама, старались такими вот маленькими, но безошибочно понимаемыми знаками внимания выказать мне симпатию и уважение за то, как я повел себя в этой ситуации. Очевидно, я прослыл «настоящим спортсменом». Смешно, конечно, однако я поймал себя на том, что начинаю гораздо теплее относиться к людям, к которым до сегодняшнего дня, должен признаться, питал лишь легкое презрение.

При всей своей невинности Эльза едва ли могла не осознавать, что пострадал я, если так можно выразиться, ради нее, и держалась как сама доброта. Приятно было видеть, с каким очаровательно смущенным видом отклоняла она победоносные авансы Эрика. Что ж, если мне удалось, пусть и таким образом, предотвратить нависший над ней злой рок, я был только рад.

Накануне вечером, переодевшись и спустившись вниз, я лишь извинился перед хозяйкой дома за то, что не привез с собой второго вечернего костюма. Я не стал никоим образом затрагивать случившееся, понимая, что Этель и Джон чувствовали бы себя еще более неловко. Все остальные, вернувшись после купания, последовали моему примеру. Однако в воздухе царило некоторое напряжение. Дабы разрядить обстановку, я и вовлек Джона Хиллъярда в беседу о современных детективах, поделившись с ним некоторыми своими умозаключениями.

– Преступления, которые вы, авторы, выдумываете, слишком уж натянуты, – нарочно начал я. – Слишком искусственны. В настоящей жизни убийцы не ищут сложных и замысловатых путей. Они просто берут и убивают.

Джон пробормотал что-то невнятное на предмет того, что, мол, великие преступления из настоящей жизни, может, и замечательны сами по себе, а вот детективы из них выходят хуже некуда.

– Именно, – тотчас кивнул я. – Потому что вы, писатели, путаете замысловатость и интерес. Считаете, что одно проистекает из другого. А вот и ничего подобного. Верно, Арморель? – добавил я, чтобы вовлечь ее в разговор.

– Не думаю, – отозвалась она неуверенно. Без сомнения, эта дискуссия была ей не по зубам.

– Да, но ведь наша цель – поразить читателя, – промолвил Джон. – Тут, знаете ли, не станешь держаться слишком близко к реальности.

– И знаете почему? – победоносно вопросил я. – Потому что вам для расследования вашего же собственного преступления требуется поразительная череда улик – для тех из вас, кто и в самом деле их расследует. Вот почему. А столкнись вы с тайной в реальной жизни, без всяких там улик машинного производства – тайной из разряда тех, для разгадки которых вызывают заурядного сельского инспектора, – и вы бы ничего из нее не выжали! Да-да, Джон, вы полны теорий, но ни за что на свете не смогли бы воплотить их на практике!

Этель тихонько захлопала в ладоши, изображая аплодисменты, а Джон, понимая, что разбит наголову и сказать ему нечего, ограничился притворным зевком.

Я повернулся ко всем остальным, внимательно следившим за моей речью – то есть ко всем за исключением Эрика, которому хватило совести не присоединяться к нам, и Эльзы Верити, которая сперва лишь качала головой на попытки хама через окно выманить ее наружу, но потом, увы, решилась на самопожертвование – без сомнения, полагая, что всем остальным будет лучше без него.

– А вы со мной не согласны? – спросил я де Равеля.

– Ну, пожалуй, – ответил он с куда меньшей заинтересованностью, чем мне бы хотелось. В конце концов, это наш общий долг – не давать мячику светской беседы упасть.

– А вот я решительно не согласна, – вмешалась его жена глубоким, чуточку ленивым голосом. – Уверена, если бы тут, в Минтон-Дипс, кого-нибудь убили, Джон сразу раскрыл бы преступление.

Тогда-то Арморель и пришла в голову роковая идея:

– Отлично! Давайте кого-нибудь убьем и проверим.

Мы все так и подскочили.

– Арморель, ну в самом деле! – воскликнула дражайшая Этель.

– Да нет же, глупышка, не взаправду. Я имела в виду, понарошку. По-моему, отличная мысль, очень даже весело, правда, Поль? – Нелепая причуда все более завладевала умом Арморель. – Можно оставить всякие правильные улики – и пусть Джон расследует. Игра в убийство, только на новый лад.

– Бог ты мой, Арморель, а ведь чудесная мысль! – К моему удивлению, Поль де Равель, которого я считал более здравомыслящим человеком, загорелся почти как сама Арморель. – Только надо как следует все разыграть – сочинить историю и все такое – и оставить только самые нужные улики и ничего лишнего.

– Будет ужасно весело! – вскричала Арморель. – Куда лучше любых шарад.

– Еще бы. А ты что скажешь, милая? – Разумеется, Поль не мог принять решения, не посоветовавшись с женой.

Миссис де Равель изящно потянулась, и ее гибкое тело перетекло в новое положение в кресле. С тех пор как Эрик с Эльзой Верити скрылись за дверью, она ни разу даже не взглянула в ту сторону, но я знал, и Этель знала, и все в комнате, кроме ее околдованного мужа, знали, что она ждет, ждет, ждет, всецело поглощена ожиданием. Но ожиданием чего?

Сильвия улыбнулась мужу – прелюбопытной улыбкой, отметил я. Легкое презрение смешалось в этой улыбке с толикой невыразимо-злобного веселья, как будто миссис де Равель потешалась над какой-то шуткой, ведомой лишь ей одной и никому более. Слова ее, тем не менее, прозвучали вполне банально – она произнесла их таким тоном, который придает внешнюю значимость даже самым плоским суждениям.

– По-моему, очень богатая идея, – медленно произнесла она. Сколько многозначительных приготовлений к столь неглубокому высказыванию, – но в том была вся Сильвия де Равель.

– Зададим Джону жару! – загоготал Поль, подкручивая черные усики. И кто бы сказал, что ему исполнилось тридцать пять! Он вел себя на том же уровне, что Арморель.

Из всех присутствующих только мы с Этель, похоже, еще сохранили здравый смысл и попытались охладить пыл зачинщиков. Увы, даже Джон Хиллъярд выступил на их стороне.

– А зачем ограничивать показ только мной? – раздумчиво протянул он. – Почему бы не показать всей нашей братии? В Девоншире живет с полдюжины, не меньше, моих коллег, и я с большинством знаком. Хотите, я их обзвоню?

– Точно! – заверещала Арморель. – Скажите им что-нибудь такое: «Завтра утром в колокольчиковой роще близ Минтон-Дипс совершится злодейское убийство. Будут оставлены все необходимые улики, а сыщиков допустят к телу через пять минут после смерти. Найдите преступника».

– Отличная идея, – усмехнулся Джон, судя по всему, окончательно растеряв остатки здравого смысла.

– Кого мы можем зазвать?

Я улыбнулся Этель и пожал плечами. Она обреченно улыбнулась в ответ.

– Ну, во-первых, Алисию Даммерс, из-под Эксетера, – начал Джон. – Она вообще известный автор, но и детектив у нее был. И Мортон Хэррогейт Брэдли, из Солкома. Да, и еще одну известную писательницу, тоже ударившуюся в детективы, миссис Фитцуильям. Ну знаете, она печатается под псевдонимом Хелен Эш.

– Хелен Фитцуильям? – переспросил голос от двери. – Я ее знаю. По крайней мере, когда-то знал, и чертовски близко. Славная крошка. А что вы вдруг о ней?

Само собой, это оказался Скотт-Дэвис. Никто более из знакомых мне джентльменов не позволил бы себе говорить о даме в таком тоне.

Арморель во весь голос объяснила ему.

Эрик, конечно, одобрил затею. Ввалившись в комнату, он прислонился к каминной полке, засунув руки в карманы. Мое присутствие, судя по всему, нисколько его не смущало.

– Устроим все в лучшем виде. – Он словно бы полностью взял ситуацию в свои руки и немедленно принялся командовать: – Джон, сочините нам историю. Что-нибудь такое обыденное. Ссора между гостями, а?.. Привет, Пинки, высохли волосы?

Невероятная наглость!

Я отвел глаза и демонстративно обратился с какой-то репликой к миссис де Равель.

– Ах, Пинки не желает со мной разговаривать, – не унимался невыносимый тип. – Итак, Джон, ссора между гостями. Справитесь? А кто будет трупом?

– Ну это же очевидно, Эрик, конечно, ты, ягненочек мой, – завопила Арморель. – Тебя всякий убить захочет. Да и потом тебе, бедняжечке, никакая другая роль не под силу.

– Отлично, труп за мной. А кто меня убьет?

– Точно так же очевидно, – осклабился Поль де Равель. – Пинки.

Давно терпеть не могу де Равеля.

Рад отметить, что всех остальных это бестактное замечание явно смутило.

– Погодите-ка, – торопливо вмешался Джон. – Насчет убийцы надо придумать что-нибудь позаковыристее. Да, пусть выйдет ссора между гостями, но пусть она послужит ложной уликой. А настоящим убийцей пускай окажется кто-нибудь со стороны. Вообще не из дома.

– Могучий писательский ум за работой, – в притворном благоговении выдохнула Арморель. – Эй вы, потише! Слушайте, как вращаются колесики.

– Давайте, Джон, – благосклонно подбодрил хозяина дома Эрик.

– Тогда нужен кто-нибудь, кто в любом случае просто обязан находиться на месте преступления, – медленно начал Джон, – так, чтобы его присутствие не то что не упоминали, а даже и не замечали толком. Как с почтальоном у Честертона. Помните, все клялись, что ни единой живой души мимо не проходило, потому что на почтальона никто внимания не обращал. Кого бы придумать в таком же стиле? Совершенно незначительного персонажа, занятого рутинным делом.

– Пинки, рассказывающий о своей коллекции марок, – глумливо захохотал Эрик. Рад сказать, что снова никто не улыбнулся.

– Усталый селянин, который медлительной стопою идет, – предложила Этель.

– Не-е-е, не совсем то, – отклонил предложение ее супруг.

– Лесничий с ружьем, охотящийся на кроликов, – сказала Арморель. – Развратный сквайр обесчестил его дочь, – продолжала она с тем полным пренебрежением благопристойностью, кое так прискорбно наблюдать в нынешних девицах, – а он очень удачно принимает сквайра за кролика и всаживает в него пулю.

– Недостаточно убедительно, – засмеялся де Равель. – Никто не примет Эрика за кролика. Конечно, если переменить роли и сделать трупом Пинки…

– Поль, заткнись, – оборвала его Арморель.

– Чудесная идея, Арморель, – торопливо вмешался Джон, – и все же хотелось бы чего-нибудь получше. Лесничего вполне могут заподозрить. Вспомните про почтальона.

– Кажется, у меня есть идея, – протянула Сильвия де Равель и, широко распахнув глаза, сделала паузу, чтобы мы все подготовились эту идею воспринять. – Не совсем про почтальона, наверное, но примерно в ту же сторону. Сохраним развратного молодого человека и соблазненную дочку, только мстящий отец пусть будет не лесничим, а местным полицейским. И предполагается, что он обнаружил тело жертвы, а не убил. Его присутствие уж точно будет восприниматься само собой разумеющимся.

– Великолепно, Сильвия! – захлопал в ладоши Джон. – То, что нужно. Да, это будет тайный мотив, а ссора среди гостей – просто для отвода глаз. О, никому из наших знаменитых жертв и в голову не придет устроить перекрестный допрос полицейскому, нашедшему тело.

– Да, Сильвия, просто отлично, – заорал Эрик. – И, ей-богу, старина Пинки может сыграть полицейского. Пинки-полицейский! Представляете, а?

– Безусловно, – тихо улыбнулся я. – Безусловно, я сыграю полицейского, если это всех позабавит.

Теперь, когда все решилось, отказаться принять участие в игре с моей стороны означало испортить удовольствие всем остальным. Да и в любом случае я не хотел показывать, что Эрик Скотт-Дэвис вывел меня из себя.

Мои слова вызвали новый взрыв аплодисментов, и я понял, что единогласно утвержден на звездную роль полицейского. Возможно, глупо и даже по-детски с моей стороны, но при этой чести, пусть и нелепой, меня вдруг пробрала дрожь удовольствия. Да и Эрик Скотт-Дэвис поставил себя в дурацкое положение, когда его вот так поймали на слове.

Эльза Верити, которая не произнесла еще ни слова с тех пор, как вернулась вместе с Эриком, тоже с улыбкой кивнула в знак одобрения.

– Давайте же, Джон, – не унималась Арморель. – Идите обзвоните всех. Куйте железо, пока горячо. Завтра как следует обдумаете все еще раз. Мы сделаем за вас всю работу.

Джон поднялся:

– Что ж, пожалуй. Сирил, идемте со мной, будете диктовать мне номера.

Я вышел из комнаты вслед за ним. Джон никогда не славился тактичностью, однако этот маневр, направленный на то, чтобы не оставлять меня с Эриком Скоттом-Дэвисом, хоть и прозрачный насквозь, выполнен был исключительно из дружеских побуждений, и я не преминул им воспользоваться.

Отсутствовали мы около трех четвертей часа. За это время Джон переговорил, как мне показалось, с большинством живущих поблизости писателей, но приехать на следующий день обещали лишь трое. В торопливой предварительной беседе мы с Джоном решили, что подготовиться к утру не успеем, а значит, постановку следует перенести на вторую половину дня. Затем мы вернулись в гостиную с известием, что мистер Мортон Хэррогейт Брэдли, известный автор детективных романов, профессор Джонсон из Болберрийского университета, публикующийся под псевдонимом «А. В. Генри», и Хелен Эш (или миссис Фитцуильям) приедут завтра на ленч, готовые разделить с нами намеченную забаву. Этель, разумеется, воздела руки к небу и возопила, что невозможно приготовить ленч на трех дополнительных гостей за столь короткий срок, но все остальные, включая Джона, не восприняли ее протесты всерьез.

В двенадцатом часу обсуждение еще шло полным ходом. Казалось, что бы ни случилось, а сюжет необходимо разработать до того, как все разойдутся по кроватям.

– Давайте, Джон! – велел Эрик. – Мы что-то не очень продвинулись. Сделайте, чтобы все завертелось.

– Видите ли, надо разыграть очень убедительную ссору, – подхватила Арморель. – Нас наверняка будут о ней допрашивать, так что мы должны как следует продумать ответы.

– Причем, как я говорил, играть надо по-настоящему, – вставил де Равель. – А значит, продумать подробности. Подробности всегда придают убедительности, верно, Джон?

– Да, но как, скажите на милость, придумать повод для ссоры между – сколько там нас? Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь – для семерых человек, Джон? – вопросила Арморель.

Джон, отпив виски с содовой, откинулся на спинку кресла и напустил на себя всезнающий вид.

– Ну-у-у…

К всеобщему удивлению, миссис де Равель снова наклонилась вперед.

– Можно мне предложить? – поинтересовалась она.

– Разумеется, – кивнул Джон. – Силы небесные, конечно же, предлагайте. Вы уже и так решили нашу главную проблему. Неужто решите и эту?

Миссис де Равель выдержала обычную долгую паузу.

– Думаю, да, – произнесла она.

Подозреваю, у каждого из собравшихся возникло то же ощущение, что и у меня. Мне же манера миссис де Равель казалась очень зловещей. Даже отбросив в сторону ее неизменные попытки произвести впечатление, было что-то угрожающее в том, как она подалась вперед в кресле, обводя всех нас взглядом сверкающих зеленых глаз.

– В конце-то концов, – продолжила она более нормальным голосом (хотя голос миссис де Равель никогда нельзя назвать совсем уж нормальным), – в конце концов, к чему выдумывать новых персонажей? Почему бы просто не изобразить себя самих?

– Изобразить самих себя? – мирно переспросила Этель. – Что за странная идея!

– Но это так просто! – с улыбкой промолвила миссис де Равель. – Тогда нам останется всего лишь выдумать ситуацию. Позвольте прикинуть – какая ситуация была бы для нас шестерых самой невероятной? Ведь в детективах ссоры всегда разыгрываются из-за самых невероятных ситуаций, правда, Джон? Может, как-нибудь так?

Она снова помедлила и обвела нас взглядом. В ее глазах уже совершенно недвусмысленно горела злобная насмешка, померещившаяся мне чуть ранее. Становилось определенно неуютно. Не приходилось сомневаться: грядет что-то нехорошее.

И я оказался прав.

– Допустим, Эрик – мой любовник…

Не знаю, как остальные, а я так и ахнул. От спокойствия, с которым эта женщина произнесла столь ужасные слова, у меня перехватило дыхание.

– Допустим, Эрик – мой любовник, – повторила она, не сводя глаз с Джона. – И допустим, он все еще любит меня, а я его, однако в силу финансовых обстоятельств он решил отказаться от меня и жениться на деньгах – скажем, на какой-нибудь пустоголовой простенькой барышне. Как вы, можете сыграть эту роль? – Она резко, почти свирепо обернулась к мисс Верити.

– Н-наверное… наверное, да, – пролепетала Эльза Верити, точно застигнутая врасплох (к чему у нее были все причины). – Я… я попытаюсь, если вам угодно.

– Отлично! – улыбнулась миссис де Равель, и моему растревоженному воображению почудился в ее восклицании злобный триумф. – Но вы, мисс Верити, воспитанница Джона с Этель, и они не хотят, чтобы вы вышли замуж за такого человека, как Эрик…

– О, Джон, я буду вашей воспитанницей, – нервно перебила Эльза. – Как здорово!

– …за такого человека, как Эрик, – невозмутимо продолжила миссис де Равель, – потому что считают его пройдохой и мотом. Разумеется, совершенно ошибочно считают, но они-то в этом уверены. Вы ведь не возражаете, Эрик, – томно протянула она, – прослыть пройдохой и мотом ради красоты моего сюжета?

– О, буду счастлив! – Эрик попытался улыбнуться. Я чувствовал: он в неменьшем смятении, чем я сам.

Однако миссис де Равель не настроена была щадить никого из нас:

– К несчастью, Поль узнал всю правду обо мне и Эрике, случайно подслушав сцену, в которой я упрекаю любовника за то, что он собирается променять меня на деньги, и угрожаю, что если он не достанется мне, то не достанется и никому другому. Видишь ли, милый, – добавила она, обращаясь к мужу, – это дает и тебе мотив для убийства Эрика.

Ни разу, ни до ни после того вечера, я не слышал, чтобы миссис де Равель называла мужа ласковыми словечками, – и мне показалось, что я в жизни не слышал ничего страшнее.

И даже теперь этот тупица не уловил в словах жены потайного смысла!..

– Пожалуй, верно, – кивнул он, самодовольно приглаживая черные усики и явственно не замечая напитавшего комнату электричества. – Верно. Я пристрелил бы вас, как собаку, да, Эрик?

– Ну да, – согласился Эрик, но обычный наглый смешок замер у него на губах. Я подметил, что он бросает на Джона отчаянные взгляды, словно умоляя о помощи. Выходит, даже такую толстую шкуру можно было пробить.

Джон вмешался, однако Эрику помогать не стал. К моему удивлению, держался он точно так же спокойно, как и всегда. В эти минуты он неизмеримо вырос в моих глазах. Я его недооценивал.

– Очень хорошо, Сильвия, – проговорил он совершенно обычным тоном. – Как раз то, что нужно. Как вы уже сказали, таким образом Поль получает мотив – да и я тоже, потому что настолько люблю Эльзу, что скорее рискну оказаться на виселице, чем позволю ей выйти за столь низкого типа. Боюсь, Эрик, по замыслу Сильвии персонаж вам достался незавидный.

– Похоже на то, – пробормотал Скотт-Дэвис. Притворщик из него был никудышный.

– И, разумеется, Сильвия, – безмятежно указал Джон, – у вас таким образом мотив тоже есть.

– О да! – кивнула миссис де Равель. – О да! Еще как есть.

– Бедный Эрик! – засмеялась Эльза, хотя и чуточку нервно. Думаю, она чувствовала, что происходит нечто странное, но не понимала, что именно. – Бедный Эрик! Все хотят его убить, кроме меня. Ничего, Эрик, я-то уж точно не хочу.

– Да, – согласился Джон. – Боюсь, для тебя, Эльза, никто мотив выдумать не сумеет. Придется тебе удовольствоваться ролью первопричины всех проблем.

– О, я чувствую себя такой важной персоной, – милое дитя улыбнулось дрожащей улыбкой.

– И если Сирил играет полисмена, он тоже выбывает, – продолжал Джон, хладнокровно взяв дело в свои руки. – Равно как и Этель. Как образцовая хозяйка, она слишком занята тем, чтобы принять гостей, и ей не до того, чтобы их убивать. А вот Арморель…

– Да? – встрепенулась та. Она старалась говорить естественно, но я уловил в ее голосе легкую дрожь. – Только не говорите, что намерены и мне придумать мотив избавиться от Эрика…

– Именно так. Надо и вас задействовать. Что предложите, Сильвия? Быть может, Арморель тоже безумно влюблена в Эрика?

– О господи, – хрипло проговорила Арморель.

– Ну это уж совсем натяжка, – сверкнула глазами миссис де Равель.

– Да и вообще, какова общая идея, Джон? – осведомилась Арморель. – Я что, одна из этих ненасытных самок, которые пожирают самцов? Как пауки или кого там еще мы проходили в школе?

– Ну, я думал как-то так. Вы любите Эрика и, вопреки всему, уверены, что он тоже любит вас, так что, будучи от природы барышней весьма романтического склада, подумываете о самоубийстве и…

– Минуточку, Джон, – протянула миссис де Равель. – Нельзя же всем давать один и тот же мотив. Почему бы не придумать для Арморель другой? Скажем, если Эрик умрет, она унаследует Стаклей и что там еще осталось из фамильного состояния, что еще не успел промотать Эрик. В моем сюжете, Эрик, вы будете не только мерзавцем, а еще и прожигателем жизни.

На этот раз Эрика хватило лишь на невнятное бурчание. Я посмотрел на Арморель. Она была бледнее своего белого платья.

Однако миссис де Равель не ведала сострадания.

– Видите ли, ходят слухи, будто Эрик хочет продать Стаклей, – продолжила она, пристально глядя на Арморель. – Вас, как особу куда более чувствительную, чем Эрик, эта идея, разумеется, приводит в ужас. Кроме того, вы сами мечтаете стать хозяйкой поместья. Разве так не лучше, Джон?

– Пожалуй, – согласился он, хоть и с явственным сомнением в голосе.

Я по-прежнему смотрел на Арморель. Девушка отчаянно старалась держать себя в руках, но ее просто трясло. Неужели слова миссис Равель безжалостно подстегнули мое воображение – или для этой новой инсинуации имелись веские основания?

Арморель прикусила губу.

– Л-ладно, – неуверенно проговорила она. – Я не против.

Никогда еще не видел, чтобы Арморель Скотт-Дэвис теряла самообладание.

Джон снова завладел разговором и принялся в мельчайших подробностях рассказывать нам, что мы должны делать: как я должен следовать за Эриком до ручья, куда именно ему идти и где я должен его настичь, как мне выдернуть ружье у него из-под мышки и все такое прочее. Миссис де Равель горячо обсуждала с ним ссору в доме и настаивала на том, чтобы принять предложение ее мужа – сыграть эту сцену, чтобы потом не расходиться в подробностях. Джон, напротив, полагал, что репетировать незачем. Они долго спорили; в результате Сильвия, при поддержке де Равеля, одержала верх.

Все это было бы крайне интересно и увлекательно. Наверняка. Но я не в силах был обращать на их разговор ни капли внимания. Существует избитая метафора – сидеть на краю вулкана. И если я когда-либо осознавал, что сижу на краю метафорического вулкана, то именно в тот вечер в гостиной Этель.

Когда мы все наконец разошлись, уже во втором часу, я улучил возможность перекинуться парой слов с Этель. И откровенно заявил ей – пора эту затею кончать.

– Поверь мне, – пылко произнес я, – миссис де Равель опасна. Уверен, она что-то затевает.

Глаза Этель, к великому моему изумлению, засверкали от радостного возбуждения.

– Знаю! Она наконец решилась нанести удар. Сирил, прошу тебя, не вмешивайся. Все складывается гораздо лучше, чем я сама бы могла устроить.

– Но опасность уже миновала, – запротестовал я. – Вряд ли после нынешнего вечера мисс Верити останется в заблуждении насчет Эрика. Она не могла не увидеть его в истинном свете. О помолвке теперь и речи не зайдет. Зачем же позволять миссис де Равель играть с огнем?

– Послушай, Сирил, я весь вечер с Эльзы глаз не спускала. Она безнадежно влюблена. Не сомневайся – когда Эрик выманил ее сегодня, они объяснились. Разве ты не заметил, до чего изменилась ее манера держаться с ним после их возвращения? Говорю тебе, никогда еще опасность не была так велика, и я не остановлюсь ни перед чем – ни перед чем! – лишь бы отвратить ее. И уж конечно, я предоставлю Сильвии полную свободу действий.

– А что, по-твоему, она задумала?

– Сама не знаю. Очевидно, это как-то связано с историей, которую она хочет изобразить в лицах. Скажу тебе, что я думаю: она понимает, что потеряла Эрика, и готова скорее открыть Полю правду, чем позволить Эрику заполучить Эльзу. Что ж, я ее останавливать не стану. Что значит размолвка между де Равелями по сравнению с будущим Эльзы?

– Выходит, ты убеждена, что, если правда выплывет на поверхность, мисс Верити не захочет иметь со Скоттом-Дэвисом ничего общего?

– Нет, – медленно произнесла Эльза. – Не уверена. Я могу только надеяться. Сдается мне, время играет против нас. Если помолвку не успеют объявить до того, как Эльза узнает правду, думаю, она порвет с ним. Но если успеют, то, боюсь, она убедит себя верить ему вопреки всем доказательствам. Эльза очень преданная.

Наступило короткое молчание.

– Этель, – сказал я куда серьезнее, чем имею обыкновение говорить. – Этель, оставь эту затею. Честно признаюсь: я боюсь того, что может произойти. Ты играешь с огнем.

– Нет, – улыбнулась Этель. – Не с огнем. Всего лишь со свечками. И игра стоит свеч. Спокойной ночи, Сирил.

В более чем смятенном состоянии духа я отправился к себе в спальню. Сон долго не шел. События минувшего вечера вымотали меня душевно, а я не только не привык к этому, но и не в силах был этого выносить. Я не сомневался: миссис де Равель задумала что-то отчаянное. Решение Эльзы предоставить ей полную свободу действий казалось мне настоящим безумием. И все же – если она права и опасность помолвки между бедной обманутой девочкой и презренным Скоттом-Дэвисом и в самом деле столь велика – разве не стоит рискнуть чем угодно, лишь бы ее предотвратить?

Я беспокойно ворочался под одеялом. Чем больше я размышлял, тем в больший приходил ужас.

Уже под утро мне в голову вдруг пришла жуткая мысль. Отчего вдруг я так переживаю по поводу этой помолвки? Почему не придерживаюсь излюбленного правила предоставить ближним решать свои проблемы самостоятельно – не искать себе сложностей и не вмешиваться в чужие дела? Где источник того неподдельного ужаса, что охватывает меня при мысли о браке меж Скоттом-Дэвисом и Эльзой Верити? Неужели… неужели я сам в нее влюблен?

Едва мне предстало это из ряда вон выходящее предположение, как я принялся тщательно исследовать его. Насколько мне известно, до сих пор я никогда не бывал влюблен, так что не мог судить об этом состоянии. Однако мне представлялось, что будь я влюблен в мисс Верити, то уж точно сам хотел бы жениться на ней. Хочу ли я на ней жениться? Несомненно (понял я с облегчением) – нет, не хочу. Эльза, конечно, очаровательная девушка, а по сравнению с Арморель, так и вовсе совершенно идиллическая. И все же бесполезно было бы отрицать, что она обычная пустышка. Характер ее заключался скорее в отсутствии недостатков, нежели в наличии достоинств, и уж никоим образом она не являлась подходящим материалом для оттачивания ума. Идиллия радует – но тянет ли жениться на ней? Восхитительно на досуге провести с Теокритом часок-другой, однако его не станешь читать утром, днем и вечером.

Да, мне нравилась Эльза Верити. Я от всего сердца сострадал ее невинности, жаждал уберечь ее – так можно волноваться из-за нежного цветочка, выросшего слишком близко к большой дороге. Но любить ее? Нет, слава богу, тысячу раз нет.