Глава 14
Бой без правил
Непросто неподвижно лежать, а если это наказание длится три дня, то взвоешь лютым волком. Приход в палатку фельдшера с медсестрой был маленьким праздником. Его осторожно переворачивали и обтирали ароматным маслом. Незначительное движение приносило телу облегчение и восстанавливало уверенность в благополучном исходе. На этот раз Олега переодели и перенесли в фургон с красным крестом на бортах. Ура! Он едет в стационар! Вместо больницы Олег увидел вокзал, точнее перрон и санитарный поезд.
– Тебя вынесут в Инсбруке, – склонившись к уху, прошептал Лейтенант, – для всех ты сбитый летчик с потерей памяти и проблемами речи.
– Не хочу на горнолыжный курорт и прыгать с трамплина не буду! – шутливо возразил Олег.
– Лучших врачей для лечения проблем позвоночника на белом свете не найти.
– Я останусь совсем один?
– В палату придет наш друг и даст номер телефона. В любой непонятной ситуации сразу звони.
Не успел Олег насладиться шикарной одноместной палатой с удобной кроватью под накрахмаленной простыней, как санитары увезли на рентген. Врачи сели за урчащий аппарат и полчаса изучали позвоночник с разных ракурсов. Затем на особом топчане растянули, словно червяка, постучали костяшками пальцев по спине и велели встать. В первый момент Олег испугался – он не чувствовал ног! Но нет, все нормально, ступни ощутили холодный кафель пола.
На этом лечение закончилось и перешло в стадию приятных и неприятных процедур, куда его возили на коляске. Нелюбимым стал бассейн, где заставляли плавать до изнеможения. Зато логопед учил правильно говорить и петь под проигрыватель песенки. Через две недели Олега признали физически здоровым и передали специалистам по головному мозгу.
Как известно, все хорошее кончается неприятностями, так и случилось. Его везли на коляске, а навстречу шла миловидная девушка и вдруг бросилась обнимать!
– Пауль! Милый! Ты жив!
– Жив, как видишь, но я не Пауль, – придя в себя после неожиданных объятий, недовольно ответил Олег.
– У пациента потеря памяти, – тихо сообщил санитар.
– Это Пауль фон Абеляр! – решительно заявила девушка.
– Его привезли без документов, прошу вас не мешать, по всем вопросам обращайтесь к врачу.
Через минуту Олег забыл эпизод. Обозналась девушка, с каждым бывает, ее любимый погиб, и разум отказывается верить в потерю. Вот и мерещится в каждом мужчине тот единственный, что недавно обнимал и целовал. Тем не менее случайная встреча получила продолжение. На другой день девушка пришла прямо в палату, причем вместе с солидным мужчиной лет пятидесяти. Прощай послеобеденный отдых!
– Ты совсем ничего не помнишь? – подойдя к изголовью, спросила она.
– Нет, – отрезал Олег.
– Ты летчик, тебя подбили, неужели не осталось никаких воспоминаний о последнем бое?
– Я очнулся на земле.
– А родные? Мама, папа, любимая девушка?
Вот прицепилась! О родителях Олег боялся вспоминать, он исчез из их жизни. Смахнув непрошеную слезинку, резко ответил:
– Отстань, помню дедушку, которого не видел с начала войны. Он служил в авиации. – И демонстративно уставился в потолок.
Странная парочка немного постояла и тихо вышла. Если бы на этом неприятная история закончилось, так нет! Примчался взмыленный санитар и отвез в кабинет главного врача, где оказался все тот же мужчина. Снова начались расспросы о службе, родственниках и друзьях, на которые приходилось отвечать твердым «нет». Затем Олега попросили раздеться, что было сделано с великим удовольствием. У него абсолютно чистое тело без заветных родимых пятнышек на попе или прочих запомнившихся с детства местах.
– Это мой сын Пауль фон Абеляр! – неожиданно заявил солидный мужчина. – Я готов поклясться перед гауляйтером!
Охренеть! Олег шустро собрался и помчался звонить. Родной папа в Рейхе ему нафиг не нужен.
Аварийная связь сработала безупречно. Через час медицинский фургон остановился у железнодорожной платформы, и Олега перенесли в привокзальный накопитель для раненых офицеров. Незнакомый немец принес одежду с серенькой папочкой истории болезни и повез на машине в неизвестные края. Два дня на даче в окружении альпийских красот и предвкушении возвращения к боевым товарищам пролетели одним мигом. Долгожданный шум мотора и радостная встреча с Лейтенантом.
– Здоров?
– Вот история болезни с заключением медкомиссии. Годен к строевой. – Олег протянул папку.
– Ладно, сие вторично. Это правда, что Герберт фон Абеляр готов поклясться в том, что ты его сын?
– Имени не знаю, но тот солидный мужчина действительно собирался поклясться перед гауляйтером. А девушка вообще не сводила с меня глаз.
– Твоя сестра Анели, – словно мимоходом заметил Лейтенант.
– Какая нафиг моя сестра! Не хочу до конца дней изображать полоумного! – взъярился Олег.
– Ладно, ладно, не горячись, Студент. Сейчас на временную базу, а затем в Москву.
– Мы возвращаемся?
– Ты возвращаешься, – поправил Лейтенант. – Руководство хочет оценить твои возможности в оперативной работе.
– Какие к чертям собачьим возможности! Я с трудом говорю по-немецки, и не имею представления о твоей работе. Из меня что клоун, что шпион!
– Логопед хорошо с тобой поработал.
Только сейчас Олег сообразил, что они разговаривают на немецком языке, и разозлился еще больше:
– Иностранец никогда не сможет говорить чисто на другом языке!
– Не думаю, что от тебя это потребуют, – парировал Лейтенант.
Из самолета вышел молодой лейтенант, встретился взглядом с Олегом и твердым шагом подошел к Моряку:
– Товарищ командир, лейтенант Андрей прибыл для дальнейшего прохождения службы!
Пора в самолет, а прощаться не с кем, боевые товарищи заняты делом и даже не подозревают о его отлете. Трудно сделать первый шаг, но Олег сделал и попал в объятия. Лейтенант с Моряком крепко стиснули за плечи, расцеловали и грубовато толкнули в спину.
– Удачи, Студент!
Вопреки обыкновению, после посадки самолет укатил в крытый жестью ангар, где поджидала «эмка» с зашторенными задними стеклами. Ни слова не говоря, шофер выехал через боковые ворота, и вскоре Олег оказался во дворе своего дома. Катя радостно вскрикнула и повисла на шее, ранец упал на пол, и они оказались в спальне. Утром семейный завтрак закончился неожиданным заявлением:
– Через неделю я выхожу замуж, ты его не знаешь и не должен знать. Мне не по силам месяцами ждать своего единственного.
Вот так, просто и буднично девушка взяла заранее приготовленный чемодан и, не прощаясь, ушла. Олег долго сидел истуканом, затем в порыве ревности бросился искать следы присутствия того, другого. В квартире чисто убрано, на продуктах синие штампы со вчерашней датой. Бельевой шкаф снял последние сомнения: он сам складывал простыни с полотенцами, и все это богатство лежит в прежнем порядке. Сумрачно и отрешенно Олег растопил титан и принялся сортировать продукты. Когда нагрелась вода, лег в ванну без единой мысли об ушедшей Кате.
Накинув на плечи халат, Олег бесцельно бродил по полупустой квартире. Надо одеваться, а кроме формы и нескольких костюмов у него ничего нет. Вот и чудненько, надо прогуляться по магазинам и прикупить домашнюю одежду с прочими мелочами. Илья Спиридонович приходит на службу во второй половине дня, так что ехать на доклад еще не скоро. Сборы прервал звонок в дверь, у порога стояли незнакомцы, армейский комиссар со штатским, за их спинами два капитана в пехотных петлицах.
– Пустишь непрошеных гостей? – шутливо спросил комиссар.
– Куда денешься? Не пущу, так к себе вызовите, – поддержал шутку Олег.
– По слухам, кашевар из тебя никудышный, сейчас ребята сварганят обед, а мы посидим, поговорим, – добродушно сказал гражданский.
Гости без спроса разместились за обеденным столом. Генерал бегло осмотрел обстановку и продолжил в шутливом тоне:
– Как ты догадался, мы покупатели.
Гражданский пододвинул к себе пепельницу, аккуратно смял мундштук папиросы и тихо заговорил:
– Разведка частенько подставляет двойников, но случай с признанием родственниками я знаю только один.
– Два, – поправил комиссар. – Ты запамятовал о Бабушкине.
– Точно, два, но я забыл лейтенанта Измайловского полка Петра Шиллинга.
– Какое-то время я смогу имитировать потерю памяти и дефект речи, но реальной пользы в оперативной работе не принесу.
– Ишь какой шустрый, хочет с лету приносить секретные документы! На внедрение уйдет не менее пяти лет! – серьезно сказал комиссар.
– Пять лет! – изумился Олег. – К этому времени закончится война!
– Закончится, – согласился штатский. – На первом этапе тебе предстоит попасть в плен, затем легализоваться в Англии.
– Не хочу в плен! Туда проще попасть напрямую.
– Вот торопыга! Твой путь к союзникам должен организовать Герберт ван Абеляр, уважаемый банкир голландского происхождения.
Интересный поворот! Официальная эмиграция отпадает, власти Рейха жестоко карают родственников диссидентов. Если Олег где-либо проколется, то ниточка потянется в Германию и выведет к банкиру, который укрыл сына от войны. Беспроигрышный расклад, на выходе понятное любому уклонение от службы и никаких шпионских страстей.
– Англия отпадает, совсем недавно выступал перед пролетариатом трех городов, – заметил Олег.
– Уедешь в Америку, – невозмутимо ответил комиссар, – получишь паспорт и беспрепятственно разгуливай по Британской империи.
– Ага, разгуливай, я по-английски ни в зуб ногой!
– У нас три месяца на подготовку, заговоришь. Главная задача в ином плане – ты должен научиться летать.
– Как летать? Не хочу летать! – возмутился Олег.
– Кто просил у военкома направление в летное училище? – ехидно спросил гражданский.
Докопались, перешерстили всю биографию комсомольского активиста Олега Осиповича Антохина! Ладно, летать он согласен, на Восточном фронте англичанам в плен не попасть, и над Ла-Маншем не получится. Остается Северная Африка, где Роммель закапывает англичан в песок.
– Куда ехать? – со вздохом спросил Олег.
– Теорию изучишь здесь, преподаватель приедет на квартиру.
– Летная практика на Центральном аэродроме, – добавил комиссар и положил на стол три коробочки с орденскими книжками.
Волнуясь до дрожи в руках, Олег осторожно взял в руки позолоченный орден Красного Знамени. Это его награды, и одна лишняя.
– Почему две «Красных звезды»? Одна не моя. – Он отодвинул коробочку.
– Кто держал батальон у перевала? Бери, заслужил! – С этими словами комиссар добавил «золотую» нашивку тяжелого ранения.
Словно по команде в комнате появились капитаны с борщом, водкой и легкими закусками. Обед получился вкусным и насыщенным информацией. Олегу рассказали историю семьи ван Абеляр и биографию сгинувшего наследника по имени Пауль. Сестра Анели обожала брата и очень переживала, когда на прошение поступить в летное училище пришел отказ. Зато отец сторонился политики и тайно пытался воспрепятствовать отправке на фронт.
После ухода нового начальства награды оказались на кителе, а выше аккуратно пришита нашивка за ранение. Прощаясь, армейский комиссар дал ключи от трофейного «Хорьха», и Олегу захотелось похвастаться. Как бы там ни было, а пижама с тапочками и банный халат ему необходимы. Машина стояла у подъезда, а дворник с напускной угрозой отгонял ребятню. Он сразу отметил ряд орденов, но спросил о нашивке:
– Как это вас угораздило, Олег Осипович?
Вот и называть стали по имени-отчеству, явно приезд высокого начальства не остался незамеченным.
– Мина прилетела, врачи пугали инвалидностью, но обошлось, вылечили, – ответил он.
Москва стала многолюднее, но военных было мало, в основном патрули. Олег прокатился по набережной, затем зашел в магазин, побалагурил с продавщицами и вернулся с покупками. Была мысль пригласить одну из девушек к себе, но сработал внутренний тормоз. Он перешел в другой отдел ГРУ, и еще неизвестно, как к подобным поступкам отнесется новое начальство.
Утро началось с теоретических занятий, которые проводил профессор ЦАГИ. Вступление о том, что собой представляет самолет и почему он летает, сразу было свернуто. Похвалив теоретическую подготовку единственного слушателя, преподаватель перешел к устройству с нервюрами, лонжеронами и прочими силовыми узлами. Здесь тоже почти ничего нового, в результате теоретическая часть завершилась в два дня.
– Сегодня вывозной полет, сделаем один полет по кругу, если не будет сюрпризов, дам подержаться за кочергу.
Олег почтительно выслушал полковника и полез на курсантское место, которое было впереди. По скорости «У-2» не сможет соревноваться с легковушками двадцать первого века. Как следствие в первом полете Олег подержался за кочергу. После короткого инструктажа на земле инструктор позволил самостоятельно взлететь и сесть. Право, что такое сорок пять километров в час? Городские автобусы едут быстрее.
Программа «взлет-посадка» завершилась на второй день и перешла в маневрирование с проверкой ориентировки. Олег научился делать виражи, бочку, даже мертвую петлю и каждый раз должен был указать направление на аэродром. Неделя занятий завершилась полетом в строю с последующей имитацией воздушного боя. Он должен был отслеживать маневры других самолетов и вовремя уклонятся.
– Ты точно раньше не летал? – пристально глядя в глаза, спросил полковник.
– Летал пассажиром и много ездил на скоростном мотоцикле, – честно ответил Олег.
После завершения обучения на «У-2» наступил главный этап занятий, состоявший из неприятных сюрпризов. Ему вручили билет до Саратова, а попутчицей в купе вагона люкс оказалась девушка по имени Стефани, или по-русски Фаня. Дочь коминтерновца из Чикаго назначена учительницей английского языка в американском варианте. В результате он приехал на аэродром с англо-немецкой кашей в голове.
Девушка по имени Фаня оказалась преамбулой неприятностей. На стоянке его поджидал боевой «Мессершмитт» с инструктором и командой обслуживания из немцев. Тут Олег испугался до дрожи в коленках. Готовя внука к летному училищу, дед подробно рассказал о достоинствах и недостатках немецких самолетов. При этом «Мессершмитт» охарактеризовал как кирпич с крыльями.
Самолет мог маневрировать на скоростях от двухсот пятидесяти до пятисот километров в час. Это значит, что на взлете и посадке он неуправляем. О боевой атаке Олег не думал, с двадцатичасовым налетом на «У-2» данная тема не актуальна. Как прикажете взлетать и садиться, если «Мессер» отзывается только на руль высоты? При этом пилот должен приложить значительное физическое усилие.
Дед отсылал внука в летное училище в надежде, что ко времени окончания учебы начнется серийный выпуск истребителей «Як-15». Если вспомнить «Фоккера», Олегу еще повезло, тот неустойчив в полете, что требует от пилота постоянного внимания. Выдохнув, он подошел к самолету.
– Товарищ командир, инструкторская группа готова к началу занятий, – доложил немец с нашивкой «Люфтваффе» на рукаве.
– Давайте без официоза, я курсант и должен докладывать вам независимо от чинов.
При знакомстве с техниками, мотористами и механиками немцы несколько раз обмолвились, что они коммунисты и перебежали в первые дни войны. Здесь, недалеко от Саратова, действуют курсы усовершенствования летного состава, где они проводят с советскими летчиками учебные бои.
– Я должен обучить вас в кратчайшее время, садитесь в самолет, и начнем знакомиться с расположением приборов и органов управления, – прервал разговоры инструктор.
На изучение матчасти ушло полных три дня. Когда Олег без запинки назвал все детали самолета, на голову надели мешок и заставили показать приборы управления. Первый ряд: альтиметр, горизонт и спидометр. Ниже тахометр, компас и температура воды. Слева ручка управления двигателем, справа радиостанция, проще только на «Запорожце». На зачете по теории управления в полете немцы досконально выясняли его знания, затем единогласно подписали допуск к полетам. Вот тут Олег восстал и потребовал дополнительных практических занятий.
– Разумная осмотрительность, – не стал спорить инструктор, – начнем с рулежки по полю.
До вечера Олег гонял по аэродрому вдоль и поперек, на другой день начались разгоны с подлетом на несколько метров. Случилось то, что и должно было случиться. Увлекшись, Олег прозевал границу летного поля, вынужденно потянул ручку на себя и оказался в небе. Сердце испуганно екнуло, но «Мессер» легко набирал высоту без вмешательства пилота. Убрав закрылки, Олег включил радиостанцию:
– Прошу разрешения сделать круг с заходом на посадку.
– Разрешаю, – сухо ответил инструктор.
Выполнив школьную коробочку, Олег перекрестился и пошел на посадку. Как и при взлете, самолет самостоятельно держал направление, пилоту оставалось лишь контролировать скорость и высоту. Тем не менее самое страшное впереди, у «Мессершмитта» малое расстояние между передними шасси. Любой крен закончится подломом крыла и катастрофой с больницей, посадочная скорость за полторы сотни километров в час.
– Прозевал конец аэродрома? – с сочувствием спросил инструктор.
– Прозевал, – повинился Олег и, словно оправдываясь, добавил: – Он сам взлетает и садится.
– На десерт у нас будет «Фоккевульф», вот там попотеешь.
Попотеть пришлось раньше, немецкая тактика боя заключалась в барражировании на большой высоте и ударе с пикирования. Разгоняясь, самолет начинал гудеть, затем появлялась вибрация, а гул переходил в оглушающий вой, что говорило о выходе на максимальную скорость. Для выхода из пике приходилось упираться ногами и двумя руками тянуть кочергу на себя. Самолет медленно поднимал нос, а горизонтальный полет начинался с полуторакилометровым проседанием.
В начале войны юркие «ишачки» успевали развернуться навстречу и шли в лобовую. «Яки» с «Лаггами» предпочитали вираж с заходом сзади к неуправляемому «Мессеру». В сорок третьем на фронт прибыл будущий трижды герой Иван Кожедуб и предложил более успешную тактику. Превосходство в маневрировании позволяло зайти сбоку и ударить по всей площади самолета. Кстати, для поворота на девяносто градусов «Мессершмитту» требовалось полминуты с километровым радиусом.
Два месяца ежедневных полетов позволили научиться управлять самолетом, освоить немецкий язык и коряво говорить на английском. Стефани оказалась садисткой и даже в постели «не понимала» русскую речь. Но вот приехал мотоциклист и вручил билеты в Москву. Немцы тепло попрощались и деликатно пожелали удачи. Ежику понятно, что парень учился не для боевой работы в рядах Люфтваффе.
От Павелецкого вокзала до дома километров пять, но Олег так и не освоился с маршрутами городского транспорта, поэтому направился к комбинированной стоянке извозчиков и такси. Однако Стефани отказалась ехать к нему, нежно поцеловала в губы и побежала на трамвай. Жаль, одному в полупустой квартире будет тоска смертная под бубнеж радиоточки. По пути заехал в книжный магазин, где из приемлемого чтива нашлись только «Дон Кихот» и «Жизнь Клима Самгина». Не успел Олег войти в квартиру, как лифт доставил давешнего визитера в гражданском.
– Впредь будь добр перед отъездом сдавать продукты на склад, – не здороваясь, упрекнул он.
– Ко всему должна быть привычка, а мне незачем осваивать роль ответственного квартиросъемщика.
– Это ты зря, квартира остается за тобой, и вернешься сюда не один раз.
– Вы мой новый куратор? – на всякий случай уточнил Олег.
– Да, зови Петром Николаевичем, будем встречаться и там и тут, – выкладывая продукты в холодильник, ответил тот.
– Программу летного дела освоил…
– Обойдемся без доклада, хвалебный рапорт о твоих успехах читал. Улетаешь послезавтра, держи документы и фотографии, форму привезут к вечеру.
Олег закрыл за куратором дверь и развязал тесемочки объемистой папки. Сверху лежала обойма крестов с пояснительной справкой, когда и за что каждый из них был получен. Под ними оказались документы реального Пауля с пачкой фотографий и писем. В другой папке лежали фотографии членов семьи и слуг с именами и краткой характеристикой. Когда Олег добрался до полицейского досье и биографий будущих родственников, то схватился за голову. За сутки невозможно прочитать столько бумаг, тем более запомнить их содержание.
Поразмыслив, начал с наград, их не дают просто так. Воздушные бои и торжество вручения должны навсегда отложиться в памяти. Одновременно разложил фотографии Пауля, где он стоит у самолета среди других пилотов или вместе с техническим персоналом. Судя по реляциям, этот немец был крепким парнем. Самоотверженно прикрывал товарищей, не раз возвращался на аэродром на изувеченном самолете, а порой делал по четыре вылета в день.
Как было обещано, ближе к вечеру привезли форму с полным набором прочей одежды, включая летный комбинезон с утепленной курткой и сапогами на меху. Серийный «Мессершмитт» способен подняться на десять тысяч, а там минус сорок. Вместе с вещами прибыла группа поддержки и после примерки приступила к таинству быстрого обучения. Они не читали бумаги и досье, а рассказывали Олегу его жизнь с успехами и неудачами, победами и поражениями.
Утром пришел Петр Николаевич, и началась стадия знакомства с родителями, родственниками, друзьями и слугами. На столе раскладывали фотографии очередного персонажа, и кто-то, стоя за его спиной, давал характеристику, затем говорил об установившихся взаимоотношениях. Во второй половине дня Олег взмолился:
– Ребята, хватит! В голове каша из имен и школьных проделок!
– Так и должно быть, подобную информацию человек никогда не держит в оперативной памяти, – успокоил один из наставников.
– Не волнуйся, припрет – и вспомнишь, – добавил куратор.
К назначенному времени Олега заботливо одели, сверху накинули длиннополое пальто и отвезли в ангар Центрального аэродрома. Разгоняя пропеллерами снег, самолет взял разбег и нырнул в серые зимние облака.
Олег стоял перед воротами «своего» дома и никак не мог решиться на первый шаг. То, что его признали «отец» с «сестрой», не гарантирует от разоблачения многочисленными родственниками и слугами. Женщина на другой стороне улицы тоже остановилась и принялась его рассматривать. Что-то не так? Вроде обычный офицер в летной куртке и фуражке блинчиком. Это в кино немцы ходят с аэродромом на голове, в реальности военная мода требовала выбросить из тульи пружину и смять бока.
– С возвращением, Пауль! – Женщина приветливо помахала рукой и пошла дальше.
Олег сделал несколько глубоких вдохов и осторожно толкнул калитку. Где-то в доме звякнул колокольчик, и на лестницу вышел старичок. Прихрамывая на обе ноги, он осторожно спустился на дорожку, затем посмотрел на гостя и засеменил навстречу:
– Пауль! Дорогой мой Пауль! Люди! Наш Пауль вернулся!
Из дома высыпали слуги и принялись обнимать и целовать руки, следом выбежала Анели и, растолкав всех, бросилась на шею.
– Ты все вспомнил, да? К тебе вернулась память? Я каждый день за тебя молилась!
– Благодаря тебе, – скованно ответил Олег.
Шумной гурьбой вернулись в дом и сразу направились в комнаты Пауля. Спальня обвешена военными плакатами с мускулистыми рыцарями с мечом и полуголыми девицами с гранатами. В большой комнате центральное место занимал портрет фюрера на фоне пылающего города. С потолка свисали многочисленные шнурочки с моделями различных самолетов, в большинстве фантазийных. Из коридора послышались быстрые шаги, и прислуга поспешно ретировалась.
– Здравствуй, сын! – Герберт ван Абеляр стиснул Олега в объятиях, затем отстранился и деловито спросил: – Память полностью восстановилась?
– Не знаю.
– Где тебя лечили? После исчезновения из госпиталя я поставил на уши всю Германию.
Данный вопрос предусмотрели и придумали безупречную отмазку.
– В Берлине, госпиталь СС, лаборатория доктора Виртса.
Лицо Герберта ван Абеляра исказилось в ужасе, он сел в кресло и дрожащим голосом спросил:
– Электрический шок?
Вместо ответа Олег показал многочисленные красные пятна ожогов. Анели разрыдалась и выбежала из комнаты. После войны принято говорить, что обыватели ничего не знали о чудовищных опытах над людьми. На самом деле знали, ибо «достижения» ученых широко освещались в прессе, а сами «гении» получали правительственные награды. Высшей расе дозволено все, особенно в отношении недочеловеков.
– Когда поедешь к матери?
«Родители» в разводе, мать Пауля в двадцать девятом вступила в НСДРП, затем сошлась с одним из партийных говорунов и подала на развод. Ее муж высоко поднялся, а она сама стала значительной фигурой в иерархии СС. Суд оставил сына отцу, но Пауль навещал мать при каждом удобном случае.
– Никогда, – отрезал Олег.
Внизу зазвенел колокольчик приглашения к обеду, и отец с сыном отправились в столовую. Слуга поставил под правую руку бутылку шнапса с анисом и хрустальную стопку. В ноздри ударил сивушный дух, Олег недовольно поморщился и отодвинул вонючее пойло. Десерт из желе с вишнями и кофейник подали в кабинет Герберта ван Абеляра, что предполагало деловой разговор.
– Ты очень сильно изменился, не куришь, не пьешь, не хочешь видеть мать. Что тебя изменило?
– Война.
– Навоевался? В таком случае посодействую демобилизации, пойдешь учиться в университет.
– Ты ничего не понимаешь. Вскоре школьники и студенты будут защищать руины Берлина. – В слишком длинной фразе проскользнул акцент, и Олег принялся тереть подбородок. – Извини, язык плохо слушается.
– На фронте так плохо? Русские свирепые воины, но отнюдь не кровожадны, особенно к мирному населению.
– Чем закончилась Великая война?
– Конфисковали патенты и научные исследования, из банков изъяли золото, серебро и валюту.
Герберт ван Абеляр поперхнулся кофе и надолго закашлялся. Олег немного подождал и хмуро сказал.
– Поверь, Антанта не опоздает к разделу пирога. На этот раз Германию не только разграбят – разделят на доминионы.
«Отец» залпом допил кофе и тихо заговорил:
– Наш банк выжил за счет маленького филиала в Швейцарии. Ты прав в прогнозах, пора перекачивать деньги.
Затронутая тема предусматривалась в подготовке к внедрению. Разработанный план должен был подтолкнуть Герберта ван Абеляра к мысли отправить сына в Америку. Куратор настоятельно рекомендовал не форсировать события, ибо реальный Пауль никогда не интересовался банковской деятельностью отца. Он бездумно тратил деньги на развлечения и щедро раздавал сиюминутным друзьям.
Олег начал охотиться за юрким кусочком желе, который успешно уклонялся от десертной ложки. Наконец добыча оказалась на языке, и он зажмурился от удовольствия. Продолжить разговор или нет? «Отец» уже отметил изменения в характере и поведении своего «сына». Развитие темы позволит быстрее убраться из этого дома, переход к пассивному выжиданию чреват неприятными сюрпризами. Решив, что оба варианта одинаково опасны, он неспешно заговорил:
– У лишенного памяти человека нет обязательств. Я лежал и слушал радио, которое твердило о лендлизе.
– Лендлиз! – эхом повторил «отец». – Америка соберет все золото земли и сотрет в порошок Германию с Японией!
Олег решил немного подтолкнуть к нужному решению и, словно раздумывая, произнес:
– Бессмысленно ехать беженцем, натурализация растянется на пять лет, и все сладкие кусочки достанутся другим.
– Немцев опустят ниже негров, – поддержал Герберт ван Абеляр. – Добыча достанется рожденным в Штатах.
Они вплотную подошли к главному, Олег решился проявить инициативу:
– Мой отъезд из Рейха ударит по карьере матери, а она отыграется на тебе.
– Замкнутый круг?
– Нет, плен в Северной Африке.
– Ты прав, сын! Ты прав! Эйзенхауэр высадился в Касабланке и скоро ударит в тыл Роммелю.
Американцы высадили войска в нейтральной стране, затем совершили марш через нейтральный Алжир и заставили немцев развернуть армию на запад. Нефть Ливии досталась англичанам.
– Итальянцы едва ли успеют эвакуировать солдат, нам придется вывешивать белый флаг.
Герберт ван Абеляр принялся мерить шагами кабинет, а Олег поддался соблазну выпить еще чашечку кофе. Наконец «отец» успокоился и вернулся в кресло:
– Должно получиться, должно! Через Мексику перекуплю акции небольшой нефтяной компании и оформлю на тебя.
– Я не говорю по-английски, – напомнил Олег.
– Поселишься в Хьюстоне, в Техасе говорят по-испански.
– Туда еще надо добраться, а затем пойти учиться, нефтяник из меня никакой.
– Собственные нефтепромыслы всего лишь повод для создания маленького банка, – пояснил «отец».
– Тем более! Надо поступать на факультет банковского дела.
Герберт ван Абеляр раскурил голландскую сигару, выпустил тонкую струйку дыма и внимательно посмотрел на Олега.
– Ты меня радуешь, сын, впервые в жизни радуешь. Желание вникнуть в семейный бизнес и стать моим помощником стоит дорогого.
– Для начала мне необходимо научиться говорить по-английски. Я должен быть белым среди белых!
– Есть здесь одна активистка НСДРП, перед самой войной приехала из Англии, – усмехнулся «отец» и выписал из записной книжки адрес.
– Как с ней общаться? – поинтересовался Олег.
– Леди увлеклась идеей расового превосходства и приехала строить новое общество. В итоге работает у меня переводчицей.
– Заниматься у нее или у меня?
Герберт ван Абеляр вздрогнул и озадаченно посмотрел на сына, затем наклонился вперед и шепотом произнес:
– Об этом ни единой душе! Ни единой! На время занятий девушка освобождена от работы. Уезжайте в загородный дом под видом любовных утех.
Где он, этот загородный дом? Комедия типа «здесь помню, а здесь не помню» не пройдет. Пришлось пойти на хитрость, Олег приказал мажордому подготовить загородный дом и завезти продукты на неделю. Когда бригада слуг и служанок укатила на коляске, взял в конюшне верховую лошадь и неторопливо поехал следом.
Любовные утехи начались в первый же вечер. Мужское население Германии от пятнадцати до пятидесяти лет находилось на фронте, в учебных батальонах или лагерях добровольного ополчения. Девушку попросили развеселить парня и помочь с адаптацией, что могло быть истолковано как угодно. Олег сразу предложил говорить исключительно по-английски. Якобы рекомендовали врачи для восстановления памяти и моторики речи. Учительница с дипломом Оксфорда к обучению подошла профессионально.
Вдали от «отчего дома» опасность разоблачения практически исключена. Слуги ежедневно навещали загородный дом, неслышно занимались уборкой и готовили на день еду. Большинство из них знали Пауля с рождения, и Олег счел за благо на этот период уезжать с подругой и учительницей на природу.
Погружение в английский язык завершилось вызовом в город. Гауляйтер Тироля вручил золотой знак ранения и по-свойски расцеловал. Затем поздравил с назначением на должность Geschwaderkommodore. Вверенная ему часть базируется на аэродроме Карсаге, недалеко от города и порта Тунис. Герберт ван Абеляр изобразил на лице расстройство, но согласно традиции распорядился принести коньяк. Гауляйтер выкрикнул нацистское приветствие, хряпнул полный фужер, затем с поклоном отдал пакет из штаба Люфтваффе и ушел.
– Когда уезжаешь? – усаживаясь в кресло, спросил отец.
Африканский корпус прорвал американскую оборону и с боем прорывается из Ливии в соседний Тунис. Итальянцы, в свою очередь, высадили десант и захватили столицу, город и порт Тунис. Надо спешить, это понимали оба. Олег аккуратно вскрыл пакет, бросил на пол поздравление с возвращением в строй, затем приказ о назначении с прочей рутиной. Главная бумага оказалась последней. Предписывалось как можно скорее прибыть на сборочный завод в туннеле Фальцарего и принять шесть «Мессершмиттов-Густав». Пять пилотов уже на месте.
– Ехать придется завтра. – Олег протянул предписание «отцу».
– У нас повод посидеть в ресторане, – возвращая бумагу, ответил Герберт ван Абеляр.
Изысканное застолье проходило в особом кабинете для привилегированных персон. В качестве приглашенных гостей пришли директора Испанского и Швейцарского филиалов, а также два бизнесмена из Мексики. Выпили за повышение Пауля и пожелали удачи в Тунисе. Затем долго обсуждали покупку контрольного пакета акций небольшой нефтяной компании в Техасе. Один из мексиканцев передал Олегу свою визитку с адресом и телефоном в Хьюстоне. Швейцарец попросил навестить в Тунисе большого друга и передать головку особо выдержанного сыра.
На обочине асфальтированной магистрали, вытянувшись по струнке, стояли юные унтер-офицеры в новеньких комбинезонах. Рядом прогревали моторы такие же новенькие самолеты, а горный туннель ежечасно выпускал на белый свет очередной «Мессер».
– Летим в Тунис, – сообщил Олег.
Пилоты сразу оживились, в тактике атаки пикирования американские и английские истребители значительно уступали «Густаву». Разве что на виражах были лучше, но не настолько, чтобы стать опасными.
– Воевать будем над морем? – смущаясь, спросил белобрысый пилот.
– Наша задача помочь Африканскому корпусу прорваться в порт Тунис. У врага десятикратное численное превосходство.
– Нам предстоит наносить штурмовые удары? – разочарованно выдохнул строй.
Молодые пилоты грезят воздушными боями, а тут рутина, прилетел, сбросил бомбы и назад.
– Внимание! – повысил голос Олег. – Самолеты только что из цеха, в воздухе следить за приборами и докладывать при любом сомнении.
Стараясь выглядеть уверенно, начал говорить о маршруте и высоте полета. Трудно изображать из себя боевого командира, если реальные навыки не превышают уровень этих унтер-офицеров.
На аэродроме Анели остались до утра. Самолеты совершили первый полет, и техники с мотористами должны провести ревизию с составлением акта приемки. Олег прочитал перечень устраненных дефектов и старательно вывел подпись Пауля. Осталось сходить на КП за разрешением на взлет, и здравствуй Африка. Оберстлейтенант посмотрел на него красными от недосыпа глазами и ответил:
– Да, конечно, улетай. По пути помоги моим парням ударить по английскому конвою.
Можно отказаться, он всего лишь перегоняет самолеты, но кодекс чести пилота требует всегда помогать товарищам по оружию. Впрочем, подвешенные под самолетами бомбы изначально подразумевали его согласие. Морские цели отличаются только количеством средств ПВО. Атака представляет собой лотерею с десятипроцентной вероятностью быть сбитым. Олег подошел к унтер-офицерам и как можно спокойнее сказал:
– Перед кораблями спускаемся к воде на уровень мачт и сразу открываем огонь. Сброс бомб на ста метрах, сбор в десяти километрах южнее на высоте три тысячи.
– Какой выбирать корабль?
– Идем змейкой, каждый сам себе выбирает цель. Главное, не подниматься высоко, сразу собьют.
– Мы пройдем между кораблями, а враги не смогут в нас стрелять, иначе попадут по своим! – догадались пилоты.
Чем ниже летит самолет, тем сложнее в него попасть – это аксиома войны. Звенья базирующейся на аэродроме Анели эскадры начали поочередно взлетать. Олег пересчитал самолеты и полез в кабину. Из штатной численности в полторы сотни самолетов осталось менее половины.
Ограничив высоту тысячей метров, а скорость отметкой четыреста километров, Олег надеялся выйти к конвою после окончания авиаудара. Он не хотел бомбить союзников, и уклоняться от атаки тоже нельзя. Вот и черное от взрывов снарядов небо, самолеты имитируют атаку, а «Ю-88» прицельно сбрасывают бомбы с большой высоты. Пора снижаться.
Десять секунд, за это время самолет пройдет сквозь строй кораблей. Олег сжал зубы. Лидер открыл огонь из носовых автоматов, в ответ ударили крупнокалиберные пулеметы «Мессершмитта». Попадет, не попадет – на то воля судьбы, но давить на психику зенитных расчетов надо. Рядом мелькнул корпус первого корабля, второго, третьего, бомбы надо сбросить у замыкающего. Вот он! Олег дернул ручку сброса и одновременно повернул влево. Крыло едва не задело боевую рубку, и самолет полетел на юг. Осталось выдержать минуту, за которую он выйдет за дальность пушечного огня, и можно подниматься.
– Поздравляю с победой, Пауль! И твои парни отлично сработали! Ждите наград, сегодня же отошлю представление!
В ответ Олег пожелал удачи и принялся крутить головой в поисках своего отряда. Отлично, самолеты несколько сумбурно поднимаются вверх, но все целы, а это главное.
– Эшелон три тысячи, строй правого пеленга, идем на аэродром Карсаге.
Через неделю Олег ходил с красными от недосыпа глазами, как его коллега на аэродроме Анели. В первый день он съездил по заветному адресочку, познакомился с будущим спасителем, и все. Дальше начался тихий ужас. В эскадре всего три дюжины самолетов, а списочный состав людей едва достигает четверти от нормы. Из Берлина поток идиотских радиограмм, и надо ответить на каждую. Служба тыла требовала объяснить причину закупки в Тунисе мандаринов и голубей, если по нормативу положены апельсины и куры из Италии. Охренеть!
Бумажный водопад был вторичен, на первом месте боевая работа. Поздно вечером приходил инженер эскадры с докладом о количестве пригодных к вылету самолетов. Начштаба с оперативниками раскладывали карты, и начинался пасьянс. Заявок от частей всегда больше, чем самолетов, а направление главного удара знало только командование корпусом.
Перед рассветом с аэродрома улетали разведчики, через полчаса в воздух поднимались «Юнкерсы» и получали боевой приказ уже в полете. И так день изо дня, сон урывками независимо от времени суток. Но вот в алжирском порту Анаба, что в двухстах километрах от Туниса, высадились американские танковые полки. Город обречен, ибо войск в нем нет, а Африканский корпус еще далеко. Ударами бомбардировщиков из Сицилии врага не остановить.
Получив приказ готовиться к эвакуации, Олег без разговоров отправил всех, не связанных с боевой работой. Техники с мотористами ремонтировали и снаряжали самолеты, а затем шли на кухню готовить пилотам завтрак. Выстрелы со стороны города прозвучали финальным аккордом, и Олег отдал последний приказ:
– Пилотам посадить в фюзеляж максимальное количество людей и лететь на аэродром Анели. Остальным бегом в порт!
– Командир, а как же ты? – растерянно спросил главный штурман.
– Кто-то должен остаться, и этим кто-то буду я. При появлении врагов прикачу в порт на мотоцикле.
Самолеты поочередно поднимались в небо и уходили на север. Несколько пилотов сначала ударили по городской окраине, а затем взяли курс на Сицилию. Олег сварил себе кофе и сел за рабочий стол. Ждать осталось недолго…
notes