Чтобы изготовить Руку Силы, в первую очередь требовалось отрезать кисть у трупа погибшего насильственной смертью. Шок от внезапной смерти был необходим, поскольку насыщал плоть эндорфинами, а эндорфины являлись непременным условием могущества заклинания. К счастью, у Джейн имелся пропуск в морг при анатомическом театре. Она вынесла оттуда руку в сумочке и замариновала ее в растворе соли и селитры, упрятав банку в дальний угол чулана. Сушить добычу на солнце пришлось бы несколько недель, поэтому она подвергла ее быстрой заморозке и выгнала лед в вакуумной камере.

Город за окном казался ярким и жестким, и его дыхание в лаборатории было холодным. Последние бледные отблески мертвого заката мерцали над горизонтом, словно лесные гнилушки. Джейн сидела, скрестив ноги на высоком табурете, закрепляя огарки свечей между пальцами мертвой руки. Свет она не включала, чтобы никто к ней не сунулся. Но и при том свете, который был, она видела, что пропорции у руки грубые и что прежний владелец имел привычку грызть ногти.

Сумерки считались лучшим временем для подобного рода дел, поскольку влияние солнца и луны в это время примерно одинаково и в наименьшей степени искажает результат. Закрепив свечи, Джейн вынула перочинный ножик. Она старательно вырезала руны между вторым и третьим суставом каждого нечетного пальца: «sfwa» на большом, «ya» на среднем и «sig» на мизинце, так что вместе они читались как тайное имя Богини в ипостаси Насылательницы Сновидений.

Оставалось примотать резинкой к ладони одну из кредитных карточек Гальяганте.

Закончив работу, Джейн смахнула моток шпагата в рабочий ящик и спрыгнула с табурета. Руку Силы она сунула в рюкзак вместе с ломиком, замшевыми перчатками и карманным фонариком.

Она переоделась в маскировочную одежду: черные ботинки, черная блузка, черные джинсы. Завершала наряд черная кожаная куртка Пака. Рюкзак был грязно-серым. Она закинула его на плечо и натянула черную вязаную шапочку с прорезями для глаз. Наряд не из тех, что привлекает к себе внимание, – в нем она была практически невидимкой.

В маминой чайной ложке она просверлила дырочку, продела шнурок и повесила ложку на шею. Джейн достала ее из-за пазухи и поцеловала на счастье.

Пора.

Ночь оказалась жутко холодной. По улицам кружились подхваченные резким ветром хлопья мусора. Ни души вокруг. Она торопливо шагала по пустым и молчаливым улицам, мимо Бранстока, Пентекоста и Лоназепа, ненадолго юркнув в вестибюль Энауры, чтобы отогреть щеки, уши и задницу, обтянутую холодной джинсовой тканью. Затем она рысцой пробежала мимо «Кэдбери» и «Шустрой швеи», ломбарда, «Червя», «Альтарипы» и «Мелвейлс». Случайно попадавшиеся на пути гномы и прочие ночные бродяги ежились от холода и торопились поскорее в тепло. Наконец девушка добралась до цели своего путешествия.

Каэр-Гвидион.

Джейн уставилась на его яркие стеклянные стены, мягко сияющие поверхности, устремленные в бесконечность ночного неба, и на мгновение ее решимость поколебалась. Эта цитадель неприступна. По сравнению с ней она, Джейн, всего лишь малая, незначительная песчинка. Но затем, расправив плечи, девушка нырнула в переулок и зашла с тыла.

Задняя сторона здания совершенно не походила на фасад: вся в ржавых потеках шлакоблочная стена с погрузочной платформой, помойкой и мусоросжигателем с курящимся над ним легким дымком. Словно с Каэр-Гвидиона сняли заклятие, обнажив его истинное лицо. Джейн зажгла сигарету и отступила в тень, наблюдая.

Шло время. С черного хода, таща за собой мусорный бак, появился гоблин. Он вывалил содержимое бака в мусоросжигатель и юркнул обратно. Дверь за ним захлопнулась.

Джейн прикурила новую сигарету, чтобы дать смотрителю время найти себе работу в другой части здания. Она курила медленно, смакуя тепло от сигареты, и с сожалением затушила окурок. Затем натянула серые замшевые перчатки и достала Руку Силы. Держа ее за запястье, девушка направилась к служебному входу. Толкнула дверь. Бочки, швабры, чистящие средства. Старые тряпки. Служителя нигде не было видно. Из мрака на нее зашипело черное чудище – отопительная печь.

– Привет! – произнесла Джейн. – Это сюда мне полагалось зайти насчет работы?

Никто не отозвался.

Незваная гостья позволила двери закрыться за собой. Сердце у нее колотилось. Борясь с сильным желанием слинять отсюда, она двинулась дальше. Внутри было тепло. Щеки и мочки ушей больно защипало. Где-то бормотал телевизор. Впереди ее ждал грузовой лифт с распахнутыми дверцами. Она вошла в него.

Если верить бумажнику, Гальяганте обитал здесь, в пентхаусе. На время убрав Руку Силы и фонарик обратно в рюкзак, Джейн закрыла двери лифта и коснулась панели управления. На нее нахлынуло веселое ликование. Получается! Это было блестяще, лучше наркотиков, лучше секса, лучше всего испытанного раньше!.. Все казалось сверхъестественно четким и ярким, словно только что окунутым в прохладное жидкое стекло. Фантастическое ощущение!

Она ехала на грузовом лифте выше и выше.

Мимо скользили стены; словно яркие рты, открывались и закрывались дверные проемы. В памяти отпечатывались мимолетные, бессвязные картинки проползающих мимо коридоров и служебных помещений. Время от времени ее слуха касались голоса – споры, язвительный смех, – но она не видела никого и сама не привлекала внимания. Джейн чувствовала себя невидимкой.

Лифт доехал до конечной остановки. Она вышла в затемненную кухню.

Тишина была полная.

Держа Руку Силы перед собой как щит, Джейн обследовала прилегающие помещения. Не требовалось особой сообразительности, чтобы понять: весь этаж занимали вспомогательные службы и персонал был отпущен на ночь.

Специальный лифт вел прямо из кухни явно именно туда, куда ей требовалось попасть. Но вокруг висела странная аура, леденящее ощущение злобы, исходившее от бронзовых голов хищных птиц, украшавших панели на дверцах лифта. Наверняка лифт под сигнализацией. Придется искать другой путь наверх.

Она подумала. Кухня находится далеко, но еду все равно следует подавать вовремя. Если нести блюда вручную до лифта и наверх, они уже начнут остывать к тому моменту, когда их доставят к столу. Должен быть более быстрый способ доставки. Кухонный лифт.

Как только она поняла, что именно ей искать, найти искомое оказалось просто. Кухонный лифт располагался напротив духовок.

Она залезла внутрь.

Места оказалось впритык. Сначала Джейн сунула внутрь рюкзак, затем сама свернулась калачиком вокруг него. Подтянув колени к подбородку, Джейн удалось втиснуться. Рука Силы шлепнула ее по носу.

Когда Джейн задвинула дверь, темнота словно зажала ее в кулаке. Ничего не было видно. Сделав глубокий вдох, девушка ухватилась за веревку. Она начала подтягивать себя вверх, осторожно, чтобы шкивы не скрипели.

Джейн перебирала руками, и лифт медленно, дюйм за дюймом, поднимался во мрак.

Путь наверх оказался долгим.

Позже она узнала, что апартаменты Гальяганте занимали четыре этажа: нижний для слуг, три верхних для хозяина и его гостей. Но в медлительном темном ящике кухонного лифта эти четыре этажа растянулись на все двадцать. Казалось, путешествие никогда не кончится. Хотя она старалась об этом не думать, ей не давала покоя фантазия, что она заперта в коробке, ползущей в бесконечном пространстве между звездами.

У нее заболели плечи, потом и руки.

Пот из подмышек стекал по бокам. Блузка промокла насквозь. Джейн проклинала себя за то, что не сняла Пакову куртку, прежде чем лезть сюда. В ней было просто невыносимо жарко. Она точно сварится в этой штуке.

Кабинка была обита кожей. Шляпки обойных гвоздей впивались ей в задницу. Джейн слегка подвинулась, но без толку. У нее свело живот и затекла нога. Под кожу будто напихали булавок. Джейн намотала веревку на руку, застопорила кабинку и принялась растирать ногу, чтобы вернуть ее к жизни. Проделывая это, она не забывала прислушиваться к наружным звукам.

Джейн поднялась уже высоко. Если не удержит веревку, то упадет и наверняка убьется.

Ладони вспотели. Она по очереди вытерла их о джинсы. И снова двинулась вверх.

Вверх и вверх, через темноту.

Наконец с высоты опустилась светящаяся щель, поравнялась с глазами Джейн, переместилась к ногам. Девушка остановила кабинку. Затаила дыхание, прислушалась.

Снаружи послышались шаги.

Джейн намотала веревку на ногу, чтобы кабинка не провалилась вниз, и взяла Руку Силы. Необходимость соблюдать тишину делала любое ее движение мучительно медленным. Джейн выдавила из кармана зажигалку.

Пинком распахнула дверь.

Гном в ливрее дома Гальяганте испуганно вытаращился.

– Эй! – воскликнул он. – Что за…

Она коснулась зажигалкой фитиля. Родился огонек.

Глаза гнома, поймав пламя свечи, расширились. Крошечная светящаяся точка плясала в черном зрачке каждого из них.

Джейн зажгла вторую свечу.

– Где Гальяганте? – спросила она.

Гном держал в руках серебряный поднос. На нем стояли два бокала, лежали салфетки и пустой шприц.

Они находились в столовой. Невероятно длинный стол, уставленный большими серебряными подсвечниками, немного не доходил до дальней стены. Гном полуобернулся и подбородком указал на далекую дверь.

– В хозяйской спальне, – сдавленно произнес он. – С подругой.

Джейн зажгла третью свечу.

– Есть в квартире кто-нибудь еще?

– Нет. Только он. Я. И другая.

Загорелся четвертый огонек. Восемь его меньших братьев горели в гномьих глазах.

– По-моему, тебе хочется пойти и прилечь.

– Да.

Словно во сне, гном прошагал мимо нее и вышел в коридор. Лифт узнал его и открыл двери. Он исчез.

Времени оставалось немного. Руку можно было зажечь только один раз. У нее имелось в запасе около двадцати минут.

Джейн приступила к работе.

Найти что-нибудь подходящее для кражи оказалось труднее, чем она себе представляла. Избегая хозяйской спальни, Джейн быстро обыскала прочие комнаты. Все они оказались большими, прекрасно обставленными и бесполезными для ее целей. Она проходила мимо секретеров из тигрового клена и чудесных резных комодов красного дерева. Хрустальные вазы пенились белоснежными тюльпанами или бледными губками, что цветут только ночью. Ноги утопали в коврах – чтобы соткать такие, кто-то потратил всю жизнь. Кредитная карточка, привязанная резинкой к Руке Силы, должна была привести ее к богатствам Гальяганте, но Рука тянулась ко всему, к чему бы Джейн ее ни поворачивала. Это сводило с ума. Все здесь было дорогое, и ничего нельзя было заложить.

Минуло шесть минут. Оставалось четырнадцать.

Стремительно, бесшумно она обыскивала комнату за комнатой. На стенах салона висели картины, изображающие вопящих борцов в стеклянных загонах и изящных господ, тяжело склонившихся над белыми фарфоровыми раковинами. Все самое лучшее – для Гальяганте.

Оставалось девять минут. Джейн оказалась в тупике гардеробной, лишенной окон. Рука Силы сделалась ледяной и принялась извиваться у нее в кулаке. Джейн открыла стенной шкаф, отодвинула в сторону шелк и твид и обнаружила сейф в стене. Он оказался с хитростями, но в конце концов признал кредитную карточку Гальяганте и открылся. Внутри лежала пачка банкнот – она пролистнула их: хватит на оплату всех ее нужд, – а также различные ценные бумаги и небольшое количество драгоценностей.

Наконец-то! Джейн скинула с плеча рюкзак и затолкала в него банкноты. Бумаги она оставила. Кольца, булавки, бриллиантовые браслеты распихала по карманам куртки.

Осталось четыре минуты.

Она проходила через столовую, когда глаз ее зацепился за подсвечники. Они были тяжелые и мягко мерцали серебром. Почти бессознательно Джейн протянула руку за одним из них.

И ее ударило током. Ладонь в перчатке стиснула подсвечник и не отпускала. Мышцы свело судорогой.

– Хозяин! – орал подсвечник. – Хозяин! Воры!

– Пусти! – крикнула Джейн.

Подсвечник было не сдвинуть. Он словно прирос к столу. И продолжал вопить:

– Воры! Воры!

– Что здесь происходит?

С грохотом распахнулась дверь.

Джейн развернулась и увидела в дверях Гальяганте. На нем был шелковый халат, наспех прихваченный на талии. За его спиной виднелось полузавешенное балдахином ложе. Рама его была белой, и резные деревянные опоры в виде двух гончих, стоящих на задних лапах, удерживали покрывало так, что его край повторял верхний изгиб основания. Среди подушек покоился кокон света. Внутри мелькало что-то полуразмытое, извивающееся. Нимфа.

Дверь закрылась. Гальяганте гневно шагнул вперед. Взгляд его был ужасен, он казался воплощением силы. От эльфийского владыки поднялся ветер. Он яростно хлестал Джейн, отбрасывая ей волосы назад. Она выставила перед собой Руку Силы. Ее огоньки затрепетали, прилегли и погасли.

Джейн попыталась отступить, но проклятый подсвечник держал ее в плену.

– Хозяин! Спаси меня!

Она едва соображала из-за его воплей.

– Я тебя знаю. – Гальяганте, хмурясь, навис над ней. – Студентка… алхимик, не так ли?

Он щелкнул пальцами, и подсвечник умолк. Ветер стих.

С удивительной нежностью он снял у нее со спины рюкзак и пошарил в нем. Банкноты он аккуратно собрал в стопку и отложил. Оставив рюкзак на столе, запустил руки к ней в карманы и вынул драгоценности.

Джейн даже не пыталась сопротивляться. Она попалась.

– Думаю, это шанс. – На губах его огоньком промелькнула загадочная улыбка. – Но какого рода?

Он оглядел ее с головы до ног и продолжил задумчиво:

– Что бы мне с тобой сделать?

Глаза Джейн непроизвольно наполнились слезами.

– Отпустите меня, – прошептала она.

Гальяганте поднял Руку Силы и с удивлением начал ее рассматривать, цокая языком.

– Не порти хорошее впечатление, – сказал он грубовато. Затем положил Руку Силы и протянул ладонь, чтобы расстегнуть молнию на куртке Пака. Запах застарелого пота хлынул оттуда волной. – Что это?

Эльф расстегнул две верхние пуговицы у нее на блузке и снял с шеи икеевскую чайную ложку.

– Ого! – Не скрывая своего восхищения, он покачал шнурок с ложкой на пальце. – Представляю, что я должен был бы…

Щелкнула дверь в спальню, и на пороге появилась обнаженная и растрепанная фигурка.

– Когда ты… – Она осеклась, и потрясенный голос спросил: – Джейн?

Гальяганте напрягся и, не оглядываясь, рявкнул:

– Жди меня в спальне! Закрой за собой дверь!

Она послушалась.

– Это была Сирин, – сказала Джейн.

– Забудь о ней. – Выражение лица у эльфа сделалось отстраненным, чуть рассеянным, словно он колебался на пороге решения. – У нее своя судьба. Подумай о собственной. – Затем резко рассмеялся. – Я намерен отпустить тебя.

– Спасибо, – скромно произнесла она.

– И собираюсь сделать тебе предложение.

Джейн вздрогнула, но промолчала.

– Если ты переживешь Десятину – а, судя по твоему виду, это очень большое «если», – приходи в мою контору и потолкуй с моими людьми. У меня найдется для тебя работа. Выгодная работа. Даже приятная, по некоторым меркам.

Он снова щелкнул пальцами, и подсвечник отпустил ее. Она отступила на шаг, потирая локоть. Рука не слушалась и болела.

Гальяганте вернул рюкзак, но оставил ложку себе. Жестом указал ей на лифт.

– Теперь можешь уйти. Только, пожалуйста, обычным путем.

Затем поднял канделябр и кинул его подменышу. Она машинально его поймала.

– Вот. Возьми. В залог серьезности моих намерений.

Еще до прибытия лифта он вернулся в спальню. Джейн смотрела, как за ним закрывается дверь, а потом отправилась домой.

На другой день Джейн сидела на лекциях как лунатик. Наступила оттепель, и студентам велели повсюду отворить окна. Внутрь хлынул свежий, ледяной воздух, замораживая термостаты, заставляя батареи шипеть паром от бешенства в тщетных усилиях выровнять температуру. Мелкие восходящие потоки теплого воздуха шевелили бумаги и пускали по коридорам маленькие пыльные смерчи.

Это было бы приятно, не чувствуй она себя настолько оторванной от реальности. Все казалось далеким, будто во сне, словно она призраком блуждает по миру, значимость которого для нее стремительно тает. Долго так продолжаться не могло. Вскоре что-то должно было лопнуть. Может, сегодня наступит Десятина и положит конец этому подвешенному состоянию? В то же время все обстояло так ужасно, что она просто не могла заставить себя думать.

Даже когда в буфете студенческого центра в очередь за ней пристроился Крысякис и изобразил большой влажный поцелуй, она просто пожала плечами и отвернулась. Мельком заметила появившееся у него на лице гадкое выражение и попыталась встревожиться. Даже специально не придумать средства вернее, чтобы разозлить его.

Однако куда деваться? Наступил момент, когда ей сделалось все равно.

Джейн отнесла поднос на пластиковый стол под терновым деревом в кадке и села. В колючих недрах, перескакивая с ветки на ветку, сновал сорокопут. У стола стояли четыре стула. Крысякис плюхнулся прямо напротив Джейн. Она уставилась в тарелку с салатом.

– Тебя сюда не звали.

Наглец вонзил вилку в жирную сосиску и помахал ею у нее перед носом.

– Ты заболеешь, если будешь есть всю эту зеленую дрянь. Тебе надо положить мяса в рот. – Он откусил кончик и, жуя с открытым ртом, продолжал: – Вот что я тебе скажу. Почему бы тебе не присоединиться сегодня к нам с Мартышкой на легкий полуночный перекус? Мы бы нарастили тебе мясца на косточки. Влили бы в тебя немножечко протеинов.

Джейн отложила вилку.

– Если ты не можешь…

На стул рядом с Джейн внезапно скользнула Сирин и с ходу заявила:

– Я должна объяснить тебе насчет прошлой ночи. Просто чтобы у тебя не сложилось неверного впечатления.

Сегодня волосы у нее были стянуты в тугой хвост, а из косметики было только чуть-чуть белой помады и тени в тон. Черная водолазка. Ей шло.

– Думаю, я все достаточно хорошо поняла.

Крысякис откашлялся.

– Мне тоже приятно видеть тебя, Сирин, – громко произнес он.

– А, К’cяк. – Она едва глянула на него. – Ты не знаешь, каково это – иметь аппетиты, которые… ну, может, они не особенно респектабельные, но они мои. Ты же понимаешь, правда? Они часть меня – я не могу от них отмахиваться.

Смущенная, потому что Крысякис ловил каждое слово, Джейн ответила:

– Ты не обязана разъяснять мне, почему тебе нравится Гальяганте. Разным людям нравятся разные вещи. Я в состоянии это понять.

– Нравится Гальяганте! – Сирин рассыпалась серебристым взрывом изумленного смеха. – Откуда ты такое взяла? Гальяганте не имеет к этому никакого отношения.

– Дело не столько в личности, сколько в идее доминирующего самца, – встрял Крысякис. – Это все феромоны, которые мы испускаем.

Сирин отмела его замечание легким взмахом ладошки. Просто великолепно, как колкости Крысякиса отскакивали от нее.

– Мне нравится, как он со мной обращается. Нравится, как я себя при нем чувствую. Подвернись более удобный в этом отношении вариант, Гальяганте стал бы уже историей. Но, готова спорить, новый окажется ничуть не лучше. С подобными типами всегда так.

– Не узнаешь, пока не попробуешь меня. Может, я лучше.

– Сирин, зачем ты мне все это рассказываешь?

Джейн ни за что не стала бы вести себя так открыто, рассказывая свои секреты в чьем-то присутствии – тем более Крысякиса! – словно мнение окружающих вообще не имеет значения. Будто они не могут воспользоваться услышанным.

– Я видела сон. Про свою судьбу. – Лицо Сирин осунулось от усталости. – Мне снилось, что Гальяганте… Что он… Нет, я не могу рассказать тебе, как отвратительно это было. Я проснулась и могла думать лишь об одном: «Только не так». Джейн, ты всегда уверена в себе, ты такая сильная.

– Я? – изумленно переспросила Джейн.

Ухмылка Крысякиса сделалась похотливой и расчетливой. Джейн почти видела, как крутятся колесики у него в голове.

– Я подумала: может, ты на несколько дней переберешься ко мне? Знаешь, просто поболтать и побродить вместе. И вообще… чтобы убедиться, что я не наделаю глупостей. – Голос у Сирин упал. – Понимаю, идея так себе.

– Я уже говорила, – холодно ответила Джейн. – Мне жаль тебя, и я хотела бы помочь. Но я ничего не могу поделать.

– Я прошу так немного.

Именно в этот момент к последнему оставшемуся стулу подошел Билли Бука с подносом в руках.

– Это место занято?

– Ой, ради!.. – Джейн вскочила. – Садись! Жри мой обед! Мне наплевать! Что я такого сделала, чтобы в довершение всего заслужить еще и тебя?!

Он пораженно уставился на нее. Она вылетела из столовой.

В тот вечер, чтобы избежать нежелательных встреч в кафе или другом излюбленном месте студенческих тусовок, Джейн отправилась в Город и поужинала в столовой в Оргулусе. Она взяла кусок мяса и пюре. С ней попытался заигрывать гном, и, когда она принялась орать на него, персонал попросил ее удалиться.

Вечер был мягкий и приятный. Шум уличного движения казался приглушенным, а воздух – почти теплым. Джейн шагала по улице, погруженная в себя, с засунутыми глубоко в карманы руками, бросая по сторонам сердитые взгляды.

«Сколько можно? – спрашивала она себя. – Сколько можно?»

До Оргулоса Джейн добиралась через Сеноден и, поддавшись порыву, взяла частную кабинку до улицы. Ступив в вестибюль Бельгарда, она внезапно осознала, что, занятая то одним, то другим, оказалась здесь впервые за много месяцев. А еще вспомнила, что оставила проездной в сумочке, а сумочку в комнате.

– Черт!

Не имело смысла тратить деньги на то, за что уже заплачено, поэтому девушка направилась задними коридорами в служебную зону в поисках грузового лифта. Подобное не поощрялось, но студенты все время им пользовались.

Она почти сразу заблудилась. Лестница привела в подвал, а при попытке Джейн вернуться по собственным следам вообще куда-то пропала. Поэтому Джейн пошла вперед, через анфилады все более темных складских помещений, где пахло скипидаром, дегтем, уксусом и заплесневевшими книгами. Она как раз начала паниковать, когда увидела выкрашенную зеленой краской стальную дверь рядом с угольным ящиком. И остановилась.

По непонятной причине ее переполняло твердое убеждение, что искомое находится ровно за этой дверью.

Она открыла ее.

Во мраке громоздилась огромная масса черного железа. В воздухе висел запах смазки и машинного масла. Отраженный свет единственной голой лампочки мерцал на громадном сооружении из стали и злобы, знакомом не хуже закоулков ее собственной души.

№ 7332. Меланхтон.

Дракон ухмыльнулся.

– Удивлена нашей встречей, маленький подменыш?

От его насмешки Джейн словно окатило волной жара, как от распахнутой прямо в лицо топки. Дверь растворилась под рукой Джейн, и тьма вокруг стала гуще. Во всей вселенной не существовало ничего, кроме нее и дракона. Беззвучно открылась драконья кабина.

– Входи. Нам надо многое обсудить.

Ничего не поделаешь. Джейн забралась внутрь.

Пилотское кресло выглядело поновее, чем ей помнилось. Когда она в него села, сомкнулись интимно знакомые объятия. Неяркими огоньками светили приборы. Краем глаза Джейн замечала шныряющих во тьме созданий. Где-то задушенно пискнул мерион.

– Ты бросил меня.

– А теперь вернулся.

Джейн стиснула подлокотники. Один поворот – и в запястья скользнут иглы. Опустятся панорамные сенсоры, чтобы подключить ее к нервной системе дракона.

– Вид у тебя цветущий.

Она не стала поворачивать ручку.

Как и было задумано, это обидело его.

– Ты, как всегда, тупая и тормозная, – насмешливо заметил Меланхтон. В глубине его брюха с ревом ожил двигатель. Его вибрации сотрясали кабину. – Я пришел, чтобы принести тебе смерть, кровь, отмщение и скромное участие в величайшем, со времен первого убийства, приключении, а ты мне – комплименты.

– Кроме комплиментов, нам нечего сказать друг другу.

– Болтай что хочешь, – рявкнул дракон в яростном нетерпении. – Испорти сколько угодно воздуха своими затхлыми и пресными словами. Но мы с тобой жили внутри друг друга. Мы соединили наши сущности, и ни один из нас не сможет освободиться от другого до конца жизни.

В последовавшей за этим тишине Джейн ощутила тошнотворную уверенность в его правоте.

Когда дракон наконец снова заговорил, он справился со своими страстями. Тон его был спокоен и снисходителен.

– Как ты могла прожить так долго и пережить столько, ни разу не спросив себя, кто является виновником твоих бед?

– Я достаточно хорошо знаю своего врага. До самых операционных кодов.

– Меня? – насмешливо переспросил дракон. – Я только симптом, максимум. Разве я создал мир и втянул тебя в него? Я сказал, что ты должна жить и любить, и терять, и стареть, и умереть? Кто отравил каждую твою дружбу и оторвал тебя от всего, что тебе желанно? Кто сказал, что ты должна учиться только на ошибках и что полученные уроки впоследствии должны приносить тебе только ущерб? Не я. Ты в плену узора, сотканного силой большей, чем моя. Я знаю твоего врага, ибо она и мой враг тоже. По сравнению с моей ненавистью к ней наша с тобой вражда как свеча перед солнцем. Пойми меня хорошенько: ты в моей власти, и мне доставило бы огромное удовольствие играть с тобой, как кошка с мышью. Однако я отпущу тебя, потому что у нас общая цель. Тебе также стоит отбросить все мелочные чувства. Сосредоточься на своем истинном враге. Возненавидь ее изо всех сил. Страшись ее, как страшусь я.

Джейн всегда считала, что кровь не может похолодеть, что те, кто так говорит, просто играют словами и метафорами. Теперь она думала иначе.

– О ком ты?

Было это просто театральной паузой или чем-то более глубоким – возможно, смакование своего богохульства? – но Меланхтон помедлил, прежде чем ответил.

– Богиня, – произнес он наконец с тихим удовлетворением.

– Нет!

– Да ладно! Ты никогда не подозревала? Среди бессонной ночи тебе никогда не казалось, что сама жизнь является доказательством того, что Богиня тебя не любит? Что ее отношение в лучшем случае недоброжелательно и что твоя боль явно забавляет ее, ибо какой еще цели она служит? От судьбы не уйдешь. И тебе придется сыграть маленькую роль в уничтожении божества. Следовало бы гордиться.

– Ты спятил, – прошептала Джейн. – Никто не может уничтожить Богиню.

– Никто никогда не пытался. – Голос Меланхтона звучал ровно и внушал доверие – полная противоположность безумию его слов. – Время, прожитое нами врозь, не было потрачено зря, не сомневайся. Я перехватил управление собственным развитием и сделался могущественным сверх нормы, установленной для моего вида. У меня хватит разрушительной мощи, будь уверена. Но у дракона-отступника, нарушившего клятву и не имеющего господина, нет будущего. Небеса закрыты для меня. Я могу либо вечно пресмыкаться среди корней и погребов мира, либо насладиться последним гибельным полетом. Мне не удастся еще раз застать стражей закона врасплох. Что ж, да будет так. Я совершу четвертый скачок через Адовы Врата. Я пойду на штурм самого Спирального замка, и сокрушу его, и выволоку Богиню из-под его осыпающихся развалин. И, клянусь всей скверной мира, я убью эту суку!

– Это невозможно, – неуверенно возразила Джейн.

– Ты по-прежнему отравлена надеждой. Полагаешь, будто где-то существует нормальная жизнь и определенное сочетание действия, ограничений, знания и удачи спасет тебя, если верно составить смесь. Что ж, у меня для тебя есть новость. Все – прямо сейчас, прямо здесь, – и лучше не будет.

– Все наладится!

– Когда такое было? – Драконье презрение ощущалось физически. Дверь кабины с шипением отворилась. – Иди. Возвращайся в свою комнату и наслаждайся своим настоящим. Приходи обратно, когда повзрослеешь достаточно, чтобы взирать на тщету бытия не морщась. Когда отчаешься и перейдешь от отчаяния к мести. Когда перестанешь лгать самой себе.

– Каким настоящим?

Огни потускнели. Меланхтон не ответил.

– Ты сказал – наслаждайся своим настоящим. Каким настоящим?

Ничего.

– Я все это уже проходила. Я больше не собираюсь играть в твои дурацкие интеллектуальные игры.

Молчание.

Джейн старательно задавила ярость, страх и доводящее до исступления ощущение собственной беспомощности. На это ушло некоторое время. Наконец она выбралась из кабины, как хотел Меланхтон.

Как обычно, больше ей ничего не оставалось.

Каким-то образом она добралась домой в Хабундию. Когда она коснулась рукой двери, ее пронзило ледяное копье предчувствия. Девушка заколебалась, не в состоянии повернуть ручку.

Это было глупо. Внутри ничего нет – там не может быть ничего хуже того, с чем она только что столкнулась в подвалах Бельгарда. Это Меланхтон, просто из зависти, поворачивает нож в ране. Она распахнула дверь.

Мартышка и Крысякис лежали на полу мертвые.

Из горла у Джейн вырвался сдавленный крик. Ситуация явно отражала представления Меланхтона о юморе. А может, призвана была послужить извращенной версией того, что Гальяганте назвал «залогом серьезности намерений», – галантным по замыслу устранением из ее жизни двух мелких неприятностей.

Свет горел. Именно это обстоятельство делало картину еще ужаснее. Имейся где-нибудь хоть клочок тени, взгляд ее метнулся бы в ту сторону и нашел там убежище. Но в жестоком, бесстрастном свете лампы взгляд оказался прикован к трупам. Джейн не могла не смотреть. Невозможно было отрицать то, что лежало перед ней.

В смерти лицо у Мартышки сделалось серым, а у Крысякиса – призрачно белым с голубоватыми тенями. Радужки у обоих растворились полностью, оставив гладкие полумесяцы под лиловыми веками. Челюсти безвольно отвисли. У Крысякиса по подбородку тянулась влажная полоса слюны, и снизу повисла капля, которая почему-то отказывалась падать. Словно заморозилось время.

Игла все еще торчала у Крысякиса в руке. Должно быть, он сначала вмазал Мартышку, а затем отвернулся, чтобы ширнуться самому, и не видел, как она сползла по кровати на пол. Затем, когда яд достиг сердца, просто повалился на бок. Голова его была обращена к двери. Даже в смерти он тянулся прочь от бедной Мартышки.

Джейн застыла в ужасе.

Вдалеке подала голос сирена. К ней присоединилась вторая, а затем третья. Вскоре весь Город включился в симфонию гудков и сигналов.

Десятина настала.