16

Днем или ночью, неважно. Строительство Великих Врат продолжалось и при солнечном свете, и при свете факелов, как сейчас. Оргрим бросил быстрый взгляд на орков, работающих в переменчивом свете огня, и на сооружение, чья вершина терялась в темноте. Врата быстро росли. Они будут готовы вовремя.

Однако думал Оргрим не только о портале. До сегодняшнего дня и его судьбоносных решений, жизнь орка была проста. Выбор делали за него. Это Дуротан всегда мучился, надеясь отыскать правильный путь среди бесконечных оттенков серого, а для Оргрима все делилось на белое и черное. Но сейчас, когда он принял решение, ему внезапно открылось то, против чего так яростно боролся его друг.

В эту минуту Оргрим стоял рядом с Гул’даном. Шаман восседал в богато украшенном резном кресле на платформе над Вратами, наблюдая за работами, как обычный орк мог бы наблюдать за суетой муравьев. По другую сторону от Гул’дана скорчился раб-человек. Похоже, что теперь, когда любимая прислужница колдуна, Гарона, оказалась предательницей, тому не хватало пресмыкающегося у его ног существа. Впрочем, Гарона никогда не выглядела так скверно. Человек был бледен, болезненно тощ и бессмысленно пялился в пустоту. Оргрим мог бы с легкостью пересчитать его ребра.

Зрелище было не слишком приятное, так что Оргрим перевел взгляд на Великие Врата. Он указал на две статуи, стоящие по бокам от того, что должно было стать входным отверстием портала. Обе они изображали одно и то же существо – высокое и слишком тонкокостное, чье лицо скрывал капюшон.

– Кто это?

– Наш… благодетель, – ответил Гул’дан, мягко перекатив последнее слово на языке.

Оргрим удивленно фыркнул.

– Новый мир в обмен на статую? Боги – странные существа.

Гул’дан хмыкнул. Еще с первого своего визита на Хребет Ледяного Огня, когда колдун пришел, чтобы просить Северных Волков присоединиться к Орде, Гул’дан внушал Оргриму безотчетную тревогу. Особенно тогда, когда смеялся.

– Северные Волки, – ухмыльнулся колдун. – Вы такие практичные. Мы, южане, всегда восхищались этим вашим качеством.

Обернувшись, он взглянул вниз, на раба, и одарил того покровительственной улыбкой. Затем колдун протянул руку. Его глаза и кончики пальцев вспыхнули яркой зеленью. Он лениво повел рукой, и от человека к пальцам Гул’дана, увенчанным изумрудными огоньками, потянулись тонкие туманные волокна. Глаза раба расширились от боли и ужаса, однако он не закричал. Человек слабо задергался и начал задыхаться, ссыхаясь прямо на глазах у Оргрима. Выглядело это так, словно Гул’дан в самом буквальном смысле пил жизненную энергию этого существа.

«Так и есть, – подумал Оргрим. – Да помогут нам Духи, так и есть».

Он обнаружил, что борется с инстинктивным желанием сбежать.

Гул’дан опустил руку, и человек тяжело осел на платформу. Его тощая грудь судорожно вздымалась и опускалась.

– Когда портал откроется, – безмятежно, почти мечтательно проговорил колдун, – и оставшаяся часть Орды присоединится к нам, мы отдадим их Скверне. Всех поголовно.

Оргрим сжал кулаки.

– Дуротан бы на это не согласился, – сердито бросил он.

– А почему тебя волнует, что думает этот предатель?

Глаза Гул’дана ярко сияли изумрудной зеленью Скверны.

«Сколько в этой твари осталось от орка?» – с внезапно нахлынувшим ужасом подумал Оргрим.

Когда колдун заговорил, голос его прозвучал резко, колюче и жестко:

– Северным Волкам пора обзавестись новым вождем. Тем, кто заботится в первую очередь о насущных интересах орков. Тем, – тут он без лишней скромности прижал руку к груди, – кто ценит видение Гул’дана. Кто чтит его власть!

Он растянул губы в широкой улыбке и снова протянул руку к рабу, чтобы отпить еще один глоток жизненной энергии несчастного.

– Идем, – сказал Гул’дан, когда человек, теперь мало чем отличающийся от скелета, задыхаясь, упал на платформу. – Я дарую тебе Скверну.

«Мой хозяин опасен, и помыслы его темны».

Гарона предупредила об этом Дуротана и Северных Волков. Гарона, которая организовала встречу человеков с Дуротаном. Такая же зеленая, как Гул’дан, но совершенно на него не похожая.

Она сказала так и не солгала. Неужели она – и Дуротан – были правы, желая вступить в союз с человеками против колдуна?

– Дуротан, он… – Оргрим старался, чтобы его голос звучал искренне, хотя сердце истошно стучало в груди, – он настроил Северных Волков против Скверны. Позволь мне собрать их. Привести их сюда. Даруй мне Скверну у них на глазах, чтобы они увидели, насколько сильнее я стану.

Гул’дан прищурился. Оргрим заставил себя держаться как можно спокойней и бестрепетно встретил взгляд колдуна, краем глаза продолжая наблюдать за задыхающимся человеком. Гул’дан задумался.

– Как я и говорил, – в конце концов сказал он, – вы практичный народ. Что ж, собери их всех. Это больше не Дренор, Северный Волк. Перед нами рассвет новой эры! Время Орды.

Его внимание вновь переключилось на раба. Губы колдуна презрительно скривились, когда человек умоляюще протянул руки к нему.

– Внушай страх, – проговорил Гул’дан, – или умри в страхе.

Он резко сжал кулак и потянул. Связь между хозяином и рабом оборвалась. Глаза человека закатились, и он безжизненно повалился на доски. Оргрим окинул взглядом труп – ссохшийся, словно древний кусок пергамента. Затем склонил голову и сошел с платформы.

Едва орк оказался достаточно далеко от колдуна, он сорвался с места и побежал. Оргрим не сомневался, что Гул’дан ему не поверил – оставалась лишь надежда, что он выиграл достаточно времени для клана.

Но он опоздал.

Когда Оргрим уже подбегал к лагерю Северных Волков, ночной воздух прорезали вопли и завывания. Воин увидел, как одна из хижин исчезает в столбе пламени.

– Гул’дан не хочет тратить свою силу на Северных Волков! – прокричал крупный орк из племени Песнь Войны, весь зеленый от Скверны.

Это были его последние слова. Оргрим подскочил к нему, схватил и ударил выбритой макушкой в лоб. Раздался хруст позвонков. Северный Волк отшвырнул труп и поспешил дальше.

«Дуротан, старый друг, прости меня».

Он бросился к палатке вождя. Драка развернулась на звук. Одной рукой она придерживала ребенка в колыбели, в другой был зажат огромный, зловещего вида кинжал, который перерезал бы горло Оргрима с такой же легкостью, с какой некогда вскрыл брюхо талбука.

– Я искупаюсь в твоей крови! – рявкнула она, сверля Оргрима ненавидящим взглядом.

– Возможно, – мрачно согласился он, – но не сейчас. Я не смогу выиграть для тебя много времени, но ты хотя бы получишь преимущество.

Орк обернулся, чтобы закрыть полог палатки. Как только он оказался спиной к Драке, та приставила кинжал к его горлу. Оргрим знал, насколько ей хочется перерезать его яремную вену. Он видел это в ее глазах, чувствовал по легкому дрожанию прижатого к коже металла. И она была права, желая этого.

Женщина плюнула в него.

– С какой стати мне доверять тебе? Ты предал всех нас!

– Помнишь, что я сказал тебе до того, как мы выступили в поход и присоединились к Орде? – сказал он, указав на младенца. – Я поклялся, что никогда не допущу, чтобы что-то плохое случилось с тобой или ребенком – если только сумею это предотвратить. Я не могу остановить то, чему положил начало, но позволь мне, по крайней мере, сдержать это обещание. Ради твоего сына, Драка – уходи! Сейчас же!

Драка смотрела на него, одновременно прислушиваясь к шуму бойни и разрушения снаружи. В конце концов, сохраняя выражение лица столь же ледяное, как зимние ветра над Хребтом Ледяного Огня, она опустила клинок – правда, оставив на шее Оргрима небольшую кровавую царапину. Разочарованно зашипев, женщина крутанулась на месте и обрушила свою ярость на заднюю стенку палатки, прорезав новый выход.

Держа в руках колыбель с сыном, она обернулась и смерила его последним презрительным взглядом.

– Ты должен был доверять своему вождю, Оргрим Молот Рока.

Оргриму, побледневшему от стыда, не хватило сил смотреть, как она исчезает во тьме. Вместо этого он высунул голову из-под полога, чтобы убедиться, что никто не подходит к палатке.

Как только Оргрим услышал, что женщина ушла, он подошел к сделанному ею разрезу и проследил за тем, как Драка бежит к кромке леса – и, если будет на то воля Духов, безопасности. Краем глаза он заметил какое-то движение. Один из орков клана Кровавой Глазницы ворвался в палатку, не сводя глаз с убегающей Драки. Оргрим легко взмахнул Молотом Рока, проломив соплеменнику череп. Когда он поднял голову, Драки уже нигде не было видно, как и других преследователей.

Что ж, теперь самое время проверить, сможет ли он помочь другим Северным Волкам, пока еще не слишком поздно. А потом он собирался сделать все возможное для спасения Дуротана.

Кадгар соскочил с грифоньей спины прежде, чем зверь успел опуститься на землю. Мальчик приземлился на ступени лестницы, ведущей в Воздушные Палаты, и помчался вверх. Эта комната была ему хорошо знакома. Здесь он стоял в одиннадцать лет, и те же маги, что выстроились сейчас на круговой платформе, испытывали его и решили, что он выдержал испытание. Здесь серебристо-белая магия выжгла свое клеймо – Око – у него на предплечье. Это клеймо зачесалось сейчас, когда он вернулся сюда – событие, которое он прежде считал невозможным.

– Кадгар! – воскликнул один из магов. – Как ты посмел вернуться к нам?

– Убирайся! – поддержал его второй.

Кадгар поднял голову и взглянул в лицо старому сухощавому Архимагу Антонидасу. Парнишка судорожно пытался отдышаться, пока члены Совета Шести, облаченные в фиолетовые робы с вышитым на них Оком Кирин-Тора, негодующе смотрели на него сверху вниз.

– Я пришел просить вашего совета, – сказал он.

Антонидас нахмурился еще суровей.

– Теперь тебе нечего здесь искать.

– Страж Медив нездоров. Послышался разноголосый ропот: шестеро наверху обменялись взглядами, от шокированных и яростных до оскорбленных. Антонидас стоял, как громом пораженный.

– Что?

Юный маг глубоко вздохнул и ответил:

– Его отравила Скверна.

Тишина. Антонидас быстро подошел к краю платформы. Он выглядел так, словно готов обрушить на Кадгара молнию, но опасается повредить драгоценную мозаику на полу.

– Смехотворно! – почти прорычал Архимаг.

Вперед выступила Архимаг Шендра, никогда не питавшая теплых чувств к Кадгару.

– Это ты, Кадгар, оказался слаб! – даже не пытаясь скрыть презрение, она наставила на паренька костлявый указательный палец. – Ты пожелал изучать эту проклятую магию, строго запрещенную Кирин-Тором!

Времени для лекций и красивых поз не было, как и времени для споров о том, кто прав и кто виноват – надо было целиком сосредоточиться на Медиве. Кадгар был уже не тем мальчиком, что покинул этот зал всего несколько месяцев назад. За последние несколько дней юный маг повидал больше ужасов, чем – как он подозревал – эти старые маги видели за всю свою жизнь. Кадгар не стал опровергать обвинения Шендры и продолжал глядеть прямо на Антонидаса.

– Что вам известно о Темном Портале? – спросил он.

– Ты возвращаешься, – презрительно усмехнулся Антонидас, – чтобы обвинить Стража…

Кадгар поднял рисунок, который показывал Лотару – там, где были изображены Великие Врата и таинственная фигура, приглашающая Орду в Азерот.

– Что такое Алоди? – спросил он.

В зале воцарилась тишина. Антонидас снова застыл в глубочайшем изумлении. Затем по комнате пополз шепоток:

– Кто он такой, чтобы говорить об этом? Откуда он знает?

Они отвели его в самые недра Аметистовой Цитадели. Кадгар знал, что в Цитадели есть тюремный уровень, но никогда прежде здесь не бывал. Это не считалось необходимым: он должен был стать Стражем Азерота, а архимаги – защищать Даларан. Кадгар вертел головой, удивленно таращась на множество магических камер, пока, наконец, не открылась дверь, ведущая в большую одиночную темницу. Когда юношу провели внутрь, он широко распахнул глаза.

Монотонное бормотание нескольких голосов звучало странно успокаивающе. Кадгар огляделся. Четверо магов стояли по четырем сторонам комнаты, в соответствии со сторонами света. Их напряженные тела замерли в почти неестественной неподвижности, глаза были закрыты. Двигались лишь их рты, а с губ сплошным потоком лились заклинания. Перед ними, чуть колеблясь в воздухе, парили пурпурные магические печати, а из печатей непрерывно текли струи фуксиново-красной магии.

В центре комнаты, окруженный магами и печатями, примерно в футе над полом висел громадный черный куб. Его непроглядная поверхность чуть рябила, словно куб состоял из густой липкой жидкости. Когда заклинания достигали куба, на его сторонах проявлялись завитки и знаки на незнакомых Кадгару языках.

– Алоди, – кратко сказал Антонидас.

Это вряд ли могло чем-то помочь Кадгару.

– Что это такое?

Не отводя глаз от куба, Антонидас ответил:

– Сущность из тех времен, когда Кирин-Тор еще не появился. Мы считаем, что он когда-то выполнял функцию, схожую с работой Стража.

«Спросить Алоди».

– Хранитель… – прошептал Кадгар, зачарованно глядя на лениво рябящую поверхность куба.

Антонидас развернулся к нему:

– Никто, кроме архимагов совета, не знает об его существовании… и так оно и останется!

Кадгар, поколебавшись, кивнул.

Архимаг нахмурился, но выражение лица у него было скорее растерянное, чем сердитое. Наконец он сказал:

– То, что ты упомянул его одновременно с темным порталом, не может быть простым совпа…

Их внимание привлекло какое-то движение. Жидкость… раздалась, образовав трещину? Черту? Кадгар не знал, как это назвать, но оно начало вертикально подниматься по той стороне куба, что находилась лицом к ним. Полукруглый сегмент замерцал, и Кадгар мельком заметил их с Антонидасом отражения. А затем странный лепесток просто исчез, оставив после себя отверстие. Еще больше глянцевой черноты выплеснулось из новообразовавшегося входа и пошло волнами, образуя ступени, ведущие в темную глубину.

– …совпадением, – слабым голосом договорил Антонидас.

Во рту Кадгара было сухо, словно в пустыне.

– Я… я должен идти внутрь? – пробормотал он дрожащим от волнения голосом.

– Не знаю, – ответил Антонидас, с откровенным изумлением глядя на куб. – Раньше оно такого не делало.

«Спросить Алоди».

«Ладно, – мрачно подумал Кадгар, – вот мне и выпал шанс».

Медленно, чувствуя, как сердце стучит у самого горла, юноша вышел вперед и начал подниматься по чуть вибрирующим ступеням – в самое средоточие того, что называлось Алоди.