17

Разгорающийся спор привлек внимание, и теперь вокруг них собралась почти половина клана. Многие ахнули, а Нокрар на мгновение побледнел, но потом жаркая кровь гнева бросилась ему в лицо.

– Дуротан, сын Гарада, сына Дуркоша, – я вызываю тебя на поединок чести. Ты принимаешь вызов или отказываешься?

– Принимаю, – ответил Дуротан. Другого выхода не было. – Мы встретимся у источника. Готовься, Нокрар. Собери свою семью. Скажи им, что любишь их, и попроси прощения за то, что лишаешь их мужа и отца из-за своего высокомерия!

Исполненный ярости, он поспешно удалился к себе, в маленькую хижину вождя. Дуротан весь дрожал, но не от страха, а от гнева. Он сердился на Нокрара за его глупость. Сердился на то, что теперь ему придется сделать, чтобы сохранить прежнее уважение к себе. Сердился на Гул’дана, который все это спровоцировал. И даже на Духов – за те трудности и трагедии, которые довели одного из Северных Волков до самой непоправимой из всех возможных ошибок.

Дуротан начал сбрасывать с себя охотничьи доспехи, в отчаянии швыряя их на пол. Грубо сколоченная дверь открылась, и вошел Оргрим, который распоряжался в лагере в отсутствие вождя, а за ним вошли Гейя и Драка.

– Ты сердишься, – произнес заместитель.

– Ты так думаешь?! – Дуротан не любил сарказма, но не смог удержаться от резкого ответа.

– Ты не мог поступить иначе. – Голос Гейи звучал холодно и бесстрастно, но щеки ее потемнели от ярости. – Ни один Северный Волк не бросал вызов вождю на протяжении многих поколений. Такое оскорбление нельзя было оставить безнаказанным.

– Гейя права, – подтвердила Драка, хотя в ее голосе слышалась печаль. Конечно, женщина знала, о чем думает муж, ведь она знала его лучше, чем кто-либо другой. Она видела скрывающуюся под его яростью печаль, питающую эту ярость. Дуротан потянулся к ней, притянул к себе и, прижавшись лбом к ее лбу, прошептал так, что услышала только она:

– Я не хочу убивать Северного Волка.

Драка опустила веки, а когда вновь открыла глаза, в них стояли слезы. Ее рука тихонько легла на округлившийся живот, лаская находящегося внутри ребенка.

– А я не хочу собирать камни, чтобы завалить ими тело моего мужа, – прошептала она.

Дуротан поморщился, и Драка слегка отстранилась, приложила маленькую ручку к его щеке.

– Вызов был сделан на глазах всего клана, – сказала она. – Никто не думает, что ты идешь на этот поединок с ненавистью в сердце. Поступай так, как должен.

Дуротан крепко сжал ее руку и на мгновение прижал к своей груди. Все присутствующие понимали, что он победит в этой схватке, если только Духи не пожелают другого исхода. Хоть и обессиленный после неудачной охоты, вождь клана был крупнее и опытнее своего противника. Дуротан не опасался за свою жизнь – он опасался за жизнь Нокрара.

Через несколько минут Дуротан вышел из хижины. Новость уже разнеслась по лагерю, и теперь он увидел, что собрался весь клан. Орки были подавлены. Дуротан вспомнил единственную мак’гору, которую видел, когда глупый орк из клана Повелителей Грома бросил вызов Грукагу из-за такой мелочи, как убитый талбук. Тогда все ощущали гнев, так как то было настоящее оскорбление, и разразились радостными криками, когда Грукаг легко одержал победу.

Но теперь семья Грукага погибла, и никто не станет издавать радостные крики, когда один Северный Волк дерется с другим.

Нокрар стоял рядом с Кагрой и Шаксой. Он держал на руках свою младшую дочь, Низку, которая побежала вслед за красной сойкой и нашла чистую воду. Увидев Дуротана, Нокрар передал малышку Кагре. Низка расплакалась и протянула к нему руки, но Нокрар мягко отстранил и ребенка, и ее мать, и вышел вперед. Шакса открыто плакала.

Они стояли друг против друга, когда привели Дрек’Тара. Старый шаман остановился и отпустил руку Палкара.

– Сегодня я рад тому, что мои глаза слепы, – произнес он, – ведь им предстояло бы увидеть смертельный бой между двумя Северными Волками. Мне больно, и также больно Духам, которые наблюдали за нашими усилиями. Я знаю вас обоих с того момента, когда вы сделали свой первый вдох. Сердце мое разрывается от мысли, что один из вас сегодня сделает свой последний вдох. Я благословлю вас обоих, ибо только Духи решат исход этого неразумного сражения.

Он сунул руку в свой кошель и достал сосуд с маслом.

– Нокрар, дай мне твои руки, – велел он. Воин повиновался, и Дрек’Тар осторожно капнул по капле на его огромные ладони. – Духи Земли, Воздуха, Огня, Воды и Жизни да поведут тебя к твоей судьбе. Встречай ее достойно, как подобает Северному Волку. Нужно ценить жизнь, но не надо бояться смерти.

Потом шаман повторил тот же ритуал с Дуротаном. Когда Дрек’Тар закончил свои благословения, вождь потер одну ладонь о другую, потом приложил их к сердцу, и сладкий аромат защекотал его ноздри.

Дрек’Тар склонил голову и позволил Палкару увести его. Молодой шаман оглянулся через плечо. Когда эти двое отошли на безопасное расстояние, противники посмотрели друг на друга. Дуротану хотелось заставить Нокрара отменить свой вызов, но это было невозможно: воин показал бы этим свою слабость, а Дуротан выглядел бы слабым, если бы согласился.

«О, Духи, неужели дошло до этого?»

Эта мысль едва оформилась в голове у Дуротана, когда, опустив голову и прокричав что-то нечленораздельное, Нокрар атаковал его, словно разъяренный копытень. Дуротан отскочил, упал, ударился о еще твердую землю и откатился в сторону. Нокрар по инерции проскочил мимо него несколько шагов и только потом сумел развернуться. Дуротан уже стоял на ногах в позе борца, готовый прыгнуть в нужном направлении.

Он сосредоточил все свое внимание на себе и Нокраре. Это был почти транс, хоть и не совсем – скорее гиперчувствительность к своему противнику. Дуротан научился этому у отца, когда начал охотиться, и с тех пор отточил это умение в бою. И он все еще не мог поверить, что теперь использует это умение против члена своего клана.

Нокрар зарычал, сделав паузу, пытаясь оценить противника. Дуротан воспользовался этим и прыгнул вперед, расположив тело под таким углом, чтобы его правое плечо врезалось в верхнюю часть грудной клетки Нокрара, а левая рука одновременно скользнула вверх. Он вцепился пальцами в длинные волосы воина и сильно дернул. Нокрар взвыл, когда его голову резко пригнули вниз. А Дуротан продолжал движение вперед – он всем телом навалился на спину Нокрара и безжалостно толкал того вниз, на землю.

Но Нокрар вывернулся и, рывком освободив голову, упал на бок, а не ничком. В руке у Дуротана остался только окровавленный клок волос вместе с кожей. Это заставило его потерять равновесие, и Нокрару удалось ударить вождя кулаком в лицо. Дуротан почувствовал, как ломаются зубы, и во рту у него появился привкус крови; он споткнулся и отлетел назад. На ногах он устоял, но Нокрар налетел на него, и оба рухнули на землю.

Нокрар закричал без слов и стал наносить удары в лицо своего вождя – один, два…

Дуротан просунул обе руки вверх, между мелькающими кулаками Нокрара. Он зажал подбородок противника ладонями снизу и так сильно рванул его вверх, что голова Нокрара резко запрокинулась, и он отлетел назад.

Через секунду Дуротан уже вскочил на ноги. Но и Нокрар тоже. Оба орка зарычали и вновь сцепились друг с другом. Их тела, скользкие от пота и крови, столкнулись, и Дуротан почувствовал, как у него треснуло ребро. Судя по воплю Нокрара, он тоже пострадал. Издав низкое, горловое рычание, Дуротан позволил жажде крови захлестнуть себя. Ему бросили вызов. Он должен победить – или умереть.

«Лок’тар огар».

Вместо того чтобы отодвинуться или попытаться атаковать, Дуротан заставил себя обмякнуть, согнуть колени и обхватить руками талию противника.

– Гйааааа! – издал он вопль, поднял Нокрара и отшвырнул его далеко прочь. Тот сильно ударился о землю и попытался встать, но Дуротан уже был рядом. Он сжал пальцы в кулак и вложил всю силу в удар по квадратной, костлявой челюсти Нокрара, почувствовав, как треснула под его кулаком кость. Один клык был выбит и теперь болтался на кусочке кожи. Дуротан отвел руку для следующего удара. Нокрар был тяжело ранен и почти лишился чувств, кровь заливала его лицо. Один сильный удар прикончил бы его, положив конец мак’горе.

Дуротан удержал свою руку.

Сквозь кровавую маску глаза Нокрара смотрели снизу вверх на победителя.

Дуротана вызвали на поединок. Ему не оставили выбора. Древний закон, которому всегда следовали Северные Волки, ясно гласил: в поединке чести бьются насмерть.

Вождь медленно разжал кулак и откинулся назад, а потом с трудом поднялся. Его мощная грудь вздымалась, он с шумом втягивал воздух, стараясь успокоиться. Дуротан слышал ропот, но не смотрел на толпу. Он продолжал смотреть на Нокрара.

Грудь того еще вздымалась и опадала, но он был уже побежден. Воин попытался встать, но не смог, и в конце концов рухнул на спину, ожидая смертельного удара.

Его не последовало. Дуротан повернулся к молчащей, внимательно наблюдающей толпе и заговорил.

– Мы сильно пострадали, – сказал он. – Сначала от долгих зим и короткого лета. От сократившихся стад животных и их болезней. Мы выжили. Затем Гора-Предок излила реку огненной крови, уничтожив дом наших предков. Мы выжили. Нас не погубили отравленные озера, увядшие деревья и травы, отсутствие крова и пищи. Мы похоронили тех, кто потерпел поражение в этой борьбе, и мы их оплакиваем. Этот мир ставит перед нами множество трудных задач, чтобы мы показали свое мужество, доказали, что достойны жить в этом мире. Трудности должны сделать нас сильнее, а не заставить вцепиться друг другу в глотку.

Численность нашего клана уменьшилась, и продолжает уменьшаться. Я сражаюсь, чтобы руководить вами. Защищать вас. Сохранить вам жизнь. Я не стану собственными руками прибавлять имя еще одного Северного Волка к списку мертвых. Моя жена носит ребенка – единственного в нашем клане сейчас. Нокрар и сам отец. Низка, Шакса и другие наши дети – это будущее клана, и мы должны сделать для них все возможное. Мы будем сражаться, да – сражаться, чтобы защитить их и остальных членов клана. Сражаться за добычу, за пищу и против наступления стихий. Но сражаться друг с другом – это величайшая глупость, и я отказываюсь это делать. Я – Дуротан, сын Гарада, сына Дуркоша. Я возглавляю этот клан, и я никогда не откажусь принять вызов. Но я не хочу видеть, что кто-то из нас умрет за то, что посмел бросить такой вызов. Кто-нибудь еще хочет сразиться со мной?

Он обвел глазами лица, которые знал всю свою жизнь. Некоторые казались рассерженными. Некоторые испытывали облегчение. Глаза Драки сверкали гордостью, и она чуть заметно кивнула ему. Его мать, Хранительница законов, выглядела огорченной, но ничего не сказала.

Никто не принял его вызов.

Дуротану хотелось протянуть руку и помочь Нокрару встать, но он понимал, что сейчас его жест будет неуместным. Нокрару нужно было сохранить те крохи гордости, которые оставил ему победитель, а Дуротану нельзя было выглядеть слабым – или, может быть, более слабым, чем он уже и так казался некоторым оркам.

Поэтому вождь зашагал в свою хижину – молча, не оглядываясь. И лишь когда дверь за ним закрылась и он оказался внутри, Дуротан позволил себе поморщиться от боли и опуститься в кресло. Вошли Драка и Гейя, вскоре пришел Оргрим и Дрек’Тар, который опирался на его руку.

– Ты хорошо сражался, мой любимый, – сказала Драка, взяв маленький глиняный горшочек и наливая в него воду. – И ты хорошо сделал, что пощадил Нокрара. Он залечит свои раны и пострадавшее самолюбие, но будет жить, и это укрепит клан. – Она разожгла очаг и поставила кипятить воду.

Гейя посмотрела на Драку, потом на сына.

– Тебе следовало сказать мне, что ты собираешься делать, – резко произнесла мать вождя. – Наши традиции и без того были подорваны – нет, они подверглись нападению и почти уничтожены – тем, что произошло в последние несколько лет. А теперь ты покусился на их жалкие остатки!

– Мать, – устало ответил Дуротан, – я и сам не знал, что сделаю это. Оглянись вокруг. Нокрар – сильный воин, и снова станет сильным, когда поправится. Я видел, как он в одиночку принес копытня. С ним у нас будет на одного охотника больше, чтобы приносить домой еду. Должен ли я обездолить клан просто во имя традиции?

– Просто во имя…

– Гейя, – вмешался Дрек’Тар. – Поступок твоего сына соответствует всему тому, что я смог узнать у Духов, когда они меня посещали. – Он вздохнул. – Всюду вокруг нас достаточно разрушений и смертей. Дух Жизни убеждает клан не подбрасывать дров в этот огонь. Существует… взаимосвязь, которую я пока не могу понять. Но будь уверена, что Дуротан поступил правильно.

– Я несказанно рад тому, что я – твой заместитель в такое время, – сказал Оргрим.

Дуротан рассмеялся, хоть это заставило его поморщиться от боли.

– В такое время? А в другое время ты бы предпочел быть вождем сам?

Оргрим протянул руку, чтобы игриво толкнуть друга, но, вспомнив о ранах Дуротана, в последний момент отдернул ее.

– Если бы ты знал, что я всегда готов бросить тебе вызов, это не позволило бы тебе растолстеть и облениться. – Он ухмыльнулся. Потом, уже серьезнее, прибавил: – То, как ты поступил… мне бы это не пришло в голову. И я тоже считаю, что ты сделал правильный выбор.

Драка уже бросила в кипящую воду горсть трав, и сейчас она, процедив отвар, отставила его в сторону, остывать. Когда отвар остыл, она смочила в горшке лоскутки ткани и промыла раны мужа. Остатки отвара смешают со звездными цветами и дадут выпить Дуротану, чтобы он крепко уснул. Процеженные травы смешают с животным жиром и сделают примочки на раны, а позже Дрек’Тар попросит Духов помочь исцелить вождя клана. Дуротан знал, что другой шаман точно так же лечит сейчас Нокрара.

Он с благодарностью улыбнулся жене, пока она хлопотала над ним.

– Будем надеяться, вы все правы. Я бы скорее отнял жизнь, если придется, чем позволил клану погрузиться в хаос. Но молю Духов, чтобы до этого не дошло.

Ощущения от горячих примочек были приятными, а их запах – еще лучше. Оргрим и Драка помогли Дуротану лечь на меха постели. Через несколько мгновений после того, как вождь выпил отвар со звездными цветами, он погрузился в сон, а Дрек’Тар произносил над ним молитвы.

Утром его разбудил голос жены.

– Дуротан, – звала Драка тихим и настойчивым голосом, – проснись. Ты нам нужен!

Из-за звездного цветка Дуротан чувствовал себя одурманенным, но изо всех сил старался, чтобы в голове у него прояснилось. Ему было почти не больно, когда он сел, и он вознес благодарность Духам и Дрек’Тару, их вестнику. Но когда вождь увидел лицо Драки, сердце у него упало.

– В чем дело? Что случилось?

– Нокрар ушел. И забрал с собой всю семью.