16

Оказалось, что встреча с Гул’даном никого не обрадовала. После трапезы – еще один скудный ужин из птиц и грызунов, сваренных в глиняном горшке, невкусный и не утоливший голода, – Дуротан поговорил со своими советниками.

Гейя была вне себя от гнева из-за того, что Гул’дан пренебрег испытанием клинком.

– Это древний ритуал! – возмущалась она. – Священный для всех орков. Кто мы такие, чтобы все забыть? Он является в наш лагерь со своими разговорами о единстве, а потом уходит беспрепятственно, оскорбив нас!

Дуротан понимал, что мать оскорбило нечто большее, чем грубость колдуна. Ужасное напряжение повлияло на всех. Особенно на Гейю, которая потеряла так много со времени после прошлой встречи с Гул’даном: мужа, дом, свитки Северных Волков, такие старые и хрупкие, что их приходилось брать в руки с особой осторожностью. Несомненно, они вспыхнули, как сухие щепки, от того жара, который исходил от огненной реки, пожиравшей их деревню. Личности Гейи и ее возможности вносить свою лепту в качестве жены вождя и Хранительницы законов клана был нанесен сокрушительный удар. У Дуротана сердце разрывалось, когда он видел мать такой удрученной и неуверенной в себе.

Он нежно положил большую ладонь на руку Гейи, с болью ощутив, какой она стала бесплотной.

– Ты сказала однажды, что это он покрыл себя позором, а не мы, – напомнил он ей. – Мы соблюдали ритуалы, мать. Позор ляжет на одного Гул’дана.

– Это действительно позор, – добавил Дрек’Тар, – а ты проявил мудрость, Дуротан – Он покачал головой. – Тьма вокруг него сгустилась. Меня бы мучили дурные предчувствия, если бы ты решил последовать за ним.

Дуротан и Драка переглянулись.

– Когда я вижу этого колдуна и слышу, что он говорит, мне так и хочется удавить его, – пробормотал Оргрим. – У меня прямо руки чешутся при одной мысли об этом. Но я думаю, что, может быть… – Он не закончил.

– Говори, старый друг, – сказал Дуротан, – твоя прямота – это твоя суть. Я хочу выслушать все мнения.

Оргрим посмотрел на своего вождя.

– Мы боролись день за днем, с каждым ударом сердца, – произнес он. – Твой отец боролся с трудностями, опираясь на веру в то, что все переменится. Ты боролся с ними, опираясь на знания и новые идеи, и ты побеждал. До сих пор.

Дуротан ощутил укол тревоги. Стоящая рядом с ним Драка нахмурилась.

– Продолжай.

– До огненной реки мы могли строить планы, сушить мясо и рыбу, запасать орехи и зерна. Но теперь у нас нет орехов и зерен, а если мы попытаемся сушить рыбу про запас, то вообще перестанем есть. Возникла… – Оргрим запнулся, подыскивая слова.

Их нашла Драка.

– Срочная необходимость, – тихо произнесла она.

– Да. Сейчас возникла срочная необходимость, которой тогда не было. Как долго еще мы сможем бороться с этой катастрофой? Наше существование висит на самой тонкой шелковой паутинке. Мы с тобой оба знаем Ковогора – он не стал бы лгать. А он верит Гул’дану.

Дуротан ответил не сразу. Он повернулся к жене. В конце концов, Гарона обратилась именно к ней, а не к вождю клана. И вождь предоставит своей подруге право решать, чем она захочет поделиться.

– Драка, – сказал он, – твои знания о том, что лежит за гранью нашего опыта, уже помогли клану. Именно благодаря тебе мы так долго выживали. Многое из того, что сказал Гул’дан, я уже знал, благодаря тебе.

Жена решительно покачала головой.

– Возможно, и он, и я понимаем, что орки способны действовать сообща, – ответила она, – но вся разница в том, как именно они это будут делать. – Драка замолчала, глядя на них, взвешивая слова перед тем, как их произнести. – Я чувствую свое родство с этой рабыней, Гароной. Мы никогда не встречали таких, как она; должно быть, она в наших местах чужая. Я тоже жила одна среди чужаков.

Она подняла руку, останавливая их возражения.

– Ты скажешь мне, что это не одно и то же. Меня никогда не принуждали ходить на цепи, никогда не владели мною: я всегда оставалась одной из Северных Волков. Это правда, в этом отличие. Но я знаю, что это такое – быть не такой, как все. У Гароны есть характер. Ум. И мужество, – ведь она сказала мне на языке дренеев, что ее хозяин злой и опасный. Гул’дан подчинил себе Гарону. Я чувствую, что он подчинит себе всех нас.

Дуротан по очереди посмотрел на лица своих советников: матери, похудевшее и напряженное; Оргрима, озабоченное и открытое; Дрек’Тара, незрячие глаза которого смотрели на нечто такое, чего не мог видеть Дуротан; и, наконец, жены.

«Он подчинит себе всех нас».

– Ни одно живое существо, которое умеет думать, умеет чувствовать, умеет понимать, что происходит с ним и вокруг него, не должно становиться рабом. Мы видим, как Гул’дан обращается с Гароной. Я думаю, ты права, жена. И я обещаю вам всем: Северных Волков никогда никто не подчинит себе. Наши Духи, а также Духи стихий, отвергают этого зеленого орка и его обещания.

Но, даже произнося эти слова и потом, лежа в объятиях своей жены, Дуротан думал о том, правильным ли было его решение.

Через шесть дней после приезда Гул’дана и через два дня после снегопада в конце весны Дуротан со своим охотничьим отрядом возвращался в лагерь – разочарованный, с пустыми руками. Увидев маленькую группу орков, ждущих возвращения охотников, вождь предположил худшее и заставил измученного Острозуба поспешить к ним.

– Что случилось?

Орки переглянулись.

– Ничего… пока, – ответил Нокрар. Дуротан вгляделся в их лица. Выражение на них было решительным, но каким-то уклончивым. Никто, кроме Нокрара, не хотел встречаться с вопросительным взглядом вождя.

Усталость окутала Дуротана, подобно плащу.

– Если ничего не случилось, – сказал он, – то мы и наши волки нуждаемся в еде, воде и отдыхе. – Он хотел проехать мимо них, но Нокрар встал на пути Острозуба. Это был смелый шаг – но рискованный.

– Мы все нуждаемся в этих вещах, вождь, – сказал Нокрар. – И… некоторые из нас считают, что мы знаем, как их получить.

Дуротан был полумертвым от усталости. То, что они не нашли и не привезли никакой добычи, – даже нескольких птиц, чтобы бросить их в горшок со старым червивым зерном, – усиливало его гнев. Ему следовало спешиться и пригласить Нокрара пройти с ним, чтобы выслушать его наедине, но Дуротан подозревал, что знает, что того беспокоит.

– Если Духи призвали тебя к ним на службу, Нокрар, или у тебя появился новый способ находить дичь или другую еду, то ты знаешь все те обычаи, что и я. Тем, кто провел последние шесть дней в поисках мяса, чтобы вас накормить, следует позволить отдохнуть, а Острозуб очень нетерпелив.

– Мы хотим присоединиться к Орде.

Значит, началось. Дуротан ожидал этого, но не так скоро. До этого момента никто в многолюдном лагере, кроме группы Нокрара, не обращал особого внимания на вернувшийся отряд охотников, но вождь видел, как несколько голов повернулось к ним при слове «Орда».

– Я понимаю, что ты хочешь быть хорошим мужем и отцом, – сказал он, стараясь говорить как можно более благожелательным тоном. – Я знаю, что ты боишься за семью. Я сам жду малыша вместе с моей женой. В каком-то смысле члены клана тоже мои дети, и я также забочусь обо всех вас. Ты знаешь, что я готов выслушать все разумные предложения. Приходи ко мне сегодня позднее, когда я буду не таким уставшим, и мы поговорим.

Нокрар переступил с ноги на ногу. Дуротан также знал, что его семья была близка с семьей Грукага. Нокрар тяжело пережил смерть Пурзула и Марги, и молодой вождь подозревал, что он до сих пор до конца не пришел в себя.

«А кто-нибудь из нас пришел в себя до конца после того, что мы пережили? – подумал он. – И придем ли? И надо ли?»

– Мы считаем, что… ты сделал неверный выбор, – наконец произнес Нокрар. Он выпятил подбородок и выпрямился во весь свой немалый рост. Еще больше Северных Волков подошли к ним, прислушиваясь к разговору.

Дуротан, не мигая, уставился на Нокрара, и тоже выпрямился.

– Я – твой вождь, Нокрар, – произнес он тихо, с угрозой в голосе. – Будь осторожен.

Нокрар был импульсивным и несдержанным. Он и раньше повышал голос, отстаивая интересы своей жены и детей. Дуротан хотел, чтобы сейчас воин отступил не только ради себя самого, но и ради безопасности самого Нокрара. Дуротан был терпеливым орком, но даже ему придется сделать нечто такое, чего ему бы не хотелось, если Нокрар будет настаивать.

Однако смутьян этого не понимал. Он отбросил с глаз волосы и ответил Дуротану таким же взглядом в упор.

– Пускай те из нас, кто захочет, уйдут.

Теперь самое меньшее два десятка Северных Волков собралось вокруг них. Они пристально наблюдали за Дуротаном и Нокраром. Из укрытий вышли еще несколько Северных Волков и слились с толпой.

– И возьмут с собой драгоценные припасы, которые будут потеряны, когда вы погибнете в течение семи солнц? Я не позволю такой глупости. – Дуротан предпринял последнюю попытку, он сказал спокойным голосом: – Останься, Нокрар. Я понимаю твои чувства, и мы можем…

– Отпусти нас, не то… – Нокрар осекся, словно только сейчас, когда было уже слишком поздно, понял, что он сделал. Его глаза слегка расширились.

Дуротан тихо спросил:

– Не то – что?

Нокрар сглотнул.

– Не то я вызову тебя на мак’гору.

Дуротан закрыл глаза.

– Ты только что это сделал.