Глава 27. Кто кого боится

По дороге нескончаемым потоком шли беженцы. Старые, молодые, совсем дети. Все изможденные от длительного перехода, лица не выражают ничего, кроме обреченности. Внезапно какая-то женщина, увидев меня, остановилась.

— Это ты? — каким-то зловещим шепотом спросила она. — Ты?! Будь ты проклят!

Последние слова она выкрикнула, перейдя на визг. Кто-то из толпы бросился ее успокаивать, мягко схватил за руки и попытался оттащить в сторону. Женщина продолжала кричать, но уже что-то нечленораздельное — похоже, это уже истерика. И что лично я ей, интересно, сделал?

Неожиданно пошел дождь. Холодный, пронизывающий насквозь. В воздухе отчетливо запахло прелой листвой и… еще чем-то, до боли знакомым и пугающе неприятным.

— Нам пора, — раздался знакомый голос.

Я обернулся и увидел Бориса.

— Что происходит? — спросил я.

— Саша… — тот явно смутился. — Я все понимаю, ты не можешь прийти в себя, но поверь — надо. Пора уже.

Он попытался схватить меня за руку, но я резко отдернул ее. Борис смотрел на меня с жалостью и в то же время с каким-то укором. Кажется, я что-то начал вспоминать…

— Их не вернуть, Саша, — глухо сказал Борис.

Я и сам это прекрасно понимал. Но до конца так осознать и не мог: Пашка и Фиона, она же Эсет — их погребло под завалами на моих глазах, когда по городу ударили с орбиты. Не знаю, каким образом спасся я сам, да и не хочу знать.

— Я понимаю, — сквозь зубы проговорил я в ответ на молчаливый взгляд Бориса.

Дождь усиливался, стало еще холодней, даже пар изо рта шел. Куда они все идут? Все равно планета одна, не сбежать.

— Кто эта женщина? — спросил я.

— Ты о ком? — удивился Борис.

— Беженка, которая меня проклинала. Я ее знаю?

— Вряд ли, — покачал головой Борис. — Зато она тебя знает. Да и кто теперь тебя не знает, прости. Странно, что тебя еще не убили.

Я криво усмехнулся. Не убили, потому что я еще нужен. Не знаю, зачем, да они и сами, честно говоря, не знают. Так, держат на всякий случай. А от случайностей меня защищают несколько крепких парней с автоматами. Охраняют не хуже, чем президента.

Вдали послышался рев двигателей, к которому спустя короткое время добавился лязг гусениц. А вскоре на дороге показались и сами источники звуков — колонна потрепанных Т-14. Видимо, они уже приняли участие не в одном бою, если судить по смятой местами броне и следам гари и копоти. Беженцы единой огромной гусеницей прижались к обочине, пропуская стальные машины. От нечего делать я начал считать их — десять, пятнадцать, двадцать пять… Пятьдесят боевых машин, пятьдесят железных могил для собственных экипажей. Да, пока мы сопротивляемся, но очень скоро нас сомнут.

Первым делом они ударили по крупным городам: Нью-Йорк, Москва, Токио, Берлин, Лондон, Мехико. Затем с легкостью уничтожили ядерные боеголовки, наспех нацеленные по их боевым кораблям. И уже потом на Землю высадился десант. Они методично продвигались вглубь территорий, зачищая их от местного населения. Поначалу все решили, что они будут вести войну по правилам — щадя мирных жителей. Но кто вообще сказал, что у войны существуют правила? И чего еще можно было ожидать от тех, кто начал с бомбардировки миллионных городов?

Лишь за первый день вторжения погибло больше народу, чем за обе мировые войны вместе взятые. И ради чего? Вернее, из-за чего?

Нас посчитали опасными. Слишком опасными, чтобы оставлять в живых. И все из-за одной-единственной ошибки, допущенной в игре. Ошибки, которую допустил я, возомнив себя лучшим игроком своей расы. Я проиграл, но пострадал не только сам — пострадала вся планета. Вот почему женщина из толпы беженцев так отреагировала на меня. И вот почему со мной ходит отряд автоматчиков — чтобы обезумевшие люди не учинили расправу. Те, кто решил, что я пока нужен, на что-то надеются. У них больше нет выхода. Спецотряды зачистки не вступают в переговоры ни с кем. Послания на любых частотах игнорируются, белые флаги расстреливаются, а парламентеры превращаются в горстку пепла. И это неудивительно — у командиров спецотрядов нет иного приказа, кроме как тотальное уничтожение. Нет, до конца нас все-таки не истребят. Оставят не более одного-двух процентов населения. Земля не погибнет, она будет просто отброшена на тысячелетия назад. Обратно в каменный век. Подобное уже было — там мне рассказывал Нари. Еще не так давно мы играли с ним на пару. И вместе пошли выполнять этот чертов квест. Пушистика теперь нет, я даже не успел с ним попрощаться. А скоро не будет и всех нас.

С той стороны, куда ушли танки, затянутый мглой горизонт озарился яркими вспышками. Следом раздался взрыв, затем еще и еще один. Небо расчертили огненные полосы, что-то вспыхивало прямо в воздухе, осыпаясь на землю полыхающими обломками. Несмотря на тучи и проливной дождь, стало светло почти как в солнечный день — страшное зрелище. Водяные капли отблескивали красным, падая в сверкающие лужи, рваные облака пожелтели, как и лица людей. В рядах беженцев возникла паника. Люди бросились врассыпную, не особо соображая, что они делают и можно ли таким образом спастись. Кто-то упал на дорогу, его не заметили и втоптали в грязь. Посередине огромной лужи стояла девочка лет двенадцати и прижимала к себе двух ревущих навзрыд пареньков.

— Мама! Папа! — кричала девочка.

Их смяло толпой, а крик девочки потонул в общем многоголосом вое. Смотреть на это стало уже просто невыносимо. Борис, который все это время просто стоял и смотрел, начал торопливо взбираться на холм. Я двинулся вслед за ним, со всех сторон окруженный неотступной охраной. Как только мы очутились на вершине, я не выдержал и посмотрел вниз. Людское марево колыхалось — люди теперь бежали в одном направлении. И вдруг передние ряды неожиданно остановились, а те, кто бежал за ними, не успели отреагировать, врезаясь в передних и сбивая их с ног.

— Вот черт! — испуганно выругался Борис. — Они нас обхитрили!

— Именно, — подтвердил кто-то. Голос и интонации были подозрительно знакомы.

Автоматчики открыли шквальный огонь, я даже дернулся от резких звуков. Внезапно один из них вскрикнул и упал замертво.

— Саша, беги! — закричал Борис и тут же упал, сраженный каким-то темным лучом.

Еще один автоматчик коротко вскрикнул, схватился за живот, выронив оружие, и грузно осел, завалившись после этого набок. Оставшиеся продолжали стрелять в пустоту, но вскоре и они были мертвы.

— Давно не виделись, — зеленоволосый клоун омерзительно улыбался.

Я огляделся по сторонам — никого, кто мог бы меня защитить, не было. Надежда оставалась только на себя самого.

— Мы разве знакомы? — я с удивлением осознал, что не боюсь. Да и мой собеседник не торопился меня убивать.

Он не ответил на вопрос, лишь хмыкнул и улыбнулся неожиданно яркими чистыми зубами.

— Вам конец, — довольно сообщил он. — Как же я давно не испытывал этого чувства! Тебе не понять.

— Ты знаешь, я очень рад, что мне этого не понять, — спокойно ответил я.

— Понимаю, — кивнул зеленоволосый. — Мы устроены по-разному. Поэтому я — победитель, а ты — побежденный.

— Что тебе от меня нужно? Почему ты не убил меня, как тех, кто пытался меня защитить?

Зеленоволосый рассмеялся. Отвратительно, насколько он похож на клоуна — злая ирония слепой судьбы.

— Ты не бежишь, это хорошо, — как мне показалось, с уважением произнес он. — Я и не собирался убивать тебя. Есть кое-что поинтересней.

— Что же? — спросил я, чувствуя, как страх все же подобрался ко мне.

— Слышишь эти крики? — спросил клоун, указывая туда, где толпились обреченные беженцы.

Я молча кивнул, а мой собеседник продолжил:

— У нас нет задачи уничтожать всех. К примеру, этих мы можем оставить.

— И от чего это зависит? — скрежеща зубами, уточнил я.

— Правильный подход, — кивнул зеленоволосый. — Но я позволю себе уточнение: не от чего, а от кого.

Кажется, я начал понимать, что происходит.

— Я уверен, что среди всех этих трусливых мешков для внутренностей ты не знаешь никого, — клоун, похоже, упивался своим красноречием. — Какие-то дети, какие-то старики. Кому они нужны?

— Уж точно не тебе, — глухо сказал я, сглотнув слюну.

— Ты прав, — кивнул клоун. — А тебе? Тебе они нужны?

В его словах читалось одно: беженцы не уйдут живыми. Он это знал и хотел донести до меня эту мысль. Вот только зачем?

— Сможешь ли ты пожертвовать собой ради неизвестных тебе людей? — клоун задал вопрос, которого я боялся.

— Моя жизнь в обмен на жизни их всех? — голос предательски дрогнул.

— Да, — просто ответил клоун.

— Зачем тебе это? — спросил я.

Тот лишь расхохотался в ответ.

— А если я откажусь? — голос внезапно окреп. — Ты меня отпустишь?

— Даю слово, — кивнул зеленоволосый. — Но перед смертью все эти люди узнают, что ты променял их на свою жалкую жизнь. Скорее всего, недолгую.

Клоун выражался настолько высокопарно, что меня даже покоробило. Но это не главное. Главное — то, что он поставил меня перед сложным выбором. Я не герой, мне тоже хочется жить. Пусть меня считают предателем, пусть меня все ненавидят за мою ошибку, приведшую к трагическим последствиям, но я просто хочу жить. И пусть это даже будет недолго, как уверяет меня клоун.

— Кто-то из них, вероятно, воровал, — неожиданно сказал зеленоволосый. — Возможно даже, что убивал. Нужны ли они теперь кому-то? Достойны ли они жизни?

Почему он тянет? Неужели, не хочет брать на себя несколько сотен смертей? Сомнительно, с учетом того, что он в спецотряде — вряд ли он не осознавал, на что идет.

— Человечество все равно обречено, — добавил клоун. — Стоит ли спасать тех, кто, возможно, и так не доживет до очередного рассвета?

— Ты знаешь… — я запнулся, делая глубокий вдох и набираясь смелости. — Ты знаешь, стоит.

— Ты уверен? — спросил зеленоволосый. Мне показалось, что голос его дрогнул.

— Абсолютно, — твердо ответил я.

— Подумай еще раз, — неожиданно предложил клоун.

— Бей! — гаркнул я ему прямо в ненавистное раскрашенное лицо.

Тот медлил.

— Бей!