Сегодня день моего триумфа.

На улице легкий мороз. Небо ослепительно-голубое, сквозь атмосферные слои видны звезды. Облаченный в золото и пурпур, я стою, обнажив голову, – по окончании процессии меня ожидает лавровый венок. Вечером меня наградят маской триумфа, созданной фиолетовыми в честь моей победы.

Под ногами грохочут деревянные колеса, колесница неспешно везет меня по мостовой, усыпанной лепестками роз и гемантуса. Более сотни тысяч цветов выкинули из открытых окон небоскребов, возвышающихся с обеих сторон Гранд-авеню. Люди машут, тянут ко мне руки, лица сияют улыбками. Здесь так много разного народа, все вышли на улицы посмотреть на торжественную процессию. Они радуются празднику: до меня здесь уже были потрясающие акробаты, файер-шоу, танцоры, грифоны, драконы и зебракоры. Провели закованными в цепи тех из дома Беллона, кто еще жив. Головы императора Беллона, его сестер и братьев надеты на пики и выставлены на всеобщее обозрение. Надо отдать должное Августусу, он знает, как важно произвести на народ впечатление. В небе молниями снуют штурмовики, с утробным ревом плывут величественные «аисты».

Однако Августус знает цену и жестокости. Над насаженными на пики головами жужжат мухи. Донимают четверку белых коней, везущих мою колесницу с бульвара на белокаменное Марсово поле, расположенное у самой цитадели.

Машу рукой толпе, воздев к небу лезвие, и люди приходят в неистовство. Отцы сажают детей на плечи, показывают на меня и говорят, что когда-нибудь те будут рассказывать собственным потомкам о моем триумфе, который они видели своими глазами. Одни кидают в воздух фиговые листья, другие, обезумев от восторга, с воплями залезают на статуи воинов и мраморные обелиски, украшающие Марсово поле, чтобы получше рассмотреть меня.

– Ты всего лишь смертный, – шепчет мне на ухо Рок, который едет верхом рядом с колесницей, согласно традиции.

– И вонючий засранец! – кричит с другой стороны от меня Севро.

– Да, – невозмутимо соглашается Рок, – и это тоже.

Как бы я хотел, чтобы рядом со мной была Мустанг. Ее спокойная уверенность помогла бы мне выдержать все эти взгляды, приветственные крики и овации. Из толпы доносятся аплодисменты – хлопают в основном алые. Кричат, радуются и смеются – идеальные жертвы индустрии развлечений Сообщества. Пропаганда преподносит им кадры великой войны, в которой побеждают осененные славой золотые. Видеохроника моего полета во время Железного дождя, отредактированная как положено, собрала миллионы просмотров, а вот запись того, как я зарубил Карнуса, Фичнер приберег.

Весь этот парад – ожившая химера, сам я прекрасно понимаю, что все эти торжества гроша ломаного не стоят. Рядом со мной друзья, те, кого я называю своими лейтенантами. Они улыбаются мне, дарят мне свою любовь, а я веду их к неизбежной гибели. Когда-то мне казалось, что цель оправдывает средства. Вскоре мы начнем войну на Луне, а что дальше? Новая ложь, новые смерти, новые катастрофы.

Как поступит Мустанг? Тогда, в шахте, она ушла от меня и в Эгею больше не вернулась. Фичнер сам не свой от беспокойства. Ее молчание висит над моей головой как дамоклов меч, она может подписать мне смертный приговор в любую минуту. Возможно, она уже сделала это, и сегодняшний парад – просто пир во время чумы. Вдруг она обо всем рассказала отцу?

Шакал вчера вернулся в цитадель для участия в церемонии триумфа и сразу заметил отсутствие Виргинии. Я сказал ему, что мы поругались из-за их отца.

– Ничего удивительного, – вздыхает он. – Не дай ему встать между вами, как он когда-то встал между мной и сестрой, – заявляет Шакал, похлопывает меня по плечу и заказывает столько выпивки, что у меня до сих пор голова раскалывается.

Наутро даю себе зарок никогда больше не пить.

Рядом с Роком и Лорном едет Виктра. Спокойно глядя по сторонам, она наслаждается солнцем и праздником. Ей удалось переманить на сторону Августуса не только мать, но и Антонию, которая, как оказалось, помогла вырвать Фессалоники из лап Беллона. Сложно сказать, на чьей стороне две эти дамы, но вот Виктра безраздельно предана нам. Она посылает мне воздушный поцелуй.

За нами едут упыри, которых стало вдвое меньше, хотя Телеманусы пообещали прислать им новых рекрутов. За лейтенантами следуют десятки преторов и легатов, командовавших армией, а за ними маршируют тысячи серых, которые с неожиданной для этого цвета искренностью горланят залихватские песни в мою честь. Замыкают строй легионы черных. Этот парад большое событие не только для меня – это начало новой эры. Отныне Солнечной системой будет править Марс, а не Луна!

Фичнера, к сожалению, с нами нет. Ищу его на вершине огромной белой лестницы, которая ведет в цитадель. Там нас ожидают лорд-губернатор, его свита и десятки наших союзников, а также худая как скелет лысая белая с моим лавровым венком в руках.

Оставляю колесницу и медленно поднимаюсь по ступеням в окружении моих лейтенантов. Воцаряется торжественная тишина. Пурпурный плащ развевается на ветру. В городе пахнет розами и лошадьми. Августус выступает вперед и громко провозглашает:

– Ты призвал Железный дождь!

– И мой зов не остался без ответа! – отвечаю я, и мой усиленный динамиками голос грохочет над городом раскатами грома.

Все участники Железного дождя издают оглушительный рев. Белая делает шаг вперед. Ее лицо бесстрастно, уже много лет она в основном провозглашает приговоры преступникам. Молочно-белые глаза, видевшие многое, неспешно моргают, и она произносит сонным певучим голосом:

– О сын Марса! Сегодня ты облачен в пурпур, как древние цари этрусков! Ты войдешь в историю, как и они! Присоединишься к мужчинам, разрушившим Империю восходящего солнца! К женщинам, погрузившим Атлантический альянс в пучину моря! Ты завоеватель! Прими же эти лавры в честь нашего признания твоих славных побед! – декламирует она, надевая венок мне на голову, и я слышу, как рядом едва слышно фыркает Севро.

Белая продолжает плести изощренные сети цветастых слов очень долго, лишь на закате ее речь подходит к концу. Теперь мне ясно, зачем нужен весь этот спектакль – все эти речи и памятники. Традиция – залог восхождения на трон очередного тирана. Разглядываю золотых, их доспехи, знаки и знамена – все отличительные признаки легитимности их коррумпированной власти, признаки того, насколько они далеки от народа. Народу же кажется, что золотые – высшая раса, которую они не в силах понять. Словно прочитав мои мысли, Шакал делано закатывает глаза при виде этого фарса. Вскоре белая, выбившись из сил, произносит заключительную церемониальную фразу:

– Per aspera…

Августус поднимает руку, и гравилифты возносят ввысь над Марсовым полем заказанный в честь взятия Марса хрустальный обелиск. Он парит в пятидесяти метрах над землей и останется в воздухе до тех пор, пока не придет новый триумфатор. Тогда обелиск присоединится к своим стоящим на земле предшественникам, памятникам на могилах миллионов безымянных солдат.

– …ad astra! – дружно подхватывает толпа.

Остаюсь на месте, а внизу, на Марсовом поле, начинаются гулянья. Золотые уходят в цитадель, где их ожидает отдельный праздничный пир. Августус стоит рядом со мной. За нашими спинами на город опускается бронзовое солнце, и мы отбрасываем длинные тени на толпу низших цветов у подножия лестницы.

– Пройдемся, – приказывает он.

Нас сопровождает его охрана. Тесный строй смыкается вокруг нас, и мне становится не по себе: наверняка у него состоялся разговор с дочерью! Ну разумеется, он все знает! Гравиботов на мне нет, только парадные доспехи да лезвие. Скольких черных я успею убить, прежде чем им удастся свалить меня? Вряд ли много.

Внезапно я понимаю, куда он ведет меня, и смеюсь над собственной глупостью.

Тронный зал залит солнечным светом. Стеклянные потолки, стометровые мраморные колонны. Кипит работа: визжат ионные пилы, стучат отбойные молотки, слышно тихое жужжание семи ионных резцов, трудящихся над ониксовой глыбой вдвое выше меня.

– Пошли прочь! – говорит Августус резчикам.

Фиолетовые слезают с лесов, растворяясь среди оранжевых каменщиков и алых рабочих. Охранники тоже уходят, и мы с Августусом остаемся наедине. В зале повисает тишина, нарушаемая лишь стуком наших сапог по мраморному полу.

Значит, он все-таки не собирается меня убивать.

– Они делают вам трон, – почтительно произношу я, протягивая руку, чтобы дотронуться до огромного камня.

В основании трона уже вырисовываются очертания львиной лапы, слева извивается хвост.

– Ты нарушил закон, Дэрроу, – говорит мне Августус. – Ты дал черным лезвия! Оружие наших предков оказалось в руках единственного цвета, осмелившегося восстать против нас!

– И все? – с облегчением спрашиваю я. – Я сделал то, что было нужно сделать.

– Все видели, как твой охранник убил одного из всадников-олимпийцев!

– Если бы Рагнар не взял стену, мы бы проиграли, а вы, монсеньор, оказались бы в цепях или на эшафоте. Вам это известно лучше, чем мне. Он выполнял мой приказ.

– Мой отец учил меня, что только слабаки спрашивают, что о них думают другие люди, – задумчиво продолжает он, сцепляя руки за спиной. – Но я все-таки задам тебе этот вопрос. Дэрроу, ты считаешь меня бессердечным чудовищем?

– Без всяких сомнений, – отвечаю я, пристально глядя ему в глаза.

– Честность, – смотрит в потолок Августус. – Думаешь, что честность лучше, чем все остальное лошадиное дерьмо. Дэрроу, я стал тем, кем должен был стать. Я лишь проявление той силы, которая держит в узде всех, кто осмеливается восстать против Сообщества. Скажи, зачем ты дал черному лезвие? Зачем призываешь низшие цвета к восстанию? Почему твоим кораблем управляет синяя, которой положено просто исполнять приказы?

– Потому что они могут сделать то, на что не способен я.

Августус с готовностью кивает, будто ему только что доказали его правоту:

– Вот почему нужны такие люди, как я! Я прекрасно знаю, что синие могут командовать флотом. Черные умеют использовать технику и вести за собой людей. Самые сообразительные оранжевые стали бы отличными пилотами, будь у них такая возможность. Алые могли бы быть солдатами, музыкантами или бухгалтерами. Некоторые, пусть и очень немногие, серебряные способны писать прекрасные романы, не сомневаюсь! А еще я знаю, какую цену за это придется заплатить. Порядок необходим для нашего выживания!

Гуманизм – порождение ада, Дэрроу! Не случайно так высоко вознеслись именно золотые. Такова была необходимость! Мы родились из хаоса, порожденного видом, который до основания разрушил свою собственную планету вместо того, чтобы думать о будущем. Удовольствие превыше всего, к черту последствия, говорили они! Лучшие умы находились в подчинении у потребителей, а те требовали лишь новых игрушек, а не освоения космоса или создания технологий, которые могли бы поднять нашу расу на новый уровень! Они создали роботов, стерилизовали рабочую этику человечества, породили целые поколения эгоистичных корыстолюбцев. Страны истощали свои ресурсы, к соседям относились с подозрением. В результате сформировалось двадцать альянсов, имевших в распоряжении ядерное оружие. Двадцать, и во главе каждого из них стояли алчные богачи или религиозные фанатики!

Поэтому не думай, что мы поработили человечество из жадности или жажды славы. У нас не было другого способа спасти нашу расу, навести порядок в этом хаосе и обратить все человечество к служению одной цели – обеспечению нашего будущего! И цвета – основа нашего успеха. Если иерархия исчезнет, то порядок будет нарушен! Человечество перестанет стремиться к величию, останутся лишь жаждущие власти люди.

– Золотые жаждут величия и вынуждают остальные цвета воевать, – говорю я, присаживаясь на лапу ониксового льва, а Августус остается стоять в центре зала.

– Однако есть люди вроде меня, – с неподдельной искренностью говорит он, и мне даже хочется ему поверить. – Я сражаюсь за трон не потому, что хочу стать королем, императором или кем-то там еще! Мне все равно, какой титул напишут перед моим именем в учебниках истории. Дэрроу, вселенной нет до нас дела! Нет никакого высшего существа, которое ожидало бы нас с другой стороны, когда последний человек испустит дух! Человечество рано или поздно исчезнет. Об этом все знают, но никто никогда не говорит. Человечество умрет, а вселенная даже не заметит этого!

Я верю в людей и поэтому не допущу такого. Я сделаю так, что мы будем жить вечно, выведу нас за пределы Солнечной системы в новые миры! Мы будем искать новую жизнь, ведь наш вид находится еще на стадии младенца! А я хочу сделать человека неизменной данностью для этой вселенной, а не просто какой-то бактерией, о существовании которой никто даже и не вспомнит! Вот почему идеи твоей пылкой юности кажутся мне такими опасными!

Он мыслит масштабно, охватывая внутренним взором множество миров. Только теперь я начинаю понимать, как этот человек может делать то, что делает, – у него напрочь отсутствует мораль, его цели столь велики, что он утратил остатки человечности в своем отчаянном стремлении сохранить человечество. Как же странно смотреть на его жесткое, холодное лицо, понимая, какой всепоглощающий огонь горит в его разуме и душе!

– Но почему же вы тогда так поступаете? – спрашиваю я, вспоминая о первой жене Августуса, которой он отрубил голову и набил рот виноградом. – Слушаетесь советов людишек вроде Плиния, бомбите ни в чем не повинных граждан, которые не нарушали закон, развязываете гражданскую войну… и все это во имя спасения человечества?!

– Я делаю то, что должен, во имя высшей цели!

Во имя себя самого и своей выгоды, думаю я, но вслух лишь повторяю:

– Во имя высшей цели…

– Да.

– Население этой империи составляет восемнадцать миллиардов. Сколькими ты готов пожертвовать во имя спасения человечества? Миллионом? Десятью миллионами?

– Количество не отменяет необходимости.

– Пятнадцатью миллионами? – спрашиваю я, чувствуя, как и алый, и золотой во мне содрогаются от ужаса.

– Кто-то должен принимать решения, – говорит он. – Остатки нашей расы деградируют на глазах. Эльфы гонятся за удовольствиями, им плевать на развитие, а ауреи настолько жаждут власти, что нашей верховной правительницей стала женщина, которая обезглавила собственного отца, чтобы занять его трон. Этих людей надо держать в ежовых рукавицах.

– И править ими будете вы.

– Мы! – Он смотрит на меня в упор. – Мы, – повторяет он. – Я плохо обращался с тобой, потому что боялся твоей отчаянности, твоего неуважения к традиции. Но я обещал, что заглажу свою вину, и сделаю это, потому что ты проявил способность к развитию и обучению. Стань моим наследником! Мне не нужен претор, военачальников у меня хватает! Мне нужен сын – вот чего я хочу больше всего!

– У вас уже есть сын.

– Адриус – паразит, мечтающий лишить меня высокого положения, вот и все. Он даже не задумывается, что станет делать, когда получит желаемое. Он алчет власти, и этому его научило наше Сообщество. Однако, – немного удивленно произносит он, – это он предложил мне сделать тебя наследником. Он благословляет тебя.

Еще бы! Зная Шакала, представляю, во что мне обойдется такое благословение. Он отличный бизнесмен, потом потребует вернуть долг с процентами. Странно, что он не предупредил меня.

– А как же Виргиния? Ведь не обязательно мужчина наследует трон.

– Но я так хочу. И еще я хочу, чтобы вы поженились, – моей дочери нужен муж того же склада ума, что и она.

– Вы просто используете меня, – отвечаю я, вдруг поняв, зачем он все это задумал. – Хотите привязать ее к себе с моей помощью. Ведь вы же не хотите реформ!

В эту самую минуту реформаторы со всех уголков Сообщества стремятся на Марс, чтобы поддержать человека, который посулил им места в сенате после победы над Октавией и ее союзниками.

– Реформаторы – раковая опухоль на теле Сообщества, – провозглашает Августус.

– Но вы же пообещали им, что…

– Все клятвы даются для того, чтобы заручиться их поддержкой. Как только мы победим Октавию, реформаторы окажутся за решеткой или будут казнены за государственную измену.

– Мустанг вам этого не простит! Она верит, что вы способны измениться! Не знаю, о чем вы с ней говорили и чего наобещали, но вы вселили в нее надежду! – возражаю я, а сам думаю о том, что вряд ли она простит нас обоих.

– Став членом семьи, ты все объяснишь ей, Дэрроу! К тому времени вы уже поженитесь, а от тебя она не уйдет, даже если возненавидит меня, и наша семья останется единой силой, как и должно быть. Но ты обязан всегда быть на моей стороне и отвечать передо мной, а не перед моими детьми! – хмурится он, подходя ко мне вплотную. – Октавия ведет человечество к медленному упадку! Реформаторы вроде Сынов Ареса втопчут нашу расу в грязь, ты и глазом моргнуть не успеешь! Наш долг – защитить народ, так помоги же мне сделать это!

Августус – благородный человек, действующий во благо человечества?

Да пошел он!

Кто он такой, чтобы посылать на смерть красных и бурых во имя высшей цели? Кто он такой, чтобы приказывать розовым отдавать своих детей насильникам, гнать черных и серых на войну? С чего он взял, что это необходимо? Откуда эта уверенность, что лишь он способен осчастливить меня и мою семью? Как он смел ворваться в мою жизнь и забрать у меня Эо! Он не имел на это права! А если он считает иначе, что ж, тогда и у меня есть право обезглавить его прямо сейчас!

Отогнав прочь эти мысли, я встаю, опускаюсь перед ним на колени, беру его руку и целую этот хренов перстень!

– Да исполнится воля ваша, монсеньор!

– Зови меня отцом, – довольно произносит он, оскалив зубы в хищной улыбке.

– Постарайся не выглядеть самодовольным болваном! – шепчет мне Лорн.

Мы прогуливаемся по белым песчаным дорожкам садов цитадели. Украшающие деревья колокольчики мелодично звенят на ветру. Тут все гораздо проще, не так помпезно, как на Луне. Под увитыми плющом ветвями расставлены небольшие столики. Розовая прислуга убирает остатки пиршества. По зеленой траве и белым тропинкам расхаживают ауреи, смеются и стараются перещеголять друг друга, попивая шампанское из хрустальных бокалов. К планированию церемонии явно приложил руку Шакал – у него отменный вкус.

На ужин всё прибывают высокородные нобили. Мне приходится вежливо здороваться со всеми членами дома Августусов, которые, разумеется, подходят к нам по очереди, строго соблюдая иерархию. Вскоре я чертовски устаю от бесконечных рукопожатий и с облегчением замечаю Лорна, сидящего под сенью изящной белой ивы. Руки скрещены на груди, на лице отражается буря чувств, Аркос хмуро смотрит на бокал с шампанским, а потом швыряет его в кусты.

– Я тоже ненавижу такие мероприятия, – говорю я и подсаживаюсь к нему. – Мне вручат маску, и Августус тут же отправит меня любезничать с лордами Лун. А потом придется быть паинькой и вовремя лечь спать, – недовольно ворчу я – без Виргинии мысль о постели не приносит мне никакой радости.

– И, я так понимаю, лечь спать придется в одиночестве? Где твоя девушка? – озирается по сторонам Лорн. – Я ее повсюду искал.

– Не знаю, – хмуро отвечаю я, гадая, кто еще заметил отсутствие Виргинии.

– Что, милые бранятся? Что ж, давать советы – дело неблагодарное, но засунул бы ты свою гордость куда подальше, Дэрроу. Эта девушка – настоящее сокровище, если тебе, конечно, удастся удержать ее.

Вот именно. Если удастся.

– Рад тебя видеть, – говорю я, – а совет твой и правда полный отстой!

Лорн раскатисто смеется и кивает на Шакала, который беседует с Роком и несколькими политиками с Ганимеда.

– Благодари своего друга! Августус, не поверишь, забыл пригласить меня на праздник, хотя мои люди вернули ему планету! В наши дни люди совершенно забыли о хороших манерах! Кстати, о хороших манерах: как ты думаешь, когда можно будет убраться отсюда, чтобы не прослыть отъявленным грубияном?

– Еще даже девяти нет! Разве не ты должен участвовать в церемонии выноса маски? Она начнется через несколько минут!

– Должен был, но это все такое бюрократическое занудство! Я попросил твоего друга Рока сделать это за меня, надеюсь, ты не против. То есть на самом деле он сам предложил, ну да какая разница.

– Нет-нет, так даже лучше!

Хорошо, если Рок будет принимать участие в церемонии по максимуму. Он все еще обижен на меня, так что вполне логично начать примирение с проявления дружбы на публике.

– У меня по ночам кости хрустят, – опираясь спиной на ствол дерева, жалуется Лорн. – Пойду проверю охрану. Хоть не надо будет расшаркиваться перед всеми этими скользкими людишками! – заявляет он, глядя в небо на пролетающий мимо штурмовик.

– Пусть кто-нибудь сделает это за тебя, – говорю я, и тут розовая подносит Лорну заказанный мной бокал виски его любимого сорта. – Останься, пожалуйста! – прошу его я, и он покорно кивает. – Я же вижу тебя только в доспехах. Будь хорошим учителем и проведи время с учеником! У нас для тебя припасено две бутылки «Лагавулина»!

– Опять твои фокусы! Две бутылки за два дополнительных часа занятий, кажется, так мы договаривались? Ха, надо было брать с тебя больше!

Прихрамывая, он уходит играть в пятнашки с внуками, прихватив с собой виски, а я смотрю вслед розовой, которая принесла ему бокал. Она растворяется в толпе, но ее движения кажутся мне знакомыми…

Меня кто-то берет под руку. Я радостно оборачиваюсь, но это всего лишь Виктра. Впрочем, мне удается скрыть разочарование, и она ничего не замечает.

– Надеюсь, что фиолетовые украсят твою маску львами, а не пегасами, – торжественно произносит она и смеется, заметив мое удивление. – Да, слухи распространяются быстро, Дэрроу Августус! – театрально вздрагивает она. – Теперь от баб вообще отбою не будет!

– Да ладно тебе! – закатываю глаза я.

– А что ладно? Это правда. – Она гладит меня по спине. – Жаль, что ты уже занят! – Виктра прижимается ко мне, кивая знакомым молодым ауреям с Газовых Гигантов. – Но это ведь не значит, что ты не можешь немного поразвлечься?

– Слушай, тебе так нравится вгонять меня в краску?

– Ты меня разгадал! – восклицает она, снимает с моей головы лавровый венок, надевает на себя и забавно кривляется. – А где же малышка Мустанг?

– Вы что, все сговорились?! Да не знаю я!

– Дэрроу…

Рок подходит к нам с большой шкатулкой из слоновой кости в руках – наверное, там маска триумфа. Стройный и высокий, он облачен в черную форму претора, волосы гладко зачесаны назад.

– Полагаю, нам пора пройти на церемонию вручения маски. Ты знаешь, куда идти? Я не очень-то разбираюсь во всей этой истории…

– Персонал цитадели все еще не пополнен до конца, – хмурится Виктра. – Беллона заправляли тут всем целый месяц, и Адриусу пришлось прошерстить всех розовых в поисках шпионов, особенно в свете происшествия в Аттике. Сегодня повсюду его люди. О черт! Начинается! – кричит она, отдает мне лавровый венок, хватает за руку и тянет на лужайку, где уже собираются золотые, но тут нам преграждает путь Севро.

– Дэрроу, – взволнованно начинает он, но оглядывается на Виктру. – А ты пойди погуляй! – командует он; она морщится, но уходит.

– Она тебе нравится, – поддразниваю его я, – точно нравится!

– Он так и не появился! – выпаливает Севро, не обращая внимания на мои шуточки.

– Фичнер? А на планшет ты ему звонил?

– Вызов не проходит! Этот засранец обещал прийти, и раз его нет, что-то тут не так! Надо проверить!

– Проверь, но будь осторожен! – Я хватаю его за рукав. – И возьми с собой Рагнара!

– Я всегда осторожен!

Смотрю ему вслед со странным чувством. Как будто отделяется моя собственная тень, и я вдруг понимаю, что наши дороги могут разойтись. На самом деле вполне может быть, что он куда важнее, чем я. Севро – воистину дитя двух миров.

Вместе с остальными гостями прохожу по аллее к месту сбора. В ветвях горят маленькие фонарики, лужайка залита теплым белым сиянием. Никого из белых тут нет, никаких формальностей. Здесь все очень просто по сравнению с торжественностью церемонии триумфа. Люди расступаются, пропуская меня вперед. Иду по белым булыжникам к фонтану с дельфином, на бортике сидит Лорн со своими внуками. Августус, стоящий рядом со статуей слепой богини с весами и мечом в руках, подзывает меня к себе. Статуя вся увита плющом. К нам присоединяется Шакал.

– Слышал, мы скоро станем братьями, – толкаю его в бок я.

– А кто сказал, что семью не выбирают? – рассеянно смотрит он на свой планшет. – Лучше ты, чем этот ублюдок Кассий! Я даже рад, что Октавия кинула маленького засранца, – добавляет он, не отрываясь от экрана.

– Что-то случилось? – спрашиваю я.

– Да еще больше чертовых заказов надо оформить, – наконец поднимает глаза он. – Прости. На Марсе все спокойно, патриций! Жаль только, что моя сестра не с нами. Ты так и не узнал, где она?

Отрицательно качаю головой. Каждый раз, когда кто-то спрашивает меня о Виргинии, она словно все больше и больше отдаляется от меня. До последнего момента я надеялся, что она все-таки появится. Появится эффектно, словно королева, и я сразу пойму, что все хорошо, но, к сожалению, не всем мечтам суждено сбыться.

– Минуточку внимания, патриции! – провозглашает Августус, и перешептывания в толпе тут же стихают. – Благодарю вас! – откашливается Августус и, кивнув леди-губернатору Тритона, начинает приветственную речь, обращенную ко всем гостям Марса. – Шампанское искрится в наших бокалах, а столы ломятся от яств, но эта ночь не будет длиться вечно! – твердо и холодно произносит он, пристально вглядываясь в лица гостей, а кругом, среди деревьев, мерцают огоньки светлячков. – Мы с вами прекрасно понимаем, что это лишь начало. Война будет нелегкой для всех нас. Но давайте не будем торопиться и для начала воздадим должное победе, которую мы одержали всего лишь пару недель назад. Она стала триумфом воли, преданности и силы! Торжественный парад и шумные церемонии – зрелище для низших цветов, а тихие моменты, исполненные уважения к величию свершившегося, – для нас с вами! – продолжает он, поглаживая шрам на своем лице. – Моменты, когда мы, несмотря на все наши различия, одобрительно киваем и поднимаем наши бокалы во славу поразительной силы духа. Эта победа – дело рук многих людей, но Железный дождь призвал один из них. Дэрроу Андромедус, сегодня мы чествуем тебя!

– Ура Жнецу! – кричит Лорн немного насмешливо, но искренне.

Все присутствующие поднимают бокалы, одобрительно перешептываются, пьют в мою честь. У меня на сердце становится тоскливо, когда я смотрю налево и вижу там Шакала вместо Виргинии. Мне трудно улыбаться, ведь я знаю, что вскоре весь этот мир рухнет и превратится в прах. Виктра, кажется, чувствует, что я не в духе, подмигивает мне и высоко поднимает свой бокал.

Августус подзывает к себя Рока, и тот подходит к нему, бережно неся в руках большую шкатулку из слоновой кости. Протягивает ее мне, но кладет ладонь на крышку, делая мне знак пока не открывать ее.

– Мы с тобой прошли через многое, – произносит он спокойным и ровным голосом. – В тот вечер, когда мы с тобой познакомились, ты лежал на полу в замке Марса и смотрел на свои окровавленные руки. Помнишь, что я тогда сказал тебе? – спрашивает он, касаясь моего правого запястья с такой нежностью, что я сразу же вспоминаю те времена, когда на наших руках было еще не так много мозолей и шрамов.

– Конечно. «Если падаешь в воду и не плывешь, то утонешь. Значит, надо плыть», – цитирую я слова моего друга. – Я никогда не забывал твоих слов.

– Как далеко мы с тобой зашли, – продолжает он, внимательно изучая мое лицо: его морщины, его несовершенство, как будто ищет что-то определенное. – Я бы заплатил в сто раз больше стоимости твоего контракта, чтобы защитить тебя.

– Знаю, Рок.

– Я бы тысячу раз отдал за тебя свою жизнь, потому что ты был моим другом.

Был?! Что-то в его голосе заставляет меня оглядеться по сторонам. За спиной Рока Виктра шепчет что-то забавное Антонии и их худой как палка матери. Лорн угощает внуков пирожными с блюда, принесенного невысоким розовым официантом. На мгновение он оборачивается, и у меня внутри все замирает. Он держит голову как-то небрежно, без должного почтения, розовые так себя не ведут. Он выходит из роли лишь на долю секунды, но тут я все понимаю. Я его знаю! Это Виксус, точно он! В следующее мгновение я замечаю розовую, которая принесла мне виски для Лорна, – Лилат! Девушка Шакала, которая носила кости в прическе вместо шпилек и служила у Беллона! Это золотые в биомасках розовых! У него и правда много контактов.

Волки притворяются невинными овечками.

Делаю шаг назад, собираюсь закричать, но Рок крепко держит меня за руку, и тут я понимаю, что он просто решил попрощаться со мной. Из его кольца выстреливает игла и протыкает мое запястье – мягко и нежно, как и его поцелуй.

– Пусть хренов поцелуй лжеца убьет…

Одно слово правды разбивает тысячу лживых слов.

С окаменевшим лицом и застывшим взглядом Рок отходит от меня и открывает шкатулку из слоновой кости. Едва слышно скрипят серебряные петли, и мой мир стремительно умирает. Августус задыхается от ужаса, увидев содержимое шкатулки. В паре метров от меня стоит Шакал, улыбается мне и смотрит на меня с ненавистью, долго ждавшей своего часа, а потом запрокидывает голову, словно дикое животное, и издает жуткий насмешливый вой.

Это сигнал к началу конца.

Виктра хватается за лезвие, но Антония тут же делает шаг в сторону, берет импульсовик с подноса проходящего мимо официанта и дважды стреляет Виктре в спину, а потом два раза матери в шею – никто из них даже шелохнуться не успевает.

– Аркос! – кричит Августус, размахивая лезвием. – К оружию!

– Упыри, ко мне! – ревет Лорн, отталкивая в сторону внуков. – Всем защищать Жнеца!

Слишком поздно. Как только Лорн вскакивает с места, Лилат выхватывает из-под подноса импульсный кинжал и резким взмахом пытается перерезать ему горло, подскочив сзади. Лорн успевает подставить руку – на землю падают четыре отрубленных пальца. Он изгибается, вцепившись Лилат в запястье окровавленной рукой. Раздается жужжание лезвий. Утробное рычание. На лужайке воцаряются хаос и кошмар.

Яд тем временем начинает действовать.

Опускаюсь на землю со шкатулкой на коленях.

Спиной прижимаюсь к статуе слепой богини.

Наступает паралич.

Шакал быстро движется через всю эту суматоху, словно скользящая по льду змея. Окидывает взглядом кровавую бойню, отыскивает Лорна, который сражается с Лилат, пытающейся перерезать ему горло. Лорну удается схватить валявшийся на земле осколок стекла и ударить Лилат в ногу, но тут Шакал быстро наклоняется, некоторое время изучает Лорна и медленно всаживает клинок ему в живот, насмешливо говоря:

– Они ошибались. Ты все-таки не каменный.

Лицо Лорна искажается от ужаса, и Шакал выдергивает лезвие из тела старика. Мой учитель в панике смотрит на меня, на своих внуков. Пытается встать, вкладывая в это усилие всю оставшуюся ярость. Хочет что-то сказать, но тело отказывается служить ему. Никогда больше он не увидит свой остров. Не погладит своего грифона. Не услышит смеха своих внуков и не вернет Лисандра, как я ему обещал, и в этом виноват только я. Я вырвал его из уединения, которого он так жаждал, но понимал, что не заслуживает. Вскоре его взгляд застывает, обращаясь в пустоту. Шакал убирает в ножны клинок, а Лилат довершает дело, медленно, с наслаждением, перерезая Аркосу горло.

Я издаю протяжный стон, на большее я не способен. Слюна стекает по горлу. Ко мне подползает окровавленная Виктра. Посреди всего этого хаоса чуть поодаль неподвижно стоит Рок.

Издалека доносится гудение импульсных орудий. Небеса разверзаются, и к нам спускаются темные тени, преодолевшие скорость звука. Они прибыли на самолете-невидимке. Тут что-то не то, а где же были патрульные?

На лужайку с глухим стуком приземляются черные и преторы, они бросаются в погоню за теми, кто попытался укрыться в садах, и молча, со сдержанной точностью, расправляются с ними. Бойней руководит Антония – она убивает наследников, прерывая преемственность поколений в семьях, чья история насчитывает более пятисот лет, немногих берет в заложники. Лилат и Виксус смеются, срывая с лица биомаски и встряхивая золотыми локонами. За ними во всей своей красе появляется Айя. Ее доспехи ярко сверкают в свете фонарей. Она по-хозяйски оглядывает поле битвы с мрачным, но удовлетворенным выражением лица. Я даже не смотрю в ее сторону, потому что рядом с ней стоит мой старый друг Кассий.

– Где Виргиния? – спрашивает он.

– Боюсь, ее здесь нет, – отвечает Шакал.

– Ее предупредили?

– Скорее, разозлили. У любовничков ссора вышла.

У моих ног лежит Виктра. За ней тянется кровавый след, на губах выступает кровавая пена. Она хватается за меня, но я не чувствую ее прикосновения.

– Я не знала, – шепчет она, – Дэрроу, я не знала!

Айя склоняется над телом Лорна, снимает с его пояса лезвие и навсегда закрывает глаза своему учителю, который даже не успел обнажить оружие. Ко мне подходит Кассий, опускается на колени и внимательно смотрит на меня.

– Поэт, он может двигаться? – спрашивает он у Рока.

– Нет. Но может слышать.

– Ты убил мою семью, Дэрроу. Всю мою семью! Я, Юлиан – это одно дело, но дети? Как ты мог? – спрашивает он, а я даже не знаю, о чем он говорит. – Я разыщу Севро! Найду Виргинию! Пощады не будет никому! – клянется он, прикасаясь к покрытой эмалью рукояти лезвия своей новой биорукой.

– Ты не можешь убить его, – доносится сзади голос Рока. – Ты же знаешь, кто он, – добавляет он, кладя руку Кассию на плечо. – Кассий, правительница дала нам четкие указания.

– Вскрытие, – шепчет Кассий.

Он пристально наблюдает за мной, и мне даже не верится, что этот человек когда-то называл меня братом. Не думал, что дойдет до такого. Он грубо хватает меня за руку, как будто пытается пожать ее, но на самом деле срывает с меня честно заслуженное мной кольцо. Кольцо с железным волком, ради которого я убил его брата. Без него мой палец кажется мне жалким голым червяком.

Кассий поднимается с колен, больше напоминая стервятника, чем орла.

– Юлиан. Лия. Пакс. Куинн. Скелет. Гарпия. Колючка. Тактус. Лорн. Виктра. Все они заслуживали большего, чем смерть ради раба! – презрительно бросает он, оставляя меня наедине с Роком.

В саду стоит звенящая тишина, нарушаемая лишь рыданиями раненых и воем сирен. Лежащая рядом со мной Виктра смотрит Кассию вслед, жить ей остается недолго. Ее умные глаза глядят на меня в полной растерянности.

– Надо торопиться, – выходит в центр лужайки Айя. – Они знают, что мы здесь. Забирай отца, и уходим отсюда!

– Минуту, с вашего позволения, – кивает ей Шакал.

В паре метров отсюда трое официантов прижимают к земле Августуса. Шакал подходит к ним, перешагивая через обезображенное тело Лорна, и они тут же поднимают лорда-губернатора на ноги.

– Неужели тебе не понравилась моя маска, Дэрроу? – кричит он мне. – Я сделал ее специально для тебя, после того как ты прокололся в Аттике! Что скажешь, отец? – поворачивается к Августусу Шакал. – Неужели это ничтожество и правда было достойно носить твое имя?

– Чудовище! – Августус плюет ему в лицо. – Что ты натворил?

– А я думал, ты будешь мной гордиться, – вытирает щеку Шакал и смотрит на свои пальцы. – Черт!

– Останови это! Сын, ты погубил всех нас!

– Адриус, – нетерпеливо окликает его Айя, – нам пора!

– Значит, теперь ты называешь меня сыном? – прищелкивает языком Шакал, поправляя одеяния отца. – А кем я был, когда ты оставил меня на скале на волю судьбы? На три дня! Я был еще малышом! Бюро стандартов даже не требовало такой процедуры. Но я был таким слабым, а Клавдий таким сильным! Куда же делась его сила, когда я подговорил Карнуса убить его?

– Что?! – дрожащим голосом спрашивает его отец.

– Я заплатил Карнусу Беллона семь миллионов и дал шесть розовых, чтобы скомпрометировать девушку Клавдия. Я прекрасно понимал, что Клавдий такого не потерпит и потребует дуэли. А знаешь, что самое забавное? Это были твои миллионы! Я попросил их у тебя, чтобы сделать инвестиции на будущее. Так оно и вышло! Отец, ты правда думал, что десятилетнему мальчику есть дело до игр на бирже? Тебе следовало быть более внимательным!

– Ты убил Клавдия, – надтреснутым голосом шепчет Августус, повисая в руках удерживающих его официантов. – Ты убил моего мальчика! – повторяет он, содрогаясь от горя.

Если Мустанг узнает, то ее сердце будет разбито.

– Я – твой мальчик! – ухмыляется Шакал. – Я был тебе хорошим сыном! Я боготворил тебя, боялся тебя, во всем тебя слушался! Учился тому, чему ты хотел обучить меня, ездил туда, куда ты меня отправлял! Всегда выполнял твои приказы, но никогда не был достаточно хорош для тебя!

Августус качает головой, с трудом сдерживая гнев, а преторы выкручивают ему руки и надевают магнитные наручники. Он поднимает взгляд, чтобы еще раз посмотреть в глаза монстру, которого он создал, и тихо произносит:

– Надо было удавить тебя еще в колыбели!

– Пойдем, отец…

– Ты мне не сын!

Адриус морщится, как от пощечины. Слова Августуса попали точно в цель, и та крошечная часть Адриуса, в которой жила надежда заслужить любовь отца, растаяла без следа. Человек исчез, остался лишь Шакал.

– «Прощай, надежда! Заодно прощай и страх, прощай, раскаянье, прощай, добро! – шепчет он этой умирающей, затухающей навеки части себя, а потом ленивым движением поднимает импульсовик и направляет в лоб отцу. – Отныне, зло, моим ты благом стань!»

– Стой! – бросается к нему Айя. – Адриус, во имя верховной правительницы…

Она не успевает договорить, и Шакал стреляет отцу между глаз.

Человек, убивший Эо, падает на землю, и в моей душе воцаряется звенящая пустота. Смерть порождает смерть, которая, в свою очередь, снова порождает смерть, – вот о чем предупреждал меня Танцор. Вот почему Мустанг просила меня не доверять брату. Вот почему мои друзья обречены. Вот почему обречен и я. Просто мне нечего противопоставить такому злу.

Да и кто на такое способен?

– Ах ты, гаденыш! – кричит Айя. – Он был нужен правительнице для переговоров с окраиной! Черт тебя побери!

Она поднимает глаза к темному небу, расчерченному огненными вспышками. Чьи-то корабли входят в верхние слои атмосферы. Огонь импульсных орудий озаряет цитадель – преторы наконец засекли первые сигналы бедствия Августуса и Лорна.

– Я сделал тебе подарок, – кивает в мою сторону Шакал, – так что нечего ныть! Скоро здесь будут Телеманусы, – говорит он, взглянув на планшет, и показывает на небо. – Если ты не хочешь поиграть с ними, предлагаю убраться отсюда, и поскорее!

– Лорн и Августус мертвы, – согласно кивает Кассий. – Их армия разбежится сама.

Айя приказывает преторам вернуться на корабль. Они поднимают меня с земли. Стиснувшие мою ногу пальцы Виктры разжимаются, и рука безжизненно падает на землю.

– Рок, – из последних сил сопротивляясь действию яда, шепчу я, – брат…

– Нет. Нет, – повторяет он, ни на секунду не изменяя себе, как всегда тихий и спокойный, хоть и ужасный в своем горе. – Ты сын алых. Я сын золотых. Тот мир, в котором мы были братьями, уже потерян.

Он подходит ко мне, нагибается и аккуратно наклоняет своими холеными руками шкатулку из слоновой кости, чтобы мне было видно ее содержимое.

– А в этом мире власть золотых будет длиться вечно.

У меня внутри все обрывается.

Все, что я сделал, все мои планы и чаяния разбиваются в одну секунду. Мечте Эо не суждено сбыться! Севро, Мустанг, Рагнар – где бы вы сейчас ни были, не возвращайтесь в этот ужасный мир! Здесь слишком много боли, слишком много горя, и ничего уже нельзя исправить.

Из шкатулки на меня смотрит голова Фичнера – глаза выколоты, рот набит виноградом. Арес, наша единственная надежда, человек, который помог мне выжить, когда я был на волосок от смерти, и дал мне шанс совершить нечто большее, чем просто месть, пал жертвой этих мясников. Теперь я знаю, что все кончено.