– За тобою по пятам следует шторм, – произносит мой друг, глядя на горизонт, и его седая борода развевается на ветру. – Знаешь ли ты, что здесь есть парни, которые катаются на яликах по волнам пострашнее этих? Отбросы общества – серые, красные, даже бурые. Сорвиголовы, настоящие безумцы, – говорит он, показывая на черные бурлящие волны высотой метров в десять под нашим балконом. – Их называют сынами шторма.

Местная гравитация просто сводит с ума. Все парит в воздухе, притяжение составляет примерно сто тридцать шесть тысячных долей от земного. Мне приходится рассчитывать и контролировать каждый шаг, а то взлечу метров на пять, а потом буду медленно опускаться обратно. В этом месте бой скорее напоминает танец под водой. Для удобства передвижения пользуюсь гравиботами.

Старик смотрит, как морской мир движется вокруг его острова. Лорн являет собой главный принцип, которому обучал и меня, – быть камнем посреди бушующих волн, залитым водой, но неподвластным стихии. С его бороды падают соленые капли. Блестящие золотые глаза моргают и слезятся от резких порывов морского ветра.

– Когда вокруг одна соль, кажется, будто очередной порыв ветра несет с собой конец света, а каждая волна – самая огромная на свете. Эти парни не боятся оседлать волну, приходя в восторг от собственной дерзости, но иногда поднимается настоящий шторм. Он разносит в щепки их мачты, срывает волосы с головы. Выстоять удается недолго, и в конце концов море поглощает их. Но матери начинают оплакивать гибель сыновей заблаговременно, так же как и я оплакал твою смерть в первый день нашего знакомства, – вдруг произносит он, пристально смотрит на меня, поджав губы под густой бородой. – Я никогда не рассказывал тебе о том, что детство мое прошло вовсе не во дворце и не в городе, как у большинства знакомых тебе ауреев. Мой отец считал, что на свете есть два настоящих проявления зла: технология и культура. Он был жестким человеком. Убийца, как и все остальные. Но его характер проявлялся не в потакании порочным наклонностям, а в аскезе. Он отказывал в любых удовольствиях себе и своим сыновьям. Дожил до ста шестидесяти трех лет с помощью клеточного омоложения. Каким-то чудом ему удалось пережить восемь Железных дождей, но ценить жизнь он так и не научился, поскольку слишком часто забирал ее у других. Подобные люди не знают счастья.

Бывший Рыцарь Гнева, Лорн Аркос облокачивается на перила балкона. Его замок – это крепость из известняка, возведенная посреди моря, глубина которого в этом месте превышает девяносто километров. Силуэт постройки выглядит современно, совсем не по-средневековому – это своеобразный сплав прошлого и настоящего, стекло и сталь, резкие линии, четкие углы, каменистый остров. Отражает душу человека, которого я глубоко уважаю и ставлю выше всех остальных золотых его поколения.

Под стать хозяину, замок суров, когда приходит шторм. Но ветер стихает, и остров купается в солнечных лучах, проникающих сквозь стеклянные стены и отражающихся от стальных опор. Дети бегают по десятикилометровому внутреннему двору замка, по садам, вдоль стен, спускаются в гавань. Их волосы развеваются на ветру, и Лорн, сидя в своей библиотеке, слышит крики чаек, рев волн и смех внуков и их матерей, которых он охраняет превыше всего, выполняя долг своих погибших сыновей. Не хватает здесь лишь малыша Лисандра.

Если бы все золотые были такими, как он, алые все равно трудились бы под землей, но им стало бы известно, чем они занимаются и почему. Добрым человеком Лорна не назовешь, но в честности ему не откажешь.

Он крепко сложен, коренаст, ниже меня ростом. Лорн ставит на перила балкона опустевший бокал из-под виски и смотрит, как ветер опрокидывает его. Бокал падает и исчезает в морской пучине.

– Говорят, если прислушаться к ветру, то можно услышать стоны погибших сынов шторма, – шепчет он, – но лично я считаю, что это рыдания их матерей.

– При дворе штормы имеют тенденцию затягивать людей в сердце бури, – замечаю я.

Лорн иронически смеется от одной мысли, что я могу что-то знать о штормах при дворе, о дующих там ветрах.

Я прибыл к нему с тайным визитом на пятикилометровом эсминце «Пакс», без кораблей эскорта. Хозяину я сказал, что Лорн не станет помогать нам по доброй воле, но в глубине души надеялся, что он снизойдет к моей просьбе. Однако сейчас, вновь встретившись с Лорном Аркосом лицом к лицу и вспомнив о его характере, я начинаю волноваться. Он знает, что мои капитаны и лейтенанты слушают наш разговор через мини-интерком в моем ухе. Я счел нужным проявить уважение к своему учителю и сразу показал ему устройство, чтобы у него не было иллюзий насчет того, что сказанное сегодня останется между нами.

– Миновал уже целый век, а тело все еще не собирается предавать меня, – говорит он.

Со стороны кажется, что Лорну слегка за шестьдесят. Старят его только шрамы. Один из них – на шее, широкий, словно улыбка, – появился сорок лет назад после схватки с меченым во время Восстания Лунных королей, когда губернаторы лун Юпитера решили основать собственные королевства после того, как Октавия скинула своего отца с престола. Другой шрам, чуть не лишивший его носа, – след от удара Повелителя Праха, с которым Аркос в юности дрался на дуэли.

– Слышал выражение «Долг сына есть слава отца его»?

– Да. Я и сам так говорил.

– Говорил! – ворчит он. – А я так жил! Слишком многих я потерял ради собственной славы! Я намеренно посылал свои корабли в самое сердце бури, а потом за ними всякий раз следовали женщины и дети!

Лорн умолкает, прислушиваясь к говору волн. Они разбиваются о скалы, а потом устремляются назад, утаскивая все, что встречается на пути, за собой в пучину моря, которое местные называют морем Несогласия.

– Долго жить – это как-то неправильно. Вчера ночью родилась моя правнучка, пальцы до сих пор пахнут кровью, – говорит он, поднимая слегка подрагивающие, искривленные, словно корни деревьев, мозолистые, привыкшие держать меч и другое оружие пальцы. – Вот эти руки перенесли ее из тьмы в свет, из тепла в холод, а потом перерезали пуповину. Мир стал бы намного прекраснее, если бы эта плоть оказалась последней, в которую они вонзили лезвие, – роняет он, опуская руки на холодный камень парапета.

Интересно, что бы сказала этому человеку Виргиния. Думаю, при встрече их диалог напоминал бы тщетные попытки огня поджечь камень. Она, конечно, раскритиковала мой план на совете, но на самом деле так и было задумано. Тайные планы для одних, явные для других, туманные для третьих…

– Подумать только, как много всего приходится перечувствовать рукам, – бормочет себе под нос Лорн. – Мои ладони ощущали биение сердец трех полных сил сыновей, когда кровь быстро бежала по молодым венам. Их обжигал холод лезвия, когда все мечты моей юности пошли прахом. Согревала любовь девушки и женщины, но потом и их сердца остановились навеки и умолкли. И все во славу мою! Все из-за того, что я решил оседлать волну! Потому что я силен и меня не так легко убить, как остальных, – хмурится он. – Мне кажется, руки не предназначены для такого количества разных чувств.

– Мои руки уже перечувствовали больше, чем мне бы того хотелось, – тихо произношу я, погружаясь в воспоминания.

Нервная дрожь пробегает по рукам до самых кончиков пальцев, как в тот день, когда повесили Эо. Какие у нее были мягкие волосы… А теперь ощущаю теплую кровь Пакса на своих руках. Ледяные бледные щеки Лии в то холодное утро, когда Антония зарезала ее. Шершавый красный лепесток цветка гемантуса. Обнаженное гладкое бедро Виргинии, когда мы лежали в обнимку у костра.

– Ты еще молод. Вот когда твои виски побелеют, тогда тебе и правда будет что вспомнить.

– Не всем людям суждено постареть, – отзываюсь я, думая, что на долю проходчиков такое выпадает редко.

– Да, не всем, – соглашается Лорн, щелкая меня по знаку со львом, знаку принадлежности к дому Августусов, на моей темной форме. – Да и львы живут куда меньше, чем грифоны. Мы, знаешь ли, всегда можем улететь куда подальше. – Лорн потирает семейное кольцо, по-дурацки хлопает руками, словно крыльями, и я не могу сдержать улыбку. – А ведь когда-то ты был Пегасом, так?

– Пегас в прошлом… то есть и сейчас – родовой знак Андромедусов.

Андромедусы – моя придуманная золотая семья. На самом же деле Пегас напоминает мне об Эо. Перед смертью она показывала мне галактику Андромеды. Казалось бы, какой пустяк… а может быть, важнее этого ничего в моей жизни и не было.

– Достойным людям стоит оставаться теми, кто они есть, – говорит Лорн.

– Иногда нам приходится меняться. Не все из нас родились в таких богатых семьях, как ты.

– Пойдем в лес, поищем Икара, – предлагает Лорн.

Икар – его любимый питомец, на Марсе он часто о нем рассказывал, но никогда не брал с собой.

– Каролина и Винсент сговорились сделать ему новую игрушку, думаю, тебе понравится.

– А где дети?

– На время твоего визита переехали в восточное крыло.

– Считаешь меня настолько опасным? – спрашиваю я, но Лорн не отвечает.

Вслед за моим другом ухожу с балкона. В этот момент одно из облаков над Европой извергает молнию, освещающую темное небо голубоватой вспышкой. Океаны планеты поднимаются и опускаются, огромные массы воды бьются о белые стены, как будто бы морской мир задумал наконец поглотить этот остров, сотворенный руками человека. Несмотря на все это, замок и бушующий шторм кажутся мелкими и незначительными, когда Юпитер заполняет собой все ночное небо за облаками, – рельефная поверхность Газового Гиганта напоминает голову мраморного изваяния древнего бога, который грозно смотрит на нас с небес.

Шагая по каменным коридорам, Лорн с радостной улыбкой приветствует каждого встречающегося нам по дороге слугу. Он видит не принадлежность к цвету, а живых людей. Большинство из них служат ему уже много лет. Мне стоило бы остаться с ним и продолжать обучение. Я стал бы куда лучше и добрее, но жизнь в замке на окраине Солнечной системы помешала бы осуществиться моим намерениям.

Повсюду разбросаны детские игрушки. Здесь живет вся семья Лорна – несколько десятков его родных и близких, которых он собрал и увез сюда, когда принял решение отойти от дел. Большинство из них осели на южных островах в более теплых морях, поближе к экватору, но в этом месяце из-за бурь они были вынуждены укрыться в надежных стенах замка дедушки Лорна. Похоже, что ураган последовал за ними и сюда.

Лорн распахивает огромные стеклянные ворота и ведет меня в самое сердце цитадели. Здесь у него настоящий лес площадью в несколько акров. Воздух тут чистый, свежий. Деревья со всех сторон защищены от стихии надежными стенами. На высоком флагштоке полощутся на ветру штандарты Лорна – рычащий фиолетовый грифон на снежно-белом фоне. Дождь падает на кроны, шурша иголками, пока Лорн не активирует импульсный колпак. Теперь капли барабанят по крыше, моментально превращаясь в густые облака пара. Лорн идет впереди, я следую за ним, вытаскиваю крошечные черные мины, размером не больше ногтя, из потайного кармана в рукаве, незаметно раскидываю их рядом с порогом, поросшим мхом. Ускоряю шаг, ненароком роняя на землю еще несколько мин. Жду, пока Аркос не заговорит о Лисандре.

– Ты прибыл ко мне на краденом военном судне и просишь у меня дать тебе корабли и людей. Почему? – Лорн с любопытством смотрит на меня.

– Потому что половина Марса до сих пор под контролем сил, преданных Беллона и верховной правительнице. Чтобы освободить Марс, нам нужны твои корабли и люди. Если они присоединятся к нам, то лорды-губернаторы лун и окраин примут нашу сторону и помогут нам бороться с центром.

– Значит, тебе, изменнику, нужна моя помощь?

– Разве собака изменяет хозяину, когда кусает его руку, если тот пытается убить ее? – спрашиваю я.

– Какое ужасное сравнение! – восклицает Лорн, останавливается, озирается по сторонам. – А, нам туда! – довольно кивает он, и мы снова двигаемся в путь.

– Короче говоря, мне нужна твоя помощь!

Он сплевывает на поросшие мхом кочки и делает знак подниматься по склону холма. Случайно встаю на размокшее от воды бревно, и оно трескается под моими ботинками.

– С чего ты взял, что я соглашусь?

– Потому что я – твой ученик.

– Айя Гримус тоже была моей ученицей.

– У меня есть основания думать, что я тебе более симпатичен.

– Это еще почему?

– Потому что у меня есть чувство юмора!

– Да брось! – смеется он. – Айя тоже бывает очень забавной!

– Ну и шутки у тебя! Забавной?!

– Познакомься с мужчиной – и узнаешь его. Познакомься с женщиной – и она узнает тебя, – улыбается он, словно вспомнив о чем-то приятном. – Думаю, тебе проще представлять ее жутким чудовищем, но она тоже существо из плоти и крови. У нее есть друзья, есть семья, и она считает, что ты им угрожаешь.

– Угрожаю?! Вообще-то, это она убила мою подругу!

– Да, я слышал. Ты взял ребенка в заложники, умно придумано, – говорит он и морщится, бросив взгляд на лезвие-хлыст, обвивающее мою руку. – А сейчас все так по-дурацки носят лезвия?

– Это модно.

– Лезвие надо носить на поясе! А так можно по случаю и без руки остаться, – вздыхает он. – Молодежь… в вас столько высокомерия! Начинаете все менять, непонятно зачем! Интересно узнать, мой высокомерный юный друг, почему ты решил, что приедешь сюда на краденом корабле и я, столетний старец, последую за тобой на войну? Подвергну опасности всех моих слуг, семью, всех, кого я люблю, ради тебя? Ради того, кто отверг мое предложение и отказался стать членом моего дома?

– Лорн, ты ведь не просто так удалился от дел и оставил Сообщество, – говорю я, стараясь не обращать внимания на обиду в его голосе. – Помнишь, почему ты так поступил?

– Чтобы убраться подальше от громогласных идиотов.

– А я думаю, что ты понял, насколько это Сообщество больно! Счел, что оно больше не стоит твоего самопожертвования!

– Хватит на меня тявкать, щенок!

– Значит, я прав!

– Нет! Не прав! – со злостью произносит он. – Я покинул Сообщество не потому, что оно больно, а потому, что оно умерло! Умерло! Сообщество было создано для установления порядка! Люди должны были жертвовать своими жизнями ради продления рода человеческого! Цвета, ограниченная и упорядоченная жизнь – все это предназначалось для того, чтобы разрушить вечный порочный круг нашей расы: процветание, потом алчность, затем война! Золотые должны были вести за собой остальных, а не порабощать их! И вот мы снова попались в ту же ловушку, которой всеми силами пытались избежать! Сообщество, говоришь? Венец всего, что сотворило человечество? Сообщество умерло и разлагается уже сотни лет, а те, кто воюет за него, – просто-напросто стервятники и презренные черви!

– Значит, дело не в смерти Брута? – спрашиваю я, имея в виду младшего сына Лорна, он был женат на погибшей дочери Октавии Луны.

– Это был несчастный случай!

– Который к тому же пришелся очень кстати! Ходят слухи, что дочь Октавии готовила заговор против матери.

– Слухи меня мало интересуют, – мрачно говорит он.

– Если поможешь мне, обещаю вернуть тебе внука!

– Лисандр вырос в ядовитой обстановке, ему уже рассказали слишком много лжи. Он – не моей крови.

– Не делай вид, что тебе все равно, Лорн! Я видел этого мальчика, он скорее пошел в тебя, чем в нее. Он не испорчен душой, сразись за него! – горячо призываю я, но Лорн молча смотрит на капли дождя, разбивающиеся о защитное импульсное поле.

– Ты сражаешься с тираном, чтобы заменить одного на другого, – устало произносит он. – Я видел эту игру сотни раз. Ты хоть знаешь, кому служишь?

– Понимаю, ты сейчас откроешь мне глаза?

– Не думай, что, раз ты перестал меня слушать, я тебе теперь не учитель! Ну-ка сядь! Не хочу волновать Икара этой чертовой историей, – заявляет он, опускаясь на большой камень и знаком показывая, чтобы я сел напротив.

Делаю, как велит учитель. Лорн наклоняется вперед, покручивая на пальце широкое кольцо дома Марса.

– Дом Августусов всегда был силен, это ты наверняка знаешь и без меня. Даже когда Марс был просто шахтой по добыче гелия-три, Августусы давали взятки и совершали убийства, чтобы прикарманить значительную часть правительственных контрактов. По мере роста богатства укреплялось и их влияние. Вместе с другими семьями – включая Беллона и нас – они стали лордами Марса. Однако была фамилия, обладавшая куда большей властью, чем все остальные. Именно Сайласы стали губернаторами и ходили в фаворитах у сената и верховных правителей.

Когда твоему хозяину, которого тогда звали просто Нерон, было семь лет, его отец поссорился с Юлием Беллона и попытался подкупить его бурых слуг, чтобы те отравили всю семью своих хозяев за ужином. План провалился, и началась война между этими двумя домами.

Отец Нерона созвал своих знаменосцев и повел их в атаку на Беллона и лорда-губернатора Сайласа, войска которого выступили на стороне Юлия. Верховный правитель вмешиваться не стал и позволил двум домам развязать открытую войну. Затем отца Нерона окружили в Эгее, его флот был разбит и взят в плен близ Фобоса.

Сайлас приговорил врага к смерти. Наказания, наложенного на дом Августусов, избежал лишь Нерон. Его пощадили, чтобы древний род, принимавший участие в Завоевании, не исчез с лица земли. Говорят, что лорд-губернатор Сайлас даже дал юному Нерону гроздь винограда, когда тот страдал от жажды в пылающем, оставшемся совершенно без воды городе. Затем взял его к себе и вырастил при своем дворе.

Двадцать лет спустя Нерон, всегда слывший благородным и честным человеком, ничуть не похожим на своего отца, посватался к Ионе Беллона – младшей дочери Юлия, любимице старика, – продолжает Лорн, глядя, как капли воды срываются с иголок вечнозеленых деревьев над нашими головами. – Я ее хорошо знал, мои сыновья часто играли с ней. И Нерона я тоже знал. Он мне нравился, хотя даже в детстве он был… несколько холодноват.

В надежде залечить старые раны прошлых поколений и создать сильный, единый Марс, лорд-губернатор Сайлас согласился на этот брак, и дочь Беллона вышла замуж за сына Августуса.

Свадьба была просто сказочной! Будучи Рыцарем Гнева, я присутствовал там от лица верховного правителя и, надо сказать, прекрасно провел время. Никогда я не видел Иону такой счастливой, как в тот день, в объятиях этого сдержанного юноши! Но когда семья Беллона возвратилась с празднества на свою виллу, их ожидала посылка. Старик Юлий открыл ящик и увидел там голову своей дочери. У нее во рту был виноград и два обручальных кольца.

Призвав своих сыновей и дочерей, включая отца Кассия, он отправился в цитадель просить правосудия у лорда-губернатора Сайласа, как и двадцать лет назад, во время первого восстания Августусов.

Однако вместо его старого друга на троне губернатора восседал молодой Нерон, а за его спиной стояли два претора и два всадника-олимпийца, одним из которых был я. Правитель сказал мне, что Сайлас представляет угрозу для Сообщества, поэтому я просто выполнил приказ. Дом Сайласов был уничтожен, а все упоминания о нем стерты из архивов.

Позднее я узнал, что Нерон заключил соглашение с дочерью тогдашнего правителя, известной тебе под именем Октавия Луна. Будучи совсем юной, она убедила отца отдать Нерону трон Марса и удовлетворить его жажду мести, а взамен получила поддержку Нерона, когда пять лет спустя устроила переворот и убила собственного родителя. Вот ради кого ты начал эту войну, Дэрроу!

– Я ничего этого не знал, – тихо говорю я.

– Историю пишут победители. Я не хочу больше воевать, Дэрроу, – взглядывает на меня Лорн, и морщины на его лице как будто становятся глубже. – В свое время мне пришлось смотреть на то, как сгорает дотла целая луна из-за того, что горстка людей не желала повиноваться. Под моим руководством десант из миллиона воинов высаживался с военных кораблей, чтобы захватить планету. Ты не представляешь себе, как это ужасно! Думаешь лишь о том, как все красиво сложится! Но это живые люди! Женщины, мужчины, у них есть семьи! Тысячи им подобных умрут, а ты ничего не сможешь сделать даже для того, чтобы защитить своих ближайших друзей! А, вон он! – показывает Лорн на вершину холма. – Икар!

Капли дождя срываются с нижних веток сосны, когда мы раздвигаем их, чтобы найти Икара, ручного грифона Лорна. Тот дремлет на поросшей мхом огромной кочке на холме в небольшом лесочке, подвернув под себя лапы и аккуратно сложив мокрые крылья, переливающиеся всеми цветами радуги. Огромная орлиная голова больше меня самого, глаза размером с половину моего черепа – ваятели потрудились на славу.

– Как безмятежен его сон! – шепчет Лорн.

– Никогда не видел такого огромного грифона! – шепчу в ответ я, не в силах скрыть восхищение.

– Просто ты не бывал на полюсах Марса и Земли.

– Где ты купил его?

– Марсианские ваятели создали его для моей семьи. В гробу я видел этого ловчилу Занзибара! Икар имеет тот же геном, что и обитатели высоких слоев атмосферы Северного полюса Марса. Те самые, которыми пугали черных, чтобы те поверили в реальность магии, – объясняет Лорн, поглаживая спящего гиганта. – Ты все еще влюблен в дочь лорда-губернатора? – Он с надеждой смотрит на меня. – Ты все это делаешь ради Виргинии, да? Я слышал насчет нее и Беллоны.

– То, что произошло между ней и Кассием, тут совершенно ни при чем.

– Правда? – разочарованно вздыхает он. – Жаль, тогда я мог бы попытаться понять тебя. Кстати, ты сражался небрежно, должен тебе сказать. Если бы ты использовал «Извивающуюся плеть», то победил бы соперника в три движения.

– Я не был небрежен. Я устраивал шоу.

– Был! Шоу пусть фиолетовые устраивают! Я что, учил тебя быть шоуменом?

– Значит, тебе все-таки есть до меня дело? – бросаю я и обхожу Лорна, чтобы погладить Икара.

Мой учитель некоторое время молчит, и тут я понимаю, что мой час близок, он вот-вот настанет!

– В другой жизни ты мог бы стать одним из моих сыновей, Дэрроу. Я нашел бы тебя раньше, прежде чем произошло то, что наполнило тебя таким гневом. И растил бы тебя не для того, чтобы ты стал великим, ибо великим людям не суждено обрести покой. Я воспитал бы тебя хорошим человеком, дал бы тихую силу, необходимую для того, чтобы состариться рядом с любимой женщиной. А теперь я могу тебе предложить только один шанс, вот и все… Икар! – неожиданно громко зовет он грифона.

Икар тут же подходит к нему. Вижу свое отражение в его янтарных глазах. От шагов огромного зверя дрожит земля, он может вырвать с корнем дерево так же легко, как я – волосинку.

Пячусь назад, не до конца понимая, что задумал Лорн.

– Что происходит? – спрашиваю я у хозяина замка.

– Взгляни на свой корабль, – показывает он в ночное небо.

Через просвет в облаках на орбите виден длинный сияющий корпус моего корабля, к которому приближаются десять штурмовиков. Они скрывались за экватором Европы, устроив там засаду, чтобы застать «Пакс» врасплох.

– Убойный отряд преторов под начальством Айи Гримус ожидает тебя в моем доме, Дэрроу. Они схватят тебя, закуют в цепи и доставят верховной правительнице.

– Ты предал меня? – спрашиваю я.

– Нет! Они прибыли несколько дней назад, угрожали моей семье. Что я мог поделать? Флотом командует Келлан Беллона, он уничтожит твой корабль и арестует экипаж. Тут я тебе ничем помочь не могу. Но я не хочу, чтобы ты умер, поэтому Икар отнесет тебя на остров – там спрятан корабль, на котором ты сможешь уйти от них.

– Если я сбегу, они не причинят вреда твоей семье?

– Пусть попробуют! – рычит Лорн. – Это будет следствием нашего с тобой решения! – добавляет он, поворачиваясь спиной к морю. – Я хочу спокойно дожить свой век. Пожалуйста, Дэрроу, уходи и никогда больше не возвращайся! – восклицает он, показывая на Икара и легкое седло на его спине – вот о какой игрушке шла речь.

Но я не собираюсь спасаться бегством. Качаю головой. Я прекрасно знаю, что будет дальше, и, пристально глядя Лорну в глаза, говорю:

– Прости, друг мой, но я не могу этого допустить.

– Допустить?! – оборачивается он.

– Тебе придется встать на нашу сторону в этой войне, – медленно произношу я, доставая лезвие-хлыст. – Придется, хочешь ты того или нет.

Связываюсь по интеркому с упырями и отдаю им приказ переходить в наступление, а титанам – выводить свои корабли на орбиту.

Кровь отливает от лица бывшего Рыцаря Гнева. Он долго смотрит на вышитого на моей тунике зверя, а потом тихо говорит:

– И все-таки ты – истинный лев.