– Если ты сделаешь это, война не закончится до тех пор, пока одна из сторон не превратится в прах, – говорит Плиний и обеспокоенно смотрит на Августуса.

– А она и так не закончится… – начинает Кавакс, но Плиний перебивает его.

– Тут совсем другое дело! – хрипло каркает политик. – Другие масштабы!

– Отец прав! – заявляет Даксо. – Мы и так подняли восстание в открытую!

– Да нет же! – хлопает ладонью по столу Плиний. – Такой шаг равносилен объявлению войны всему Сообществу, а не Беллона или лично правительнице. Ганимед ничего нам не сделал! Это станет нашим концом!

Августус молчит, невозмутимо изучая изображение лунокола, а потом спрашивает, не глядя на меня:

– Ты сказал, что твой план состоит из двух частей. Какова же вторая?

Меняю изображение. Вместо верфей над столом возникает Академия. Ее безликая серая поверхность окружена кораблями. На заднем плане вращаются астероиды.

– Старая рухлядь! – не дает мне даже начать лысеющий претор по имени Лиценус. – Что от них проку! Ты и их намерен увести?

– Что вы, претор Лиценус! Я намерен украсть учащихся, – объясняю я, добавляя изображение.

Над столом рядом с Академией возникает училище на Марсе. А вот еще одно, на Венере. Два училища Земли. Потом галилейские и сатурнианские – всего около двенадцати учебных заведений.

– Я намерен похитить всех учащихся, но не для того, чтобы они воевали за нас, а с целью получить за них выкуп!

– Черт тебя побери, Дэрроу! – не выдерживает Мустанг и заливисто смеется. – Ты совсем спятил!

– Виргиния, держи себя в руках! – хмурится Августус.

– Я-то держу себя в руках, а вот твой верный пес, похоже, нет!

– Ты забываешься!

– Правда? А ты забываешь, как выглядел мертвый Клавдий! И Лето! Ты этого хочешь для всех нас? – в запале произносит она и тут же жалеет о сказанном.

– Закрой рот, девчонка! – трясется от гнева Августус, вцепившись костлявыми пальцами в край стола с такой силой, что дубовые панели издают жалобный скрип. – Ты совсем с цепи сорвалась с тех пор, как раздвинула ноги перед этим отродьем Беллона! Входишь сюда, словно чертова эльфийская девка! Хрустишь яблоком, хотя уже давно не маленькая! Перестань быть шлюшкой на подтанцовках и не позорь семью!

– Как твой оставшийся в живых сын? – спрашивает она.

– Сиди тихо, или я тебя выставлю отсюда, – сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, произносит Августус.

Мустанг молчит, сжав зубы, – на нее не похоже, а вот Плиний расплывается в довольной ухмылке и елейным голосом добивает поверженного врага:

– Патриции, не вините это юное создание в том, что она устала от войны! После стольких ночных совещаний с Беллона, после всей этой, скажем так, дипломатии в горизонтальном положении ее дух уже не тот, что прежде!

Кавакс кидается на Плиния, но Даксо вовремя успевает удержать его. В зале поднимается шум, но тут снова в игру вступает Мустанг:

– Благодарю тебя, патриций, но я и сама в состоянии защитить свою честь! От Плиния нечего ждать, кроме низких оскорблений! Однако его тоже можно понять: как тут не озлобиться на всех, если твоя жена готова встать раком перед каждым ради того, чтобы юные коммерсанты научились должным образом полировать свои мечи! – Она поднимается под негодующим взглядом Плиния. – Я покинула Марс и отправилась ко двору верховной правительницы, чтобы приобрести необходимые знания. Вопреки мнению многих из вас, я не предавала свою семью! И совершенно не жалею, что уехала и была избавлена от подобных разговоров! Ибо вы, патриции, думается мне, хороши лишь в одном – хвастовстве! И все же как быстро вы спелись, когда представился повод выставить меня на посмешище! Любопытно, не правда ли? Неужели вы считаете, что я могу вам угрожать? Или все это просто потому, что я женщина? – вопрошает Виргиния, пристально глядя на немногочисленных представительниц слабого пола за столом. – В таком случае вы забываетесь! Это Сообщество было создано мужчинами и женщинами с одинаково высокими заслугами!

Дражайший политик Плиний тем не менее прав: я бы постаралась всеми способами избежать этой войны. И видит бог, попытки были сделаны! Вот зачем я позволила Кассию Беллона ухаживать за мной! Но война уже началась, и я готова на все, чтобы защитить мою семью от любой угрозы, как внешней, так и внутренней!

Августус прячет едва заметную улыбку, скорее даже подобие улыбки. Ни разу не встречал человека, чья любовь была бы настолько обусловлена. Он обзывает свою дочь шлюшкой, а потом улыбается, когда она показывает всем присутствующим в зале, чего она стоит, и внезапно оказывается серьезной фигурой в этой игре.

– И что ты думаешь о моем плане? – спрашиваю я у Виргинии.

– Уверена, что это опасная затея – разжечь пламя войны без всяких гарантий того, что дело разрешится в нашу пользу! Это аморально и создает опасный прецедент. С другой стороны, война аморальна сама по себе, поэтому нам просто необходимо решить, насколько далеко мы готовы зайти.

– Ты знаешь Октавию лучше, чем я. На что способна она, вот в чем вопрос.

– Если мы победим и сочтем нужным заключить перемирие, будь то с позиции силы или слабости, она примет наше предложение… – немного помолчав, отвечает Мустанг.

– Вот видите, монсеньор! Я же говорил! – радостно перебивает ее Плиний, но она еще не закончила.

– Она назначит нам встречу на нейтральной территории. Мы отправимся туда, и, как только прибудем на место, Октавия сделает все, чтобы убить всех нас.

Плиний переводит взгляд то на нее, то на меня, и до него наконец доходит, как легко мы его развели.

– Так, значит, обратного пути нет? Победа или смерть? – прямо спрашиваю я.

– Ты прав, Дэрроу, – с улыбкой произносит Мустанг. – Победа или смерть!

– Похоже, сегодня тебя переиграли, Плиний. Дальше действуем по плану Дэрроу, – говорит Августус и встает. – Завтра претор Лиценус примет командование над этим судном и уведет за собой флот правительницы, а я возьму небольшую ударную группу корветов и фрегатов и отправлюсь на Газовые Гиганты. Я лично возглавлю рейд на верфи Ганимеда.

– Возьми меня с собой, монсеньор! – раскатисто басит Кавакс, лис спрыгивает с его коленей, напуганный криком хозяина, и прячется под столом.

– Нет.

– Нет?! – Лицо Кавакса вытягивается. – Но, Нерон… там же такая оборонная система – боевые подстанции, истребители, аннигиляторы… они разобьют твой флот, сколько бы корветов ты ни взял с собой, – всплескивает он огромными ручищами. – Позволь нам сделать это за тебя!

– Друг мой, ты забываешь, кто я такой!

– Прошу прощения, я не хотел… – оправдывается Кавакс, но Августус отмахивается от него и поворачивается к Виргинии:

– Дочь, ты возьмешь все необходимые тебе корабли и выполнишь вторую часть плана Дэрроу!

Плиний сейчас похож на ребенка, который тщетно пытается удержать в кулачке песок, неумолимо утекающий между пальцами. Он совершенно не понимает, как дело могло принять такой оборот, но достаточно умен, чтобы отступить. Затаится в кустах, как и положено змее.

– Дэрроу, что ты сказал мне перед тем, как пролить кровь Кассия? – оборачивается ко мне лорд-губернатор.

– Что вы станете королем Марса.

– Друзья мои, – обращается Августус к совету, опираясь о стол худыми узловатыми пальцами, – Дэрроу продемонстрировал способности, которых нет ни у кого из вас. Он предсказал мое желание – желание стать королем. Сделайте меня королем! Свободны!

Все послушно покидают зал, но я остаюсь. Августус хочет перекинуться со мной парой слов наедине. Мустанг проходит мимо меня, слегка задевая плечом, и игриво подмигивает.

– Отличная речь! – тихо шепчу я.

– Отличный план! – Она незаметно сжимает мою руку и исчезает.

– Снова на коне, – замечает Августус и делает мне знак закрыть дверь.

Я сажусь рядом с ним. Он долго смотрит мне в глаза, и морщины на его лице становятся еще глубже. Издалека они незаметны, но, когда подходишь близко, выясняется, что все его лицо состоит из них. Такие следы оставляет большое горе, думаю я, и этого человека лучше не злить. Он никогда никому не подчинится.

– Можем сразу начать с праведного гнева, пока ты не заговорил об этом сам, – произносит лорд-губернатор, сцепляя руки и разглядывая аккуратный маникюр. – Я задам тебе простой вопрос, отвечай: ты демократ?

Такого я не ожидал. Стараюсь не выдать своего смятения и спокойно отвечаю:

– Нет, монсеньор, я не демократ.

– Не реформатор? Не из тех, кто хочет изменить наш закон и создать более справедливое, более достойное общество?

– Сейчас все имеют то, что заслуживают… за редким исключением, – помолчав, добавляю я.

– Плиний?

– Да, Плиний.

– Вы оба по-своему талантливы. И тебе лучше не ставить под сомнение мою способность разбираться в людях и решение держать политика при себе.

– Да, монсеньор. И все же я не больший демократ, чем вы – сторонник дома Луны, – пытаюсь пошутить я, но Августус даже не улыбается.

Он нажимает кнопку, и из динамиков доносится речь, которую я произнес, чтобы завоевать «Пакс». На видеоэкране появляются представители разных цветов.

– Следи за выражением их лиц, – бросает он, а сам наблюдает за мной, прокручивая серию видеороликов с разных отсеков корабля.

Смотрю, как члены экипажа слушают мою речь, после которой они восстали против золотых командиров.

– Видишь вот этого? Вон там, с горящими глазами? Видишь?

– Вижу.

– Это огонь надежды, – произносит человек, убивший мою жену, и ждет, что мое лицо выдаст меня, но черта с два! – Надежды!

– Вы хотите сказать, что я совершил ошибку? – спрашиваю я.

– «Тот ненавистен мне, как врата ненавистного ада, кто на душе сокрывает одно, говорит же другое», – цитирует он древнюю поэму.

– Я никогда не скрывал того, что творится у меня на душе.

– Может, и так, но сейчас, – шипит он, полуоткрыв рот, – сейчас, когда террористы распространяют лживые заявления по видеосети, теракты сотрясают наши города, низшие цвета бурлят от недовольства, а мы начинаем войну, несмотря на термитов, подтачивающих наше основание, ты вдруг заявляешь такое!

– Любой хаос есть лишь…

– Закрой рот! Как по-твоему, что произойдет, если другие губернаторы сочтут нас реформаторами? Если другие знатные фамилии станут смотреть на мой дом как на бастион равенства и демократии? Тогда вот что будет с нашими потенциальными союзниками, – говорит он, показывает на стакан и сметает его со стола, разбивая вдребезги. – Вот что случится с нашими жизнями. – Еще один стакан падает и разлетается на тысячу осколков. – Хватит с меня того, что моя дочь наслушалась всяких реформистских глупостей на Луне! Ты не имеешь права открыто лезть в политику! Оставайся воином! Будь проще! Понял?

Мне хочется спросить у него, каких последствий ждать, если низшие цвета присоединятся к нам, но тогда его черные просто убьют меня на месте.

– Понял.

– Хорошо, – сухо говорит Августус, смотрит на свои руки, крутит кольцо на пальце, словно не решаясь задать следующий вопрос. – Я могу тебе доверять?

– В каком смысле?

– Большинство людей ответили бы «да», не раздумывая, – зловеще смеется он.

– Большинство людей – лжецы.

– Могу я доверить тебе силу, которая от меня не зависит? – спрашивает он, лениво почесывая подбородок. – Настал час икс, когда многие предают своих хозяев, – алчность застилает им глаза. Римляне не раз обжигались на этом, поэтому не позволяли генералам переводить армии через Рубикон без разрешения сената. Люди, командующие войсками, быстро понимают, насколько они сильны. И они знают, что эта их власть не вечна. Ее нужно использовать быстро, пока армия не покинула их. А скоропалительные решения могут привести к краху не одну империю. К примеру, такие возможности ни в коем случае нельзя предоставлять моему сыну.

– У него другие интересы.

– Он занимается теневой властью. Очень умно с его стороны, хоть и не подобает представителю моего рода. Благодаря этому легко перемолоть и поработить любого врага. Однако власть открытая, которая идет за тобой повсюду, делает то, что тебе заблагорассудится, причем с эффективностью молотка, вбивающего в стену гвоздь, может сносить головы и лишать королей их корон. Могу ли я доверить тебе такую силу?

– У вас нет выбора. Никто, кроме меня, не сумеет приблизиться к Лорну.

В его глазах сквозит удивление – Августус не привык, что его манипуляции разгадывают так быстро. Однако он тут же берет себя в руки, не желая признавать, что я переиграл его, и холодно произносит:

– Так, значит, ты догадался.

– Вы хотите, чтобы я поговорил с Лорном и попросил его о помощи, потому что он обучал меня владению лезвием.

– И потому, что он тебя любит.

– Не уверен, что это подходящее слово, – ошарашенно моргаю я.

– У него было четверо сыновей. Трое умерли у него на глазах. Последний, как ты знаешь, погиб от несчастного случая. Думаю, ты напоминаешь ему о них, хотя на самом деле способен на большее и менее озадачен вопросами морали, что тебе только на пользу. Лорн любит тебя так же сильно, как ненавидит меня.

– Октавию он ненавидит куда сильнее, монсеньор.

– И все же будет нелегко убедить его присоединиться к нам.

– Тогда я просто не оставлю ему выбора.