– Лорд-губернатор Каллисто считает, что мы уничтожены, – медленно произносит Нерон Августус и оглядывает сидящих за столом, пытаясь убедиться, что мы понимаем серьезность происходящего.

На его орлином профиле играют отсветы ламп командного пункта, худые щеки кажутся еще более впалыми, чем обычно. Августус похож на ястреба, выслеживающего добычу с высоты своего полета.

– И его можно понять. На борьбу с нами поднят весь Центр. Нептун вышел на дальнюю орбиту – веспасианские корабли придут нам на помощь месяцев через шесть, не раньше. Мои собственные знаменосцы попрятались в своих городах на Марсе и посылают к нам лишь вторых, а то и третьих сыновей, первенцев же укрывают под защитным полем! – продолжает он, пристально глядя на двух членов совета, сидящих на противоположном конце стола. – Их трусость ослабляет нас! Я созвал своих преторов, своих военачальников на совет, и какие великие планы они предлагают осуществить?

Спасаться бегством – вот что они заявляют в один голос. Месяц назад мы покинули Луну. Мы постоянно отступаем, потому что верховная правительница сильна и ее войска делают все, чтобы загнать нас на Марс.

Не так я представлял себе все это, однако в том, что происходит, нет моей вины. Лорд-губернатор окружен чертовыми идиотами, которые только и умеют, что осторожничать. Золотые слишком боятся потерять свои привилегии и власть, доставшуюся им по праву рождения, они не хотят рисковать. Мало того, они пытаются избавиться от меня, создают против меня альянсы. Это видно по их взглядам, по слегка приподнятым плечам. Любая моя победа означает их поражение. Даже для тех, кто пошел за мной на Луне. Даже для тех, кого я спас от верной смерти. С Шакалом они поступают точно так же, и его отсутствие в этом зале кажется им победой, но тут они глубоко заблуждаются.

Сижу через десять человек от моего хозяина за массивным дубовым столом в командном пункте флагмана, шестикилометрового дредноута «Инвиктус». Потолки тут высотой в сорок метров, зал излишне помпезен. В центре стола сияет резной барельеф, изображающий льва. Более сорока кресел пусты, доверенные советники покинули Августуса, сбежав, словно крысы с тонущего корабля. С нами остались Плиний, претор Кавакс, его сын Даксо и полсотни наиболее могущественных преторов, легатов и знаменосцев Августуса. Они не кидают на меня разъяренных взглядов – это было бы по-детски, ведь у них в распоряжении миллионы душ человеческих. Просто игнорируют меня и пытаются заставить Августуса усомниться в моих идеях.

– Что скажете? Лорд-губернатор Каллисто прав? Мы действительно уничтожены? – обращается к ним Августус.

Но никто не успевает и рта открыть – огромные двери зала с шипением разъезжаются, скрываясь в мраморных стенах, и в зал входит Мустанг, перебрасывая из руки в руку яблоко.

– Прошу прощения за опоздание! – лучезарно улыбается она отцу, подходит к нему и как-то чересчур изящно целует перстень с головой льва на его руке.

– Я объявил о совете час назад, – недовольно произносит Августус.

– Правда? – Мустанг многозначительно смотрит на Плиния. – Как же я прозевала? Я вообще узнала о том, что ты здесь, потому что искала брата. Хотела с ним в шахматы сыграть, – смеется она, довольная собственной шуткой, но ее не понимает никто, кроме Телеманусов.

Театрально вздохнув, она идет к дальнему концу стола и на ходу пожимает руки Даксо и Каваксу, который громогласно приветствует ее. Мустанг садится, кладет на стол ноги в армейских ботинках и спрашивает:

– Я что-то пропустила? Ну конечно же нет! Вы, как всегда, трепещете, объятые страхом?

– Здесь тебе не конюшня! – не сводя глаз с ее ботинок, произносит Августус, и его левая щека слегка подергивается.

Мустанг со вздохом убирает ноги со стола и протирает яблоко рукавом черной формы. Кроме нее, на совете женщин – раз-два и обчелся. Должна быть еще Агриппина Юлия, но она предала Августуса, оставив его флот без нужного количества кораблей для быстрого захвата Марса. Именно из-за ее поступка Августус приставил своих людей к Виктре, чтобы убедиться в ее преданности. Лишь мое вмешательство уберегло ее от гауптвахты.

Нас загнали на окраину, отсюда до орбиты Марса далеко. Операции по минированию астероидов прекращены. Активы Августуса заморожены. Некоторые из его городов уже сдались на милость правительницы, другие находятся в осаде. Уж не говоря о том, какая награда назначена за наши головы. Старейшины, понятное дело, не в восторге оттого, что в этом списке мое имя стоит следующим после Августуса.

– Нас перебили, однако полагаю, что кто-то желал бы высказаться… – продолжает Нерон, но тут раздается оглушительный хруст – Мустанг откусила от своего яблока и как ни в чем не бывало посматривает на раздраженные лица соседей, а я едва сдерживаю смех.

– Монсеньор, – вступает в беседу Плиний, – боюсь, единственное, что нам остается, – придерживаться тактики отступления. Если ничего не изменится, то мы обречены на поражение. А вас, монсеньор, будут судить за…

И снова громкий хруст.

– …будут судить за измену, – поморщившись, договаривает Плиний и выразительно смотрит за сидящих за столом подкупленных союзников. – У нас просто нет другого выбора!

– Продолжать бегство, пока с Нептуна не прибудет подкрепление веспасианцев, – бормочет Августус, – то есть еще шесть месяцев…

– Или сдаться, – кивает политик.

– Эх, парень, надо было тебе грохнуть Октавию, когда была такая возможность, – говорит Кавакс.

– Если бы я убил ее, то все в этой комнате уже давно были бы мертвы, – отвечаю я.

– Без обид, Дэрроу, – качает головой Даксо, – отец просто мечтает вслух!

– А почему ты не убил Октавию? – скептически наморщив лоб, спрашивает меня Плиний.

– Я не мог этого сделать, находясь в одной комнате с Айей Гримус. Ты бы, может, с ней и справился, но простым смертным вроде меня такое не под силу, – улыбаясь, отвечаю я, и знающие свое дело преторы одобрительно смеются.

– На такое не решился бы даже сам Лорн Аркос, – бормочет Августус. – Хотя я однажды своими глазами видел, как он голыми руками убил меченого! Дэрроу сделал все, что мог. Кстати, Дэрроу, ты тоже считаешь, что мы должны продолжать отступление? – поворачивается ко мне лорд-губернатор.

– Тот, кто спасается бегством, просто слабак!

– Мы действительно слабы, – отвечает Плиний, – зато поступаем мудро!

– Мудрецы читают учебники истории, Плиний. А пишут историю сильные люди.

– Хватит цитировать Лорна Аркоса! – перебивает меня политик.

– Я просто хотел удовлетворить твою тягу к знаниям и мудрости.

– Твой почтенный возраст, без сомнения, дает тебе право авторитетно судить о множестве вещей, – заводит старую шарманку Плиний. – Будь добр, просвети нас! Продолжай выдавать изречения старых воинов за свои и научи нас наконец, как мудро прожить жизнь!

– Дело не во мне, любезный Плиний, поэтому отбрось свою личную неприязнь ко мне. Речь идет о нашем хозяине, о его судьбе!

– А ты хороший актер, Дэрроу! Верно подмечено, – устало потирает глаза Августус.

– Юности свойственна горячность, – не унимается Плиний, – но, монсеньор, не забывайте и о том, что осторожность делает честь мудрому человеку! Ожидание в шесть месяцев – разумная цена за победу в будущем! – восклицает он, всплеснув руками. – На самом деле время на нашей стороне! Октавия не может себе позволить спустить все деньги Солнечной системы на погоню за нами, сенат ее в этом не поддержит! Она будет править железной рукой, выворачивая карманы других лордов-губернаторов, рано или поздно ее союзникам это надоест, и они перестанут подчиняться приказам правительницы. Они узнают ее нрав на собственной шкуре, тогда им станет ясно, почему мы восстали против нее. Вассалы Октавии поймут, что она пренебрегает чужими интересами и мнит себя императрицей! Так мы выиграем время, а вместе с ним обретем и силу! Тогда у нас появится возможность заключить мир на выгодных условиях!

– Дерьмо собачье! – раскатисто выкрикивает претор Кавакс, стукнув по столу кулаком.

Этот гигант кажется каменным изваянием, а не существом из плоти и крови. У него такая шея, что я обеими руками обхватить не смогу. В отличие от остальных золотых он бреет голову налысо, носит густую бороду и красит ее в ярко-рыжий цвет. В приглушенном свете она сияет, будто факел в ночи. На левой руке не хватает двух пальцев. Говорят, что их откусил его собственный сын Даксо, будучи еще совсем маленьким. Хотя Даксо всегда улыбается, когда слышит такие сплетни, и поясняет, что это вовсе не он, а его младший брат Пакс. Телеманусы – единственные преторы в этом зале, которые в той или иной степени не зависят от Плиния. Кавакс мне нравится.

– У меня от таких разговоров яйца ноют! Он брешет, словно эльф! – рычит Кавакс. – Мы не должны ставить себя в нелепое положение! Отпусти меня на некоторое время, монсеньор, я приведу тебе тысячу воинов, и они разберутся с трусами, не желающими откликнуться на твой призыв! Прости, дорогой мой! – шепчет он своему рыжему любимцу, лису по имени Софокл, когда тот прижимает остроконечные ушки от оглушительного рева хозяина.

Кавакс протягивает Софоклу пригоршню желейного драже, и тот, успокоившись, накидывается на угощение, а мы ждем, пока суровый муж снова не обратится к нам.

– Ты, кажется, не закончил, Кавакс? – едва заметно улыбнувшись, окликает Августус своего любимчика.

– Отец! – Даксо пихает гиганта локтем в бок, и тот удивленно поднимает глаза.

– Ах да! Так вот! Мы оторвем им яйца и подвесим к мочкам ушей, вот тогда эти людишки вспомнят, что ты – повелитель Марса, и станут на коленях просить тебя принять их помощь, Нерон! – довольно заканчивает он свою речь и продолжает кормить Софокла желейным драже.

– И они не забудут о том, что лишь несколько лордов были преданы тебе с самого начала и до конца, – добавляет Даксо, и другие золотые одобрительно кивают.

Даксо посасывает палочку корицы. Улыбается он еще чаще, чем Пакс, только его улыбка не такая широкая, зато куда более озорная. Всего один раз я видел, как Даксо нахмурился, – в тот момент, когда на церемонию явился Шакал.

Их жажда мести не утихнет, и так оно и должно быть. Шакал забрал у них Пакса. В ответ Телеманусы потребовали его голову, но Августус просто изгнал Шакала с Марса и запретил ему там появляться. Сейчас идет война, возникают новые проблемы, новые потребности. Телеманусы не простили Шакала, а вот в глазах Нерона он явно заслужил прощение. Внимательно наблюдаю за ними. Отец и сын далеко не глупы, несмотря на то что им нравится притворяться деревенскими простаками. Искренне надеюсь, что они никогда не узнают о союзе, который я заключил с убийцей Пакса.

– Надо напомнить им всем, что преданность не так-то легко купить, – заканчивает Даксо на удивление сердечным тоном. – Визит моего отца и сестер напомнит остальным знаменосцам о том, как они должны служить тебе в час войны, – добавляет он, игриво наклоняя голову, чтобы все увидели потрясающе искусно вытатуированных золотых ангелов на его черепе. – У Телеманусов в крови умение производить впечатление. Возможно, это повысит наш рейтинг.

– Мои лорды грома и молнии, – улыбается Августус. – Как всегда, они жаждут крови, – задумчиво добавляет он, проводя пальцем по тыльной стороне левой ладони. – И все же с этим придется подождать. Те, кто заслуживает наказания, понесут его после нашей победы. Иначе мы будем выглядеть жалко, будто утопающий, что в отчаянии хватается за соломинку, ведь корабли моего флота раскиданы по Галактике, а легионы попали в западню защитных полей моих городов.

Он смотрит на Плиния и спрашивает, как дела у наших торговых партнеров. Я украдкой бросаю взгляд на Виргинию, она едва заметно приподнимает бровь, словно ждет от меня условного знака, что можно начинать.

– Наших политиков приняли как полагается, – медленно говорит Плиний, едва шевеля своими густо накрашенными черной помадой губами. – Как вы знаете, монсеньор, мы с коллегами провели совещание после нашего бегства с Луны. Нами разработана довольно сложная схема подрыва благосостояния тех партнеров, которые потенциально могут нарушить наши договоренности…

– На компьютере разработали? – расхохотавшись, спрашивает Кавакс.

– Да, на компьютере! – раздраженно бросает ему Плиний. – Мои зеленые аналитики просчитали симуляцию разных вариантов событий. Среди лун Галилея – Ио, Каллисто, Ганимеда и Европы – никто не собирается присоединиться к нам. Ни в симуляции, ни в действительности.

– Чему тут удивляться, – бормочет один из преторов с орлиным носом, – с лунами Сатурна положение точно такое же.

– Разумеется, – продолжает Плиний, – они боятся последствий, в случае если выберут не ту сторону. Губернаторы Сатурна сейчас не обсуждаются, ведь они каждый день смотрят на парящий в их небе труп Реи. В секторе Галилея проблему представляет присутствие Лорна Аркоса на Европе. Его изоляционистские наклонности оказались заразны и передались лордам-губернаторам лун Юпитера, особенно если учесть, что по численности их армия в два раза превышает силы любой другой планеты.

– Изоляционистские наклонности? Он, скорее, просто ушел на покой, – вздыхает Августус. – Возможно, он имеет на это право…

– Ах, отец, ты бы точно сошел с ума! – доносится с дальнего конца стола голос Виргинии. – Никакого расписания, никаких планов и стратагем – только семья, то есть я и Адриус!

– Как хорошо знает меня моя собственная дочь, – напряженно улыбается Августус, но что скрывается за его улыбкой, мне непонятно.

– Лично меня больше всего беспокоит, – не унимается Плиний, – что галилеяне, по их собственным словам, ставят под сомнение истинность наших притязаний.

– Потому что у нас нет никаких притязаний! – со стоном провозглашаю я, вспоминая о своей роли. – По крайней мере до тех пор, пока всем на все наплевать!

– Объяснись! – требует лорд-губернатор.

– Не спеши, отец, он как раз собирался это сделать, – вмешивается Мустанг, – просто Дэрроу не может не устроить спектакль!

– Могу ли я взять на себя смелость утверждать, что присутствующие в этом зале благородные золотые понимают суть человеческой природы? – обводя всех собравшихся пристальным взглядом, спрашиваю я. – Могу? Но даже если это и не так, что нас мотивирует? «Притязания»? О нет! Ни у кого из нас их нет! Свобода? Равенство? Справедливость? – театрально закатывая глаза, продолжаю я. – Едва ли! Какое нам дело до того, что верховная правительница возомнила себя императрицей? Какое нам дело до закона и свобод, которые она дает золотым? Да ровным счетом никакого!

Все дело во власти. Так было, есть и будет. Мы сражаемся с правительницей, потому что следуем за нашей путеводной звездой, лордом-губернатором. Но звезда падает, угасает, и тогда…

– Не смей оскорблять своего хозяина и называть его… – привстав, орет на меня Кавакс.

– Называть его дураком? Нет, он далеко не глуп, так что закроем эту тему. Беллона захватят Марс. Получат контракты, посты в правительстве. Нас вытеснят на периферию, многие погибнут, другие будут влачить жалкое существование, – нагоняю я ужас на моих слушателей. – Власть – единственная ценность в этом мире. Вспомните Тактуса Валия-Рата – он был моим преданным союзником три года. Однако, как только моя звезда начала заходить, он украл мою собственность и смылся через черный ход, словно вор. Сколько кресел в этом зале опустело с тех пор, как мы покинули Луну? Множество мужчин и женщин готовы были пролить свою кровь за Августуса. Они могли бы ради него лишиться глаз, когда он восседал на троне в Эгее. Теперь же… – я подчеркнуто тщательно отряхиваю с рук воображаемую пыль, – теперь мы проигрываем. Бегство для нас равносильно смерти! Если мы хотим снова вознестись и привлечь галилеян на нашу сторону, призвать армию губернаторов Сатурна под наши знамена, то следует показать им, что мы не бессильны. Продемонстрировать, что мы прямо-таки источаем власть! Что мы судьи, которые решают, кому жить, а кому умереть! Доказать, что правителями Марса являемся мы, а не Беллона!

Плиний пытается перебить меня, но Августус жестом приказывает ему помолчать и спрашивает:

– И каково же твое предложение?

– Галилеяне так лебезят перед Луной лишь по одной причине – чисто коммерческой. Их судостроительные верфи находятся на Ганимеде. Каллисто, можно сказать, просто фабрика по производству серых и черных для армий Сообщества. Европа – банковский центр, глубоководная добыча полезных ископаемых и санатории. Ио снабжает зерном все миры на орбите Юпитера. Они слишком зависят от торговых взаимоотношений с центром, чтобы перейти на нашу сторону. Ведь даже дети знают, что случилось, когда Повелитель Праха сошел на землю Реи, – со значением произношу я, и преторы согласно кивают. – А значит, нам нужно произвести на них впечатление. Требуется внушить им ужас, дать понять, что они в нашей власти и не могут позволить себе рисковать, отдаляясь от нас.

– Как? – спрашивает Августус, он явно клюнул на наживку, впрочем, все остальные тоже.

Кладу хлыст на стол, чтобы они понимали, в чем суть моего предложения, и гордо изрекаю:

– Уведем их корабли. Заберем детей. Возьмем их в союзники так же, как спартанцы взяли себе жен, – силой, под покровом ночи!

В зале воцаряется мертвая тишина. Потом все начинают шуметь и кричать, Плиний приказывает своим преторам разнести мою идею в пух и прах, а потом встревоженно шепчет что-то на ухо Августусу. Смотрю на Виргинию, но та с довольной улыбкой наблюдает за переполохом.

– Пустое бахвальство! – произносит лорд-губернатор, гомон тут же стихает. – Плана как такового я пока не услышал!

– План состоит из двух частей.

Прикасаюсь к экрану планшета, и над столом возникают кадры с Ганимеда, которые мне предоставили агенты Шакала. Океаны и леса ярко сияют голубым и зеленым на фоне пористой оранжево-белой поверхности Юпитера. Луну окружает серое кольцо верфей. Приближаю изображение, увеличивая верфи до максимума, перечисляю все имеющиеся в реестре корабли, но сладкое оставляю напоследок:

– На Ганимеде есть лунокол.

– Лунокол?! – пораженно шепчет кто-то, остальные лишь присвистывают от изумления.

– Информация достоверна? – уточняет Августус.

– На сто процентов, – киваю я и пальцами вращаю изображение орбитальных доков.

В темном чреве одного из них парит корабль, похожий на мой «Пакс», но больше и новее. Черный как ночь, восемь километров в длину.

– Верховная правительница лично заказала этот корабль внуку в подарок.

– Какое трогательное проявление любви! – восклицает Кавакс, у которого слюнки текут при виде судна чудовищных размеров.

– Если все это не выдумка! – возражает Плиний, разглядывая изображение. – Как ты получил эту информацию?

– Птичка на хвосте принесла.

– Не дури, это важно!

– Мои источники останутся в тайне, точно так же, как и твои, Плиний.

– Значит, ты хочешь похитить лунокол с Ганимеда? – спрашивает Плиний. – Это прямое объявление войны!

– О нет, политик, – смеюсь я, – ты меня неправильно понял! Я хочу украсть все корабли!