Мы покидаем башню. Виргинию придется оставить здесь. Она знает, что делает. Как я мог забыть: она, мать ее, всегда знает, что делает!

– Они ее не тронут, – говорит мне Августус, и я впервые замечаю на его лице какое-то подобие проявления чувств.

Хотя нет, не впервые, а во второй раз. Когда погиб Лето, он кричал так, словно у него убили родного сына. Видно, не притворяется – лицо словно постарело лет на двадцать. Августус потерял старшего сына. Потерял вторую жену, мать его детей. Теперь нет в живых и человека, которого он усыновил, прочил в наследники. А еще Нерон очень боится за ту, что так похожа на его погибшую супругу.

Если они посмеют обидеть ее, виноват буду только я.

Я разворошил их осиное гнездо. Лучшего результата нельзя и пожелать. С рук капает кровь, запекаясь между пальцами и обрамляя ногти бурой подковой. Костяшки кулаков белеют в тех местах, где крови почему-то нет. Все это внушает мне отвращение, но мои руки созданы именно для этого.

Мы покидаем эту зимнюю сказку, окрасив белый снег в красный цвет. Забираем с собой около десятка раненых. Семеро погибли. Лишь двадцать человек из всей свиты вышли целыми и невредимыми из этого побоища, об остальных пока ни слуху ни духу. Не имевший себе равных воин Лето погиб, слугу Плиния разрубили пополам, а одной из наших преторов Келлан Беллона перерезал горло своим лезвием.

Спускаемся с башни на лифте. Держу на руках тело претора, пытаясь остановить кровотечение, но шансов у нее немного. Виктра отрывает лоскут от своего платья и прижимает к ране.

Все бы сейчас отдал за пару гравиботов! Мы обступаем хозяина плотным кольцом, держа лезвия наготове. Мои руки по локоть в крови. Пот крупными каплями течет по лицу и ребрам. Красные капли падают на пол лифта, стекая с пальцев, клинков, сочась из ран. Однако люди вокруг меня улыбаются.

В форме жарко, поэтому я расстегиваю верхние пуговицы. Рядом со мной истекает кровью Тактус – сквозная рана на левом плече, меткий удар.

– Это просто кровь, – говорит он Виктре, которая явно за него беспокоится.

– Да тебя же насквозь продырявили!

– А что тут такого? – улыбается он, глядя ей ниже пояса. – Черт побери, да у тебя тоже дырка есть, но я же не жалуюсь! Ай-й-й-й! – стонет он, когда Виктра отрывает еще лоскут от своего платья и перевязывает его рану. – Значит, брал уроки у Лорна Аркоса, – с искаженным от боли лицом смеется он, радостно глядя на меня и кивая. – Вот ведь прохвост!

Он спас меня от Кэгни. Стукаюсь с ним окровавленными кулаками, на некоторое время забыв о том, что моя жизнь сейчас и гроша ломаного не стоит.

Наши золотые, преторы, рыцари, солдаты – а солдат по отношению к политикам и экономистам у нас больше, чем у всех остальных домов, – вытирают лбы, оставляя на них бурые следы крови. Если вы спросите патрициев этого сорта, в чем состоит их основная проблема, то они вам ответят, что больше нечего завоевывать. То есть у них больше не осталось достойных соперников. Нет противников, способных противостоять их силе и мастерству. Что ж, я только что дал им ощутить забытый вкус битвы. И хотя наследник губернатора погиб, главный претор истекает кровью у меня на руках, а Виргиния находится в стане врагов, игра пришлась им по нраву. Ведь главное правило сегодняшней игры – оставить за собой как можно больше трупов.

И старые, и молодые жадно впиваются в меня глазами. Ждут, пока им не бросят кусок мяса.

Вот что значит быть первым, быть примасом – все ждут от тебя указаний, готовые учуять кровь на твоих руках еще до того, как она появилась. Возраст не имеет значения, равно как и опыт. Главное, что я могу дать этим сукиным детям почувствовать запах только что убитой дичи.

Меня поражает то, что вокруг нас есть плачущие дети. Сыновья и дочери младшей сестры Августуса. Отец гладит их по голове, пытаясь успокоить, а мать, фыркнув, наклоняется к детям, награждает каждого пощечиной, чтобы те перестали ныть, и произносит:

– Будьте храбрыми!

Внизу нас не встречают черные и серые, их куда-то отослали. Но и черных или золотых Октавии тоже нет в поле зрения, а значит, она еще не решила, что делать дальше. Так я и думал, она не может просто приказать перерезать нас. Одно дело – вражда двух домов, и совсем другая история – вмешательство верховного владыки, когда он начинает использовать в таких целях власть и деньги, данные ему сенатом. Подобное случалось и раньше, того правителя обезглавила его же собственная дочь. Та самая, которая теперь восседает на Троне Зари.

Как она, должно быть, меня ненавидит!

Под лифтом, вдоль мощеных дорожек, расчертивших сетью огромный лес цветущих деревьев, мерцают огни. Звуки музыки стихли. В лесу стоит жуткая тишина, лишь изредка нарушаемая криками и стонами. Золотые бегут в каменные залы за лесом, к своим кораблям, которые унесут их домой. Однако бегством спасаются не все. Кроме дичи, есть и охотники.

Произошла неожиданная вещь: сегодня жажду кровной мести удовлетворили и другие семьи. Меня не покидает странное чувство, появившееся в училище, когда золотая молодежь наконец поняла, что все это не игрушки. Что мы играем не по правилам. Жутковатое ощущение, предчувствие того, что нам предстоит встреча не с людьми, а с самим дьяволом. Кто знает, как станут вести себя все остальные, если правила больше не действуют?

В отдалении мелькают четыре фигуры. По лесу бесшумно движутся трое мужчин и одна девушка. Перепрыгивают через ручей. Быстро бегут дальше, движимые голодом, молодыми амбициями. Кажется, они из дома Фальтов. Узнаю Лилат с ее маленькими глазками – ее подослал Шакал, чтобы она показала Кассию запись, где я убиваю Юлиана. С ней Сципион, гордый юноша, однажды посетивший спальню Антонии.

Мы молча наблюдаем за ними, а лифт тем временем приближается к земле. Небольшой отряд пробирается между деревьями к ничего не подозревающим членам дома Торнов, одетым в красно-белые платья и костюмы. Они слишком замешкались на пути к каменным залам. На их штандарте изображена роза, которая падает на землю, как только убийцы выскакивают из-за стволов и нападают на Торнов. Еще один дом повержен. Жуткое зрелище, бой на лезвиях-хлыстах – все происходит быстро и бесшумно. Совсем не так, как на нашей дуэли. Я не спешил, а вот они торопятся. На моих глазах хлыст разрубает десятилетнего мальчика. Золотые не щадят детей, считая их не невинными созданиями, а вражеским отродьем. Либо ты их уничтожаешь сразу, либо сражаешься с ними спустя несколько лет. Женщина в бальном платье наносит ответный удар, и ей удается убить одного из Фальтов, прежде чем она падает на землю. Двое детей пытаются убежать, мальчика сразу ловят, а вот девочке удается уйти. Она – единственная выжившая.

Потом копейщики Фальтов принимаются танцевать, преувеличенно сильно топая ногами, вращаясь в разные стороны и выделывая странные па на темной земле. И тут до меня доходит, что это не танец.

– Твою мать! – не выдерживает Тактус, потирая лицо.

– Дети… – шепчет Виктра.

Августус молчит с непроницаемо-каменным лицом.

– У Торнов пятнадцать детей, – произносит Виктра, и, к моему удивлению, по ее щекам начинают катиться слезы.

– Чудовища, – шепчет Шакал.

По моей спине пробегают мурашки – какой он хороший актер, ведь на самом деле ему плевать на всех и вся.

Дети… Стала бы Эо петь свою песню, если бы знала, что припев окажется таким? Все мы несем свое бремя. Убийцы быстро удаляются от своих жертв, а я думаю: мое бремя столь тяжело, что в один прекрасный день я просто не выдержу. Просто этот день не сегодня.

– Информационные подстанции выведены из строя, – произносит Даксо Телеманус, показывая мне планшет на запястье. – Все планшеты накрылись. Они не хотят, чтобы мы вышли на связь с кораблями на орбите.

Августус смотрит на погасший экран планшета и говорит, что другие дома скоро соберут всех черных, золотых и серых сопровождающих. Надо побыстрее убираться с этой планеты и укреплять наши позиции, пока нас не накрыло волной.

– Этот хаос твоих рук дело, Дэрроу, так что твоя задача: уберечь меня от него, – произносит он, наклоняясь ко мне и трогая пульс лежащей у меня на коленях претора. – Избавься от нее. Она вот-вот умрет, – выносит он свой вердикт, вытирая руки. – Дети и так замедляют наши передвижения.

Опускаю раненую на пол лифта. Она шепчет что-то неразборчивое. Когда придет мой черед умирать, я не стану ничего говорить, потому что знаю: по ту сторону меня ждет Долина. А что ждет эту воительницу? Лишь непроглядная тьма. Мы избавляемся от нее, как от сломанного клинка, а я даже не могу разобрать ее последних слов. Окровавленными пальцами я опускаю ей веки, оставляя на лице длинные кровавые следы. Виктра сочувственно гладит меня по плечу.

Поднявшись на ноги, начинаю отдавать приказы копейщикам и другим воинам. По моим прикидкам, у нас есть пятнадцать хороших убийц. Одни – моего возраста, другие – куда старше. Однако никто не осмеливается мне перечить, даже Плиний. С особой готовностью выполняют мои приказы Телеманусы. Отец и сын стараются привлечь мое внимание и согласно кивают, куда более рьяно, чем того требуют правила приличия.

– Надеюсь, вам не скучно, – говорю я, и они дружно смеются. – Если другая семья решит заслужить благосклонность Беллона или верховной правительницы и доставить им голову лорда-губернатора на блюде, то у нас с вами скоро появится компания! Ее необходимо будет уничтожить, а затем пробраться к ангарам. Телеманус, вы с сыном с этого момента следуете за лордом-губернатором как тени. Ни на что другое не отвлекаетесь. Понятно? Hic sunt leones!

Они согласно кивают огромными головами:

– Hic sunt leones!

Лифт достигает земли, внизу нас ожидает сорок человек. Семья Норво с Тритона и семья Кордован с лун Юпитера.

– Бедные парни, – вздыхает Тактус.

– Кордован и Норво за нас, – возражает Августус. – Куплены с потрохами.

– Пройдоха! Негодяй! – раздается громоподобный голос Кавакса. – Кордован, а я-то думал, что ты за Беллона!

Значит, Августус ожидал чего-то в этом роде.

Принимаю командование над новыми золотыми, думая, что кто-нибудь наверняка воспротивится. Но нет – они молча смотрят на меня в ожидании приказов. Все эти преторы, политики и закаленные в боях мужчины и женщины готовы меня слушаться. Я едва сдерживаю смех. Удивительно, какую власть можно заполучить, если у тебя руки по локоть в крови, причем не в своей, а в чужой.

Мы выводим лорда-губернатора из леса. На нас нападают трижды, но я предвидел это и набросил на Тактуса плащ Августуса, чтобы часть нападающих пошла по ложному следу. Розы тысячи разных оттенков падают с деревьев прямо на золотых, что бьются под их сенью. Под конец все лепестки становятся красными.

Трое из дома Фальтов устраивают засаду и нападают на Тактуса, когда он снова присоединяется к нам. Он набрасывается на них и практически в одиночку повергает всех, кроме Лилат. Она быстро убегает. Тактус убивает Сципиона и топчет его мертвое тело, плюя на него и приговаривая: «Детоубийцы!» – пока Виктра не оттаскивает его от трупа. Стараюсь все время держать Шакала в поле зрения – как бы не ударил ножом в спину, ведь я запросто могу умереть, подобно Лето. Однако Шакал послушно следует за нами вместе с отцом. Никто не заметил, как он поступил с Лето, а если и видели, то будут молчать в страхе за собственную шкуру.

Мы пробрались через лес к каменным залам и наконец-то перешли мост из белого известняка. И оказалось, что Сообщество все-таки продолжает жить по правилам. Низшие цвета бросаются врассыпную, завидя нашу группу, – а нас, кстати, уже семьдесят, – и мы вихрем проносимся к ангарам, чтобы убраться куда подальше с этой чертовой Луны, но обнаруживаем, что нашего корабля нет. Бежим к взлетным площадкам, обрамленным деревьями и травой, – там пусто. В небе мелькают лишь патрульные челноки Сообщества.

Мы допрашиваем трясущегося от ужаса оранжевого. Тактус слегка приподнимает его за воротник. Он весь дрожит, ведь перед ним семьдесят окровавленных воинов. Впервые за всю свою жизнь он разговаривает с золотыми, да еще с какими! Виктра отталкивает Тактуса, отводит оранжевого в сторону и о чем-то с ним тихо беседует.

– Он сказал, что два часа назад всем кораблям был отдан приказ покинуть планету и вернуться домой.

– Сначала они не пускают черных на церемонию, теперь еще и это, – бормочет Тактус.

– Это значит, что верховная правительница что-то замышляла, – говорит Шакал, – но ее планы не осуществились. Она забрала у нас черных, отослала корабли, чтобы отрезать все семьи от источников силы, – объясняет он, настороженно глядя на Телеманусов. – Загнала нас в угол. Как думаешь, отец, что за джокер у нее в рукаве? – спрашивает он, но Августус смотрит в небо, даже не поворачиваясь к Шакалу.

– Боже правый! – восклицает Виктра.

– К бою! – рычит Кавакс на своих воинов.

– Обосраться можно… – выдыхает Тактус.

Поднимаю взгляд и вижу, что мы обречены, но отдаю приказ:

– Преторы, к бою!

Семьдесят хлыстов со свистом рассекают воздух, и мы рассредотачиваемся по залу на случай, если у них есть энергоснаряды.

– Дэрроу, ты со мной, – произносит Августус.

Наши враги пока что представляют собой лишь крошечные черные точки на ночном небе, но мы не дремлем. Темные ублюдки материализуются из мрака и приземляются тройками, словно падшие ангелы.

Бум-бум-бум. Бум-бум-бум. Бум-бум-бум.

Приземлившись на траву среди деревьев, они перекрывают нам путь к цитадели. Черные преторы и золотые рыцари-капитаны. Черные преторы огромны, они напоминают големов, вышедших на свет божий из темной пещеры, и выглядят куда более устрашающе, чем их собратья, находившиеся под нашим командованием в Академии. Вооружены они на славу, любой позавидует. Темно-пурпурные узоры извиваются, словно кораллы, на эбеновых титанических телах. Они строго держат строй, храня преданность друг другу и своей вере.

Бум-бум-бум… и вот их уже девяносто девять. Бум – последним, опираясь на одно колено, приземляется их золотой командир в шлеме из оскаленного волчьего черепа. Золотистый плащ с изображением пирамиды Сообщества колышется на ветру. Всадник-олимпиец. На всю Солнечную систему их всего двенадцать. Они дали обет охранять Сообщество от тех, кто осмелится оказать сопротивление. По мнению золотых, всадники воплощают собой идеал настоящего мужчины; школьникам приводят их в пример. Передо мной стоит Рыцарь Гнева. Выглядит хилее меня, зато в доспехах. Значит, верховная правительница уже назначила кого-то на место Лорна, ведь тот уединился на Европе.

– Назови свое имя, Рыцарь! – кричу я.

Он деактивирует шлем. Длинные волосы наполовину скрывают уродливые ястребиные черты, потное лицо испещрено морщинами от долгой и беспокойной жизни. Он улыбается уголком рта, и я разражаюсь хохотом. Все недоуменно смотрят на меня – думают, я окончательно свихнулся: нам на голову с неба сваливается Рыцарь Гнева, а я имею наглость смеяться ему в лицо.

– Что, не узнал меня, маленький засранец? – кудахчет он.

– Фичнер, ты выглядишь еще хуже, чем я помню!

– Фичнер? – фыркает Тактус. – Какие были деньки…

– Здорово, парень! – смеется Фичнер при виде Тактуса, укутанного в плащ лорда-губернатора. – Симпатичный плащик, ты его, случаем, не у Августуса стырил? – спрашивает Фичнер, прищелкнув языком и уперев руки в бедра. – Лорд-губернатор! Лорд-губернатор! Дорогой, ну где же тебя черти носят?!

– Куратор Марс! – Подошедший ближе Нерон Августус закатывает глаза.

– Дорогой, ну наконец-то! А ты меня все еще по-старому величаешь?

– Смотрю, у тебя новый шлем!

– Красота, правда? Дамочки в восторге! Даже и не помню, когда на меня так вешались золотые девицы! – подмигивает нам Фичнер, совершая характерные движения бедрами. – Добыть, кстати, оказалось нелегко! Дуэли и тесты, тесты и дуэли! Просто ни конца ни края! Мы сражались прямо перед верховной правительницей, парни! Мужчины, женщины, каждый сам за себя – и каждый полагал, что титул должен достаться именно ему! Но дуракам везет!

– Но как тебе удалось выйти победителем? – пораженно спрашиваю я.

– Да никак, – криво усмехается лорд-губернатор. – Рыцарем Гнева может стать только великий воин, не чета тебе, Фичнер, – продолжает он, смерив того взглядом. – Что же ты посулил верховной правительнице за этот шлем?

– О, я просто следую за путеводной звездой Дэрроу с того самого момента, как он уделал в училище твоего сыночка. Кстати, здоро́во, Шакал, крысеныш ты эдакий! И тут объявляют это чертово состязание, ну а о подробностях тебе может рассказать старший брат Тактуса и куратор Юпитер. Ну что, – горделиво спрашивает он, подбоченясь, – а я не так прост, как кажется на первый взгляд, правда?

– Так, значит, у тебя есть новый шлем, но нет нового хозяина? – спрашивает Августус.

– Хозяина?! Окстись! – восклицает Фичнер, комично выпятив грудь. – Единственный хозяин всадников-олимпийцев – их собственная совесть! Мы защищаем основы Сообщества и не подчиняемся никому и ничему, кроме чувства долга!

– Когда-то так оно и было! А теперь вы мальчики на побегушках у верховной правительницы! – заявляет Даксо.

– Как и все мы, дружище Телеманус, все без исключения, – отзывается Фичнер. – Я большой поклонник вашего брата и всей вашей семейки, кстати говоря. Потрясающий молот войны у тебя был на том турнире на Фебосе. Храбрые вы ребята, прямо жуть берет! Давно хотел спросить, ваши предки, часом, с носорогами не сношались?

Даксо приподнимает брови, показывая, что слегка обижен, а Кавакс глухо рычит, совсем как его погибший сын Пакс.

– Прошу прощения, это, наверное, был гризли? – не унимается Фичнер. – Да ладно, шучу, шучу! Все мы кому-то служим, правда ведь? Мы все – чертовы рабы того, у кого в руках скипетр!

– В таком случае полагаю, что твоя преданность Марсу канула в Лету и вернуть ее… не представляется возможным? – осведомляется Августус. – Раз ты теперь слуга.

– Марс? Марс? – повторяет Фичнер, хлопая в ладоши. Его руки плотно обтянуты перчатками. – Марс – чертово нагромождение скал! Какой мне прок от него?

– Марс – наш дом, Фичнер, – делая широкий жест, произносит Августус. – Верховная правительница приказала тебе найти нас. Что ж, вот мы стоим перед тобой – дети твоей родной планеты. Сохранишь ли верность нам? Или же предашь?

– Августус, какой же вы все-таки шутник! Первосортный шутник! Я храню верность основам Сообщества и себе самому, как и вы, монсеньор, преданы лишь себе! Себе, а не груде камней или какой-то там мифической родне! А мне выгодно служить верховной правительнице. Итак, она приказала поместить вас со всей свитой под домашний арест. Как вы помните, для вашей услады предназначена чудесная вилла, поэтому будет просто замечательно, если вы сейчас быстренько потащите туда свои задницы. А мы уж примем вас по высшему разряду, по рукам, ребятки?

– Не забывайся, Фичнер! – шипит Августус.

– Ой, да я вообще такой забывчивый! Не помню порой, где штаны оставил, с кем целовался, кого убил, – смеется Фичнер, ощупывая собственные плечи, живот и лицо. – Но забыть себя? Никогда! – провозглашает он и показывает на стоящих у него за спиной черных. – И уже тем более я никогда не забываю прихватить с собой моих верных псов!

– А где мои псы? Где Альфрун?

– Убил я твоих меченых шавок, Августус. Обоих. Слишком громко лаяли, – отвечает Фичнер, и Августус багровеет от гнева. – Надеюсь, они не очень дорого обошлись тебе, – с улыбкой добавляет он.

– Ты говоришь со мной так, будто у нас с тобой есть что-то общее, бронзовый! Не забывайся!

– У нас много общего.

– Даже не пытайся говорить со мной на равных! Я – потомок завоевателей, потомок железных золотых! Я лорд планеты! А ты кто такой? Ты лишь…

– А у меня есть импульсная перчатка! – резко перебивает его Фичнер и выпускает разряд Августусу прямо в грудь, тот, шатаясь, пятится назад, поближе к своим преторам. – Будешь знать, каково это – являться без брони на торжественные церемонии! Итак, – улыбается Фичнер, – с кем тут можно потолковать по-человечески?

– Со мной, – делает шаг вперед Шакал, – я наследник этого дома.

– Нет уж, уволь, жуткая ты тварь! – восклицает Фичнер и награждает Шакала разрядом в грудь.

– Довольно глупостей! – выходит вперед Кавакс, отталкивая своего сына. – Говори со мной или с Дэрроу. Твои намерения нам ясны, дальше что?

– Твоя правда. Дэрроу, ты пойдешь со мной!

– Черта с два! – криво усмехается Виктра, заслоняя меня собой.

– Господи! – закатывает глаза Фичнер. – Телеманус, вы с сыном отведете лорда-губернатора на его виллу, а потом вернетесь к себе. Будем разбираться с делами постепенно, – чеканит он и некоторое время молча смотрит на лысого золотого. – Это не просьба.

– Мой сын доверял ему, – кивает на меня Телеманус. – Доверюсь и я.

Я поворачиваюсь к Фичнеру:

– Мне нужны гарантии, что моим друзьям не причинят вреда.

– Никто их не тронет, – отвечает тот, взглянув на Виктру.

– Докажи.

– Эх, Дэрроу, Дэрроу, – утомленно вздыхает он. – Ну не может же верховная правительница казнить целый дом без суда и следствия, пока факт государственной измены не установлен. Это нарушает закон Сообщества. Ну и ты понимаешь, что в таком случае остается нам, всадникам-олимпийцам, не говоря уж о других домах. Вспомни о том, как плохо кончил отец Октавии. А вот если вы попытаетесь оказать сопротивление, дело примет совсем иной оборот, – заключает Фичнер, засовывая в рот жевательную резинку. – Так что, будете упираться или мирно разойдемся?

Оборачиваюсь к нашему отряду, на секунду задерживаю взгляд на Каваксе Телеманусе и Даксо, с благодарностью улыбаюсь им. Думаю, им нелегко довериться человеку, отправившему их сына и брата на верную смерть.

– В таком случае, – сжав зубы, кланяюсь я, – полагаю, что я к услугам верховной правительницы.

– Как и все мы, дружок, как и все мы.