Незадолго до полудня Родерик появился в котловине, где на берегу маленького озера находилась старая хижина. Он был в веселом настроении, так как, за отсутствием золота, нес из ложбины в своем мешке весьма почтенное, хотя и небольшое состояние: шкуру серебристой лисицы. Груз не давил его плечи, и он заранее радовался, каким сюрпризом для Мукоки и Ваби будет его добыча.

Приближаясь к хижине, он нарочно принял вид человека усталого и вконец разочарованного. Это ему удалось, несмотря на тайное желание смеяться от радости. Ваби, поджидая его на пороге, встретил его с насмешливой улыбкой, а Мукоки приветствовал его знакомым нам кудахтаньем.

– Ага, вот и наш Род! – закричал Ваби, смерив его с ног до головы. – Не будете ли так любезны, дорогой друг, немедленно же показать нам ваше пресловутое сокровище?

Но несмотря на эти насмешки, на лице Ваби можно было прочитать, что возвращение товарища было большою для него радостью.

Род жестом отчаяния скинул на землю свой мешок и грузно упал на скамью, как будто совершенно изнемогая.

– Будьте любезны, Ваби, развяжите этот пакет. Я очень устал, умираю от голода.

Ваби, поверив ему, перестал смеяться и проникся к нему жалостью.

– Охотно верю вам, Род. Видно по лицу, как вы устали и, по-видимому, действительно проголодались до смерти. Эй, Муки, изжарь-ка ему бифштекс, только поживее.

Мукоки поспешил распихать котелки, сковородки и кастрюли. А когда Род уселся за стол, Ваби хлопнул его любовно по спине, стал мурлыкать какую-то песенку и тщательно нарезать хлеб.

– Ей-богу, рад вас видеть. Я начал уже беспокоиться. В ваше отсутствие мы с Мукоки собрали обильную жатву с наших капканов. Раздобыли лисицу-крестовку (вторую по счету) и трех норок. А вы подстрелили что-нибудь?

– Загляните в мой мешок.

Ваби повернулся к пакету.

– А разве там есть что-нибудь? – спросил он с любопытством и недоверием.

– Но посмотрите же сами, милые мои! – воскликнул Род, забыв от радости комедию, которую разыгрывал. – Я всегда говорил вам, что в ложбине хранятся сокровища. И вот я одно нашел. Загляните скорее в мешок, если вам интересно!

Ваби бросил нож и подошел к мешку. Толкнув его ногой, пощупал рукой и снова посмотрел на Рода.

– Вы не шутите? – спросил он.

– Нисколько. – И, повернувшись спиной к Ваби, Род стал снимать свою охотничью куртку совершенно спокойно, как будто приносить серебристых лисиц было для него самым обычным делом.

Он обернулся только тогда, когда Ваби пронзительно вскрикнул и поперхнулся; тут он увидел, что Ваби извлек уже лисицу из мешка и показывал ее Мукоки, который удивленными глазами смотрел на столь редкий трофей.

– Хороша? – спросил Род.

– Чудо! – пролепетал Ваби.

Мукоки в свою очередь взял лисицу и осматривал ее с видом знатока.

– Очень короша, – сказал он. – На фактории ему стоить пять сто долларов! В Монреале на три сто больше.

Ваби сделал шаг в сторону Рода и, протягивая ему руку, сказал:

– Ну, ударьте-ка!

И в то время, как они крепко пожимали друг другу руки, Ваби обратился к Мукоки:

– Муки, вы можете засвидетельствовать, что сей джентльмен отныне перестал быть учеником, – провозгласил он. – Он убил серебристую лисицу. Таким образом, он в один день сделал дело целой зимы. Я низко снимаю перед вами шляпу, мистер Дрюи!

Краска, залившая лицо Родерика, служила лучшим доказательством его радости и гордости.

– Но это не все еще, Ваби, – прибавил он.

Его глаза ярко блестели, а Ваби не переставал пожимать ему руки.

– Не хотите ли вы сказать, что вы нашли…

Род прервал его:

– Нет, золота я не нашел. Тем не менее я знаю, что оно там. Но я обладаю ключом к тайне. Вы, как и я, вероятно, помните, что один из скелетов, который стоял тут, прислонившись к стене, держал кусок березовой коры? Так вот, эта кора, я в этом убежден, – ключ к золотым россыпям.

Мукоки приблизился и стал жадно прислушиваться к словам Рода. Ваби и сомневался, и как будто подчинялся убедительности его речи.

– Возможно, – в конце концов сказал он. – Во всяком случае, можно посмотреть.

Он подошел к печке и снял с нее бифштекс, уже наполовину поджарившийся. Род надел свою куртку, надел каскетку, а Мукоки вооружился лопатой и заступом. Между охотниками состоялось как бы молчаливое соглашение отложить обед.

Ваби был молчалив и задумчив. Это доказывало Роду, что его соображения произвели свое действие. Что касается Мукоки, то его глаза сверкали, как в тот день, когда они нашли первые самородки.

Скелеты были зарыты на ничтожной глубине, в мерзлую землю, на опушке кедрового леса, и Мукоки очень скоро извлек их на божий свет. Прежде всего показалась рука, судорожно сжимавшая берестовый свиток. Род встал на колени, чтобы вынуть его.

Прикоснувшись к холодным костям, он вздрогнул, но разжал костяные пальцы. При этом один из них как-то сухо хрустнул, а когда Род, выполнив свою мрачную задачу, поднялся, уже держа в руке свой свиток, на нем не было лица. Скелеты они сейчас же снова забросали землей, после чего вернулись в свою хижину.

Они уселись вокруг стола, все так же молча, сильно волнуясь, и стали разворачивать свиток. Последний от времени высох и сморщился. Он был тонок и крепок, как стальная пружина. Медленно, дюйм за дюймом, они развертывали его, при этом время от времени раздавался слабый треск и казался робким протестом против участи, которой его подвергали. Свиток представлял из себя непрерывную ленту длиной около десяти дюймов и шириной дюймов шесть.

Вначале эта лента была чистой и белой. Сперва она развертывалась легко, потом стала сопротивляться.

– Осторожно! – прошептал Ваби.

И кончиком ножа стал соскабливать слипшиеся части.

– Кажется, что нет ничего… – робко сказал Родерик.

Развернули ленту еще на два или три дюйма, и вдруг показалась какая-то черная метка, значение которой было трудно понять. От нее шла черта и терялась в свернутой части свитка.

В этот момент березовая кора внезапно развернулась во всю свою длину, и на столе оказался пресловутый ключ к тайне в виде какого-то чертежа, по крайней мере, в глазах наших охотников.

Скорее это была диаграмма, довольно грубо сделанная, ряд прямых линий и завитков; то тут, то там виднелось слово, другое, частью уже стершееся, служа как бы некоторым пояснением к чертежу. Некоторых слов совершенно нельзя было разобрать.

Но что прежде всего привлекло внимание наших друзей, так это несколько слов, написанных вполне четко и ясно выделявшихся на плане.

Родерик вслух прочитал:

– «Джон Болл, Анри Ланглуа, Пьер Плант».

Вдоль слов «Джон Болл» была проведена широкая черная черта, которая почти совершенно зачеркивала их, а в конце всей строчки, образованной этими тремя подписями, стояло в скобках другое французское слово. Слово, которое Ваби тотчас же перевел:

– Умер. – И он добавил с чувством негодования: – Джон Болл умер. Французы убили его.

Родерик не ответил. Он склонился над берестовым свитком и водил по его линиям дрожащим пальцем. Первое слово, которым сопровождалась диаграмма, было совершенно неразборчиво. В следующем слове можно было разобрать только одну букву, по которой нельзя было догадаться, что оно означало.

Род тем не менее продолжал свои изыскания. Добравшись до точки, откуда поперечная линия, более широкая и извилистая, чем другие, пересекала основную черту, он смог отчетливо прочесть следующие слова: «второй водопад».

Затем, на расстоянии полудюйма, виднелись разбросанные в различных местах буквы:… т… в… д… д…

– Это означает, – пояснил Род, – третий водопад.

Тут прерывались линии чертежа. Можно было догадаться о существовании еще нескольких строк в этом же углу, между последним словом и тремя подписями, но не было никакой возможности расшифровать их, до такой степени побледнели чернила.

А между тем именно эти строки, по всей вероятности, служили разгадкой тайны потерянного золота.

Род поднял глаза, и отчаяние отразилось на его лице. Он знал теперь, что в этих уничтоженных временем строках заключалась тайна, сторожившая громадное богатство. Но раскрыть ее он никак не мог. Все, что ему дано было знать, заключалось в том, что где-то в широких таежных пространствах скрываются три водопада. А между вторым и третьим из них, в не ведомом никому месте, один англичанин и два француза нашли золото.

Где же? Где находятся эти водопады? Род не встретил ни одного в ложбине, и ни одного не было в окрестностях старой лачуги. Много раз все это пространство было обследовано тремя товарищами и во время их охотничьих набегов, и во время установки капканов.

Вдруг Ваби, поглядывая на Рода и что-то соображая, взял берестяной свиток и стал пристально его рассматривать.

– Ах, черт побери, – воскликнул он, – надо же соскоблить эту кожицу! Смотри, Муки, нет ничего легче! – И он протянул свиток старому индейцу и тут же пояснил Роду: – Березовая кора состоит из нескольких слоев, причем каждый слой тоньше самой тонкой бумаги. Чернила должны были просочиться через несколько таких пленок. Если нам удастся снять верхнюю кожицу, из-под нее выглянет следующая, и надпись на ней, уверяю вас, будет такой же свежей, какой была пятьдесят лет тому назад.

Мукоки, подойдя к свету, пробивавшемуся из открытых дверей, сейчас же принялся за работу и, состроив свою добродушную гримасу, закричал мальчикам:

– Хорошо сдираться!

Действительно, бесконечно тонкая пленка сходила легко. В течение получаса он усердно трудился над этим деликатным делом, а Род и Ваби с восхищением наблюдали за ним. Когда он разогнул свою спину, задача была уже решена.

Род и Ваби, получив березовую ленту в свои руки, издали громкий крик радости. Искаженные временем слова можно было прочитать теперь превосходно. Там, где раньше виднелись только четыре буквы, появились разгаданные Родом слова: «третий водопад». Рядом стояло слово «хижина». Его окружал ряд исписанных строк.

Род вслух прочитал их:

– «Мы, Джон Болл, Анри Ланглуа и Пьер Плант, найдя золото у третьего водопада, настоящим постановляем общими силами добывать означенное золото. Мы приглашаем друг друга забыть наши прошлые ссоры и работать совместно в общей компании, добросовестно и честно относясь друг к другу. Да поможет нам Бог!

В верхнем углу чертежа стояли и другие слова, менее разборчивые, но Роду удалось расшифровать и их также. И вот тут-то его волнение достигло апогея. Язык прилип к гортани, и на этот раз Ваби, прерывистое дыхание которого жгло ему щеки, прочел следующие слова:

– «Здесь хижина и на краю ложбина».

Мукоки, выслушав столько чудес, почти оглушенный ими, стал подумывать об обеде и потому снова поставил на огонь лосиный бифштекс. Через несколько минут, придя в себя, Ваби сказал:

– Итак, Род, вы нашли ваши золотые копи! Ясно, что речь идет о маленьком потоке, который бежит в ложбине. Вот вы и богатый человек!

– Пожалуйста, не мои, а наши золотые копи, – быстро поправил юноша Ваби. – Нас трое. Да, нас тоже трое, и наш союз явится, понятно, правопреемником Джона Болла, Анри Ланглуа и Пьера Планта. Они умерли. Золото принадлежит нам.

Ваби снова приступил к изучению берестяной карты.

– Мне кажется, – сказал он, – совершенно невозможным, чтобы мы не нашли этого места. Указания, полученные нами, ясны как день. Нам надо дойти до ложбины, на известном расстоянии от нее мы встретим первый водопад. Мы идем дальше, и здесь поток, становясь быстрее, делает второй скачок. Вот хижина, и недалеко от нее – золото!

Он подошел к дверям, в руках у него была кора. Род присоединился к нему.

– Я старался определить местонахождение золота, но никаких указаний на этот счет не нахожу, – сказал Ваби. – Как думаете, Род, сколько миль вы сделали в ложбине?

– По меньшей мере с десяток!

– И вы не встретили ни одного водопада?

– Ни одного!

При помощи сучка Ваби старался определить расстояние между отдельными пунктами, отмеченными на чертеже.

– Не сомневаюсь, – сказал он, – что эта карта была составлена Джоном Боллом. Вы, вероятно, заметили, что все надписи сделаны одной рукой, кроме подписей Ланглуа и Планта. Последние представляют страшную мазню. Болл, напротив, пишет грамотно; по-видимому, он был человеком хорошо образованным. Вы согласны с этим? А следовательно, было бы очень странно, если бы на своем чертеже он не придерживался какого-нибудь определенного масштаба. Расстояние между первым и вторым водопадом вдвое меньше расстояния, отделяющего последний от третьего. Это, очевидно, не случайно.

Род согласился.

– Отсюда надо заключить, – сказал он, – что стоит только найти первый водопад, как мы сможем определить приблизительную длину пути к остальным.

– Совершенно верно, – подхватил Ваби.

– Я исследовал ложбину на расстоянии десяти миль. Допустим, что мы найдем водопад на пятнадцатой миле. Следовательно, судя по чертежу, второй водопад будет на расстоянии двадцати миль от него, а третий на сорок миль дальше. В общем итоге это составит путь приблизительно в семьдесят пять миль.

Ваби вынужден был признать, что вывод сделан правильно. Он смущенно почесал голову.

– Будем исходить из ваших данных, – сказал он. – Третий водопад, хижина и золотая жила находятся отсюда на расстоянии от семидесяти пяти до ста миль. Но тогда, черт возьми, почему же эти три человека очутились в этой лачуге, где мы находимся сейчас, и притом с небольшой пригоршней золотых самородков? Не сыграло ли золото злой шутки с ними? Быть может, они и нашли-то всего-навсего содержимое этого мешочка из оленьей кожи?

– Это соображение имеет основание, – произнес Род.

В этот момент и Мукоки, ставивший бифштекс на печку, подал свой голос:

– Может быть, они ходить на факторию за продовольствием.

Ваби подскочил.

– Муки, ты разрешил загадку! Все теперь распутывается.

С минуту он молчал, а потом стал объяснять свою мысль:

– Конечно, я могу ошибаться, но вот как можно было бы восстановить всю картину этого происшествия. Во-первых, Болл и оба француза могли случайно или каким-либо иным образом открыть золотую жилу. Они стали рыть землю и рыли ее, пока не истощилось продовольствие. Во-вторых, они, вероятно, собрали некоторое состояние, маленькое или большое, мы этого в точности не можем знать. Когда продовольствия не стало, было решено, что оба француза пойдут за подкреплением на факторию. Вабинош-Хоуз был в то время ближайшим пунктом, куда они могли бы адресоваться. Прежде чем пуститься в путь, они убивают Джона Болла, чтобы затем овладеть его долей золота. В-третьих, они отправляются в путь, захватив с собой ровно столько золота, сколько надо было, чтобы расплатиться за товары. Быть может, было действительно неблагоразумно разжигать зависть других авантюристов, с которыми они могли столкнуться в фактории. Несколько же самородков могли не обратить на себя внимания. Добравшись до этой хижины, они сделали привал. Тут Планту или Ланглуа, во всяком случае одному из них, приходит на ум отделаться от своего компаньона, как они отделались уже от Болла, завладеть чертежом, мешочком с самородками и, наконец, всем запрятанным богатством. Они вступили в драку и убили друг друга. Вот и все!

– Браво! – воскликнул Род. – У вас удивительная сообразительность, Ваби.

– И богатства, собранные ими, мы найдем зарытыми где-нибудь вблизи третьего водопада.

Но Мукоки помешал мальчикам достроить их воздушные замки:

– Обед подан! – закричал он.

До сих пор Род не сказал ни слова о таинственных следах, которые он заметил в ложбине. Свиток из березовой коры всецело захватил приятелей.

Когда же волнение улеглось и все приступили к еде, молодой человек рассказал о странном появлении и исчезновении вунга, по всей вероятности какого-нибудь лазутчика. Но Род не выдал своей тревоги. Ему хотелось, чтобы и Ваби, и Мукоки наслаждались блаженством покоя. Они не могли понять поведения вунгов. Факт тот, что вунги по каким-то загадочным причинам точно так же, как и они, старались избежать встречи, не попадаться им на пути. Они избегали и прямого нападения и засады, которую так легко было устроить в этих местах. Явная пассивность неприятеля, бродившего тем не менее вокруг и около них, была в высшей степени странной. Но покой, который царил сейчас, успокаивал Ваби и Мукоки. Быть может, они думали, что для тревог будет еще время, когда опасность станет более реальной.

Рассказ Рода не произвел какого-нибудь особенного впечатления, и все стали разрабатывать план открытия трех водопадов.

Было решено первые изыскания поручить Мукоки, человеку более выносливому, чем оба мальчика, и лучшему, чем они, ходоку. На следующий день, снабженный провиантом, он должен был с утра двинуться в путь, а Род и Ваби заняться в его отсутствие капканами.

– Мы должны найти, по крайней мере, первый водопад, прежде чем вернемся в факторию, – заявил Ваби. – Таким образом, у нас останется хоть некоторая, быть может мнимая, уверенность, что наши выводы правильны. Но если наша конечная цель отстоит действительно на сто миль отсюда, то нам придется отказаться от поисков золота в этом сезоне. Мы вернемся в Вабинош-Хоуз и там спокойно подготовим новую экспедицию, возобновим запасы продовольствия и подберем подходящие орудия. Сделать это можно будет не раньше будущей весны, после таяния снегов и наводнений, которые за ним следуют.

– Это и я думал, – сказал Род, – но тогда я не буду уже с вами. Вы ведь знаете, Ваби, что у меня есть мать и что она одна-одинешенька.

И на глаза его навернулись слезинки.

– Да, я знаю, – сказал Ваби, положив руку на плечо товарища.

– Вероятно, ее ресурсы сейчас истощились. Быть может, она была больна или больна сейчас. Все надо предвидеть…

– Конечно, вы должны вернуться к ней, получив деньги за пушнину! – горячо закончил Ваби мысль Рода. – Пожалуй, я смогу даже сопровождать вас. Как думаете, будет ей приятно снова повидаться со мной?

– Ну конечно! – воскликнул Род. – Она любит вас так же, как и меня, Ваби! Она будет хлопать в ладоши, когда увидит вас… Вы говорите серьезно? Да?

– Определенно я ничего не могу обещать. Могу сказать вам только одно: если только смогу, то поеду с вами.

– А ты, Мукоки? Хочешь поехать с нами?

Старый индеец состроил свою гримасу, закудахтал, заворчал, но не проронил ни слова.

Ваби ответил за него:

– Ему хочется, – сказал он, – остаться при Миннетаки. Он ее настоящий раб. Знаете вы это, Род? Нет, нет, Мукоки не поедет, держу пари. Он останется в фактории и будет охранять мою сестру, чтобы она не пропала, не поранила себя или не была снова похищена вунгами. Так, Мукоки?

Мукоки качнул головой сверху вниз, и на лице его показалась блаженная улыбка. Потом он пошел к выходу, открыл дверь и выглянул наружу.

– Снег! – закричал он. – Снег! Двадцать пять тысяч дьяволов!

Старый индеец произнес самое страшное свое проклятие, которым пользовался только в случаях чрезвычайной важности.

Род и Ваби хором вторили ему. Ни разу еще юный горожанин не видал такого снега в северной тайге. Наступал час великого снегопада, обычного в полярных странах. В этом году он сильно запоздал.

Снежные хлопья падали мягко и лениво, ни малейшее дуновение ветра не колыхало их. Спускалась белая и безмолвная стена, глухая, непроницаемая для глаза и такая густая, что казалось, воздух сжимается под ее тяжестью так, что становилось невыносимо трудно дышать.

Род подставил ладонь руки, и в один миг на ней вырос целый холмик снега. Он переступил порог и сейчас же превратился в снежный пригорок, едва распознаваемый товарищами. Когда через минуту он вошел в хижину, его покрывал густой слой снега.

Снег валил беспрерывно весь день и всю ночь.

Утром Род услышал порывы ветра. Ветер завывал, свистел и ревел в ветвях соседних деревьев и ударялся в стены старой хижины. Род встал, раздул огонь в печке, Ваби и Мукоки все еще спали.

Он попытался отворить дверь. Дверь оказалась заваленной снаружи. Он открыл окно, и целая глыба снега свалилась на него. Нигде не было видно просвета.

Обернувшись, Род заметил Ваби. Он завернулся в свои одеяла и посмеивался над Родом, который оцепенел от удивления и страха.

– Итак, милый друг, что же стряслось на этом злополучном свете? – спросил Ваби с печальным вздохом. – Не собирается ли снег похоронить нас с вами?

– Надеюсь, что нет, – ответил Род, бросив тревожный взгляд на печь, где потрескивал огонь. – Похоронить нас, Ваби…

– Во всяком случае, мы еще не в могиле. Если судить по этому славному огоньку, труба еще торчит на крыше.

Проснулся и Мукоки, расправил свои члены. В это время сильный порыв ветра с ревом ударил в хижину.

– Ветер дуть очень сильный, – сказал Муки. – Сейчас дуть еще сильнее.

Род отбросил лопатой снег, упавший в их лачугу, и захлопнул окно. Его товарищи стали одеваться.

– Вот вам и работа на целую неделю, – заявил Ваби, – придется вытаскивать капканы, занесенные снегом. И только великий дух, которого так обожает Муки, знает, когда прекратится эта метель. Недаром он насылает столько благ на его землю, включая и эту прелесть. Пожалуй, теперь не время разыскивать наши водопады.

– Остается только сыграть в домино, – подсказал несколько успокоенный Род. – Я хорошо помню партию, которую мы начали с вами в Вабинош-Хоузе, давайте ее кончать. Но скажите, Ваби, вы действительно уверены, что снег, выпавший за вчерашний день и сегодняшнюю ночь, не похоронил под собой нашей хижины?

– Наверное, похоронил бы, если бы наша лачуга и озеро не находились в котловине, доступной ветрам с двух сторон. Ветры здесь дуют постоянно, поэтому снег тут не скапливается. Но если снег будет падать, то сегодня же ночью над нами вырастет небольшая снежная гора.

– И мы не задохнемся? – пролепетал Род.

Искренний страх, который слышался в словах Рода, заставил Ваби звонко рассмеяться. Мукоки, занятый приготовлением оленины, не мог удержаться, чтобы не ответить ему взрывом своего веселого клекота.

– Снег очень хорошая вещь, чтобы жить под ним! – поучительно заявил старый индеец.

А Ваби дал по этому поводу несколько более вразумительные пояснения.

– Если бы вы оказались действительно под горой снега, вы, конечно, могли бы жить и под ней. Само собой разумеется, в том случае, если бы она не раздавила вас своей тяжестью. Снег прослоен воздухом, которым можно дышать. Однажды Мукоки настигла снежная лавина толщиной футов в тридцать и похоронила его под собой. Десять часов он находился в этой снежной могиле, величиной не больше бочки. А когда мы отрыли его, то увидели, что Мукоки преспокойно и весьма удобно расположился на своем снежном ложе, как на мягкой постели. У снега есть еще одно преимущество: он сохраняет тепло. Теперь мы сможем меньше сжигать дров.

Позавтракав, мальчики раскрыли ставни, и Ваби стал разгребать лопатой снег, заваливший окна. После третьего или четвертого взмаха лопаты внезапно отвалилась большая глыба снега. Сквозь это искусственное отверстие в хижину ворвался луч дневного света. Выглянув наружу, он увидел, что снежная метель не прекратилась.

– Снег доходит до крыши… – сказал Род, все еще не уверенный в благополучном исходе. – Ну и метель!

– Давайте подурачимся, Род! Идем.

И Ваби полез в окно, в отверстие, образовавшееся в снегу, стараясь выбраться наружу. Вдруг свалилась еще одна глыба и всей своей тяжестью обрушилась на Рода.

У Рода подкосились ноги. Он отбивался от снега, силился выкарабкаться, проваливался снова, невольно вскрикивал. Ваби уже выбрался на простор, он нагнулся над ямой, в которой барахтался Род, и стал безудержно хохотать.

У приятеля его был весьма потешный вид, он моргал глазами, снег залепил ему уши и рот и запорошил всю одежду.

– Ну, ну, держитесь! – кричал ему Ваби, смеясь до слез.

Род выбивался из сил, перекатывался со стороны на сторону, бился о снег, как рыба. Ваби схватил его за руку и вытащил из ямы. Мукоки последовал за ними.

Но вот метель затихла, и наши путники двинулись вперед, проваливаясь в рыхлом снеге. Они обернулись назад и там, где стояла хижина, увидели только снежный холм, над которым торчал кончик трубы и вился легкий дымок.

Род был поражен зрелищем, которое представляла сейчас вся местность вокруг. Снег сравнял все. Под ним исчезли все складки и морщины земли. Ни одна скала не возвышалась над снежной равниной. Только деревья, покрытые со всех сторон снежной броней, взгорбливали там и сям белую бесконечность пустыни.

Эта картина подавила его. Только теперь он увидел настоящую Великую Белую Пустыню. Что с ними станет теперь? Где найти теперь зверя, которого можно было бы убить и съесть?

Когда вся компания вернулась в свою лачугу, Ваби принялся успокаивать своего приятеля.

– Всюду, – сказал он, – где прошла снежная буря, в этот час вы не встретите ни одного живого существа, снег похоронил под собой и лося, и оленя, и лань, и лисицу, и волка. Чем гуще снежный покров, тем им теплее и уютнее, а как только произойдет перелом, тайга проснется и в ней снова заиграет жизнь. Лось, лань и олень подымутся со своего снежного ложа и начнут глодать сосновые ветки. Над рыхлым снегом образуется твердая кора, и по ней побегут и крупные и мелкие звери и начнут поедать друг друга. Если замерзли и последние горные ручьи, животные станут лизать лед и глотать снег вместо воды. В снегу они выроют лапами теплые норы и берлоги, и снег заменит им и летний мох долин, и мягкие ветки кустарника, и сухую листву. Наконец, крупные четвероногие: лось, лань и олень, утаптывая и взметая своими копытами снег, будут соединяться в стада и общими силами биться с волками, поджидая весну. Поверьте мне, Род, все эти животные заживут не так плохо, как вам кажется.

До полудня охотники были заняты расчисткой траншеи у входа в хижину. Но после полудня метель возобновилась, прервав их работу, которая оказалась совершенно напрасной. В течение трех дней шел снег, и только на короткое время наступало затишье.

На рассвете четвертого дня все стихло, прояснилось небо и появилось солнце.

Солнечный свет был настолько ослепителен, что Род, человек новый в тайге, мог опасаться воспаления глаз. Снежные кристаллики сверкали, как бесчисленное множество электрических лампочек, и больно жгли веки.

Род под руководством Ваби приспособился к условиям занесенной снегом тайги, а Мукоки уже на второй день покинул хижину и пустился на поиски второго водопада. Род рассказал ему об узкой расщелине, через которую можно было легко спуститься в ложбину.

В отсутствие Мукоки мальчики занялись разыскиванием и откапыванием капканов. Это была тяжелая работа. На каждые четыре капкана пропал в среднем один.

Ваби и Род потратили на эту работу дня два, а когда на третий день в сумерки вернулись домой, они были уверены, что на пороге застанут Мукоки. Но старый индеец еще не вернулся. Прошел еще день и еще один, четвертый со дня его ухода. За это время Мукоки мог бы сделать около ста миль. Не случилось ли чего-нибудь с ним? Род несколько раз подумывал о вунгах. Быть может, они устроили засаду в ложбине? Но свои соображения Род, по обыкновению, оставлял при себе.

Хотя добыча, вынутая из капканов в течение этих четырех дней, была весьма богата (отсутствие пищи делало животных менее осторожными), мальчики не выходили целый день из хижины.

Сердце сжималось от тревоги, когда они вспоминали Муки.

Но их страхи были напрасны. Уже наступил вечер, когда они заметили на вершине холма по ту сторону озера чью-то фигуру. Это был Мукоки. Они бросились навстречу.

Старый индеец добродушно посмеивался. Глаза мальчиков жадно впились в него.

– Найти водопад. Пятьдесят миль отсюда.

– Пятьдесят миль! – повторил Ваби. – Здорово же поблуждал ты, мой бедный Муки.

– Да, много ошибаться с расстоянием. Пятьдесят миль до первого водопада. Там есть гораздо меньше снега. Маленький водопад, не выше нашей хижины.

Род стал рассматривать чертеж берестяного свитка.

– В таком случае, – сказал он, – если исходить из данных этого плана, мы находимся по меньшей мере на расстоянии двухсот пятидесяти миль от третьего водопада.

Мукоки закудахтал.

– Гудзонов залив!

Ваби вскочил.

– Значит, ложбина не идет дальше на восток?

– Нет, – ответил Мукоки, – она делать поворот и выходит на север.

– Слушайте, мои миленькие, – заявил Ваби. – Если ложбина и поток направляются на север, они роковым образом сталкиваются с рекой Олбани. Но эта река впадает в залив Джеймс, который, в свою очередь, является только рукавом Гудзонова залива. Отсюда надо сделать вывод, что золотые россыпи притаились в самой гуще тайги, в самом негостеприимном и суровом краю Северной Канады. Таким образом, все наши прежние предположения отпадают сами собой. Чтобы добраться до этих мест, надо совсем иначе снарядиться: такая экспедиция потребует очень много времени и большой смелости.

– Ура! – закричал Род. – Этим нас не испугаешь. Будущей весной идем туда. Не правда ли, Ваби?

– По рукам! Решено.

Две последующие недели охотники были всецело заняты выслеживанием зверя. Погода установилась идеальная.

Уже более двух месяцев прошло с тех пор, как они уехали из Вабинош-Хоуза, и Род стал подсчитывать дни, оставшиеся до возвращения домой. Ваби подвел итог их добыче; они располагали состоянием в тысячу шестьсот долларов: тут были и меха, и волчьи скальпы, и двести долларов чистым золотом. Наш юный горожанин не сомневался, что привезет матери не менее шестисот долларов. Его доля равнялась заработку за целый год.

Он не скрывал от Ваби и своего страстного желания снова повидаться с Миннетаки. Ваби был рад, что чувство Рода к его сестре росло и росло, и часто мило подшучивал над своим другом.

Род питал тайную надежду, что Миннетаки-мать разрешит дочери сопровождать Ваби в Детруа, а там его мать вскоре полюбит, это он знал хорошо, прекрасную девочку далекого Севера.

Истекала и третья неделя. Было решено, что она будет и последней и что дней через восемь они двинутся в сторону Вабинош-Хоуза, куда прибудут к первому февраля. Род не мог сдержать своей радости.

В один из этих уже последних дней Род и Мукоки отправились на охоту, а Ваби остался сторожить хижину. Род тотчас же поднялся на вершину соседних гор, а Мукоки держался склона противоположных скал. Достигнув гребня гор, Род остановился и окинул взглядом пейзаж, расстилавшийся под его ногами.

Вдали Род отчетливо видел Мукоки, он шел по снежному склону и казался маленькой черной точкой. К северу стелилась тайга и терялась где-то в бесконечности. На востоке, на расстоянии каких-нибудь двух миль, что-то копошилось в снегу: вероятно, лось или олень. На западе находилась или, вернее, должна была находиться старая хижина.

Крик ужаса невольно вырвался из груди юноши, за первым последовал второй.

Там, где стояла их лачуга, подымался столб густого дыма, заволакивая небо. Слышались ружейные залпы.

Род знал, что его крик не долетит до индейца, и все-таки он звал его, звал изо всех сил:

– Мукоки, Муки!

Вдруг Род вспомнил, что еще в начале экспедиции они условились насчет сигналов о помощи, он дал два выстрела, через минуту еще три, быстро, один за другим. Мальчик заметил, что индеец, с которого он не спускал глаз, остановился, обернулся, стал прислушиваться. Тогда он повторил свой сигнал. Мукоки понял. Он круто повернул свои лыжи и помчался в сторону выстрелов, с неимоверной скоростью взбираясь по снежному склону.

Род время от времени давал выстрелы. Через четверть часа Мукоки, едва переводя дыхание, стоял рядом с ним на гребне холма.

– Вунги, – крикнул Род, – они напали на нашу стоянку. Смотрите, я слышал ружейные выстрелы, перестрелку.

Мукоки всмотрелся в облако дыма, стелившееся над долиной. Мигом оглядел старый следопыт горевшую хижину и, не говоря ни слова, с головокружительной быстротой бросился вниз со снежного холма.

Род скользил по его следам, с трудом поспевая за ним, но и в нем горела безумная жажда отмщения. Все лицо его было в ссадинах, покрыто кровоподтеками. Сосновые ветки хлестали его. Мукоки несся прямо на них, срезая себе путь.

Только на несколько минут индеец опередил Рода, когда они достигли холма, высившегося над озером и стоянкой.

На их глазах обрушилась охваченная пламенем хижина, и сейчас перед ними торчала какая-то дымящаяся груда обломков.

Ваби не было!

Но вблизи этих обломков лежала в снегу какая-то человеческая фигура. Мальчик схватил Мукоки за руку, рот его стал подергиваться от судороги, он не мог произнести ни слова, только молча указывал на нее индейцу.

Старый индеец и сам видел это тело. Мучительно-печальным взглядом он посмотрел на белого юношу.

«Неужели это Ваби? О, если это Ваби…» – казалось, говорил его взгляд.

Перед Родом стоял сейчас не человек, а разъяренный зверь, обезумевший от злобы.

Одним прыжком оба очутились у озера и того места, где некогда стояла их хижина. Мукоки наклонился над человеком, который зарылся в снег. Он повернул его лицом кверху и поднялся.

Это был не Ваби!

Перед ним был страшный труп могучего индейца, голову которого изрешетили пули.

Род вздрогнул, но облегченно вздохнул. Тем не менее силы оставляли его. Быстрота бега и пережитые волнения истощили его, и он опустился на снег рядом с трупом.

Между тем Мукоки нервно разбрасывал горячий пепел, оставшийся от их лачуги, и ногами и прикладом ружья.

Род сообразил, что Мукоки старается разыскать хотя бы обуглившиеся останки Ваби, погибшего в пламени или под обломками рухнувшей хижины. Всякий раз, когда индеец наклонялся над каким-нибудь обгоревшим предметом, Род дрожал от страха.

Мукоки без устали перебирал тлевшие головни и раскаленный докрасна уголь, и запах спаленных мокасин долетал до Рода.

Вдруг он кинул в сторону мальчика несколько камешков – это были самородки золота! Какое дело ему до всех этих сверкающих сокровищ! Теперь у него только одно желание и одна мысль: найти Ваби, дорогого ему Ваби, на которого индейцы, как жалкие трусы, напали из засады. Но скоро, скоро он обрушит на них свою месть. Ваби и Миннетаки, ведь в них же вся его жизнь!

Почти задыхаясь от дыма, с лицом, почерневшим от копоти, он вернулся к Роду.

– Ему нет там! – это были первые его слова за все время.

Мукоки снова наклонился над трупом и, злорадствуя, с каким-то торжеством воскликнул:

– Этот здорово умер!

Потом стал изучать следы, которые тянулись по снегу. Он сразу же понял, что вунги, выйдя из кедрового леса, прошли позади хижины и сзади ворвались в нее. Другой ряд следов указывал направление, в котором они удалились. Пять человек участвовали в нападении. В счете Мукоки не ошибся.

Но что сталось с Ваби? На это ответа не было. Если вунги взяли его в плен и увели с собой, то на снегу оставался бы след пяти пар ног. Это понимал хорошо и Род.

Раздумывая над тем, куда мог деваться Ваби, Мукоки стал снова перерывать потухший костер. Но и на этот раз поиски оказались безуспешными. Ваби не погиб во время пожара, но и вунги, предварительно убив, не бросили его в огонь. Единственный вывод, который можно было сделать, заключался в том, что юноша боролся, в борьбе убил одного из нападавших и, несомненно раненный, был схвачен и унесен индейцами.

Надо было во что бы то ни стало догнать похитителей. Быть может, они не успели уйти дальше нескольких миль. Тогда через час можно было бы настичь их.

Мукоки вернулся к Роду, тот машинально поднял со снега золотые самородки и машинально опустил их в карман. Вид у Рода был чрезвычайно подавленный.

– Я следовать за ними и убивать, – сказал Мукоки, – следовать быстро и убивать много! Вы оставаться.

Родерик сразу вскочил на ноги.

– Ты хочешь сказать, Муки, что мы должны настичь их и убить? Можешь быть уверен, что я не отстану от тебя. Показывай дорогу. Я последую за тобой.

Они зарядили свои ружья и отправились в путь.

Тропа, проложенная вунгами, шла через лесистую ложбину и тянулась в северном направлении.

Через каких-нибудь сто ярдов Мукоки остановился и показал Роду след человека более глубокий, чем остальные.

– Этот, – сказал он, – носить Ваби. Они идти не очень быстро. Терять много времени.

Глаза его загорелись дикой радостью.

Род сам мог убедиться в том, что шаги вунгов были короче их собственных, а это указывало на то, что они шли медленнее. Неужели они думали, что их не станут преследовать? Это было малоправдоподобно. Быть может, они бравировали, пользуясь своим численным перевесом? Или засели в засаду? На всякий случай Род и Мукоки держали ружья на прицеле, готовые в любой момент дать залп.

Мукоки издал какой-то гортанный звук. Род остановился. На тропе показался след пятого человека. Он понял, что тут Ваби поставили на ноги и он пошел рядом со своими похитителями. На ногах его были лыжи, и шаг его был такой же ровный, как у других. Следовательно, Ваби не был ранен серьезно.

Род и Мукоки пересекли рощицу кедров, сучья которых, переплетаясь, образовали непроницаемую сеть. Идеальное место для засады.

Но старый индеец, ни минуты не колеблясь, бросился вперед. Оленья тропа, которой воспользовались вунги, выделялась четко, и лыжи легко скользили по ней.

Род, менее закаленный, чем его спутник, ждал, что вот-вот раздастся выстрел и Мукоки упадет замертво, лицом в снег. Сам он уже чувствовал жгучие укусы пуль, несущих смерть. «Почему Мукоки, – рассуждал он, – не замедляет бега в таком опасном месте? Вероятно, ослепленный страхом за участь Ваби, он забыл об опасности, грозящей ему?»

Но старый индеец был непоколебим в своей холодной решимости: он еще более ускорил свой бег. Жестом руки он показал Роду, что следы становятся все свежее и свежее. Их не успел еще запорошить снег.

– Они близко, очень близко! – прошептал он.

Тропка подымалась на небольшой холм. Взбираясь наверх, они почти пригнулись к своим лыжам, как будто ползли, держа ружья на изготовку.

Взобравшись на вершину, они увидели – несмотря на строгий приказ Мукоки хранить молчание, Род невольно крикнул, охваченный ужасом, – они увидели, как по склону холма один за другим шли бандиты-вунги и посреди них Ваби с руками, закрученными назад. Шествие замыкал главарь шайки.

Но это было еще не все. На расстоянии какой-нибудь мили вился дымок индейской стоянки, вокруг костра можно было различить десятка два индейцев, ходивших взад и вперед. Здесь, несомненно, были главные силы индейцев, поджидавших бандитов.

Положение создавалось ужасное. Как тут вдвоем напасть на неприятеля, имеющего такой численный перевес? А с другой стороны, разве можно оставить Ваби в плену? Разве можно даже подумать об этом? Ведь судьбу, ожидавшую его, было легко предвидеть.

Род не знал, как быть. Но Мукоки составил уже определенный план.

Описав круг, старый индеец решил при помощи Рода с головокружительной быстротой напасть с фланга на индейцев, уводивших Ваби. Через десять минут оба приятеля, под прикрытием густых сосен, опередили неприятеля и притаились в засаде.

Луч радости осветил медное лицо Мукоки.

– Вот они, – прошептал он.

Вунги приближались, не предчувствуя никакой опасности. Мукоки положил свою судорожно сжимавшуюся руку на плечо Рода.

– Вы совсем не дрожать, совсем не промахнуться, – сказал он, – вы стрелять первого человека перед Ваби – это главный. Я взяться за других.

– Ясно, Муки! Убью его сразу, одним выстрелом. – И он пожал руку Мукоки.

Вот появились разбойники тайги. Лицо Ваби было в крови.

Почти теряя сознание, Род спустил курок. Через секунду грянул двойной выстрел Мукоки.

Когда дым рассеялся, на ногах оставался только один из вунгов. Тот, в которого целился Род, лежал мертвым на снегу. Двух других настигли пули Мукоки. Один из них лежал уже без движения, второй шатался, хватаясь за грудь, готовый упасть.

Одним взмахом ножа Мукоки перерезал веревку, которой были связаны руки Ваби.

Род подошел к вунгу и отобрал у него ружье и револьвер. Между тем Мукоки подобрал какой-то тюк.

– Это наши меха, – сказал Ваби. – Бандиты не постеснялись присвоить их себе, прежде чем подожгли хижину. Надо поторапливаться, скоро вся шайка погонится за нами. Жаль, что хижина сгорела. В ней мы могли бы хорошо обороняться…

– А что же ложбина? – воскликнул Род. – Там легче отбиваться. Только бы попасть туда…

– Да, конечно, ложбина! – ответил Ваби.

Мукоки одобрительно кивнул головой.

Ваби стал во главе тройки, Род посредине, а старый индеец со своим тюком замкнул шествие.

Скользя на лыжах, Ваби спросил Рода, сколько у него патронов.

– Сорок девять, – ответил мальчик.

– Ну и прекрасно. Дайте мне штук двенадцать. У меня есть еще восемь, которые я отобрал у того молодца. Пока мне хватит.

Так они дошли, не будучи настигнуты неприятелями, до котловины, где сегодня еще стояла старая хижина.

Вдруг Род почувствовал, что сердце у него встало неподвижным комом в груди. Силы его приходили к концу. Поиски Мукоки, когда он заметил дым горящей хижины, погоня за Ваби, наконец, это новое бегство – все это истощило силы мальчика. Мускулы его ослабели, и он чувствовал, что продолжать путь до ложбины с такой скоростью он уже не сможет. А между тем нужно было пробежать еще целых три мили!

Он все-таки сделал над собой еще одно последнее усилие, но расстояние между ним и Ваби все увеличивалось, а лыжи Мукоки уже наезжали на него сзади. Он уже слышал над своим ухом хриплое и прерывистое дыхание старого индейца. Бедный мальчик был смертельно бледен, пот струился с висков, ему не хватало дыхания. Ноги у него подкосились, и он свалился на снег. Почти в тот же момент показались вунги.

Они были на расстоянии ружейного выстрела. Пуля просвистела в воздухе.

Б-з-з-инг!

Дважды Род услышал над своей головой эту песню смерти. Он увидел, как снег взметнулся в воздухе под каждой из двух пуль.

Но не замедлили и ответные выстрелы. Пули Ваби и Мукоки сразили двух преследователей, и они упали замертво на землю.

К счастью, у вунгов не было прикрытия, а нашим приятелям давала некоторую защиту тут же расположенная небольшая кедровая роща.

Сильной рукой подхватил Ваби своего товарища и понес, скорее, поволок его по снегу.

Но прежде чем приятели достигли широких стволов кедровых деревьев и скрылись под их защитой, на них снова посыпался град пуль.

Мукоки застонал – он был ранен. Старый охотник сбросил на землю свой тюк.

– Серьезная рана, Муки? – задыхаясь, спросил Ваби. – Куда попала пуля?

Муки, слегка покачнувшись, выпрямился.

– Пуля в левом плече. Не серьезно. Тюк и шкуры ослабить удар. Мы здесь очень хорошо! Послать им дьявола.

Вунги действительно остановились. Их было всего шесть человек. Остальная банда растянулась на снегу на далекое расстояние. Бросившись в погоню, некоторые не успели надеть лыжи и тащились сзади, далеко отстав от своих. Снова затрещали ружья Ваби и Мукоки, снова упали двое вунгов, убитые или тяжело раненные. Оставшиеся начали осторожно отступать в ожидании подкрепления. У Рода еще хватило силы, чтобы вскинуть ружье к плечу и выстрелить. Третий враг с переломленной ногой кувырнулся в снег.

– Ура! – крикнул Ваби. – Теперь мы можем немного передохнуть.

Но кровавое пятно на плече Мукоки расплывалось все больше. Род, поднявшись на ноги, объявил, что сможет продолжать путь, если они не будут идти так быстро.

Ваби быстро принял решение.

– Вы оба идите вперед, – сказал он. – Я постараюсь их держать на почтительном от нас расстоянии, а потом начну отступать, отстреливаясь из-за деревьев. Если это удастся, то присоединюсь к вам в ложбине. Буду идти по вашим следам. Род, дайте мне еще несколько патронов.

Время было дорого. Мукоки взвалил на плечи свою драгоценную ношу. Он и не думал бросать ее и, прихрамывая, в сопровождении Рода, который держался на ногах ничуть не крепче индейца, тронулся в путь.

Ваби, рискуя своей жизнью, один прикрывал их отступление.

Непонятное замешательство произошло в группе вунгов. Банда, находившаяся за пределами ружейного выстрела, как будто разделилась на два несогласных между собой лагеря. Одни, видно, ни за что не хотели упустить свою добычу и жестикулировали как одержимые. Другие же, повернувшись лицом к стоянке, не менее красноречивыми жестами выражали свое желание вернуться обратно. Наконец они уселись на землю, прямо в снег, и один индеец отделился от всей группы и, по-видимому в качестве эмиссара, отправился за дальнейшими приказаниями. Ваби, не зная, на что решиться, прождал минут десять. Радуясь, что за это время Мукоки и Род уже успели отойти на значительное расстояние, он стал осторожно пробираться между деревьями, а потом бросился со всех ног по следам своих товарищей. Они были на расстоянии какой-нибудь четверти мили от ложбины и от расщелины, через которую рассчитывали спуститься вниз, когда он их догнал.

Мукоки, слабея от потери крови, все больше и больше сгибался под тяжестью пушнины. Теперь настал черед Рода поддерживать его. Увидев Ваби целым и невредимым, они ободрились и, сделав последнее усилие, добрались до ложбины.

Не успели они скрыться в узкой расщелине, служившей им надежной защитой, как град пуль снова просвистел над их головами. Вунги их догоняли. Надо было спешить.

Приятели, взяв оружие на изготовку, укрылись в узком проходе за уступом скалы. Опьяненные яростью, забыв всякую осторожность, вунги ринулись в расставленную им западню.

Паф! Паф! Паф-паф! Паф! Паф-паф! Паф! Паф!

После каждого залпа один из врагов падал замертво у входа в ущелье. Остальные стремительно подались назад.

– Мне думается, – сказал Ваби, – что теперь они нескоро пустятся в подобную авантюру.

Из шести сраженных врагов двое еще шевелились. Их прикончили выстрелами из револьвера.

Кровь из раны Мукоки перестала сочиться, но старый индеец ослабел до такой степени, что потерял сознание.

– Надо, чтобы он выпил чего-нибудь горячего, – сказал Род, – это подкрепит его силы.

Ваби стоял на страже и подбирал сухие ветки, весной занесенные в это скалистое ущелье потоками талого снега. Мальчик развел небольшой костер.

Потом он развернул тощий пакет с провизией, который, по привычке, захватил с собой и в этот тяжелый день.

– Здесь все наши запасы: две горсти кофе, щепотка чаю, сало и несколько сухарей. Для трех человек этого мало, но чтоб восстановить силы Мукоки, вполне достаточно, зато у меня есть целая коробка спичек!

Огонь весело затрещал. В небольшой котелок Род набрал снегу. Когда вода закипела, он заварил кофе, и приятный аромат разнесся в воздухе.

Мукоки подставил чашку, которая висела у него на поясе, и начал медленными глотками тянуть целительный напиток. Дважды повторял он эту операцию, а затем его примеру последовали мальчики. Потом каждый из них съел по сухарю, а старика-индейца они по долгу дружбы принудили съесть двойную порцию. Страдальческое выражение его лица стало постепенно смягчаться. Распаковали шкуры и разложили их в небольшой котловине, получились две мягкие и теплые постели. Одна из них была предоставлена Мукоки, а на другой устроились Род и Ваби, они посменно то отдыхали, то выходили сторожить.

– Кстати, – спросил Род, – где Волк?

Ваби рассмеялся:

– Вернулся к своим. Уж он повоет сегодня ночью вместе со своими таежными братьями. Бедный старый Волк!

Но смех Ваби уступил место чувству сожаления, и грустные нотки задрожали в его голосе.

– Его захватили врасплох так же, как и меня. Вунги бесшумно прокрались сзади хижины через ставни. Чутье не могло на этот раз предостеречь Волка. Я же заметил их только тогда, когда они набросились на меня. Я стоял рядом с Волком и только что собрался поднять вязанку хвороста. Я быстро перерезал ножом его привязь.

– Боролся он с ними?

– Минуту или две, не больше. Один из бандитов нацелился в него, но он увильнул от выстрела и удрал в лес.

Наступило молчание. Вунги там, наверху, не подавали признаков жизни.

– Мне непонятно, – проговорил Род, – почему они строят козни только вам? Почему меня и Мукоки они оставляют в покое? Спрятавшись в кустах, они могли с таким же успехом подстеречь нас и открыть по нам стрельбу.

– До вас им дела нет. Им нужен только я. Если бы я оказался у них в руках, они бы переговорили с вами и отправили бы вас в факторию, чтобы получить за мое освобождение выкуп. Они очистили бы моего отца до последнего доллара.

В этот момент небольшой круглый камешек, подпрыгивая, скатился в скалистый проход.

– Они все еще там, наверху, – посмеиваясь, сказал Ваби. – Они поджидают нашего выхода, этот камешек скатился случайно. Для нас это предостережение. – И, чтобы переменить разговор, он воскликнул: – А где наши чудные золотые самородки?

– Я знаю об этом столько же, сколько и вы, – ответил Род. Затем, ощупав свои карманы, он проговорил:

– Они у меня здесь. Я совершенно про них забыл. Мукоки нашел их в золе.

Понемногу надвинулась темнота.

– Подождем завтрашнего дня, – пробормотал Род. – Забраться сюда это не шутка, а вот как завтра выбраться отсюда?

Ночь прошла спокойно. Мукоки отдыхал, а Род и Ваби поочередно стояли на страже. Около полуночи небо вдруг стало пурпуровым. Род, который бодрствовал, дернул за руку своего товарища.

– Смотри! – сказал он.

Ваби протер глаза.

– Похоже на то, Род, что и на этот раз горит сосна. Что происходит у наших врагов?

Немного спустя раздался протяжный вой волка, одинокий и заунывный.

– Кто знает, – пробормотал Ваби, – быть может, это наш Волк. Он ненавидит своих сородичей, в обществе которых ему придется теперь жить. Со временем он привыкнет, а сейчас тоскует по нас…

На рассвете приятели выпили остаток кофе и разделили последние сухари. Ночной отдых благотворно подействовал на Мукоки. Недаром у него был железный организм. Белый кролик, случайно пробравшийся в эту скалистую расщелину, спокойно перебирал своими лапками. Ваби мимоходом убил его прикладом ружья.

Еще теплым они выпотрошили его, и он послужил вкусным жарким для всей компании.

Теперь у них была одна задача – как можно скорее выбраться из ложбины и добраться до Вабинош-Хоуза. Приходилось выдержать последнюю битву с вунгами, которые, несомненно, где-то притаились и были начеку.

Род вызвался пойти разузнать, что делается наверху, над ущельем.

Со всяческими предосторожностями, держа ружье наготове, он двинулся в путь. Он знал, что стоит ему сделать один шаг наружу – и вражеская пуля прикончит его. Но, несмотря на опасность, он должен был решиться.

Род подвинулся на шаг, затем еще на один. На снежной белизне, окаймлявшей край ложбины, никого не было видно. Вунги исчезли! Потухал костер. И на тропинке, отличающейся от проложенной накануне, их следы шли в сторону от ложбины.

Родерик поспешил обратно, чтобы сообщить эти новости Ваби и Мукоки. Индеец высказал предположение, что это, может быть, ловушка и что вунги могли притаиться где-нибудь дальше. Ваби молчал: он припомнил о замешательстве, которое произошло вчера в рядах его врагов. Кто знает, не произошло ли какое-нибудь новое событие, не известное ни ему, ни Роду, ни Мукоки. Но во всяком случае оставаться здесь дольше не было никакой возможности. Для большей безопасности они решили выбраться через тот проход, по которому Род в первый раз спустился в ложбину.

Небо потемнело, подул южный ветер. Огромные хлопья снега стали летать в воздухе.

– Хорошо, это хорошо, – сказал Мукоки, – снег покрыть наши следы!

И он взвалил на спину тюк со шкурами. С большим трудом нашел Родерик место, откуда легко можно было взобраться на стену. Род и Ваби перебирались со скалы на скалу, карабкаясь друг другу на спину. Трудно было подняться Мукоки, ему мешала его рана и тяжелый тюк.

Снег все падал, а вунгов не было видно.

Старый индеец стал вожаком компании. Он решил достичь фактории другой тропой, не той, по которой они шли в начале путешествия, и, описав круг к югу, держаться как можно дальше от неприятеля. Только один Мукоки мог броситься в неизвестность. Он обладал каким-то таинственным шестым чувством, той способностью ориентироваться, тем почти сверхъестественным инстинктом, который за сотни миль мчит почтового голубя, как стрелу, в его голубятню.

Там, где всякий другой растерялся бы или уже давно заблудился, индеец безошибочно прокладывает себе путь. Много раз Род и Ваби спрашивали старика, в каком направлении находится Вабинош-Хоуз, и рука индейца неизменно указывала его, как будто он через леса, горы и долины действительно видел факторию перед собой. На пятнадцатой миле они сделали привал, чтобы отдохнуть, и развели небольшой костер у старого пня. Позавтракали остатками кролика и затем снова пустились в путь.

Весь день шли они по трудной дороге. То взбирались на скалистые гребни, то спускались в ложбины, где им приходилось пролагать себе дорогу через густую поросль. Когда солнце зашло за горизонт, они расположились на ночлег около соснового леса. Заварили последнюю щепотку чаю, и это был весь их ужин. Дичи не было видно.

У молодого горожанина начались судороги в желудке, но он молчал. Мукоки как будто отгадал его мысли.

– Завтра, – сказал он, – убить на завтрак куропатки.

Род удивился:

– Откуда ты это знаешь, Мукоки?

Индеец указал ему на небольшой лесок.

– Хороший сосна, густой. Куропатки там зимовать в гнезде. Ваби распаковал меха, их разделили на три части. Три больших волчьих шкуры расстелили на ветках, они служили навесом, под которым путешественники устроились как нельзя лучше.

Родерик, разбитый усталостью, не замедлил заснуть глубоким сном. Но Ваби и Мукоки лишь дремали, просыпаясь время от времени, чтобы поддержать огонь и удостовериться, что кругом все спокойно.

Род еще спал в своей теплой постели, когда его разбудили три выстрела. Через минуту показался Мукоки, держа в руке трех куропаток.

Мальчик захлопал в ладоши от радости. Никогда завтрак не казался ему таким вкусным. Они уничтожили дичь до последней косточки.

Ночью снег перестал, а наутро снова возобновился. Почти совершенно ослепленный снегом, маленький караван продвигался вперед до полудня. А затем снова сделал привал.

Теперь они были далеко от вунгов и находились вне опасности. Они могли спокойно устроить себе уютное логовище из сухих веток и лапника.

– Теперь мы, вероятно, уже недалеко от тропы Кэногами-Хоуз, – сказал Ваби, – а может быть, мы даже прошли ее?

– Нет, еще не дошли, – ответил Мукоки, – еще немного южнее.

Ваби объяснил Роду:

– Тропа, о которой мы говорим, это проложенная санями дорожка, идущая от озера Нипигон до фактории Кэногами-Хоуз. Заведующий этой факторией наш лучший друг. Очень часто мы ездим к нему в гости.

Несколько убитых кроликов составили их завтрак. Охотники были совершенно измучены и проспали весь остаток дня. Ничто не нарушало спокойствия ночи.

К утру погода прояснилась. Но рана Мукоки снова открылась. Необходимо было убить какое-нибудь животное побольше кролика, чтобы получить жир и смазать рану. Старый индеец вынужден был остаться на привале, а оба мальчика отправились в разные стороны на охоту.

Родерик бродил в продолжение часа, и к своей досаде, несмотря на многочисленные следы оленей и карибу, совершенно безрезультатно. Он приходил уже в отчаяние, как вдруг внимание его привлекла проделанная санями тропа, пересекшая его путь. Две пары саней, запряженных собаками, прошли здесь после выпавшего снега, по обе стороны саней виднелись следы лыж. Родерик догадался, что людей было трое, а собак дюжина. Он не сомневался, что эта тропа ведет к Кэногами-Хоузу и из любопытства пошел по ней.

Через полмили он наткнулся на место, где маленький отряд сделал привал. Толстая головня еще тлела в куче золы, и кругом костра валялись кости и крошки хлеба. Но больше всего заинтересовали Рода следы еще нескольких пар ног, в этом месте присоединившиеся к прежним. Они были меньше других и могли принадлежать только женщинам. Удивительно мал был один след. Сердце юноши забилось сильнее от волнения. На снегу ясно виднелся отпечаток мокасин, снабженных маленькими каблучками.

Род сразу же подумал о Миннетаки. Это была единственная женщина, которой могла принадлежать такая крохотная ножка. Только она одна носила каблучки! Совпадение, во всяком случае, было странное. Он еще внимательнее стал всматриваться в оставленный след. Он как две капли воды походил на тот след, который Род обнаружил на земле в день, когда молодую девушку похитили вунги и он отнял ее у похитителей. Миннетаки или другая женщина проходила здесь? Если другая, то все-таки она должна была походить на нее. Была ли эта незнакомка так же красива, как Миннетаки?

Вот что думал Род, возвращаясь к месту стоянки, весь погруженный в свои мечты.

Ваби его опередил, он принес молодую лань, и они устроили настоящее пиршество.

Хотя Роду не посчастливилось на охоте, весть о том, что поблизости лежит дорожка, соединяющая Вабинош-Хоуз и Кэногами-Хоуз, стоила меткого выстрела. После ряда одиноких недель в холодной тайге почувствовать себя наконец вблизи культурных людей, а не диких бандитов Пустыни было для них большой радостью.

Род не стал распространяться насчет чьих-то маленьких и хорошеньких ножек, которые заставили так сильно биться его сердце. Он знал, что это грозило сделать его предметом неумолимых насмешек Ваби по меньшей мере на протяжении добрых двадцати четырех часов. Поэтому он ограничился мимолетным упоминанием самого факта, заметив с равнодушным видом, что ножки, о которых он говорит, достойны ножек Миннетаки.

И этот день ушел у них на еду, спанье и леченье ран Мукоки. Но с зарей товарищи, переменив направление, пошли с юга на запад. Им оставались последние этапы пути.

По дороге Ваби вдруг хлопнул себя по лбу.

– Мы забыли нашу чудную лосиную голову, я зарыл ее в яму. Ах как это жаль! А если мы вернемся за ней? Что ты на это скажешь, Муки? Такой трофей сделает нам честь.

Мукоки принял это предложение всерьез. Он покачал головой.

– Вунги, – сказал он, – может быть, все еще там. Зачем лазить в пасть волка?

Ваби рассмеялся.

– Успокойся, Муки! Мы не пойдем. А все-таки какие чудные рога!

Через два дня с вершины горы они увидели озеро Нипигон. Оно находилось приблизительно на расстоянии сотни миль. Когда Колумб в первый раз ступил на землю, открытую им, он вряд ли был счастливее Родерика Дрюи, увидевшего конечную цель своего путешествия. Там была фактория, откуда он ушел, там была вновь обретенная им Миннетаки. Забыв о своих лыжах, он сделал в воздухе удивительный пируэт.

Весь день перед ним носились золотые грезы. Прежде всех его встретит, конечно, Миннетаки. Будет ли она рада встрече? Да, без сомнения. Но будет ли она так же счастлива, как он? Потом, через три недели он вернется домой в Детруа, и там миссис Дрюи, горячо любимая мать, встретит его с распростертыми объятиями. Как бы хотелось ему взять с собой Ваби! Его члены не знали уже усталости, радость была неистощима. Он смеялся, свистел и даже пытался петь. Следующие два дня были необходимы для того, чтобы добраться до озера Нипигон, обогнуть его или частью пересечь по льду.

На второй день вечером, когда солнце, посылая свой прощальный привет, спускалось, красное и холодное, за белой и холодной пустыней, охотники достигли небольшого холма, у подножия которого приютился Вабинош-Хоуз. Они расположились под деревьями, и когда солнце скрылось за черными ветвями, неожиданные звуки военного рожка отчетливо долетели до них.

Ваби навострил уши и прислушался. Его веселое лицо вдруг омрачилось.

– Что это значит? – удивился он.

Род воскликнул:

– Рожок!

Рожок смолк, а через несколько секунд раздалось тяжелое «бум!» – удар большой пушки.

– Если я не ошибаюсь, – сказал Род, – это военная заря. Разве у вас в фактории есть солдаты?

– Я никогда не видел их раньше, – ответил Ваби. – Что все это значит?

Лыжи скользили с невероятной быстротой, и через четверть часа приятели стояли перед Вабинош-Хоузом.

В окружности фактории все изменило свой вид. Вся свободная площадь была застроена полудюжиной новых домов, около которых ходил взад и вперед патруль солдат в английской форме.

В то время как Мукоки скромно пробирался в помещение для служащих, а Ваби входил в дом, Род направился к магазинам, которые помещались на берегу озера. Он помнил, что туда любила уединяться Миннетаки, чтобы помечтать. Но его надежды не оправдались, молодой девушки там не оказалось, и он возвратился обратно. На крыльце его поджидал Ваби, рядом с ним стояли его отец и мать, Миннетаки-индеанка. Они радостно приветствовали его.

– Род, послушайте, – обратился к нему Ваби, когда перед обедом они остались вдвоем. – За наше отсутствие вунги удвоили свою дерзость: они чуть ли не осадили факторию. Тут всем пришлось пережить тяжелые минуты. За их убийства и грабежи правительство объявило им войну и прислало сюда солдат с приказом ловить и истреблять их без пощады.

Глаза Ваби загорелись. Через пару минут он прибавил:

– Несколько дней уже продолжается ловля и рекогносцировка. Если они отступились от нашего преследования и бросили в ложбине такую выгодную добычу, как мы, это значит, я не сомневаюсь, что они почуяли погоню в тылу. Мы присутствуем только при начале стычки. Завтра солдаты отправляются на настоящую чистку. Вы ведь останетесь, Род, правда? И запишетесь со мной в солдаты на всю кампанию?

– Я не могу, Ваби. Вы ведь это сами знаете, мать меня ждет, и вы обещали меня проводить. Солдаты могут обойтись без вас. Едемте в Детруа и уговорите вашу мать отпустить с нами Миннетаки.

Ваби растроганно пожал руку Роду.

– Это невозможно, мой долг остаться здесь. Миннетаки тоже не сможет сопровождать вас. Ее сейчас нет здесь.

Родерик зашатался и побледнел.

– Успокойтесь, она в безопасности! – проговорил Ваби. – Она так нервничала, да и здоровье ее так пошатнулось, благодаря ужасным испытаниям, пережитым ею в течение этих двух месяцев, что отец решил удалить ее немедленно же до окончания всех этих событий. Отец хотел и мать отправить вместе с ней, но она решительно отказалась.

– Миннетаки далеко отсюда? – пролепетал мальчик.

– Она уехала в Кэногами-Хоуз четыре дня тому назад в сопровождении одной женщины и двух провожатых. Это их следы вы видели на санной дорожке.

– Значит, маленькие ножки действительно были ее!

– Вы ведь это говорили, дорогой друг! Значит, решено: вы остаетесь? Таким образом, вы первый будете ее приветствовать по возвращении.

– Я не могу. Моя мать прежде всего.

Миннетаки перед отъездом оставила своей матери-индеанке письмо на имя Родерика. Ваби принес письмо в его комнату, чтоб хоть немного утешить юношу. Девушка писала, что, без сомнения, она вернется раньше возвращения молодого охотника. Если случится обратное и если Род уедет, не дождавшись ее, то она очень просит его не забывать дорогу в факторию и в следующий раз взять с собой миссис Дрюи. За обедом Миннетаки-мать несколько раз повторила это приглашение. Она прибавила, к большой радости Рода, что лично уже несколько раз писала миссис Дрюи, которая все время находится в добром здравии, и что она считает ее своим друюм.

Вечером делили меха, которые директор фактории приобрел у них от имени кампании. Доля Рода вместе с третьей частью золотых самородков составила приблизительно семьсот долларов.

Утром Род написал Миннетаки длинное письмо, и верный Муки взялся доставить его молодой девушке.

Род сел в сани, которые его уже поджидали.

Мальчики пожали друг другу руки.

– Мы вас ждем будущей весной, как только сойдет снег! Это решено, не правда ли?

– Да, если буду жив, – ответил мальчик.

– На этот раз мы отправимся за золотом!

– Да, за золотом!

– И Миннетаки будет здесь! – прибавил Ваби.

Род покраснел. Сани двинулись. И скоро они уже неслись по белой равнине. Род, с устремленным вдаль взглядом, мечтал о материнских ласках. Но порой он все же обращался мыслью назад и снова видел перед собой дорожку в Кэногами-Хоуз, на которой отпечатались следы маленьких, любимых ножек. До весны было еще далеко… И из глаз бедного мальчика скатились две крупные слезы.