С исказившимся от бешенства лицом кинулся капитан с поднятой саблей к Берте. В ту же минуту Андре вырвался из рук солдат, выхватил у одного из них саблю и заслонил сестру. Разбойник трусливо попятился и позвал на помощь стражу.

Произошло замешательство. Крестьяне, остававшиеся до этого безучастными зрителями, в ужасе разбежались. Мали и Миана, очутившись на свободе, завладели один копьем, другой саблей и поспешили на помощь к Андре. Друзья храбро отбивались, но силы были слишком неравными. Солдаты, подбадриваемые капитаном Дода, наступали все энергичнее. Беглецам приходилось плохо; прижатые к стене, они почти уже не могли отражать сыпавшиеся на них удары.

Разбойники топором перерубили пику Мали, но тот не сложил оружия и кое-как отбивался обломком. Раненые, хотя и нетяжело, Андре и Миана держались с трудом. Еще минута-другая – и гнусные убийцы совершили бы свое кровавое дело. Вдруг послышались звук сигнального рожка, треск ружейных выстрелов, дикие вопли и крики «ура!». Дверь горницы с шумом распахнулась, на пороге показался один из мятежников и отчаянно крикнул: «Спасайтесь! Англичане!» Поднялось неописуемое смятение. Солдаты кинулись к единственному выходу и разбежались врассыпную кто куда. Остался один капитан, он отчаянно бился, горя злобой и ненавистью. Все ближе и ближе доносившиеся победные крики врагов и сознание неминуемой гибели удваивали его силы. Воспользовавшись удобным моментом, он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил чуть не в упор в Берту. Но Мали не зевал – он ударил копьем по дулу, и пуля пролетела над головой Берты. Не успел развеяться дымок от выстрела, как Андре с Миана подскочили к Дода и вонзили ему сабли в грудь. Разбойник выронил пистолет, судорожно взмахнул руками и грузно рухнул на пол.

В то же мгновение в горницу ворвались сипаи английской армии с криками: «Смерть мятежникам!» При виде распростертого на полу тела они остановились было, но потом, решив, вероятно, что перед ними повстанцы, ринулись на них с поднятыми саблями.

Андре бросил саблю, поднял руки и крикнул:

– Остановитесь, мы англичане! Глядите, вон лежит начальник мятежников. Это я убил его!

Солдаты опустили сабли. Старый унтер-офицер из туземцев с длинной седой бородой осторожно подошел к трупу и, ткнув его саблей, произнес:

– И правда, это разбойник Дода, которого мы разыскиваем… А ты кто такой? – спросил он Андре.

– Веди нас к твоему начальнику, – ответил юноша, – мы все ему расскажем.

– Ладно, – промолвил старик. – Отберите-ка у этих людей оружие, – приказал он сипаям, – сведем их к лейтенанту Алжерону. А вы у меня смотрите, – обратился он к нашим беглецам, – вздумает кто из вас бежать – пристрелим на месте… Что-то вы на англичан не похожи. Знайте, если обманываете, несдобровать вам – лейтенант шутить не любит… Ну, марш за мной!

Сипаи окружили беглецов, и все молча последовали за сердитым унтером. Бой уже кончился; лишь изредка раздавались ружейные залпы. На главной площади валялись убитые и раненые. Очевидно, мятежники были застигнуты врасплох и не успели сколько-нибудь приготовиться к нападению.

Лейтенант Алжерон, начальник отряда, так быстро разбившего шайку Дода, устроил полевой суд под исполинским баньяновым деревом. Одного за другим подводили пленных мятежников. После короткого допроса офицер делал знак солдатам; осужденному накидывали веревку на шею и вздергивали на дерево. Немало было казнено преступников, когда солдаты подвели к офицеру наших заклинателей. При виде их лейтенант нетерпеливо крикнул унтер-офицеру:

– Кого ты там еще привел, Балу? Или забыл мое приказание не трогать крестьян, их жен и детей. Отпусти сейчас же этих пленников!

– Людей этих мы захватили с оружием в руках, – стал докладывать старый служака. – Они сами потребовали, чтобы мы доставили их к вашей милости.

– Кто вы такие и что вам от меня надо? – обратился офицер к арестованным.

– Мы британские подданные, – ответил Андре на чистейшем английском языке. – Не явись вовремя ваши солдаты, повстанцы покончили бы с нами.

– Как! – произнес взволнованно лейтенант. – Вы действительно англичане, и мне посчастливилось спасти вас?

– Меня зовут Андре Буркьен, – продолжал юноша. – У отца моего была большая фактория в Гандапуре.

– Говорят, Гандапур был первой жертвой вспыхнувшего в стране восстания? – спросил офицер.

– Злодей не только сровнял наш дом с землей, – ответил Андре, – но на моих глазах убил отца. Та же участь ждала и меня, если бы не этот человек, заклинатель змей Мали со своим товарищем Миана, он помог мне также освободить сестру, которую Нана держал в заточении в пандарпурском замке. Нам удалось благополучно ускользнуть от преследования, как вдруг сегодня утром злополучный случай свел нас с капитаном Дода, злейшим нашим врагом. Ваши солдаты спасли нас от неминуемой смерти.

– Несказанно рад, что нам удалось вырвать вас из рук злодеев, – горячо произнес офицер. – Отныне моя дружба принадлежит вам… Но я не имею чести знать вашу сестру. Будьте добры представить меня.

И с этими словами молодой офицер подошел к Берте и почтительно поклонился. Андре по всем правилам этикета торжественно произнес:

– Мисс Берта Буркьен, позвольте представить вам господина…

– Людовик Алжерон, лейтенант третьего стрелкового батальона! – предупредительно подхватил офицер и пригласил молодых людей к себе в палатку отдохнуть. – Вас туда проводят солдаты, – сказал он. – А я, как только покончу с моей печальной обязанностью, – тотчас же к вам явлюсь.

Не успели Андре с Бертой сделать несколько шагов, как видят, ведут старого брамина, того самого, что так радушно принял их накануне.

– Подождем минутку, пока его допросят, – сказала девушка брату, – может быть, нам удастся его спасти.

– Вот этого человека, – доложил конвойный, – мы схватили с оружием в руках. Он был с мятежниками и не хотел сдаваться.

– Что скажешь, старик, в свое оправдание? – спросил офицер.

– Отпусти, господин, смилуйся! – отчаянно завопил брамин, падая ниц. – Я не виноват, я друг англичан.

– Довольно странная манера у тебя выражать нам свою дружбу, – сказал лейтенант.

– Я жрец и старшина деревни, – продолжал брамин. – Разбойники захватили меня, увели с собой и под угрозой смерти принудили взять оружие, но, верьте совести, я человек мирный и ни на кого оружия не поднимал.

– Все вы это говорите, как только приходится ответ держать, – сказал офицер. – Эй, повесить его!

– Бога ради, подождите! – вскричала Берта в тот момент, когда брамину уже накидывали на шею роковую петлю. – Господин Алжерон, человек этот говорит правду. Вчера он приютил нас у себя и в беседе открылся, что боится мятежников и всей душой предан англичанам. Мои спутники могут все это подтвердить.

– Вполне вам верю, сударыня! – любезно ответил офицер и приказал отпустить брамина. – Знай, – обратился он к старику, – что англичане наказывают только предателей, а тех, кто остался им верен, – вознаграждают, но раз навсегда запомни – не следует овце водиться с волками. Не заступись за тебя госпожа, быть бы тебе теперь у Вишну или Шивы.

– Да здравствуют сагибы! Да здравствует Англия! – вскричал старик, поднимаясь с земли. И этот крик тотчас подхватила толпа стоявших поодаль крестьян.

Андре со спутниками направился в палатку офицера. Там он и Миана промыли и перевязали раны, оказавшиеся, к счастью, неопасными, и затем все расположились на отдых. Вскоре пришел и Алжерон. Он был красивым блондином с чуть заметным пушком на совсем юном лице. С первого взгляда его можно было скорее принять за школьника, чем за бравого командира, которого враги боялись, а подчиненные беспрекословно слушались.

Андре с Бертой подробно рассказали ему все свои приключения. Алжерон выслушал их и сказал:

– Я немногим старше вас, Андре. Всего восемь месяцев тому назад я кончил в Вулвиче военную школу с чином подпоручика. Только что прибыл я в полк в Калькутту, как на севере вспыхнуло восстание, и меня послали с генералом Лоренсом в Аллахабаду, а оттуда с корпусом генерала Николсона к Дели.

– Дели уже взят? – спросил Андре.

– Пока нет, но за этим дело не станет. Наши войска обложили его со всех сторон и ведут правильную осаду… Провозгласив себя царем магаратов, Нана-Сагиб задумал восстановить царство моголов. И вот его приверженцы возвели на престол падишахов последнего представителя Великих Моголов – немощного, выжившего из ума старика, которого мы оставили мирно доживать свой век во дворце. Старик сам по себе нам не опасен, но в глазах индусов это фетиш, которого мы во что бы то ни стало должны навсегда уничтожить. Нана-Сагиб, стянувший свои войска в долину Ганга, послал на помощь в осажденный Дели подкрепление. Нам удалось обезвредить все банды; оставалась только одна, которой командовал любимец Нана-Сагиба, капитан Дода. Генерал Николсон и послал отряд уничтожить последние силы мятежников. За недостатком офицеров меня произвели в поручики и назначили командиром этого отряда. С месяц уже я преследую по пятам неуловимого Дода, не раз настигали его, но дать ему решительную битву все не удавалось. В последнюю ночь я его захватил врасплох, да вижу, что он опять улизнет, и приказал отступить. Обманутый нашей тактикой, Дода, как сообщили мне перебежчики, расположился на отдых в этой деревне. Сегодня, чуть заря, я форсированным маршем вернулся обратно, но и на этот раз разбойник, не задержи вы его, опять, наверное, удрал бы. Вас можно поздравить со славным подвигом – вы избавили нашу армию от докучливого врага.

– Очень рад, – сказал Андре. – Жаль только, что с ним не было его повелителя, злодея Нана.

– Не беспокойтесь, дойдет и до него очередь, – возразил Алжерон. – Благодаря вам возложенное на меня поручение окончено, мятеж подавлен, шайки разогнаны, и мне можно будет вернуться в Дели. Отправляйтесь-ка и вы со мной. Из Дели вам легче будет добраться до какого-нибудь безопасного места.

– С радостью воспользуемся вашим предложением, – поспешил ответить Андре.

– Досадно только, что я не могу предложить мисс Буркьен более подобающего ей туалета, – прибавил офицер. – С вами, Андре, у меня нашлось бы чем поделиться, но столь неожиданную встречу с барышней-героиней я никак не мог предвидеть и не запасся необходимым гардеробом.

– Беда невелика! – засмеялась Берта. – Как-нибудь доберусь до Дели, а там, наверное, найдется портниха. Платье это помогло мне добиться столь желанной свободы, с удовольствием поношу его еще некоторое время.

Чтобы дать своим гостям хорошенько отдохнуть, Алжерон отложил выступление в поход на другой день. Он ехал впереди отряда, а рядом с ним Андре и Берта на чудных скакунах, отбитых у неприятеля. Миана гарцевал на красивом вороном коне – о таком коне он мечтал всю жизнь и был сам не свой от радости; Гануман примостился за спиной у своего хозяина. Старый Мали пристроился со своей Сапрани в обозе и всю дорогу забавлял сипаев, заставляя свою любимицу проделывать разные штуки. И на этот раз, как всегда, он с честью поддержал свою славу искусного заклинателя.

Ехали весело благодаря Алжерону. Он сумел внушить своим новым друзьям уверенность, что теперь, когда восстание подавлено, они непременно разыщут своего отца, укрывшегося, по всей вероятности, в каком-нибудь надежном месте. Его настроение сообщилось и молодым спутникам, и скоро все пережитые невзгоды и неприятности были позабыты.

Десять дней спустя отряд подходил к Дели, откуда уже давно доносился гул орудийных выстрелов. С вершины холма развернулась роскошная панорама города с бесчисленными минаретами и куполами, поднимающимися над высокими стенами. С этих стен ни на минуту не прекращалась канонада, на нее отвечала английская артиллерия. Вдруг из английского лагеря выступили несколько колонн и бегом направились к городу.

– Наши пошли на приступ! – воскликнул с загоревшимися глазами Алжерон и, обернувшись к солдатам, крикнул: – Пойдем к ним на помощь, ребята! Мы как раз вовремя поспеем. Да здравствует Англия!

– Да здравствует Англия! – прокатилось в ответ по рядам сипаев, – они все, как один человек, готовы были ринуться в бой за своим храбрым начальником.

Потребовалось, однако, добрых полчаса, чтобы перейти выжженную солнцем равнину, отделявшую их от лагеря.

– Возьмите и меня с собой, – попросился Андре. – Дайте мне оружие и увидите, что я сумею постоять за мою вторую родину.

– Хорошо, вот вам сабля! – ответил Алжерон. – А вы, мисс Берта, останьтесь в арьергарде под охраной ваших верных Мали и Миана… Рысью марш! – скомандовал офицер и поскакал вперед, а за ним Андре с солдатами. Скоро они поравнялись с холмом, на котором стоял генерал Николсон и наблюдал за ходом битвы.

Генерал и штабные офицеры отдали отряду честь, а минуту спустя храбрецов уже осыпал град пуль.

Все усилия осаждающих были направлены на Кашмирские ворота, накануне разбитые ядрами.

Столпившийся у бреши неприятель яростно отбивался. Но на войне нередко самое ничтожное обстоятельство может изменить ход битвы. При виде сипаев в красных мундирах, скачущих маршем с громким «ура», осажденные решили, что и англичанам подошло значительное подкрепление, растерялись и стали отступать. Этим моментом воспользовались англичане, отбросили отступавших еще дальше и ворвались в город. Алжерон с Андре ринулись в сечу и рубили направо и налево бегущих мятежников.

Город был взят, и вскоре зеленое знамя с серебряными рыбами, развевавшееся над дворцом, сменилось английским флагом.

Как только англичане заняли город, Алжерон собрал своих людей и двинулся в лагерь. По дороге к нему присоединился арьергард, и вместе с ними он направился в штаб-квартиру к главнокомандующему, без приказания которого вступил в бой. Андре, весь черный от порохового дыма, в разорванном платье скорее походил на взятого в плен мятежника, чем на сподвижника ехавшего с ним рядом героя-офицера. У Кашмирских ворот они встретились с главнокомандующим Николсоном. Генерал с недоумением окинул взглядом Андре и, обратившись к поручику, сказал:

– Поздравляю вас, Алжерон, вы явились как нельзя более кстати и сослужили нам немалую службу. За этот подвиг вас не в очередь произведут в капитаны… Но кто это с вами? – спросил он, указывая на Андре, который слез с коня и скромно остановился позади Алжерона. – Ведь вы знаете мое распоряжение не щадить мятежников, захваченных с оружием в руках, а у него, смотрите, вся сабля в крови.

– Простите, генерал, – подхватил с живостью Алжерон, – мой приятель Андре Буркьен не бунтовщик, а честный, благородный юноша, храбро сражавшийся в рядах наших солдат.

При этих словах стоявший в стороне полковник оглянулся, быстро подбежал к Андре, обнял его и, обратившись к генералу, воскликнул: «Это мой сын! Мой Андре!» Все произошло так неожиданно, что Андре в страшном волнении только и мог проговорить: «Отец!» – и лишился чувств.

Буркьен на руках отнес сына в палатку и быстро привел его в чувство. Лишь только Андре открыл глаза, отец дрожащим голосом спросил:

– А где Берта?

– Вот она! – отозвался лейтенант Алжерон, входя в палатку с Бертой, Мали и Миана.

Невозможно описать радость отца и детей, свидевшихся после столь долгой, казавшейся им вечной разлуки. Андре и Берта в нескольких словах рассказали отцу о своих приключениях. Буркьен горячо обнял доброго Мали и его приятеля Миана и в свою очередь рассказал, как он, воспользовавшись наступившей после взятия фактории сумятицей, добрался до джунглей, а затем с помощью одного из своих слуг и до Агры. В Агре формировалось ополчение, он поступил в один из полков, а там скоро его назначили начальником большого отряда. Не зная усталости, не щадя сил, он всюду, где только мог, дрался с повстанцами, мстя им за гибель своих детей.